- В таком случае, - тогда я и достаю из кармана перчатки, - вы можете сказать, что чистил эти? Так вот, понимаете, тут довольно занятная история. Я намедни обедал в Лэмбете с одной компанией - публика там собралась самая разношерстная, - и кто-то из джентльменов, уходя, оставил эту пару перчаток. И я, понимаете ли, побился с одним знакомым об заклад на соверен, что смогу разыскать их хозяина. Я уже потратил на поиски семь шиллингов, но, если бы вы могли помочь мне, я был бы вам очень благодарен и с радостью расстался бы еще с семью шиллингами. Видите, здесь внутри написано "ТР" и стоит крестик.
- Вижу, - говорит он, - и знаете что? Я очень хорошо знаю эти перчатки. Я видел еще не один десяток таких же.
- Не может быть! - удивляюсь я.
- Может, - настаивает он.
- Так вы в самом деле знаете, кто их чистил? - спрашиваю.
- Еще бы, - говорит. - Их чистил мой отец.
- А где живет ваш отец? - интересуюсь я.
- Да тут за углом, - отвечает парень, - возле Эксетер-стрит. Это совсем рядом. Он вам точно скажет, кому принадлежат эти перчатки.
- А вы можете сходить туда со мной? - спрашиваю.
- Конечно, - соглашается он. - Только не говорите отцу, что встретили меня в театре, а то ему это не понравится.
- О, разумеется!
Пошли мы к его отцу и увидели старика в белом фартуке с двумя-тремя дочерьми. Сидят в передней комнате с целой кучей перчаток, чистят их, натирают чем-то.
- Отец! - говорит молодой человек. - Мой товарищ поспорил, что сможет выяснить, кому принадлежит одна пара перчаток, и я сказал, что ты сможешь помочь.
- Добрый вечер, сэр, - обращаюсь я к старику. - Вот перчатки, о которых говорит ваш сын. Видите, вот здесь крестик и буквы "ТР" на подкладке.
- Вижу, - отвечает он, - и прекрасно знаю, чьи они. Я десятки таких же пар чистил. Они принадлежат мистеру Тринклу, это прекрасный драпировщик, живет на Чипсайд.
- Прошу прощения за любопытство, но вам их приносил сам мистер Тринкл? - уточняю я.
- Нет, - отвечает он. - Мистер Тринкл всегда отдает их мистеру Фиббсу, галантерейщику, у него лавка напротив, а тот уже приносит их мне.
- Что ж, спасибо, не хотите пивка выпить? - предлагаю я.
- С удовольствием! - соглашается он.
И мы втроем - я, старик и его сын - идем в пивную, там за кружкой еще немного болтаем и расстаемся, как настоящие друзья.
Было это в субботу вечером, а в понедельник с утра я первым делом отправился на Чипсайд к галантерейщику, в его лавочку напротив мастерской мистера Тринкла, прекрасного драпировщика.
- Мистер Фиббс на месте?
- Да, это я. Чем могу?
- Так это вы послали в чистку эту пару перчаток?
- Ну да, по просьбе молодого мистера Тринкла, вон его мастерская, через дорогу. Да вон он и сам, посмотрите, его в окно видно!
- Это он? В зеленом сюртуке?
- Он самый.
- Прекрасно, мистер Фиббс. Я понимаю, это неприятно, но дело в том, что я - инспектор Уилд из сыскной полиции, и я нашел вот эту самую пару перчаток под подушкой в спальне молодой женщины, убитой недавно на Ватерлоо-роуд!
- Вот те раз! - удивляется он. - А ведь такой достойный молодой человек! Его отец не вынесет, если узнает об этом. - Очень жаль, - говорю, - но мне придется его задержать.
- Вот те раз! - снова повторяет мистер Фиббс. - И что, ничего нельзя поделать?
- Ничего, - подтверждаю я.
- Вы хотя бы позволите мне пригласить его сюда, - просит он, - чтобы отец его ничего не увидел?
- Не возражаю, - говорю я, - только, извините, мистер Фиббс, но я не могу допустить общения между вами. Если вы попытаетесь с ним заговорить, я буду вынужден тут же вмешаться. Может быть, вы как-то выманите его сюда?
Мистер Фиббс подошел к двери и помахал. Тут же через дорогу в нашу сторону направился элегантный подвижный юноша.
- Доброе утро, сэр, - здороваюсь я, и он мне:
- Доброе утро.
- Позвольте узнать, сэр, - спрашиваю, - вы не знакомы с особой по фамилии Гримвуд?
- Гримвуд, Гримвуд… Нет, - говорит, - не знаком.
- Вы знаете улицу Ватерлоо-роуд?
- Конечно, знаю!
- Может быть, вы слышали, что там была убита молодая женщина?
- Ну да, читал в газете. Мне ее было так жаль.
- Вот эту пару перчаток, которые принадлежат вам, я нашел у нее под подушкой на следующее утро после убийства!
Он был ошеломлен, сэр, это было видно. Просто окаменел!
- Мистер Уилд, - наконец заговорил он, - клянусь, я там не был. Я даже никогда в жизни не видел ее.
- Да-да, я вас понимаю, - отвечаю я. - Откровенно говоря, я не считаю вас убийцей, но я обязан взять кеб и доставить вас в Юнион-холл. Хотя, как мне кажется, дело это такого рода, что судья - во всяком случае, пока - захочет поговорить с вами наедине.
Было проведено негласное разбирательство, и в результате выяснилось, что этот молодой человек был знаком с двоюродным братом несчастной Элизы Гримвуд и за день или два до убийства он заходил к этому брату и оставил у него на столе свои перчатки. Надо же такому случиться, что вскоре после того, как он ушел, туда зашла и Элиза Гримвуд. Увидев перчатки, она берет их и спрашивает: "Это чье?" - "А, это перчатки мистера Тринкла", - отвечает ее брат. "Они такие грязные, - говорит она. - Наверняка они ему уже не нужны. Я возьму их, отдам служанке, пусть печку ими почистит". И кладет их в карман. А дальше служанка почистила ими печку и, я в этом нисколько не сомневаюсь, оставила их в спальне хозяйки на каминной полке, или на комоде, или где-нибудь еще - неважно, - хозяйка же, зайдя проверить, насколько убрано в комнате, заметила эти перчатки, просто сунула их под подушку, где я их потом и нашел.
Вот такая история, сэр.
История II
Мастерское прикосновение
- Возможно, одну из самых красивых комбинаций, - заметил инспектор Уилд, делая особое ударение на эпитете, как будто намекая, что нам предстоит не слушать интересный рассказ, а восхищаться ловкостью или находчивостью, - провернул сержант Уитчем. Прекрасная была идея!
Как-то раз мы с Уитчемом были в Эпсоме в день скачек, дожидались на вокзале приезда группы щипачей. Во время нашей прошлой беседы я упоминал, что, когда проходит дерби, или какая-нибудь сельскохозяйственная выставка, или приведение к присяге университетского канцлера, или там Дженни Линд выступает, в общем, когда ожидается большое скопление народа, мы обычно встречаем этих голубков прямо на вокзале и отправляем обратно ближайшим же поездом. Правда, в тот раз кое-кому из них удалось нас обвести: из Лондона они доехали до Уайтчепела, а оттуда, сделав крюк, попали в Эпсом с противоположной стороны и, пока мы дежурили на вокзале, не теряя времени, принялись за дело. Но я не об этом.
На вокзале к нам подошел некий мистер Татт, джентльмен в свое время довольно известный. Сейчас он - что-то вроде сыщика-любителя, довольно уважаемая личность.
- Надо же, Чарли Уилд! - говорит он. - Вы как тут? Выискиваете кого-то из своих старых знакомых?
- Да, как обычно, мистер Татт.
- А не сходить ли нам, - предлагает он, - выпить по стаканчику хереса? И Уитчема с собой берите.
- Нет, - отвечаю, - пока не приедет следующий поезд, нам нельзя отлучаться, но потом - с удовольствием.
Мистер Татт остался ждать с нами. Встретили мы поезд, а потом втроем отправились в его гостиницу. Мистер Татт по случаю скачек был разодет в пух и прах, на рубашке - красивая бриллиантовая булавка, такая штука ему наверняка фунтов в пятнадцать-двадцать обошлась, никак не меньше. В самом деле, восхитительная вещица! Стоим мы, значит, у стойки, пьем херес, уже третий или четвертый стакан, и тут Уитчем как закричит:
- Мистер Уилд, смотрите!
И что бы вы думали, в бар вваливаются четверо щипачей, из тех, которые приехали, как я рассказывал. В следующую секунду смотрим, а булавки той бриллиантовой уже нет! Уитчем - к двери, выход им отрезает, я бросаюсь на этих молодцов, мистер Татт вообще озверел, в общем, тут такое началось! На полу перед баром целая свалка образовалась, вы, наверно, в жизни такого не видели.
В общем, кое-как мы справились с ними (мистер Татт ни в чем не уступает нашим офицерам), взяли всех, никто не ушел. Везем мы их в участок, а там и так уже яблоку негде упасть. Не так-то легко проследить, чтобы и наших молодцов приняли, и никто не улизнул. Наконец оформляем мы их, обыскиваем, но ничего не находим! Что делать? Сажаем их под замок, но у самих-то терпение уже на исходе, едва сдерживаемся!
Я, честно говоря, расстроился очень, что мы проворонили булавку эту, и сказал я Уитчему, когда мы втроем с мистером Таттом сели наконец отдышаться:
- Все это без толку. Все равно булавку не нашли, так что браггадоча, не больше.
- Ошибаетесь, мистер Уилд! - говорит Уитчем. - Вот она, булавочка!
Открывает ладонь и показывает бриллиантовую булавку, в целости и сохранности. Мы с мистером Таттом так и ахнули. - Но как, черт подери, она к вам попала? - спрашиваем.
- Очень просто, - говорит. - Я видел, кто ее взял, и ког да все мы катались по полу, я легонько прикоснулся к его руке, к тыльной стороне ладони, как это у них принято. Он решил, что это кто-то из его дружков, и передал мне булавку!
Это было красиво. Кра-си-во!
Хотя нельзя сказать, что вся эта история закончилась так же удачно, потому что того парня судили в Гилдфорде на квартальной сессии. Ну, вы же знаете эти квартальные сессии, сэр. Пока эти судьи рылись в парламентских актах, думая, что с ним делать, вы не поверите, он сбежал прямо со скамьи подсудимых! На глазах у всех, сэр, перемахнул через бортик - и давай к реке. Переплыл ее и залез на дерево обсушиться. Там, правда, его и взяли - какая-то старушка заметила, как он на него залазил. Уитчем своим мастерским прикосновением отправил его за решетку.
История III
Диван
- Иногда просто диву даешься, - сказал сержант Дорнтон, - чего только ни делают молодые люди, чтобы и себя погубить, и близких своих заставить страдать. Был у меня такой случай в одной больнице. Прескверный случай с плохим концом!
Секретарь, старший хирург и казначей той больницы пришли в Скотленд-Ярд и рассказали о том, что студентов, которые приходят в больницу, постоянно обворовывают. Все, что оставалось в карманах верхней одежды в раздевалке, почти всегда пропадало. Кражи не прекращались, и, естественно, это не могло не волновать руководство больницы, они очень хотели, чтобы вора нашли и честь заведения была восстановлена. Дело доверили мне, и я отправился в больницу.
- Итак, джентльмены, - сказал я после того, как мы все обсудили, - значит, насколько я понимаю, вещи обычно пропадают из одного помещения.
- Верно, - ответили они. - Из раздевалки.
- Мне бы хотелось, если позволите, осмотреть ее.
Это была большая пустая комната на первом этаже. Несколько столов, скамьи, и на стенах - крючки для шляп и одежды.
- Еще вопрос, - продолжил я. - Вы кого-нибудь подозреваете?
Они ответили, что, к сожалению, да, есть у них один подозреваемый. Грешили они на одного из сторожей. Я тогда им и предлагаю:
- Вы мне его покажите, а я к нему присмотрюсь.
Показали они мне его, какое-то время я за ним следил, потом вернулся в больницу и говорю:
- Нет, джентльмены, это не сторож. Выпить он любит, это да (что весьма прискорбно), но ничего больше. Я подозреваю, что все эти кражи - дело рук кого-то из студентов. Поэтому, раз в раздевалке нет ни чуланов, ни шкафов, принесите туда диван, и я думаю, что смогу изобличить вора. Диван должен быть накрыт ситцевым чехлом, ну или чем-то похожим, чтобы я мог под ним спрятаться и оставаться незамеченным.
Нашли они такой диван, и на следующий день в одиннадцать часов, до прихода студентов, я с этими джентльменами направился в раздевалку, чтобы занять свой пост. Но оказалось, что это был один их тех старых диванов со здоровенной поперечиной снизу, которая запросто могла сломать мне спину, если бы я даже как-то сумел под нее забраться. Отодрать эту штуковину оказалось не так-то просто. Но время поджимало, поэтому мы все вместе взялись за работу и кое-как сумели-таки ее отломать. Потом я залез под диван, лег на живот, достал ножик и прорезал удобную дырку в ситце, чтоб через нее наблюдать. Мы договорились, что, когда все студенты разойдутся по палатам, один из джентльменов зайдет в раздевалку и повесит на крючок пальто, в кармане которого будет находиться бумажник с мечеными деньгами.
Какое-то время полежал я там, а потом начали заходить студенты, по одному, по двое, по трое. Не догадываясь, что под диваном кто-то прячется, они болтали кто о чем и шли наверх. Наконец явился один и явно стал дожидаться, пока остальные уйдут, чтобы остаться в раздевалке без посторонних. Довольно высокий красивый юноша, годов двадцати двух, может, двадцати одного, со светлыми бачками. Он подошел к одному крючку, снял с него шляпу, примерил, повесил на ее место свою, а ту повесил на другой крючок, почти прямо напротив меня. Я сразу понял, что этот мне и нужен и что он скоро вернется.
Когда все студенты были уже наверху, зашел один из джентльменов в пальто. Я указал ему, куда его повесить, чтобы мне было удобнее наблюдать. Он, повесив пальто, ушел, а я заполз обратно под диван и стал ждать.
Через пару часов в раздевалку вернулся тот самый молодой человек с бачками. Он прошелся по комнате, что-то насвистывая, потом остановился, прислушался и стал обходить подряд все крючки, ощупывая карманы висящей одежды. Добравшись до пальто и нащупав бумажник, он так разволновался и так спешил, что даже порвал застежку, открывая его. И вот, когда он распихивал деньги себе по карманам, я стал вылезать из-под дивана, и наши глаза встретились.
Сейчас лицо у меня, как видите, загорелое, но тогда я болел, и оно у меня было жутко бледным да еще и вытянутым, как лошадиная морда. К тому же от двери там сильно сквозило, и я, пока лежал под диваном, замотал голову платком так, что даже не могу сказать, на что был похож. Знаете, этот парень посинел, в прямом смысле этого слова, посинел, когда увидел меня вылезающим из-под дивана, и я, честно говоря, не удивился.
- Я - офицер сыскной полиции, - представился я. - Я лежал там с тех пор, как вы утром заходили в раздевалку. Мне очень жаль и вас, и ваших друзей, для которых это, безусловно, станет ударом, но на этом дело закончено. У вас в руках чужой бумажник, а в карманах - деньги. Я вас арестовываю!
Отвертеться у него не было никакой возможности, поэтому на суде он полностью признал себя виновным. Я не знаю, как или когда он достал яд, но, дожидаясь в Ньюгейте вынесения приговора, он отравился.
Когда наш гость закончил свой рассказ, мы поинтересовались, как шло время, когда он лежал под тем диваном в таком неудобном положении, медленно или быстро.
- Видите ли, сэр, - ответил он, - если бы он не зашел туда утром и я не понял бы сразу, что он - вор и непременно вернется еще раз, время тянулось бы очень медленно. Но, раз уж сомнений у меня не осталось, время пролетело почти незаметно.
Примечания
1
В системе лондонских почтовых индексов N. W. (North West) означает северо-западный район города. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)
2
В системе лондонских почтовых индексов E. C. (East Central) означает восточно-центральный район города.
3
По-английски сыр - cheese, а человек - man. Вместе получается Cheeseman.
Чизмен, фамилия, зафиксированная в названии поместья "Чизменс".
4
В системе лондонских почтовых индексов W (West) означает западный район города.
5
Ганс Слоун (1660–1753) - английский врач, натуралист и коллекционер; собранные им рукописи, картины, книги и пр. легли в основу Британского музея.
6
Печатный список преступников с перечнем их преступлений, впервые вышедший в 1773 г.
7
Москательщик - торговец химическими веществами: краской, клеем и т. п.
8
Ежегодный церковный справочник с перечислением всех священнослужителей англиканской церкви.
9
Безжалостная красавица, роковая женщина (фр.).
10
Крупнейшие скачки с препятствиями, с 1839 г. проводящиеся ежегодно на ипподроме Эйнтри близ Ливерпуля.
11
Святая святых (лат.).
12
Тюремное заключение на три месяца, как предполагаемым ворам. (Примеч. автора.)