Достопочтенный Эдуард Файрбрейс, племянник майора Шарпа и бывший корнет 10-го гусарского полка, направлялся к Элванли ленивым шагом в пурпурной длинной накидке с высоким черным воротником, застегнутым на шее. Его щетинистые бакенбарды имели песочный оттенок, более светлый, чем у его дяди, а напомаженные волосы завивались вдоль аккуратного пробора. Ростом он был в шесть футов и три дюйма, а длинные руки походили на лапы африканской обезьяны, демонстрируемой месье Сомаре в Пантеоне.
- Вы, должно быть, замаскировались, - усмехнулся Файрбрейс, показывая ряд широко расставленных зубов. - Я не мог вас найти, пока не заглянул в ложу леди Джерси.
- Вот как? - Элванли постукивал указательным пальцем по крышке табакерки. - А по какой причине вы хотели меня видеть?
Файрбрейс вновь осклабился:
- Сегодня утром или днем вы передали лорду Даруэнту вызов моего дяди, согласившись быть его секундантом.
- Согласно правилам, я не мог ответить отказом, хотя мне очень этого хотелось.
- Ну и что произошло?
- Лорд Даруэнт вежливо отказался и объяснил причины, одна из которых состоит в том, что сначала он должен свести счеты со своим смертельным врагом. Я счел эти причины вескими и передал их вашему дяде, который согласился со мной и отменил вызов.
- Отменил?
Файрбрейс стиснул под накидкой рукоятку хлыста. Сквозь тонкие перегородки было слышно, что увертюра подходит к концу.
- Мой дядя стареет, - сухо обронил Файрбрейс, - а старики склонны к трусости. Я пойду в ложу, Уилл, и дам Даруэнту испробовать вот это. - Он ударил хлыстом по полу. - Если он стерпит такое перед всем театром, тем хуже для него, а если вызовет меня... ну, вы видели, как я владею саблей. В любом случае, Уилл, моя фамильная честь должна быть удовлетворена.
- Ваша фамильная честь... - В голосе Элванли послышались странные нотки. - В колоде карт, Нед, - он попытался вложить понюшку в свой микроскопический нос и рассыпал большую ее часть по лицу, - обычно существует только один козырной туз...
Хлыст зловеще щелкнул.
- Но когда ваш полковник обнаружил два туза - один на столе, а другой у вас в рукаве, - он очень легко согласился на вашу отставку. Очевидно, если бы вы убили Даруэнта или даже унизили его публично, кое-кто, облеченный немалой властью, вернул бы вам офицерский патент, а?
Файрбрейс сделал резкое движение рукой, но маленький пэр не обратил на это внимания, спокойно смахивая с лица крупинки табака кружевным носовым платком.
- Послушайте моего совета, Нед. Не трогайте Даруэнта. Если вы не согласитесь по хорошей причине, то можете согласиться по плохой. - Тон Элванли внезапно изменился. - Вы сегодня смотрели в партер?
Файрбрейс шагнул вперед и остановился.
- В партер? Нет. А что?
- Он полон боксеров-профессионалов, - объяснил Элванли, сдувая пыль с галстука. - Вы, кажется, говорили о маскировке. Так вот, я насчитал две дюжины коротко остриженных голов под париками. Вы забыли о беспорядках в "Ковент-Гарден"?
- Неужели люди вроде Крибба. Белчера или даже Рэндалла...
- Нет, они не стали бы марать руки, как и не приняли взятку от администрации "Ковент-Гарден". Но, по-вашему, я могу не узнать Верзилу Хенчмена после того, как поставил на него две тысячи в матче с Бойцовым Петухом и проиграл? Или Дэна Спарклера? Или Ноттингема Пича? - Элванли слегка повысил голос. - Это отребье ринга. Через пять минут, если не меньше, театр взорвется, как крепость, под которую подложили мину.
В коридоре на несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая только звуками музыки и шорохом платьев.
- Но с какой стати? - осведомился Файрбрейс. - Никто ничего не имеет против итальянцев. Хотя постойте! Во время беспорядков в "Ковент-Гарден" несколько человек подняло крик, выступая против иностранных певцов. Но это был всего лишь предлог.
- Это и сейчас предлог, - обыденным тоном произнес Элванли, - чтобы убить Даруэнта.
Глаза Файрбрейса расширились.
- Убить?
- Конечно, это только мое мнение, - продолжал Элванли, пряча платок и табакерку, - но мне кажется, после потасовки его найдут со сломанной шеей или хребтом. Помните, в "Ковент-Гарден" тоже нашли мертвеца. Кто видел, как это произошло? Кого можно было обвинить в этой суматохе? Такой трюк был бы достоин Старого Кью, не будь он мертв и проклят. Это подстроено...
- Человеком, которого вы называете смертельным врагом Даруэнта?
- Да. Человеком, который был переодет кучером с кладбища. - Элванли помолчал. - Нед, он в ловушке, откуда ему не выбраться. Ради бога, не делайте ситуацию еще хуже!
Файрбрейс отбросил накидку на плечи и медленно смотал хлыст.
- Даруэнту точно известно, что он в ловушке? - сквозь зубы осведомился племянник майора Шарпа.
- Да. Я предупредил его на лестнице театра. Но он всего лишь сказал...
- Что сказал?
- Что это его единственная возможность встретиться с кучером лицом к лицу.
Файрбрейс встал рядом с Элванли, и теперь оба смотрели в одну сторону.
- Конечно, он может встретиться с кучером, - усмехнулся Файрбрейс, - а заодно и со мной. Посмотрим, что из этого выйдет. - Он щелкнул хлыстом. Звук походил на пистолетный выстрел. - Любопытно, - добавил Файрбрейс, - о чем сейчас болтают Даруэнт и его дорогая супруга?
Звонкий удар тарелок возвестил об окончании увертюры. Раздались аплодисменты, похожие на стук дождя по крыше.
В ложе 45 Кэролайн и Даруэнт продолжали разговор, начатый несколько минут назад, когда они вошли в ложу. Страсти накалились до опасного предела.
- Может быть, вы посмотрите на меня? - спросила Кэролайн.
Даруэнт обернулся.
Кэролайн надела - неужели намеренно? - белое атласное платье с низким вырезом, красным поясом и рубином на груди. Этот наряд был на ней в ночь свадьбы в Ньюгейте.
- Вы не любите вашу мисс Спенсер, - тихо сказала она. - И никогда не любили. В тюрьме вы изобрели счастливую Аркадию, где нет никаких забот, и поселили ее в ней. Но все это неправда.
- Кэролайн, я...
- Правду говорю я, и вы это знаете! А вот я не знаю, приходилось ли когда-нибудь женщине стыдиться самой себя так, как стыжусь я!
- Если вы имеете в виду мой непрошеный визит в вашу ванную... - начал Даруэнт, пытаясь говорить беспечным тоном.
- Нет. - Кэролайн печально улыбнулась. - Можете заходить в любое время, если вам нравится. Но... - Она прижала ладони к щекам, чувствуя, как они краснеют, хотя это едва ли можно было разглядеть в темной ложе. - Но я была такой высокомерной, такой уверенной в том, что я выше чувств, испытываемых другими женщинами! Мужчины казались мне отвратительными. Я не могла выносить их прикосновений! Моя сила воли казалась мне несокрушимой! Но я встретила вас, и от нее ничего не осталось...
Кэролайн умолкла. Они сидели рядом на двух плюшевых стульях, отодвинутых от края ложи. Даруэнт попытался заговорить, но Кэролайн его опередила:
- Я призналась публично, что люблю вас! А ведь я могла бы поклясться, Дик, что даже щипцы, которыми истязают грешников в аду, не заставят меня сказать такое! Но я это сделала, и горжусь, потому что... Неужели вы не поняли, что мы с вами из одного теста?
- Из какого же?
- Вы бунтарь, и я тоже, хотя не осмеливалась в этом признаться. - Кэролайн выпрямилась, тряхнув локонами. - Во что вы верите, Дик?
- В каком смысле?
- В самом прямом. Что этот мир значит для вас?
Их ложа была обращена лицом к опущенному занавесу, находясь в центре яруса. Даруэнт смутно осознавал, что оркестр играет увертюру и что где-то разгорается скандал из-за брошенной в партер апельсиновой кожуры.
- "Мы считаем очевидным, - заговорил он, - что все люди созданы равными, что Творец наделил их неотъемлемыми правами, среди которых право на жизнь, свободу и стремление к счастью".
Торжественные слова, казалось, повисли в воздухе, словно знамена.
- "Созданы равными", - повторила Кэролайн. - Я это ненавижу!
- Так я и подозревал.
- Но какое имеет значение, если вы и я верим в...
- В стремление к счастью?
- В счастье! Вы бы освободили мужчин, а я - женщин, дав им равные с мужчинами права! Но это всего лишь иллюзия. - В голосе Кэролайн звучала безнадежность. - Когда же вы поймете, Дик, что не можете сражаться с обществом?
- Я уже начинаю понимать.
- Тогда что вы будете делать?
- Когда эта история закончится...
- Если она не закончится вместе с вашей жизнью.
- Да, разумеется. Теперь у меня есть поместье в Кенте, где среди зеленых деревьев текут ручьи. Я провел там детство. - Даруэнт замолчал, ощутив, что его тяга к Кэролайн грозила вырваться из-под контроля. - Если бы я мог увезти вас туда, спрятав от всего мира...
- Я могла бы жить там с вами до конца дней, - быстро ответила Кэролайн. - А могла бы Долли Спенсер?
Даруэнт не ответил.
- Поверьте, - настаивала Кэролайн, - я не имею ничего против нее. Мне она нравится. Сегодня вечером, когда Долли попросила примерить одно из моих платьев, я сказала, что она может взять себе полдюжины, если пообещает не вставать до завтра. Но смогла бы она провести хотя бы две недели в деревне, вдали от Лондона и театров, не умирая от скуки? Есть ли у вас что-нибудь общее, кроме...
Даруэнт вновь обернулся.
На этот раз он не учел, что Кэролайн так близко. Их щеки соприкоснулись, и в следующий миг они уже были в объятиях друг друга.
- Будьте вы прокляты! - произнес Даруэнт сдавленным голосом. - Теперь я вас понимаю, хотя должен был понять давным-давно.
- Понимаете?
- Холодная и высокомерная? Как бы не так! Ваша беда в том, что вы действуете возбуждающе, как вино. Вы одновременно, мадам, Цирцея и Праматерь Ева, ангел и демон...
- Если вы собираетесь проклинать меня таким образом, то продолжайте! - шепнула Кэролайн.
- Нет! Будем честны! - Он стиснул ее руки. - Сегодня утром я сказал Долли, что люблю ее.
- Но ведь вы так не думали?
- Думал, когда говорил! - Даруэнт ударил себя кулаком по колену. - Что я такое, что такое любой мужчина, если не флюгер, вращаемый собственной глупостью? Но и тогда у меня перед глазами были вы, Кэролайн! Если бы я сказал сейчас то же самое вам...
- Но ведь только это и имеет значение, не так ли?
- Нет. Не так.
- Почему?
Даруэнт с трудом взял себя в руки.
- Я также спросил Долли, удостоит ли она меня чести, если освобожусь от своего теперешнего брака... - он почувствовал, как вздрогнула Кэролайн, - стать маркизой Даруэнт? А я не нарушаю своих обещаний.
Удар тарелок завершил увертюру. Гром аплодисментов, мелькающие среди блеска драгоценностей руки в бесчисленных ложах оживили зал.
- Снова донкихотство, - вздохнула Кэролайн.
- Прошу прощения?
Она не отняла руки, но сидела неподвижно, глядя на Даруэнта бездонными голубыми глазами.
- Забавно! - Кэролайн усмехнулась, сдерживая слезы. - Одно из первых качеств, которые мне в вас понравились, было это нелепое донкихотство. Помните Ньюгейт, Дик?
- Еще бы!
- Вы были прикованы к стене, грязный, слабый и беспомощный. Тем не менее вы оскорбили Джека Бакстоуна, спокойно и методично, зная, что он может избить вас до бесчувствия. - Ее щеки зарделись. - Боюсь, моя любовь к донкихотству возвращается ко мне. Вы говорите, что не нарушаете обещаний. Как будто это самое важное на свете. Вы любите Долли, Дик? Это единственное, что я хочу знать.
- Нет. Вы были правы, говоря о придуманной мною Аркадии.
- Тогда я не уступлю вас ей, - заявила Кэролайн. - Не уступлю, чего бы мне это ни стоило! Клянусь богом!
- Кэролайн, вы не должны...
Инстинктивно почувствовав, что происходит что-то скверное, оба посмотрели на сцену. За полукругом огней рампы поднимался зеленый занавес.
Вновь зазвучала музыка - тремоло струнных изображало мрачный подземный мир. Партер, казалось, застыл. Однако в театре чувства обострялись до предела, позволяя воспринимать даже мысли. И эти мысли были опасными.
Занавес поднялся, демонстрируя залитую лунным светом поляну, показавшуюся Даруэнту знакомой. Двое певцов - тенор и сопрано - шагнули на авансцену. Бутафорская луна мерцала на листьях. Сопрано в темном одеянии, как и ее спутник, начала петь...
Из партера послышалось злобное шипение, наползающее на сцену, как прилив на берег. Певица испуганно умолкла, поднеся руку к горлу.
С левой стороны партера верзила с бычьей шеей вскочил на ноги. Другой мужчина поднялся с противоположной стороны, потом к ним присоединился третий, который взревел, перекрывая оркестр:
- Мы хотим английских соловьев, а не иностранных сов! Долой Вестрис! Смерть ей!
Глава 17Как двое мужчин со шпагами сражались с пятью боксерами
Даруэнт вскочил на ноги, быстро окидывая взглядом партер.
Он стоял справа от Кэролайн. Что-то в его позе и в том, как его правая рука нащупывала игрушечную придворную шпагу на левом бедре, наполнило ее новым страхом.
- Дик!
- Что? - отозвался Даруэнт, продолжая разглядывать партер.
- Что происходит? Мадам Вестрис не участвует в этой сцене. В чем дело?
- Вам не о чем беспокоиться, дорогая.
Негодующие восклицания в ложах казались Даруэнту не менее громкими, чем рев в партере. В соседней ложе послышался визг леди Каслри.
- Заткнись, парень! - крикнул старый маркиз Энглси, и тут же в стену его ложи ударился брошенный из партера апельсин.
- Отправьте иностранную шлюху назад в Неаполь!
- Прикончить ее!
Крикуны в партере спешно сбрасывали с себя пальто, вельветовые куртки, цилиндры и парики, демонстрируя коротко остриженные головы.
Все члены Боксерского клуба стриглись почти наголо с тех пор, как Джентльмен Джексон победил Дэна Мендосу, одной рукой схватив его за волосы, а другой расквасив ему лицо. Победу сочли честной, хотя многие и поныне считают это грубейшим нарушением правил. Стриженые головы белели в полумраке.
- Ее королевское высочество! - прозвучал громкий голос. - Дорогу ее королевскому высочеству!
Четыре офицера лейб-гвардии, в красных мундирах и стальных нагрудниках, быстро организовали проход для принцессы Шарлотты и ее свиты. В последовавшей затем паузе - народ любил бедняжку принцессу - никто не заметил фигуру в черном, скользнувшую из-за кулис на авансцену в свет рампы.
Девушке было не больше восемнадцати лет. Откинув черную вуаль, она продемонстрировала зрителям бледное красивое лицо на фоне бутафорской листвы позади нее.
- Я Элизабетта Вестрис! - крикнула девушка.
Ее красота и мягкий, но в то же время сильный голос, проникавший во все уголки зала, заставили публику умолкнуть.
- Значит, вы думаете, что я не англичанка? - спросила она. - Позвольте доказать вам обратное.
Бросив несколько слов оркестру, девушка выпрямилась и протянула руки вперед. В мертвой тишине заиграли скрипки и валторны, под их аккомпанемент женский голос запел задушевную мелодию. Никто не двинулся с места. Публику можно впечатлить оперой, но ничто так не трогает их сердца, как простая песня.
Поверь, если юные чары твои,
Которые я созерцаю,
Рассеются завтра в туманной дали,
Как сказочный дар исчезает...
Спустя шесть лет, когда Элизабетта Вестрис слыла самой знаменитой певицей (а заодно и куртизанкой) в Англии, некоторые клялись, что она ни разу не пела так хорошо, как в тот вечер в 1815 году.
Ты все еще будешь как прежде любим.
Пускай красота потускнеет...
Пение прервал хриплый звук почтового рожка.
- Вот эта иностранная сова! - опять раздался зычный голос Дэна Спарклера, боксера-тяжеловеса. - Почему ей должны доставаться наши денежки?
Рожок загудел вновь. Кто-то бросил на сцену гнилой апельсин. Он ударил Элизабетту Вестрис в грудь с такой силой, что певица пошатнулась. Это послужило сигналом к началу военных действий.
Сидящий в партере степенный молодой помощник книготорговца внезапно повернулся и с размаху ударил Дэна Спарклера кулаком в лицо, разбив ему нос и опрокинув навзничь. Спарклер тут же вскочил и бросился на него, но в этот момент из ложи второго яруса послышался голос лорда Ярмута, стоящего уперев кулаки в бока:
- Вы когда-нибудь видели такое сборище отъявленных мерзавцев?
- Хочешь получить фонарь под глазом, рыжик? - рявкнул боксер.
- Кто? Я? - осведомился лорд Ярмут, сбрасывая сюртук и соскальзывая вниз по колонне ложи.
Сидящий напротив в ложе партера полковник Дэн Маккиннон, в свою очередь, сбросил китель, перепрыгнул через барьер ложи и устремился в драку.
Даруэнт, находившийся в третьем ярусе, не двинулся с места. Кэролайн вцепилась ему в рукав:
- Дик! Выслушайте меня!
- Ну? - отозвался он, не оборачиваясь.
- Что сказал вам Уилл Элванли на лестнице театра? Что было в письме с печатью раннера с Боу-стрит, которое вы получили сегодня? Не говорите, что вы его не получали. Мне рассказала Мег!
- Вот как?
- Сначала вы хотели, чтобы я пошла в оперу. Но когда мы входили в театр, вы сказали...
- Я сказал, что вы будете в безопасности, выполняя все мои указания. Более того, вы в состоянии мне помочь. Вы согласны?
- Да!
- Я хочу, чтобы вы наблюдали за стороной партера справа от центрального прохода, где происходит свалка... - Раздался женский визг, и Кэролайн вздрогнула. - Драка уже перекинулась на Аллею Щеголей. Но вы видите проход?
- Да, конечно.
- Следите за бритоголовыми. Если они начнут скапливаться у южной двери, ведущей на лестницу к ложам, предупредите меня. Я буду наблюдать за северной дверью.
- Нет! - вскрикнула Кэролайн, бросив взгляд на сцену. - Только не пожар!
При свете бутафорской луны партер превращался в поле битвы. Один из боксеров, пробравшись через оркестровую яму, влез на авансцену.