На желто-зеленых плитках пола отсвечивали медью три пистолетные гильзы, а в матовом стекле зияла аккуратная дырочка. Слева над окном я заметил в штукатурке под краской еще два отверстия от пуль. Душ был закрыт белой с зеленым занавеской из прорезиненного шелка на хромированных кольцах. Я раздвинул ее, и кольца непристойно громко зацарапали по палке.
Когда я всунул за занавеску голову, волосы у меня встали дыбом. Конечно, он был тут - а где же еще? Съежился в углу под двумя поблескивающими кранами, а из хромированного душа на него тихо лилась вода.
Колени у Лавери были подтянуты кверху, но как-то расслабленно. На голой груди рядом с сердцем синели две смертельные дырочки. Кровь, по всей видимости, смыло водой.
В глазах его застыл какой-то странный, радостно-ждущий взгляд, словно он учуял задах кофе и уже предвкушал завтрак.
Чистая работа! Вы только что побрились, сняли пижаму и, склонившись за занавес, решали отрегулировать температуру воды. И тут дверь ванной открывается и кто-то входит. Этот "кто-то" - женщина. В руке у нее пистолет. Вы смотрите на дуло, а она уже спускает курок.
Первые три пули проходят мимо. Невероятно, но с такого близкого расстояния она все же умудрилась промазать. Видимо, и такое бывает. Откуда мне знать.
Деться вам некуда. Если вы из особого теста, то можете рискнуть и броситься на женщину. Но Лавери ведь колдовал с кранами и был захвачен врасплох. К тому же - он обычный человек, его охватывает паника. А дальше душа деться некуда.
И вот он заскакивает в душ, но тут же упирается в кафельную стену, прижимается спиной к этой последней в его жизни опоре. Конец пространства и конец жизни. Грохочут еще два, может быть три, выстрела, и он сползает по стене на пол, и глаза у него уже не испуганные. Они просто пустые, как у всех покойников.
Женщина протягивает руку, выключает душ, потом фиксирует щеколду, и уходя, бросает пистолет на лестнице. Чего о нем заботиться?! Это ведь, скорей всего, его собственный пистолет.
Так оно все и было. А как же еще? Я наклонился и пощупал руку Лавери. Она была твердая и холодная как лед. Я вышел из ванной и, чтобы не создавать лишние трудности для полиции, оставил дверь открытой.
Вернувшись в спальню, я вытащил из-под подушки платочек - тонкий лоскутик с красным зубчатым кружевом по краям и такого же красного цвета инициалами в уголке: "А. Ф.".
- Адриана Фромсет, - сказал я и засмеялся. Смех получился мерзкий.
Я помахал платочком, чтобы хоть немного сбить запах, завернул его и сунул в карман. Потом поднялся наверх и покопался в столе у стены гостиной. Никаких интересных писем, телефонов или пикантных брачных свидетельств там не было. А если и были, я их не нашел.
На глаза мне попался телефон. Он стоял на маленькой тумбочке у камина. Шнур у него был длинный, чтобы мистер Лавери мог спокойно полеживать на диване - сигарета в белых зубах, высокий бокал на столике рядом - и неспешно, в свое удовольствие болтать с очередной подружкой. Этак легко, шутливо, кокетливо, не особенно тонко, но и не совсем уж пошло.
Теперь и этому конец. Я отошел от телефона к выходу, убрал язычок замка на предохранитель, чтобы можно было при нужде войти, и чуть приподняв дверь, нажал на нее, чтобы плотно закрыть. Потом поддался тропинкой на улицу и остановился на солнце, гладя на дом доктора Олмора.
Никто не поднимал крика и не выскакивал из-за дверей. Никто не свистел в полицейские свистки. Вокруг было светло, тихо, покойно. А с чего поднимать панику? Просто Марло обнаружил еще один труп. У него это лихо получается. Скоро ему дадут кличку "Марло - По Трупу В День". И куда бы он ни шел, будут катить за ним передвижной морг.
Такой вот он милый, по-своему интересный человек.
Я пошел к перекрестку, сел в машину, завел ее, развернулся и уехал.
16
Служитель спортивного клуба вернулся через три минуты, и кивком пригласил меня следовать за ним. Мы поднялись на четвертый этаж, завернули за угол и оказались у приоткрытой двери.
- Налево, сэр. И, пожалуйста, потише. Некоторые члены клуба отдыхают.
Я вошел в библиотеку. За стеклом виднелись книги, на длинном столе в центре лежали журналы, на стене висел подсвеченный портрет основателя. Но люди здесь не читали, а в основном спали. Книжные шкафы поперек разгораживали комнату на небольшие альковы, где стояли удобные мягкие кресла с высокими спинками, а в креслах мирно посапывали аденоидными носами старикашки с багровыми от гипертонии лицами.
Переступая через раскинутые ноги, я пошел налево. Дерас Кингсли сидел в дальнем углу, в последней нише. Спинками к комнате там были поставлены бок о бок два кресла, а над одним из них торчала его крупная темная голова. Я скользнул в свободное кресло и кивнул.
- Говорите потише, - сказал он. - Здесь в послеобеденное время спят. Ну, что случилось? Я нанял вас оберегать меня от неприятностей, а не доставлять новые. Пришлось отложить важную встречу.
- Понимаю, - сказал я и наклонился к нему. От него приятно пахло виски. - Она его застрелила.
Брови у Кингсли подпрыгнули, а на скулах заиграли желваки. Он тихо выдохнул и сжал большой рукой колено.
- Дальше, - голос его звучал тонко, по-ребячьи. Я оглянулся через спинку кресла. Ближайший к нам старикан видел десятый сон, и волосы у него в носу колыхались в так дыханию.
- На звонок у Лавери никто не ответил, - продолжал я. - Дверь была не заперта. Я еще вчера заметил, что у косяка ее заедает. Открыл. В комнате сумрак. На столике два грязных бокала. Полная тишина. Вдруг по лестнице поднимается женщина - худенькая, темная, в перчатках и с пистолетом. Назвалась миссис Фолбрук, хозяйкой. Объяснила, что пришла получить долг за три месяца. У нее свой ключ, она решила посмотреть, все ли в порядке, а пистолет нашла на лестнице. Я его забрал. Из него недавно стреляли, но я об этом ни слова. Она сказала, что Лавери дома нет. Я избавился от нее - разозлил так, что она пулей выскочила на улицу. Может вызвать полицию, но, скорей всего, забегается и все забудет - кроме платы за дом, конечно.
Я умолк. Кингсли сидел, повернув ко мне голову. Челюсти у него были плотно сжаты. Глаза казались больными.
- Потом я спустился вниз. Там явно ночевала женщина. Ночная рубашка, пудра, духи и прочее. Ванная заперта, но дверь удалось открыть. На полу - три гильзы. Две пули ушли в стену, одна в окно. Лавери я обнаружил в душе, голого и мертвого.
- Господи! - прошептал Кингсли. - Вы хотите сказать, что у него была женщина, а утром она пристрелила его в ванной?
- Именно так.
- Потише, - простонал он. - Ну и дела! А почему именно в ванной?
- Вы тоже потише, - сказал я. - А почему бы не в ванной? Назовите место, где человека легче застигнуть врасплох.
- А вы точно знаете, что стреляла женщина? Вы уверены?
- Нет, - сказал я. - Тут ваша правда. Его мог застрелить любой. Достаточно взять маленький пистолет и специально стрелять мимо, чтобы походило на женскую работу. Ванная расположена вниз по склону, окнами на каньон, и выстрелов, скорей всего, никто не слышал. А женщина, скажем, уже ушла, или ее вообще не было - тряпки раскидать недолго. К примеру, его могли убить вы сами.
- Мне-то зачем? - почти заблеял он, крепко сжав руками колени. - Я же не дикарь.
Спорить с таким заявлением не имело смысла.
- У вашей жены есть пистолет?
Он повернул ко мне осунувшееся, несчастное лицо и глухо спросил:
- Господи, вы что, серьезно?
- Так есть или нет?
- Да, есть… маленький… автоматический. - Слова вырывались из горла толчками, со скрипом.
- Вы купили его в наших краях?
- Я… я не покупал. Отобрал у одного пьянчуги на вечеринке в Сан-Франциско. Он им размахивал - считал, что это очень смешно. А назад я ему пистолет не вернул. - Кингсли так крепко сжал ладонью челюсть, что побелели пальцы. - Он был в стельку и, наверное, даже не помнит, где и как его потерял.
- Ловко получается, - сказал я. - А вы бы этот пистолет узнали?
Выпятив челюсть и прикрыв глаза, он задумался. Я снова глянул назад через спинку кресла. Один из престарелых спортсменов так всхрапнул, что чуть не слетел с кресла. Потом он кашлянул. Потом тонкой, усохшей рукой почесал нос, вытащил из кармашка золотые часы, пощурился на циферблат и, убрав их, заснул снова.
Я вынул из кармана пистолет и положил Кингсли на ладонь. Он с жалким видом уставился на него.
- Не знаю, - выдавил он. - Вроде бы, похож. Но я не уверен.
- Там сбоку выбит номер.
- Кто их запоминает, эти номера?
- Хорошо, что не помните, - сказал я. - А то я бы забеспокоился.
Пальцы Кингсли сжались вокруг пистолета, и он положил его на кресло рядом с собой.
- Грязный подонок, - тихо выругался Кингсли. - Он ее к этому вынудил.
- Что-то я не понял, - сказал я. - Сами вы не могли его застрелить потому, что не дикарь. А она, значит, могла?
- Это не одно и то же, - огрызнулся он. - Женщины импульсивнее мужчин.
- А кошки импульсивнее собак.
- Как это?
- А так, что некоторые женщины могут быть импульсивнее некоторых мужчин. И не больше. Если хотите обвинить в убийстве жену, нужны более веские основания.
Он повернулся и угрюмо посмотрел мне в глаза. Уголки губ у него поползли вниз и побелели.
- Сейчас не до шуток, - сказал он. - Пистолет не должен попасть в полицию. У Кристл было на него разрешения. Он зарегистрирован. Так что, в отличие от меня, они знают номер.
- Ну, а миссис Фолбрук знает, что пистолет взял я.
Он упрямо затряс головой:
- Надо рискнуть. Я понимаю, что выиграете с огнем, и готов на компенсацию. Если бы хоть какая зацепка, что тут самоубийство, я бы сам попросил вас отнести его назад. Но, судя по рассказу, самоубийством даже не пахнет.
- Не пахнет. В самого себя три раза не промахнешься. Нет, я не могу покрывать убийство даже за вознаграждение в десять долларов. Пистолет придется положить на место.
- Я имел в виду куда большую сумму, - тихо продолжал он. - Скажем, пятьсот долларов.
- И что вы хотите за эти деньги?
Он склонился ко мне ближе. Глаза у него были серьезные, мрачные, но не жесткие.
- Что еще, кроме пистолета, указывает в доме Лавери на Кристл?
- Белый с черным костюм и панама. Их описал коридорный в Сан-Бернардино. Найдется и множество других улик, о которых мне неизвестно. И наверняка там будут отпечатки пальцев. Вы говорите, что их у нее не брали, но полиция отыщет - в спальне вашего дома, в коттедже на Оленьем озере, в машине, наконец.
- Машину надо забрать и… - начал он, но я его прервал:
- Не поможет. Слишком много других мест, где есть эти отпечатки. А какие духи она любит?
Он на секунду опешил.
- А… духи? Наши. "Жемчужину Гилерлейнов. Королеву благовоний". Иногда пользуется "Шанелью".
- А ваши какие?
- С запахом сандала.
- Комната Лавери им провоняла, - сказал ж. - И запах, по-моему, очень дешевый. Правда, я не специалист.
- Дешевый?! - взвился он. - Господи! Мы берем тридцать долларов за унцию.
- А пахнут, будто три доллара за галон.
Он ударил ладонями в колени и помотал головой.
- Я вам предлагаю деньги. Пять сотен. Чек выпишу тут же.
Я подождал, пока его слова, крутясь как перышки, упадут на пол. Один из старикашек за нашими спинами поднялся и, спотыкаясь, побрел из комнаты.
- Я вас нанял, чтобы вы оградили меня от скандала и, если понадобится, защитили жену. Не по вашей вине, конечно, но скандала не избежать. Разговор теперь идет о голове Кристл. Я не верю, что она застрелила Лавери. У меня есть на то основания. Просто убежден. Пусть она ночевала в доме, да и пистолет, возможно, принадлежит ей. Но это ничего не доказывает. Кристл - распустеха и оставляет вещи где попало. Пистолет мог украсть кто угодно.
- Попробуйте доказать это полицейским из Бей-Сити. Если тот, с которым я познакомился, типичный, то они ухватятся за первую же девицу, которая бросится им в глаза, и начнут размахивать дубинками. А первой, когда они осмотрят дом, в глаза им бросится ваша жена.
Он крепко сжал ладони. Его горе казалось несколько наигранным, но именно так нередко и выглядит неподдельное горе.
- Кое в чем я с вами согласен, - сказал я. - Слишком уж там много на нее улик. Она оставляет одежду, в которой ее видели и которую, возможно, смогут опознать. Оставляет на лестнице пистолет. Трудно вообразить подобную дурость.
- И на том спасибо, - устало сказал Кингсли.
- И все же мои слова ничего не значат, - продолжал я. - Мы сейчас мыслим логически, а люди, совершающие преступления по страсти или ненависти, просто совершают их и уходят. Насколько я понял, женщина она глупая и безрассудная. А в доме Лавери нет даже намека на преднамеренное убийство. Наоборот, все указывает на отсутствие замысла. Но и не будь там этих ее вещей, полиция все равно быстро установит ее связь с Лавери. Стоит им покопаться в его прошлом, в его друзьях и женщинах, как они обязательно выйдут на нее. А когда выйдут, то сразу узнают, что месяц назад она исчезла, и с ликованием потрут свои натруженные руки. И, само собой, выяснят, чей это пистолет, и если он…
Его рука цапнула пистолет с кресла.
- Не пойдет, - сказал я. - Они его получат. Возможно, Марло ужас до чего ловкий, и от души вас жалеет, но скрывать важнейшую улику… пистолет, которым совершено убийство… Нет уж! Однако расследование я буду вести, не упуская из виду, что если ваша жена и наиболее очевидная из подозреваемых, то очевидность эта может оказаться подстроенной.
Кингсли застонал и протянул мне пистолет на ладони. Я было его убрал, то тут же вынул снова:
- Одолжите-ка ваш носовой платок. Меня, вероятно, обыщут и свой я трогать не хочу.
Он дал мне накрахмаленный белый платок, я тщательно обтер им пистолет и бросил в карман.
- Мои отпечатки не имеют значения, - сказал я, возвращая ему платок. - Но ваших там быть не должно. И единственное, что мне остается, - это поехать с пистолетом назад и вызвать полицию. А дальше - будь что будет. Объяснений, как и для чего я оказался в доме, все равно не избежать. В худшем случае они вашу жену найдут и докажут ее вину. В лучшем, они ее найдут - кстати, куда быстрее, чем я, - и дадут мне попробовать доказать ее невиновность. Иными словами, доказать, что Лавери убит кем-то другим. Вас это устраивает?
Он медленно кивнул:
- Да… и награда в пятьсот долларов остается. За доказательство, что убийца не она.
- Не думаю, что сумею их заработать. Вы сами понимаете ситуацию. Кстати, мисс Фромсет хорошо знала Лавери? Я говорю не о работе.
Лицо его окаменело, а руки на коленях сжались в кулаки. Однако никакого ответа не последовало.
- Когда я брал у нее вчера утром адрес, она вела себя несколько странно.
Он шумно выдохнул.
- Такое впечатление, что у нее остался неприятный привкус, - добавил я. - Какой бывает после несчастной любви. Я не ошибся?
Кингсли втянул носом воздух, и ноздри его затрепетали. Но он почти сразу расслабился.
- Одно время они… они были довольно близки, - сказал он. - Девушка она самостоятельная, делает что хочет, а Лавери очень привлекал женщин.
- Придется с ней поговорить, - сказал я.
- Зачем? - резко спросил он, и на щеках у него проступили красные пятна.
- Надо. Моя работа в том и состоит, чтобы задавать разным людям разные вопросы.
- Что ж, поговорите, - сказал он нервно. - К тому же Адриана знала Олмора и его жену. Помните? Ту, которая покончила с собой. Лавери ее тоже знал. А это никак не связано с нашим делом?
- Не знаю пока. Вы влюблены в мисс Фромсет?
- Если бы мог, женился хоть завтра, - выдавил он. Я кивнул, поднялся на ноги и оглядел комнату. Она почти опустела. Только в дальнем конце две старые развалины все еще пускали носом пузыри. Другие успели покинуть мягкие кресла и уползли заниматься тем, чем они занимаются, когда не спят.
- Осталось обговорить лишь одно, - сказал я, глядя на Кингсли сверху вниз. - Полицейские чертовски не любят, когда им не сразу сообщают об убийстве. А я, как видите, не поспешил. Мне бы хотелось сделать вид, что я только что там появился. Дело выгорит, если я расскажу им о миссис Фолбрук.
- Фолбрук? - Он почти не понимал, о чем я. - Кто такая эта… А черт! Вспомнил.
- А теперь забудьте. Я почти уверен, что она им не звонила. Эта дама не из тех, кто по своей воле связывается с полицией.
- Понятно, - сказал он.
- Только держите ухо востро. Вам будут задавать разные вопросы еще до того, как сообщат о смерти Лавери и позволят мне переговорить с вами. Так что будьте начеку. Если попадетесь в капкан, я сяду в каталажку и уже не сумею ничего сделать.
- Но вы ведь могли позвонить мне из дома Лавери прежде, чем в полицию, - трезво заметил он.
- Знаю. Но если не позвоню, это мне зачтется. Телефонные звонки они проверяют в первую очередь. Если же я скажу, что звонил вам из другого места, то лучше уж сразу признаться, что мы виделись тут, в клубе.
- Я понял, - сказал он. - Постараюсь не подвести.
Мы пожали друг другу руки, и я ушел.
17
Спортивный клуб стоял на углу, за полквартала от здания "Трилоу", наискосок от него. Я пересек улицу и направился к входу. Каучуковые плиты перед ним уже вывернули, перекинув к парадному узкие мостки. Около них толпились возвращавшиеся с обеда сотрудники.
Приемная фирмы "Гиллерлейн" выглядела еще безлюдней, чем вчера. За коммутатором в углу сидела та же пушистая блондиночка. Она мне улыбнулась, а я, сложив руку пистолетиком, направил на нее вытянутый указательный палец, а большим пальцем взвел курок, вроде как герои Дикого Запада. Она от души, но беззвучно рассмеялась. Таких развлечений ей не выпадало всю неделю.
Я повел глазами в сторону пустого кресла мисс Фромсет. Блондиночка понимающе кивнула и, воткнув контакт, мяукнула в трубку. Дверь открылась, мисс Фромсет элегантно проплыла к своему столу, села и обратила ко мне холодный взгляд.
- Слушаю вас, мистер Марло. К сожалению, мистера Кингсли сейчас нет.
- Я только что от него. Где нам можно поговорить?
- Поговорить?
- Мне нужно вам кое-что показать.
- Да? - Она внимательно оглядела меня. Видимо, немало мужчин пыталось ей кое-что показать. В другое время я и сам бы рискнул.
- Я по делу, - сказал я. - Это касается мистера Кингсли.
Она встала и открыла проход в загородке:
- Тогда пойдемте к нему в кабинет.
Мы подошли к внутренним дверям, и она пропустила меня вперед. Проходя мимо, я повел носом. Запах сандала.
- "Жемчужина Гиллерлейнов. Королева благовоний"? - спросил я.
- На мою-то зарплату? - Она слегка улыбнулась, все еще придерживая дверь.
- При чем тут зарплата? Вы не похожи на девушку, которой приходится самой платить за духи.
- Вообще-то, вы угадали. Честно говоря, я не очень люблю пользоваться духами на работе, но он настаивает.
Мы вошли в длинный затененный кабинет. Она села с краю стола, а я на свое прежнее место. Сегодня мисс Фромсет была вся в желто-коричневом, с гофрированным жабо на шее, и выглядела уже не такой ледяной, хотя и теплом от нее не веяло.