- Мы имеем дело, джентльмены,- сказал он,- с самым непонятным и таинственным случаем, детали которого, однако, до удивления просты. Утром во вторник, четвертого числа сего месяца миссис Драбдамп, достойная, трудолюбивая вдова, сдающая комнаты в доме номер одиннадцать на Гловер-стрит, что в Боу, не смогла достучаться до умершего, который занимал обе комнаты верхнего этажа в ее доме. Встревожившись, она позвала мистера Джорджа Гродмана, живущего на противоположной стороне улицы. Нам всем известна репутация этого джентльмена, мы премного обязаны его ясным и выраженным научным языком свидетельствам. Миссис Драбдамп поручила ему взломать дверь. Они обнаружили покойного лежащим в кровати на спине с глубокой раной в горле. Жизнь совсем недавно покинула его. В комнате не было никаких следов орудия, которым была нанесена рана; не было и никаких следов человека, который ее нанес. По всей видимости, никто не мог ни попасть в комнату, ни выбраться оттуда. Показания врача говорят о том, что покойный не мог нанести себе рану самостоятельно. И все-таки, джентльмены, в порядке вещей считать, что существует два и только два взаимоисключающих объяснения его смерти: либо рана была нанесена им самим, либо она была нанесена кем-то еще. Я рассмотрю каждую из этих возможностей по отдельности. Первая: совершил ли покойный самоубийство? Согласно показаниям врача покойный лежал, сложив руки под головой. Далее, рана была нанесена справа налево и оканчивается порезом на большом пальце левой руки. Если покойный нанес ее себе сам, то он должен был сделать это правой рукой, в то время как левая оставалась бы у него под головой - весьма причудливое и неестественное положение. Кроме того, если покойный был правшой, для него было бы естественным направление движения орудия слева направо. Маловероятно, что покойный держал правую руку столь странно, неестественно, конечно, если он не преследовал цели сбить нас с толку. Далее, по этой гипотезе, покойному нужно было бы вернуть правую руку под голову. Но доктор Робинсон считает, что смерть была мгновенной. И если это так, то у покойного не было времени, чтобы так аккуратно принять позу, в которой его обнаружили. Возможно, порез был сделан левой рукой, но ведь покойный был правшой. Отсутствие какого-либо орудия, несомненно, согласуется со свидетельством врача. Полиция провела тщательный осмотр всех мест, где только было возможно спрятать бритву или любое другое орудие преступления, в том числе постельного белья, матраца, подушки и участка улицы, куда орудие могли бы выбросить из окна. Но все теории, допускающие, что орудие могло быть умышленно спрятано, должны учитывать один факт или вероятность - смерть наступила мгновенно; к тому же нужно принять во внимание то, что на полу не было следов крови. В конце концов, орудием, использованным для нанесения раны, была бритва или нечто подобное, а покойный не брился и, насколько известно, у него никогда не имелось ничего вроде бритвы. Соответственно, если ограничиваться показаниями медиков и полицейских, то, по моему мнению, версию о суициде можно отбросить без колебаний. Но мы можем на мгновение отойти от физического аспекта нашего дела и обратиться к непредвзятому исследованию психологической стороны вопроса. Были ли у покойного какие-либо причины, по которым бы он захотел лишить себя жизни? Он был молод, здоров и известен, он любил и был любим, у него впереди была прекрасная жизнь. У него не было пороков. Простая жизнь, возвышенные мысли и благие деяния были путеводными звездами в его жизни. Если бы у него были амбиции, то он вполне мог бы сделать карьеру общественного деятеля. Он был довольно неплохим оратором, блестящим и трудолюбивым человеком. Он всегда думал о будущем, постоянно разрабатывал различные планы того, как он сможет помочь своим ближним. Его средства и его время всегда были в распоряжении тех, кто нуждался в его помощи. Если подобный человек может решиться на то, чтобы оборвать свою жизнь, наука о человеческой натуре увидит свой закат за своей видимой бесполезностью. Тем не менее, в светлой картине его жизни, как мы убедились, были и темные места. У него были моменты уныния - но у кого из нас их нет? Однако они были нечасты и, кажется, быстро проходили. Во всяком случае, за день до смерти он был довольно весел. Хотя и страдал, к примеру, от зубной боли. Но она, видимо, не была сильной, и он на это не жаловался. Конечно, быть может, в ту ночь боль стала острее. Мы не должны забывать и о том, что он мог перегружать себя работой, и его нервы могли прийти в расстройство. Он очень много работал, вставая не позже половины восьмого, и делал гораздо больше, чем обычный лидер рабочих. Он обучал, писал, а также выступал с речами и организовывал мероприятия. Но с другой стороны все свидетели согласны с тем, что он с нетерпением ожидал митинга трамвайщиков, назначенного на утро четвертого числа. Все его сердце было отдано этому движению. Вероятно ли, что именно эту ночь он выбрал бы для того, чтобы сойти со сцены, на которой он так увлеченно играл? Вероятно ли, что, приняв такое решение, он не оставил бы письма, не написал бы завещания? Мистер Вимп не смог обнаружить в его бумагах никаких признаков, указывающих на возможное самоубийство. Далее, вероятно ли, что он стал бы прятать орудие убийства? Единственное, что говорит в пользу версии самоубийства,- то, что он запер дверь не только на замок, как обычно, но и на задвижку, но ведь мало ли что может сделать человек в стрессовом состоянии… Итак, психологический аспект дела говорит скорее против версии о суициде; если же рассмотреть физический аспект, то самоубийство покойного было едва ли возможно. Сложив оба аспекта вместе, можно дать вполне уверенный ответ на наш первый вопрос "Покончил ли покойный жизнь самоубийством?" - нет, он не делал этого.
Коронер сделал паузу, и все глубоко вздохнули. Предельно понятное изложение дела было принято с полным согласием и восхищением. Если бы коронер остановился на этом моменте, то присяжные без колебаний вынесли бы вердикт "убийство". Но коронер сделал глоток воды и продолжил:
- Перейдем ко второй альтернативе - мог ли покойный стать жертвой убийства? Для того чтобы ответить на этот вопрос утвердительно, нужно сформировать какое-то представление о modus operandi. Это согласуется со словами доктора Робинсона о том, что рана нанесена не правой рукой. Но в отсутствии какой-либо теории, допускающей, что рана могла быть нанесена рукой другого человека, мы должны вернуться к теории о самонанесении раны, какой бы нелепой она не казалась медицинским светилам. Итак, каковы имеющиеся факты? Когда миссис Драбдамп и мистер Гродман нашли тело, оно было еще теплым, и мистер Гродман, свидетель со значительным опытом в этой области, утверждает, что смерть произошла незадолго до этого. Его слова согласуются с показаниями доктора Робинсона, который при осмотре тела примерно час спустя определил время смерти - за два-три часа до этого, то есть около семи часов. Миссис Драбдамп пыталась разбудить покойного без четверти семь, что отодвигает искомое время к еще более ранней отметке. Насколько я понял доктора Робинсона, невозможно абсолютно точно определить время смерти - она вполне могла произойти и за несколько часов до первой попытки миссис Драбдамп разбудить покойного. Разумеется, это могло произойти и между первой и второй попытками - возможно, во время первой попытки разбудить его покойный просто крепко спал. Также нет ничего невозможного и в предположении, что все произошло еще до первой попытки миссис Драбдамп, что, по всей видимости, подтверждают данные медицинского осмотра. Тем не менее, я полагаю, у нас будет меньше всего шансов ошибиться, если мы предположим, что время смерти приходится на половину седьмого. Джентльмены, давайте представим себе дом номер одиннадцать на Гловер-стрит в половине седьмого. Мы видели этот дом, мы знаем его планировку. На первом этаже комнату в передней части дома арендует мистер Мортлейк. Два ее окна, выходящие на улицу, надежно заперты на задвижки. Комнату в задней части дома занимает домовладелица. На этом же этаже расположена кухня. Миссис Драбдамп не покидала свою спальню до половины седьмого, таким образом, мы можем быть уверены, что ни окна, ни двери не открывались, а нынешнее время года гарантирует, что окна не оставлялись открытыми на ночь. Парадная дверь, через которую мистер Мортлейк вышел в половине пятого, запирается на американский замок и на обычный большой замок. На втором этаже находятся две комнаты - комнату, выходящую окнами на улицу, покойный использовал в качестве спальни, заднюю комнату - как гостиную. Дверь в заднюю комнату была оставлена открытой, с ключом в замке, но окно было заперто. Дверь в первую комнату была заперта не только на замок, но и на задвижку. Мы видели расколотый паз, скобу задвижки, выломанную из двери, и ее оставшуюся часть, закрепленную болтом. Окна запираются на задвижки, которые надежно фиксируются в пазах. Дымоход слишком узок, через него не может пролезть даже ребенок. Фактически, комната надежно закрыта, будто бы на случай осады. У нее нет ни какой связи с остальными частями дома - она совершенно изолирована от остального дома и напоминает форт в море или хижину в лесу. Даже если какой-то посторонний человек попал в дом и, более того, в саму гостиную покойного, он не смог бы попасть в спальню, ведь этот дом был построен для бедных людей и специально спроектирован так, чтобы комнаты не сообщались друг с другом. Таким образом, при необходимости в этих комнатах могли бы жить независимо друг от друга разные семьи. Теперь, однако, давайте допустим возможность, что некий человек каким-то чудом проник в переднюю комнату на втором этаже, в восемнадцати футах над поверхностью земли . В половине седьмого или около того он перерезает горло ее спящему обитателю. Как же он вышел из дома, не замеченный уже проснувшейся хозяйкой? Хорошо, допустим, ему удалось совершить и это. Но как же он ушел, оставив все окна и двери запертыми на задвижки изнутри? Подобное чудо уже и вовсе лежит за пределами моего понимания. Нет, комната была закрыта всю ночь - в ней едва ли есть следы тумана. Никто не мог ни войти, ни выйти. Наконец, убийства не происходят без мотива. Ограбление или месть являются единственными потенциально возможными мотивами. У покойного не было ни единого врага во всем мире; его деньги и ценные вещи остались нетронутыми. В комнате царил порядок, не было никаких следов борьбы. Поэтому ответ на наш второй вопрос "Был ли покойный убит другим человеком?" таков: нет, он не был убит.
Джентльмены, я знаю, это кажется невозможным и противоречивым. Но рассмотренные факты противоречат сами себе. Очевидно, что покойный не совершал самоубийства; столь же очевидно, что он не был убит. Об этом ничего не говорит, и потому, джентльмены, можно только вынести вердикт о нашей неспособности дать адекватно обоснованное суждение относительно того, в каких условиях или каким образом покойный встретил свою смерть. Это самая необъяснимая тайна за весь мой опыт работы (оживление в зале).
Старшина присяжных (после короткого разговора с мистером Сэнди Сэндерсоном): Мы не согласны, сэр. Один из присяжных настаивает на вердикте "смерть от перста Господня".
Глава IV
Однако горячее желание Сэнди Сэндерсона придать вердикту столь диковинную формулировку столкнулось с противодействием, и, в конце концов, ему пришлось смириться с неизбежностью вынесения "открытого вердикта" . Затем шлюзы чернильной реки были открыты, и словесное наводнение обрушилось на гроб с разлагавшимся трупом молодого идеалиста. Словоохотливые журналисты получили полную свободу действий, и даже самые популярные акулы пера упивались возможностью подробного описания всех обстоятельств "Большой тайны Боу", хотя и не могли добавить к решению суда ничего, кроме эпитетов. Газеты извергали статьи одну за другой - наступило своеобразное бабье лето в мертвом сезоне; издатели не могли остановить этот поток, да и не пытались этого сделать. Тайна стала главной темой для разговоров повсюду - как в богатых апартаментах с коврами на полу, так и в комнатках с голым полом, на кухнях и в гостиных. Происходила дискуссия между наукой и глупостью, с придыханием и без оного. Беседы начинались за завтраком и не утихали до окончания ужина.
Дом №11 на Гловер-стрит, что в Боу, на протяжении нескольких дней был местом паломничества. Прежде сонная маленькая улочка теперь гудела с утра до ночи. Со всех концов города сюда стекались люди, чтобы посмотреть на окно спальни покойного с глуповатым выражением ужаса на лице. Тротуар частенько был заполнен по несколько часов кряду. Вскоре бродячие торговцы закусками осознали, что это хорошее место для торговли, а уличные певцы поспешили сюда распевать веселые куплеты о происшествии, хоть они и не могли сказать ничего нового. Жаль, что власти не стали взимать пошлину за проход по улице; впрочем, канцлер казначейства редко пользуется наиболее очевидными способами для погашения национального долга.
В конце концов - как известно, близость порождает пренебрежение - начали появляться шутки о произошедшем. На эту тему высказывались даже юмористические журналы.
Появилась даже поговорка: "скорее вылетишь в трубу, чем разгадаешь тайну Боу". Некий джентльмен, имя которого мы не будем разглашать, поинтересовался, не объясняется ли тайна Боу выстрелом из лука . Больше смысла было в замечании "Дагонета" о том, что если бы он был одним из тех несчастных присяжных, то он бы дошел до "самоубийства". Юмористы с намеком указывали на подобную ситуацию в "Убийстве на улице Морг" и советовали издателям Эдгара По обратиться в суд с иском о плагиате. "Констант Ридер" решил рассмотреть решение из рассказа По более серьезно в качестве оригинальной идеи произошедшего. Было выдвинуто предположение, что маленькая обезьянка шарманщика могла прихватить бритву своего хозяина, пробраться в комнату через дымоход, попытаться побрить спавшего на кровати человека, а потом вернуться обратно. Эта мысль была воспринята как сенсационное разрешение загадки. Но тут же пришел вагон писем, в которых указывалось, что обезьяна, достаточно маленькая для того, чтобы пробраться по узкому дымоходу, не может быть достаточно сильной для того, чтобы нанести столь глубокую рану. Впрочем, этот факт оспаривался третьим корреспондентом, и разгорелся такой спор о физической силе обезьян, как будто само собой подразумевалось, что именно обезьяна была виновницей трагедии. Но эта версия лопнула, как пузырь, от одного соприкосновения с пером читателя, подписавшегося как "Здравый Смысл". Тот коротко отметил, что ни на полу, ни на белье покойного не было обнаружено никаких следов сажи или крови. Передовица в "Ланцете" , посвященная тайне, ожидалась с всеобщим интересом. Там говорилось: