- В моих заметках есть несколько аналогичных случаев, хотя, как я уже говорил вам, ни одно из тех исчезновений не было столь скоропалительным. Беседа же с лордом Сент-Саймоном превратила мои предположения в уверенность. Побочные обстоятельства бывают иногда так же красноречивы, как муха в молоке, - если вспомнить Торо.[44]
- Однако, Холмс, ведь я присутствовал при разговоре и слышал то же, что слышали и вы.
- Да, но вы не знаете тех случаев, которые уже имели место и которые сослужили мне отличную службу. Почти такая же история произошла несколько лет назад в Абердине и нечто очень похожее - в Мюнжене, на следующий год после франко-прусской войны. Данный случай… А, вот и Лестрейд! Здравствуйте, Лестрейд! Вон там, на буфете, вино, а здесь, в ящике, сигары.
Официальный сыщик Скотланд-Ярда был облачен в куртку и носил на шее шарф, что делало его похожим на моряка. В руке он держал черный парусиновый саквояж. Отрывисто поздоровавшись, он опустился на стул и закурил предложенную сигару.
- Ну, выкладывайте, что случилось? - спросил Холмс с лукавым огоньком в глазах. - У вас недовольный вид.
- И я действительно недоволен. Черт бы побрал этого Сент-Саймона с его свадьбой! Ничего не могу понять.
- Неужели? Вы удивляете меня.
- В жизни не встречал более запутанной истории. Не найти никаких концов. Сегодня я провозился с ней весь день.
- И, кажется, при этом изрядно промокли, - сказал Холмс, дотрагиваясь до рукава куртки.
- Да, я обшаривал дно Серпентайна.[45]
- О, Господи! Да зачем вам это понадобилось?
- Чтобы найти тело леди Сент-Саймон.
Шерлок Холмс откинулся на спинку кресла и от души расхохотался.
- А бассейн фонтана на Трафальгард-сквер вы не забыли обшарить? - спросил он.
- На Трафальгард-сквер? Что вы хотите этим сказать?
- Да то, что у вас точно такие же шансы найти леди Сент-Саймон здесь, как и там.
Лестрейд бросил сердитый взгляд на моего друга.
- Как видно, вы уже разобрались в этом деле? - насмешливо спросил он.
- Мне только что рассказали о нем, но я уже пришел к определенному выводу.
- Неужели! Так вы считаете, что Серпентайн тут ни при чем?
- Полагаю, что так.
- В таком случае, прошу объяснить, каким образом мы могли найти в пруду вот это.
Он открыл саквояж и выбросил на пол шелковое подвенечное платье, пару белых атласных туфелек и веночек с вуалью - все грязное и совершенно мокрое.
- Извольте! - сказал Лестрейд, кладя на эту кучу новенькое обручальное кольцо. - Раскусите-ка этот орешек, мистер Холмс!
- Вот оно что! - сказал Холмс, выпуская сизые кольца дыма. - И все эти вещи вы выудили в пруду?
- Они плавали у самого берега, их нашел сторож парка. Родственники леди Сент- Саймон опознали и платье и все остальное. По-моему, если там была одежда, то где- нибудь поблизости найдется и тело.
- Если исходить из этой остроумной теории, тело каждого человека должно быть найдено рядом с его одеждой. Так чего же вы надеетесь добиться с помощью вещей леди Сент-Саймон, хотел бы я знать?
- Какой-нибудь улики, доказывающей, что в ее исчезновении замешана Флора Миллар.
- Боюсь, это будет нелегко.
- Боитесь? - с горечью вскричал Лестрейд. - А я, Холмс, боюсь, что вы совсем оторвались от жизни с вашими вечными теориями и умозаключениями. За несколько минут вы сделали две грубые ошибки. Вот это самое платье, несомненно, уличает мисс Флору Миллар.
- Каким же образом?
- В платье есть карман. В кармане нашелся футляр для визитных карточек. А в футляре - записка. Вот она. - Он расправил записку на столе. - Сейчас я прочту ее вам: "Увидимся, когда все будет готово. Выходите немедленно. Ф. X. М.". Я с самого начала предполагал, что Флора Миллар под каким-нибудь предлогом выманила леди Сент-Саймон из дому и, разумеется, вместе с сообщниками является виновницей ее исчезновения. И вот перед нами записка - записка с ее инициалами, которую она, несомненно сунула леди Сент-Саймон у дверей дома, чтобы завлечь ее в свои сети.
- Отлично, Лестрейд, - со смехом сказал Холмс. - Право же, вы очень ловко все это придумали. Покажите-ка записку.
Он небрежно взял в руку бумажку, но что-то в ней вдруг приковало его внимание.
- Да, это действительно очень важно! - сказал он с довольным видом.
- Ага! Теперь убедились?
- Чрезвычайно важно! Сердечно поздравляю вас, Лестрейд.
Торжествующий Лестрейд вскочил и наклонился над запиской.
- Что это? - изумился он. - Ведь вы смотрите не на ту сторону?
- Нет, я смотрю именно туда, куда нужно.
- Да вы с ума сошли! Переверните бумажку. Записка-то ведь написана карандашом на обороте!
- Зато здесь я вижу обрывок счета гостиницы, который весьма интересует меня.
- Ничего в нем нет особенного! Я уже видел его: "Окт. 4-го. Комната - 8 шил. Завтрак - 2 шил.6 пенс. Коктейль - 1 шил. Ленч - 2 шил. 6 пенс. Стакан хереса - 8 пенс". Вот и все. Не вижу ничего интересного.
- Вполне возможно, что не видите. А между тем этот счет имеет большое значение. Что касается записки, она тоже имеет значение, во всяком случае, ее инициалы. Так что поздравляю вас еще раз, Лестрейд.
- Ну, хватит терять время! - сказал тот, поднимаясь с места. - Я, знаете ли, считаю, что надо работать, а не сидеть у камина и разводить разные там теории. До свидания, мистер Холмс. Посмотрим, кто первым доберется до сути этого дела.
Он собрал принесенную одежду, сунул ее в саквояж и направился к двери.
- Два слова, Лестрейд, - медленно произнес Холмс, обращаясь к спине своего уходящего соперника. - Я могу вам открыть разгадку вашего дела. Леди Сент-Саймон - миф. Ее нет и никогда не было.
Лестрейд обернулся и с грустью взглянул на моего друга. Потом он посмотрел на меня, трижды постучал пальцем по лбу, многозначительно покачал головой и поспешно вышел.
Как только за ним закрылась дверь, Холмс встал и надел пальто.
- В том, что сказал этот субъект, есть доля истины, - заметил он. - Нельзя все время сидеть дома, надо работать. Поэтому, Уотсон, я должен ненадолго оставить вас наедине с вашими газетами.
Шерлок Холмс покинул меня в половине шестого, но я недолго оставался в одиночестве, ибо не прошло и часа, как к нам явился посыльный из гастрономического магазина с большущей коробкой. С помощью мальчика, пришедшего с ним вместе, он распаковал ее, и, к моему великому удивлению, на скромном обеденном столе нашей квартирки появился роскошный холодный ужин. Здесь была парочка холодных вальдшнепов, фазан, паштет из гусиной печенки и несколько пыльных, покрытых паутиной бутылок старого вина. Расставив все эти лакомые блюда, оба посетителя исчезли, подобно духами из "Тысячи и одной ночи", успев сказать только, что за все уплачено и велено доставить по этому адресу.
Около девяти в комнату бодрыми шагами вошел Холмс. Лицо его было серьезно, но в глазах блестел огонек, по которому я сразу угадал, что он не обманулся в своих догадках.
- А, ужин уже на столе! - сказал он, потирая руки.
- Вы, значит, ждете гостей? Они накрыли на пять персон.
- Да, я думаю, что к нам может кое-кто зайти, - ответил он. - Странно, что лорда Сент-Саймона еще нет… Ага! Кажется, я слышу на лестнице его шаги.
Он не ошибся. В комнату быстро вошел наш утренний посетитель, еще сильнее прежнего раскачивая висевший на шнурке лорнет. На его аристократическом лице отражалось сильнейшее смятение.
- Стало быть, мой посыльный застал вас дома? - спросил Холмс.
- Да, но признаюсь, содержание письма поразило меня сверх всякой меры. Есть ли у вас доказательства того, что вы сообщили?
- Есть, и самые веские.
Лорд Сент-Саймон опустился в кресло и провел рукой по лбу.
- Что скажет герцог! - прошептал он. - Что он скажет, когда услышит об унижении, которому подвергся один из членов его семьи!
- Но ведь тут чистейшая случайность. Я никак не могу согласиться, что в этом есть что-нибудь унизительное.
- Ах, вы смотрите на такие вещи с другой точки зрения!
- Я решительно не вижу здесь ничьей вины. Мне кажется, эта леди просто не могла поступить иначе. Конечно, она действовала чересчур стремительно, но ведь у нее нет матери - ей не с кем было посоветоваться в критическую минуту.
- Это оскорбление, сэр, публичное оскорбление! - сказал лорд Сент-Саймон, барабаня пальцами по столу.
- Однако вы должны принять в расчет то исключительно положение, в котором оказалась бедная молодая девушка.
- Я не собираюсь принимать в расчет что бы то ни было. Со мной поступили бесчестно. Я просто вне себя.
- Кажется, звонят, - заметил Холмс. - Да, я слышу шаги на площадке… Что ж, если я не в силах убедить, вас, лорд Сент-Саймон, более снисходительно отнестись ко всему случившемуся, то, может быть, это скорее удастся адвокату, которого я пригласил.
Холмс распахнул дверь и впустил в комнату даму и господина.
- Лорд Сент-Саймон, - сказал он, - позвольте представить вас мистеру и миссис Фрэнсис Хей Маултон. С миссис Маултон вы, кажется, уже знакомы.
При виде новых посетителей наш клиент вскочил с места. Он стоял выпрямившись, опустив глаза, заложив руку за борт сюртука, - воплощение оскорбленного достоинства. Дама подбежала к нему и протянула руку, но он упорно не поднимал глаз. Так было, пожалуй, лучше для него, если он хотел остаться непреклонным: вряд ли кто-нибудь мог бы устоять перед ее умоляющим взглядом.
- Вы сердитесь, Роберт? - сказала она. - Что ж, я понимаю, вы не можете не сердиться.
- Сделайте одолжение, не оправдывайтесь, - с горечью произнес лорд Сент-Саймон.
- Да, да, я знаю, я виновата, мне надо было поговорить с вами перед тем, как уйти, но я словно обезумела и с той самой минуты, как вдруг увидела Фрэнка, уже не сознавала, что делаю и что говорю. Удивительно еще, как это я не упала в обморок перед алтарем!
- Быть может, сударыня, вам угодно, чтобы мы - я и мой друг удалились на то время, пока вы будете объясняться с лордом Сент-Саймоном? - спросил Холмс.
- Если мне будет позволено выказать мое мнение, - вмешался мистер Маултон, - я скажу, что хватит делать тайну из этой истории. Что до меня, так я бы хотел, чтобы вся Европа и вся Америка услышали наконец правду.
Маултон был крепкий, загорелый молодой человек небольшого роста, с резкими чертами лица и быстрыми движениями.
- Ну хорошо, тогда я расскажу, как было дело, - сказала его спутница. - Мы с Фрэнком познакомились в 1881 году на прииске Мак-Квайра, близ Скалистых гор, где папа разрабатывал участок. Мы дали друг другу слово. Но вот однажды папа напал на богатую золотоносную жилу и разбогател, а участок бедного Фрэнка все истощался и в конце концов совсем перестал что-либо давать. Чем богаче становился папа, тем беднее становился Фрэнк. Папа теперь и слышать не хотел о нашем обручении и увез меня во Фриско. Но Фрэнк не сдавался. Он поехал за мной во Фриско, и мы продолжали видеться без ведома папы. Папа страшно рассердился бы, если б узнал об этом, поэтому мы и решили все сами. Фрэнк сказал, что он уедет и тоже наживет состояние и что приедет за мной только тогда, когда у него будет столько же денег, сколько у папы. А я пообещала, что буду ждать его, сколько бы ни понадобилось, и не выйду замуж за другого, пока он жив. "Если так, - сказал мне Фрэнк, - почему бы нам не обвенчаться теперь же? Я буду уверен в тебе, а твоим мужем стану лишь тогда, когда вернусь". Так мы и решили. Он отлично все устроил, священник обвенчал нас, и Фрэнк уехал искать счастья, а я вернулась к папе.
Через некоторое время я узнала, что Френк в Монтане. Потом он уехал искать золото в Аризону, а следующее известие о нем я получила уже из Нью-Мексико. Потом появилась длинная газетная статья о нападении на прииски индейцев-апачей, и в списке убитых было имя моего Фрэнка. Я потеряла сознание и потом несколько месяцев была тяжело больна. Папа уже думал, что у меня чахотка, и водил меня по всем докторам Фриско. Больше года я ни слова не слыхала о Фрэнке и была совершенно уверена, что он умер. Тут во Фриско приехал лорд Сент-Саймон, потом мы с папой поехали в Лондон, была решена свадьба, и папа был очень доволен, но я все время чувствовала, что ни один мужчина в мире не может занять в моем сердце то место, какое я отдала моему Фрэнку.
И все-таки, если бы я вышла замуж за лорда Сент-Саймона, я была бы ему верной женой. Мы не вольны в нашей любви, но управлять своими поступками в нашей власти. Я шла с ним к алтарю с твердым намерением исполнить свой долг, насколько это было в моих силах. Но вообразите себе, что я почувствовала, когда, подойдя к алтарю и оглянувшись, вдруг увидела Фрэнка. Он стоял возле первой скамьи и смотрел прямо на меня. Сначала я подумала, что это призрак. Но когда я оглянулась снова, он по-прежнему стоял там и взглядом словно спрашивал, рада я, что вижу его, или нет. Удивляюсь, как я не упала в обморок. Все кружилось передо мной, и слова священника доносились до меня, точно жужжание пчелы. Я не знала, как быть. Остановить брачную церемонию, решиться на скандал в церкви? Я снова взглянула на него и, должно быть, он прочитал мои мысли, потому что приложил палец к губам, как бы советуя молчать. Потом я увидела, как он торопливо пишет что-то на клочке бумаги, и поняла, что эта записка предназначалась мне. Проходя мимо него я уронила букет, и он, возвращая цветы, успел сунуть мне в руку записку. В ней было всего несколько слов: он просил, чтобы я вышла к нему, как только он подаст знак. У меня, конечно, не было и тени сомнения, что теперь мой главный долг - повиноваться ему и делать все, что он скажет.
Придя домой, я все рассказала моей служанке, которая знала Фрэнка еще в Калифорнии и очень любила его. Я велела ей молчать обо всем, сложить кое-что из самых необходимых вещей и приготовить мне пальто. Я знаю, мне следовало бы поговорить с лордом Сент-Саймоном, но это было так трудно в присутствии его матери и всех этих важных гостей! И я решила, что сначала убегу, а потом уже объяснюсь с ним. Мы просидели за столом минут десять, не больше, я вот, глядя в окно, я увидела Фрэнка, стоявшего на противоположном тротуаре. Он кивнул мне и зашагал по направлению к парку. Я вышла из столовой, накинула пальто и пошла вслед за ним. На улице ко мне подошла какая-то женщина и начала рассказывать что-то о лорде Сент-Саймоне. Я почти не слушала ее, но все же уловила, что у него тоже была какая-то тайна до нашей женитьбы. Вскоре мне удалось отделаться от этой женщины, и я нагнала Фрэнка. Мы сели в кэб и поехали на Гордон-сквер, где он успел снять квартиру, и это была моя настоящая свадьба после стольких лет ожидания. Фрэнк, оказывается, попал в плен к апачам, бежал, приехал во Фриско, узнал, что я, считая его умершим, уехала в Англию, поспешил вслед за мной сюда и наконец разыскал меня как раз в день моей второй свадьбы.
- Я прочитал о венчании в газетах, - пояснил американец. - Там было указано название церкви и имя невесты, но не было ее адреса.
- Потом мы начали советоваться, как нам поступить. Фрэнк с самого начала стоял за то, чтобы ничего не скрывать, но мне было так стыдно, что захотелось исчезнуть и никогда больше не встречать никого из этих людей, разве только написать несколько слов папе, чтоб он знал, что я жива и здорова. Я с ужасом представляла себе, как все эти лорды и леди сидят за свадебным столом и ждут моего возвращения. Итак, Фрэнк взял мое подвенечное платье и остальные вещи, связал их в узел, чтобы никто не мог выследить меня, и отнес в такое место, где никто не мог бы их найти. По всей вероятности, мы завтра же уехали бы в Париж, если бы сегодня к нам не пришел этот милый джентльмен, мистер Холмс, хотя каким чудом он нас нашел, просто уму непостижимо. Он доказал нам - очень убедительно и мягко, - что я была не права, а Фрэнк прав и что мы сами себе повредим, если будем скрываться. Потом он сказал, что может предоставить нам возможность поговорить с лордом Сент-Саймоном без свидетелей, и вот мы здесь. Теперь, Роберт, вы знаете все. Мне очень, очень жаль, если я причинила вам горе, но я надеюсь, что вы будете думать обо мне не так уж плохо.
Лорд Сент-Саймон слушал этот длинный рассказ все с тем же напряженным и холодным видом. Брови его были нахмурены, а губы сжаты.
- Прошу извинить меня, - сказал он, - но не в моих правилах обсуждать самые интимные свои дела в присутствии посторонних.
- Так вы не хотите простить меня? Не хотите пожать мне руку на прощание?
- Нет, почему же, если это может доставить вам удовольствие.
И он холодно пожал протянутую ему руку.
- Я полагал, - начал было Холмс, - что вы не откажетесь поужинать с нами.
- Право, вы требуете от меня слишком многого, - возразил достойный лорд. - Я вынужден примириться с обстоятельствами, но вряд ли можно ожидать, чтобы я стал радоваться тому, что произошло. С вашего позволения, я пожелаю вам приятного вечера.
Он сделал общий поклон и торжественно удалился.
- Но вы-то, надеюсь, удостоите меня своим обществом, - сказал Шерлок Холмс. - Мне, мистер Маултон, всегда приятно видеть американца, ибо я из тех, кто верит, что недомыслие монарха и ошибки министра,[46] имевшего место в давно минувшие годы, не помешают нашим детям превратиться когда-нибудь в граждан некой огромной страны, у которой будет единый флаг - англо-американский.
- Интересный выдался случай, - заметил Холмс, когда гости ушли. - Он с очевидностью доказывает, как просто можно иной раз объяснить факты, которые на первый взгляд представляются почти необъяснимыми. Что может быть проще и естественнее ряда событий, о которых нам рассказала молодая леди? И что может быть удивительнее тех выводов, которые легко сделать, если смотреть на вещи, скажем, с точки зрения мистера Лестрейда из Скотланд-Ярда!
- Так вы, значит, были на правильном пути с самого начала?
- Для меня с самого начала были очевидны два факта: первый - что невеста шла к венцу совершенно добровольно и второй - что немедленно после венчания она уже раскаивалась о своем поступке. Ясно как день, что за это время произошло нечто, вызвавшее в ней такую перемену. Что же это могло быть? Разговаривать с кем-либо вне дома у нее не было возможности, потому что жених ни на секунду не расставался с нею. Но, может быть, она встретила кого-нибудь? Если так, это мог быть только какой-нибудь американец: ведь в Англии она совсем недавно и вряд ли кто-нибудь здесь успел приобрести над ней такое огромное влияние, чтобы одним своим появлением заставить ее изменить все планы. Итак, методом исключения мы уже пришли к выводу, что она встретила какого-то американца. Но кто же он был, этот американец, и почему встреча с ним так подействовала на нее? По-видимому, это был либо возлюбленный, либо муж. Юность девушки прошла, как известно, среди суровых людей в весьма своеобразной обстановке. Все это я понял еще до рассказа лорда Сент-Саймона. А когда он сообщил нам о мужчине, оказавшемся в церкви, о том, как невеста переменила свое обращение с ним самим, как она уронила букет - испытанный способ получения записок, - о разговоре леди Сент-Саймон с любимой горничной и о ее многозначительном намеке на "захват чужого участка" (а на языке золотопромышленников это означает посягательство на то, чем уже завладел другой), все стало для меня совершенно ясно. Она сбежала с мужчиной, и этот мужчина был либо ее возлюбленным, либо мужем, причем последнее казалось более вероятным.
- Но каким чудом вам удалось разыскать их?