- В таком случае я отвечу, что наши отношения никогда не выходили за рамки тех, что могут быть между хозяином и его молодой работницей, с которой он никогда не разговаривал и даже не встречался, кроме тех случаев, когда она находилась рядом с его детьми.
Холмс поднялся с кресла.
- Я очень занятой человек, мистер Гибсон, - сказал он, - и у меня нет ни времени, ни желания вести пустые разговоры.
Желаю вам всего доброго.
- Наш посетитель тоже встал и теперь смотрел на Холмса с высоты своего огромного роста. Под колючими бровями заблестели яростные огоньки, желтоватые щеки начали багроветь.
- Какого дьявола? Что вы хотите этим сказать, мистер Холмс? Вы отказываетесь от моего дела?
- Скажем так, мистер Гибсон, я отказываюсь иметь дело с вами. Мне кажется, я достаточно ясно выразился.
- Да уж, яснее некуда, но что это значит? Вы хотите поднять цену или просто боитесь браться за это дело? Объясните. Я имею право требовать ответа.
- Возможно, - согласился Холмс. - Я отвечу вам. Это дело и так достаточно сложное, чтобы приступать к работе над ним на основании ложной информации.
- То есть вы хотите сказать, что я лгу?
- Что ж, я попытался выразить это в деликатной форме, но, если вы настаиваете на этом слове, я не стану спорить.
Я тоже вскочил, поскольку после этих слов лицо миллионера исказилось от гнева, и он занес огромный узловатый кулак. Но Холмса, как видно, это ничуть не смутило, он лишь вяло улыбнулся и потянулся за трубкой.
- Не нужно шуметь, мистер Гибсон. Я давно заметил, что после завтрака любой, даже самый незначительный спор выводит из себя. Пожалуй, вам будет полезно пройтись по свежему утреннему воздуху и немного спокойно подумать.
Золотопромышленник с трудом усмирил свой гнев. Я поневоле восхитился им, когда увидел, как в считанные секунды одним лишь усилием воли он потушил в себе огонь ярости и сделался презрительно высокомерен.
- Что ж, как хотите, - ледяным голосом процедил он. - Не мне учить вас, как вести дела. Я не могу заставить вас взяться за это дело против вашей воли, но только вы, мистер Холмс, сегодня совершили большую глупость, а я обламывал людей и покрепче вас. Среди тех, кто со мной ссорился, еще не было ни одного, кто потом не пожалел об этом.
- Многие так говорили, а я, как видите, жив и здоров, - улыбнулся Холмс. - Всего доброго, мистер Гибсон. Вам еще многому предстоит научиться.
Наш гость вышел, громко хлопнув дверью, но Холмс еще какое-то время продолжал невозмутимо курить, устремив отстраненный взгляд в потолок.
- Есть какие-нибудь соображения, Ватсон? - наконец заговорил он.
- Знаете, Холмс, я должен признаться: когда думаю, что этот человек способен смести любую преграду на своем пути, и когда вспоминаю, что его жена, очевидно, оказалась такой преградой и вызвала его неудовольствие, как рассказал нам Бейтс, мне начинает казаться, что… - Вот именно. Мне тоже.
- Но какие у него были отношения с гувернанткой и как вы о них узнали?
- Это был блеф, Ватсон, чистой воды блеф! Сравнивая полный страсти, нерешительный и не деловой тон письма с его самоуверенным видом и манерой держать себя, я абсолютно перестаю сомневаться в том, что здесь замешано глубокое чувство, причем к обвиняемой, а не к жертве. Если мы хотим добраться до истины, нам в первую очередь необходимо понять, какие отношения связывали этих троих. Вы были свидетелем лобовой атаки, которую я провел, и видели, как хладнокровно он ее отразил. Потом я сделал вид, что мне все известно, хотя на самом деле могу лишь подозревать.
- Может, он еще вернется?
- Не сомневаюсь. Обязательно вернется, потому что от этого дела он просто так не отступится. Ха! Вы слышите? Звонок. Что я вам говорил? Это его шаги… Мистер Гибсон, а я как раз говорил доктору Ватсону, что вы почему-то задерживаетесь.
Золотой король вернулся в нашу комнату в более спокойном настроении, чем тогда, когда покинул ее. В насупленном взгляде все еще была заметна ущемленная гордость, но здравый смысл подсказал: если он хочет добиться какого-то результата, ему все же придется уступить.
- Я все обдумал, мистер Холмс, и чувствую, что поступил опрометчиво, восприняв в штыки ваши слова. Вы вправе требовать от меня фактов, какими бы они ни были, и за это я буду уважать вас еще больше. Однако поверьте, что наши отношения с мисс Данбар не имеют ничего общего с этим делом.
- Позвольте мне это решать.
- Да, конечно. Вы, как тот хирург, которому нужно знать все симптомы болезни, чтобы поставить правильный диагноз.
- Совершенно верно. Это удачное сравнение. И только пациент, желающий ввести в заблуждение своего врача, станет что-либо скрывать.
- Да, наверное, но признайте, мистер Холмс, вряд ли найдется такой мужчина, который не смутится, услышав прямой вопрос об отношениях с женщиной… если, конечно же, имеют место действительно серьезные чувства. Я думаю, что у каждого мужчины в душе есть такой уголок, куда не допускаются незваные гости. А вы так неожиданно в него вторглись. Хотя ваша цель, конечно же, извиняет вас, вы ведь хотите помочь и спасти ее. Ну что ж, теперь ставки сделаны, карты открыты, и вы можете задавать любые вопросы. Итак, что вы хотите знать?
- Правду.
Золотой король на миг задумался, словно собираясь с мыслями. Его мрачное, в глубоких морщинах лицо сделалось еще серьезнее.
- Я могу вам все рассказать в двух словах, мистер Холмс, - наконец сказал он. - Но есть такие вещи, о которых мне больно и трудно говорить, поэтому я не стану углубляться в них, если в этом нет необходимости. Со своей будущей женой я познакомился, когда искал золото в Бразилии. Мария Пинто, дочь одного сановника из Манауса, была настоящей красавицей. Тогда я был молод и горяч, но даже сейчас, став спокойнее и рассудительнее, я, оглядываясь в прошлое, понимаю, какой красивой она была, с душой такой же глубокой и прекрасной, страстной, пылкой, искренней, несдержанной, совершенно не похожей на тех американских женщин, которых я знал. Короче говоря, я полюбил ее, и мы поженились. Только после того как страсть стала угасать (а это произошло через много лет), я начал понимать, что у нас с ней нет ничего, совершенно ничего общего. Я уже не любил ее так, как прежде. Если бы и с ней произошло то же самое, ей было бы легче. Но вы же знаете, какие странные существа эти женщины! Что бы я ни делал, ничто не могло заставить ее отвернуться от меня. Да, я бывал несдержан или даже, как кое-кто говорит, жесток с ней, но только лишь потому, что казалось, если мне удастся убить ее любовь или обратить в ненависть, нам обоим от этого будет только лучше. Однако ничто не могло изменить Марию. Среди английских лесов страсть ее была такой же пылкой, как и на берегах Амазонки.
Как я ни старался, она оставалась преданной мне.
А потом появилась мисс Грейс Данбар. Она пришла по объявлению и стала гувернанткой наших детей. Вероятно, вы видели ее фотографию в газетах. Весь мир признал и ее очень красивой. Я не хочу строить из себя святошу и признаюсь, что не мог жить под одной крышей с такой женщиной, видеться с ней каждый день и не почувствовать страстное влечение. Вы считаете меня виноватым, мистер Холмс?
- Вы не виноваты в том, что в вас вспыхнуло это чувство. Ваша вина в том, что вы позволили ему проявиться, ведь эта юная леди жила в некотором смысле под вашим покровительством. - Может, и так, - согласился миллионер, хотя укор этот заставил его глаза на миг снова яростно вспыхнуть. - Я не хочу казаться лучше, чем есть на самом деле. Всю жизнь я был человеком, который добивался того, чего хотел, но больше, чем любви и страсти этой женщины, мне никогда и ничего не хотелось. Я так ей об этом и сказал.
- В самом деле?
Холмс, когда его что-то задевало, мог выглядеть очень грозно.
- Я сказал ей, что, если бы мог жениться на ней, я бы женился, но это не в моей власти. Я сказал, что деньги для меня значения не имеют, и я сделаю все возможное для того, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась.
- Это, несомненно, очень благородно с вашей стороны, - с презрительной усмешкой произнес Холмс.
- Послушайте, мистер Холмс, меня интересует ваш взгляд на суть дела, а не на вопросы морали. Я не нуждаюсь в ваших поучениях.
- Я взялся за ваше дело только потому, что меня интересует судьба этой юной леди, - строго произнес Холмс. - И я не уверен, что то, в чем ее обвиняют, страшнее того поступка, в котором вы только признались. Вы попытались погубить беззащитную девушку, которая жила под вашей крышей. Кому-то из вас, богатых людей, нужно научиться понимать, что нельзя деньгами заставить весь мир не замечать то зло, которое вы творите.
К моему удивлению, золотой король не потерял самообладания после очередного укола.
- Сейчас я сам так думаю. Слава Богу, все пошло не так, как я задумал. Она наотрез отказала мне и заявила, что хочет немедленно покинуть мой дом.
- Почему же она этого не сделала?
- Ну, во-первых, у нее были родственники, которые полностью зависели от нее, и ей было не так-то просто подвести их, отказавшись от работы. Когда я дал ей слово (я действительно это сделал), что ничего подобного она от меня больше не услышит, она согласилась остаться. Но была и другая причина. Зная, что обладает надо мной властью, и понимая, насколько эта власть сильна, она хотела воспользоваться этим.
- Каким образом?
- Ей было кое-что известно о моих делах. Это очень серьезные дела, мистер Холмс… Настолько серьезные, что обычный человек просто не сможет понять их масштаба. Я могу возвеличить или погубить… Обычно происходит второе. И речь идет не об отдельных людях, а об организациях, городах, даже народах. Бизнес - жестокое занятие, слабые в нем не выживают. Сам я никогда не жаловался, и мне нет дела до жалоб других. Но она воспринимала все это по-другому. И, наверное, была права. Она считала и не скрывала этого, что богатство, превышающее потребности одного человека, не должно строиться на погубленных судьбах десятков тысяч людей, которые остаются без средств к существованию. Она это воспринимала так, и мне кажется, когда говорила это, думала не о долларах, а о чем-то более важном. Она видела, что я прислушиваюсь к ее словам, и верила, что сможет сделать этот мир лучше, если будет как-то влиять на меня и мои поступки. Поэтому и осталась… А потом случилось это.
- Расскажите подробно, что произошло.
Миллионер замолчал. Минуту или даже больше он сидел, закрыв лицо ладонями, собираясь с мыслями.
- Все против нее. Я не могу это отрицать. Женщины живут по другим правилам, понять которые нам, мужчинам, не под силу. Вначале то, что произошло, потрясло меня и выбило из колеи, и я уже был готов подумать, будто что-то заставило ее потерять голову и повести себя совершенно нехарактерным образом. Мне в голову пришло одно объяснение. Сейчас я его вам изложу, мистер Холмс. Нет никакого сомнения в том, что моя жена страшно ревновала. Ведь существует душевная ревность, которая может быть такой же безумной, как и, так сказать, ревность телесная. И, хотя у жены не было причин для последней (я думаю, она это прекрасно понимала), она чувствовала, что эта английская девушка имеет такое влияние на мои мысли и поступки, которого сама она никогда не имела. Хоть влияние было положительным, для нее это не имело никакого значения. Ненависть сводила ее с ума, и амазонская страсть заставляла кипеть кровь. Может быть, она задумала убить мисс Данбар… или, скажем, пригрозить ей пистолетом и таким образом заставить покинуть нас. Возможно, произошло какое-то столкновение, револьвер неожиданно выстрелил, и пуля попала в ту женщину, которая держала его.
- Я тоже об этом подумал, - сказал Холмс. - Это и в самом деле единственное возможное объяснение, если отказаться от версии об умышленном убийстве.
- Но она-то отрицает это.
- Ну, это еще ничего не значит, не правда ли? Можно представить себе, что женщина, оказавшись в подобном ужасном положении, потеряв голову, бросилась домой с револьвером в руках. Она могла попытаться спрятать его среди одежды, не понимая, что делает, а когда его там обнаружили, стала просто-напросто отрицать все подряд, поскольку посчитала, что любое объяснение покажется неправдоподобным. Кто может опровергнуть подобное предположение?
- Сама мисс Данбар.
- Возможно. - Холмс посмотрел на часы. - Думаю, сегодня мы еще успеем оформить необходимое разрешение на встречу с ней и добраться до Винчестера на вечернем поезде. Вполне может быть, что после встречи с этой юной леди я буду для вас более полезен, хотя не могу обещать, что мои выводы совпадут с вашими ожиданиями.
Однако при оформлении разрешения возникла задержка, поэтому вместо Винчестера мы поехали в Тор-плейс, хэмпширское поместье мистера Нейла Гибсона. Сам он нас не сопровождал, но мы выяснили адрес сержанта Ковентри из местного полицейского отделения, который первым проводил осмотр места преступления, и направились прямиком к нему. Он оказался долговязым худым человеком с лицом бледным, как у мертвеца, и осторожными повадками, которые вместе с загадочным видом наводили на мысль, что он знает или подозревает гораздо больше, чем говорит. Кроме того, у него была привычка неожиданно понижать голос, словно он собирался рассказывать о чем-то чрезвычайно важном, хотя при этом, как правило, не сообщал ничего такого, о чем не было бы известно всем. Если не считать этих особенностей, сержант показал себя толковым и искренним парнем, который не постеснялся признать, что зашел в тупик и рад чьей-либо помощи.
- В любом случае, хорошо, что приехали вы, а не ребята из Скотленд-Ярда, мистер Холмс, - сказал он. - Если этим делом займется Ярд, в случае успеха всю славу они заберут себе, а в случае неудачи вину свалят на нас, местных. А вы, как я слышал, играете честно.
- Я совершенно не хочу, чтобы о моем участии в этом деле вообще стало известно, - сказал Холмс к явному облегчению нашего нового знакомого. - Если мне удастся в нем разобраться, я не требую, чтобы мое имя упоминалось.
- Это очень любезно с вашей стороны. Я знаю, что и вашему другу доктору Ватсону тоже можно доверять. А теперь, мистер Холмс, прежде чем мы туда пойдем, я хотел бы задать один вопрос. Этого я еще не обсуждал ни с одной живой душой, - он осмотрелся по сторонам, словно колеблясь в нерешительности. - Вам не кажется, что подозрение может пасть на самого мистера Нейла Гибсона?
- Я рассматривал эту версию.
- Вы еще не встречались с мисс Данбар. Поверьте, это замечательная женщина. У мистера Гибсона вполне могло возникнуть желание убрать с дороги жену, а эти американцы больше склонны решать вопросы при помощи оружия, чем мы, англичане. Это ведь был его револьвер.
- Это точно установлено?
- Да, сэр, это один из пары одинаковых револьверов, которые принадлежат ему.
- Из пары? Где же второй?
- У этого джентльмена дома очень много разного огнестрельного оружия, так что второго револьвера мы не нашли, но коробка сделана для пары.
- Если револьверы одинаковые, вы должны были найти его близнеца.
- Мы собрали все имеющееся в доме оружие и, если хотите, можете сами его осмотреть.
- Возможно, позже. Сначала нам нужно осмотреть место преступления.
Разговор этот происходил в небольшой гостиной скромного коттеджа сержанта Ковентри, дом которого одновременно служил и местным полицейским участком. Пройдя полмили по продуваемой ветром золотисто-бронзовой от увядающих папоротников пустоши, мы вышли к боковой калитке, ведущей на территорию поместья Тор-плейс. Тропинка провела нас через фазаньи угодья, и в одном месте через прогалину мы увидели широко раскинувшееся на вершине холма деревянно-кирпичное здание, в архитектуре которого сочетались элементы как тюдоровского, так и георгианского стилей. Недалеко от нас находился длинный, заросший тростником пруд, сужающийся в середине, где по каменному мосту его пересекала широкая дорога. По обеим сторонам от этого места он как бы распадался на отдельные озерца. Перед мостом наш проводник остановился и показал на землю.
- Здесь лежало тело миссис Гибсон. Я отметил это место вон тем камнем.
- Если я правильно понимаю, вы оказались здесь еще до того, как тело убрали?
- Да, они первым делом вызвали меня.
- Кто именно послал за вами?
- Сам мистер Гибсон. Как только поднялась тревога, он вместе с остальными выбежал из дома и настоял на том, чтобы здесь ничего не трогали, пока не прибудет полиция.
- Весьма разумно. Из написанного в газетах я понял, что выстрел был произведен с близкого расстояния.
- Да, сэр, с очень близкого.
- Стреляли рядом с правым виском?
- Выстрел был произведен почти в упор и чуть сзади, сэр.
- Как лежало тело?
- На спине, сэр. Ни следов борьбы, ни отпечатков ног, ни оружия, ничего этого не было. Только в ее левой руке была зажата записка от мисс Данбар.
- Зажата, говорите?
- Да, сэр, нам с трудом удалось разомкнуть ее пальцы.
- Это очень важно. Эта подробность исключает вероятность того, что кто-то сунул ей в руку записку после смерти, чтобы сбить со следа следствие. А ведь записка, если мне не изменяет память, была очень короткой: "Буду у моста Тор в девять. Г. Данбар", верно?
- Да, сэр.
- Как это объяснили?
- Защиту перенесли на судебное разбирательство, а сама она пока отказывается что-либо объяснять.
- Очень любопытное дело. А эта записка еще больше все запутывает, вы не находите?
- Простите за смелость, - сказал наш проводник, - но лично мне кажется, это единственное, что ясно во всем этом деле. Но Холмс покачал головой.
- Если допустить, что записка не поддельная и ее действительно написала мисс Данбар, то жертва должна была получить ее за какое-то время до убийства, скажем, за час или за два. Почему же тогда эта леди все еще сжимала ее в левой руке? Что заставило ее принести записку с собой? Для разговора она не нужна. Вам это не кажется странным?
- Так, как вы говорите об этом, то, пожалуй, что да, это действительно довольно странно.
- Я, пожалуй, посижу пару минут, обдумаю все это. - Холмс присел на каменный парапет моста, и я заметил, как забегали его серые внимательные глаза, обшаривая все вокруг. Неожиданно он вскочил, на ходу доставая из кармана лупу, подбежал к противоположной стороне моста и принялся осматривать каменную кладку.
- Интересно, - пробормотал он.
- Да, сэр, мы заметили этот скол на камне, но решили, что его сделал какой-нибудь прохожий.
Камень, который рассматривал Холмс, был серым, но в одном месте на нем виднелось белое пятнышко размером с шестипенсовик. При ближайшем рассмотрении становилось понятно, что поверхность камня была сбита, будто от сильного удара.
- Чтобы это сделать, нужно было приложить большую силу, - задумчиво произнес Холмс. Он несколько раз сильно ударил камень своей тростью, но на гладкой поверхности не осталось ни малейшего следа. - Да, это был очень сильный удар. И странно, что он оказался в таком неожиданном месте. Чтобы оставить такой след, нужно было бить не сверху, а снизу - видите, пятно находится на нижней части парапета.