– Я нахожу, молодой человек, что ваши доводы не лишены смысла. Я счел своим долгом посоветовать вам быть осторожным, но я не могу заставить вас следовать моим советам. Вы хотите непременно отправиться на это свидание. Ну и ступайте. И не бойтесь, что я вмешаюсь и создам вам лишние затруднения. Но, так как в каждом деле всегда надо иметь в виду практическую сторону, скажите: чего вы добиваетесь, идя на зов столь опасной личности? Нравственного ли разъяснения или чисто материального удовлетворения?
– Сударь, – ответил Марсель серьезным тоном, – генерал Тремон был моим другом, а смерть его еще не отомщена… Нашу фабрику подожгли, причем мой дядя, я и мой слуга едва не сгорели, и это преступление остается пока ненаказанным. Тот человек, который помогал нам наблюдать за виновными, убит. Я хочу, пусть и рискуя жизнью, пролить свет на все эти факты… И даю вам слово: когда я приду к тому или иному убеждению, ничто не в состоянии будет помешать мне наказать виновных, путем ли передачи их в ваши руки или путем личной расправы с ними. Это как бы поединок между ними и мной. Они это знают столь же хорошо, как и я. Посмотрим, кто из нас одержит верх.
– Очень вам благодарен, сударь, за объяснение. Мне остается лишь пожелать вам успеха.
Марсель поклонился, обменялся рукопожатиями и вышел из кабинета. В коридоре до него долетел голос министра:
– Черт возьми, этот юноша – настоящий Барадье! У него в жилах кровь, а не вода. Но слишком уж он рискует!
Как только затворилась дверь, Майер вскочил с места и воскликнул с волнением:
– Ну, генерал, вот вам и случай захватить сразу всех этих мерзавцев! Мы ведь с вами нисколько не сомневаемся, что речь идет о том, чтобы завлечь Марселя Барадье в дом на бульваре Мало и там учинить над ним расправу! Вы сейчас говорили: "Надо принудить этих людей к сопротивлению и перебить их". Я не иду так далеко, но полагаю, что у нас есть полная возможность захватить их с поличным, что упростит все дело.
– Но ведь мы обещали молодому человеку не вмешиваться в его дела! – вскрикнул полковник Вально.
– Да я и не стану вмешиваться. Пусть он поступает как знает, я за ним следить не намерен. Я предоставлю нашим противникам полную свободу действий, но я не могу оставить без внимания того, что они задумали совершить. Иначе это было бы уж слишком глупо. Я не хочу, как молодой Барадье, играть в рыцарские чувства с подобными бандитами. Вот мой план: свидание назначено в десять часов, и раньше этого времени я не трогаюсь. Наступит ночь. Вы знаете местность у бульвара Мало? Он отделяется от Булонского леса рвом, в этом рве можно превосходно спрятать полицейских. Они подойдут ко рву со стороны леса, и их никто не заметит. У меня есть один сержант из тайной полиции, человек очень умный и решительный. Я ему дам надлежащие инструкции. Если господин Барадье прав и его действительно вызвали на любовное свидание, мои люди поплатятся только бессонной ночью, проведенной на чистом воздухе. Если же господин Барадье ошибается и ему грозит серьезная опасность, то вы ведь слышали, он говорил, что будет вооружен и намерен защищаться. При первом же крике, при первом выстреле мои люди врываются в дом и захватывают всех находящихся там. Если их встретят угрозами, они не обратят на это никакого внимания, если вздумают в них стрелять, они ответят тем же… И будет дипломатам по вкусу или нет, а раз их накроют с поличным на месте преступления, то дело пойдет своим чередом.
– Во всяком случае, вы не дадите погибнуть этому Марселю… И особенно постарайтесь захватить женщину…
– Ну, что вы об этом скажете, генерал?
Старый служака посмотрел на следователя, а потом на полковника. Вально казался совершенно бесстрастным. Тогда министр заявил официальным тоном:
– Все эти судебные действия не входят в мою компетенцию. У нас с вами, дорогой мой, был частный разговор, не более… Так что поступайте как знаете, это меня не касается.
Следователь покачал головой с насмешливой улыбкой и протянул руку к своей шляпе:
– О, я это знаю. Пока нам не удается их взять, никому до этого нет дела… А если удастся, то я один не выигрываю ничего. Но что мне с этого? Я без колебаний исполню свой долг. Имею честь кланяться, генерал.
И он вышел в сопровождении полковника Вально.
XV
Было около половины десятого, когда Граф, поужинав, по обыкновению, на улице Прованс, собирался домой. Он спускался по лестнице, чтобы захватить в своем кабинете нужные бумаги, когда Бодуан подошел к нему с таинственным видом и вполголоса сказал:
– Там две дамы, одна из них желает поговорить с месье Марселем. Я сказал, что месье Марсель не ужинал дома. Она очень расстроилась и попросила сообщить, где его можно отыскать.
– Что это за женщина? – спросил дядя.
– О, сударь, весьма приличная особа!.. Другая, должно быть, ее компаньонка…
– Где они?
– В прихожей.
– Проводите их в мой кабинет.
Бодуан поспешил исполнить приказание. Граф продолжал спускаться, бормоча про себя:
– Что опять за новости? Постоянно какие-то женщины!
Он вошел в свой кабинет. Молодая женщина сильно взволнованная, вся в черном, под вуалью, ждала у дверей. Вид ее сразу расположил к себе Графа. Он предложил ей сесть и приветливо сказал:
– Сударыня, вы желали видеть моего племянника? Но его тут нет… Не могу ли я… – Он не закончил фразу.
Молодая женщина энергично затрясла головой:
– Сударь, речь идет о жизни и смерти…
– Чьей жизни? – удивился банкир.
– Вашего племянника!..
– С чего вы взяли? И кто вы такая?
Посетительница ответила:
– Я Марианна Лихтенбах, сударь. Я рассчитываю на вашу деликатность, – сказала она и подняла вуаль.
Граф был поражен, узнав дочь своего врага. Она была бледна и встревоженна, но полна решимости. В волнении он стал ее расспрашивать:
– Кто прислал вас?
– Мой отец, – твердо ответила девушка. – Он подумал, что, если бы пришел сам, вы его, быть может, и не приняли бы… А дело спешное… Ваш племянник, возможно, в настоящую минуту находится в крайней опасности… Мой отец, который только что об этом узнал, поручил мне вас предупредить.
– Но откуда ему это стало известно? – спросил Граф недоверчиво.
– Ах, сударь, первым делом примите меры, чтобы помочь месье Марселю, – торопливо сказала Марианна. – Ему угрожает страшная опасность!
– С какой стороны?
– Со стороны тех людей, которые убили генерала Тремона. Вот что мне поручили сообщить вам… Действуйте, не теряя ни минуты. Иначе очень скоро свершится новое преступление…
– Но как помешать этому? – воскликнул Граф.
– Я объясню… дайте только вспомнить, что мне говорили… – Она провела рукой по лбу. – Да, вот что… Женщина, которую он знал в Аре…
– Итальянка?
– Да, вероятно, она… Он любил ее, и кое-кто знает, что он был бы счастлив снова с ней увидеться…
Девушка остановилась. Лицо ее побледнело.
– И вот ему написали и назначили свидание… В уединенном доме, вдали от шумных улиц, его ждут сегодня вечером… Но ожидают его убийцы, готовые на все, чтобы вырвать у него тайну… Теперь вы понимаете?
– Да, вполне… Но где же этот дом? – поинтересовался Граф.
– Вот на этом листке написан адрес.
Банкир быстро прочитал:
– Бульвар Мало, 16 б. Вы говорите, что ожидают его около десяти часов?
И, точно услышав эти слова, часы пробили десять.
– О, дитя мое, – воскликнул Граф, – почему вы не пришли раньше? Не поздно ли уже?
– Мы не теряли ни минуты. Отец случайно узнал об этих планах…
Граф позвонил. В кабинет вошел Бодуан.
– Живо, карету! Бодуан, вы поедете со мной… Захватите с собой револьвер. И смотрите, никому ни слова. Встретимся во дворе… Десять часов!.. Мы все же нагрянем… И если преступники причинили ему какой-нибудь вред, то горе им!
Марианна молча следила за приготовлениями Графа. Он взял пачку денежных купюр, револьвер и трость с тяжелым набалдашником. Потом он вспомнил, что мадемуазель Лихтенбах еще в кабинете, и в волнении подошел к ней:
– Дитя мое, благодарю вас за услугу, которую вы… которую ваш отец оказывает нам. Скажите, что он может рассчитывать на мое молчание. Никто никогда не узнает, кто предупредил меня об опасности, угрожающей бедному Марселю.
– О, сударь, – воскликнула Марианна, чуть не плача, – спасите же его!
Граф взглянул на девушку: на ее лицо, искаженное страхом, на молитвенно сложенные руки. Он вспомнил предложение аббата д’Эскейракса и встречу Марселя с Марианной на благотворительном базаре. Подозрение, что дочерью Лихтенбаха руководило чувство более сильное, чем жалость, блеснуло в его сознании. Банкир тяжело вздохнул и проникновенно сказал:
– Мадемуазель, он узнает, чем вы рисковали ради него… Я представляю, чего вам все это стоило… Вам пришлось, вероятно, объясняться с отцом, и вы, наверно, поняли многое, чего никогда не должны были узнать… Благодарю вас еще раз…
Марианна грустно улыбнулась:
– Завтра я возвращаюсь в монастырь, и, вероятно, навсегда: мир пугает меня… Племянник ваш никогда меня не увидит.
Она опустила вуаль, прошла мимо Графа, встретила свою компаньонку в передней и после молчаливого поклона исчезла. Граф не стал больше медлить: он бросился на улицу, в то время как экипаж мадемуазель Лихтенбах отъезжал от дома. Бодуан стоял около фиакра и ждал.
– К воротам Мало! – крикнул Граф кучеру. – А ты, друг мой, садись рядом со мной, дорогой нам надо переговорить… Кучер, сто су, если мы доедем меньше чем за двадцать минут…
– Неплохая награда… Пошел! – закричал извозчик, и фиакр быстро покатился.
Марсель никогда еще не был так спокоен, как в тот вечер, направляясь к площади Этуаль, чтобы, наняв карету, отправиться на свидание. Он поужинал в клубе, побеседовал с товарищами, выкурил сигару, следя за игрой в бридж. В половине десятого он простился со всеми и с тростью в руках пешком направился по Елисейским Полям, вдыхая с наслаждением благоухание зелени. Он шел мерным шагом в тишине широкой аллеи. Экипажи катили рядом по шоссе по направлению к городу, рассекая темноту яркими фонарями. Под сводом деревьев Марсель был почти один.
Он с любопытством думал о том, что ожидает его на свидании. Вызвали ли его, как подозревала полиция, злоумышленники? Или, что казалось правдоподобнее, его ожидала таинственная женщина, которая призналась ему в любви? Ее величественная красота сливалась в его воспоминаниях с чарующей прелестью обитательницы "Утеса", и он припоминал сладость ее поцелуев, отчаянное биение ее сердца, испуг и в то же время радость во взгляде при его появлении в ложе… Все это придавало ему решимости отправиться на свидание, чтобы наконец разрешить эту ужасную загадку. Он был молод, силен, смел, справиться с ним было не так легко. Оказавшись на площади Этуаль, он увидел на углу авеню Гош карету. Подойдя, Марсель осмотрел ее: наемный экипаж без особых примет, полусонный кучер на козлах… Он спросил его:
– Вы кого-то ожидаете?
– Точно так, сударь.
– Этот кто-то – я.
– Хорошо.
Молодой человек уселся в карету, и та покатилась по авеню Великой Армии, свернула к воротам Мало, двигалась еще минуты две и, наконец, остановилась в темной аллее у входа в сад. Марсель вышел из экипажа, который тотчас укатил прочь. Скрытая за плющом дверь немедленно отворилась, и показался ливрейный лакей. Марсель пошел за ним по направлению к темному дому с одним слабо освещенным окном на первом этаже. Переступив порог, он вошел в переднюю, дверь которой не пропускала света извне. Лакей молча поднялся по лестнице и ввел Марселя в будуар, обтянутый светлой материей. Электрическая лампа освещала комнату. Проводник его бесшумно ушел, и молодой человек остался один.
Он вслушивался в тишину дома. Ни малейшего шелеста, ни единого звука. Он положил шляпу и стал ждать. Вдруг в соседней комнате раздалось восклицание, послышались поспешные шаги, потайная дверь быстро отворилась, и, ужасно взволнованная, на пороге появилась София. Она не сказала ни слова, но лицо ее было искажено ужасом. Судорожно схватив Марселя за руку, она повлекла его в ту комнату, откуда вышла, и, торопливо повернув ключ в замке и закрыв задвижку другой двери, заключила молодого человека в свои объятия, заговорив шепотом над самым его ухом:
– Несчастный! Какими судьбами вы здесь оказались?
В то же время, как бы невольно, уста ее прильнули к Марселю… Трепеща от страха и волнения, она страстно его целовала. Он ответил на ее вопрос с улыбкой, оставляя без внимания, однако, ее ласки:
– Не вы ли меня звали?
– Я? О боже! Я отдала бы десять лет жизни, чтобы вас сейчас не было в этом доме… О, негодяи! Они обманули меня…
– Кто же эти негодяи? – спросил Марсель спокойно, отрываясь от Софии.
– О, не спрашивайте меня! Я не должна вам говорить!.. Опасность, которой вы здесь подвергаетесь, и так велика.
– Не шутите ли вы? – спросил Марсель с иронией. – Вы хотите повлиять на меня рассказами о разбойниках? Мы в Париже, на улицах полно полицейских… Впрочем, успокойтесь, я отлично вооружен, и если те, кого вы опасаетесь, вздумают мне угрожать, у меня ответ готов…
– Бедное дитя! Вы их не знаете.
– Сударыня, не в их ли числе и ваш брат?
Женщина закрыла ему рот своими нежными руками, и глаза ее наполнились слезами. Страстно прижимая его к себе, она пролепетала изменившимся голосом:
– О, Марсель… Марсель!
София побледнела и, чтобы не упасть, склонила свою темную душистую головку на плечо тому, кого обожала. Снаружи послышался легкий стук в дверь, который напомнил им о действительности. Подойдя к двери, она коротко спросила что-то на незнакомом Марселю языке, тут же получив ответ. Последний успокоил ее, и она отворила, сказав Марселю:
– Это Мило.
Милона вошла, тщательно затворив дверь.
– Это они тебя послали? – спросила София. – Чего они хотят?
– Они желают ваших объяснений.
– Я не пойду.
– Они это предвидели. Они поручили мне напомнить, что им нужно от молодого господина.
– Молчи! Я не хочу, чтобы он знал об этом!
– Может, вы хотите, чтобы они пришли сюда и убили его?
Наступило молчание. София в отчаянии ломала руки. Бессильное бешенство искажало ее чудное лицо. Скрежеща зубами, она бросилась к камину и схватила короткий острый кинжал.
– Мило, ты меня не оставишь?
– Вы это хорошо знаете. Я умру за вас.
– Марсель вооружен… Стало быть, нас трое! О, я буду защищать его до последнего вздоха.
– От них? – воскликнула Милона. – Но это невозможно! Кто в силах им противостоять? Они внизу, в столовой, они ждут… Они готовы на все!
– О боже мой! Я сошла с ума! Ведь я их знаю!.. О, Марсель, как вы неосмотрительны, зачем вы купились на их уловку?
Она отбросила кинжал, села, измученная, опустила голову и заплакала. Марсель невозмутимо обратился к цыганке:
– Но, собственно, чего они от меня хотят?
Милона взглядом спросила госпожу. София не двигалась, и служанка объяснила:
– Они хотят знать секрет, пресловутый секрет, который придает особую ценность пороху, украденному у вас.
Марсель улыбнулся и презрительно сдвинул брови:
– Ах вот что их тревожит! Я доволен по крайней мере тем, что им не удалось его открыть… Милона, можете им ответить, что они никогда этого не узнают!
– Мы очень скоро это узнаем! – за дверью закричал в бешенстве Агостини.
– А, канальи, подслушиваете?! – воскликнул Марсель громко. – Я очень рад: это упрощает дело! Скажите своим сообщникам, что я их не боюсь. При мне оружие, которое унесет жизнь сразу шестерых… Если угодно, я отворю дверь, и мы начнем…
– Подумайте сначала, – возразил Ганс. – Глупость сделать всегда успеете.
– Кто это? – спросил молодой человек. – Он, кажется, умнее своего предшественника.
– Можно подумать, что вы нас знаете! – ответил некто с насмешкой. – Терпение! Мы даем вам полчаса на размышление. Если в течение тридцати минут вы не удовлетворите наши требования, я заставлю вас заговорить…
Ганс спустился по лестнице. Милона молча вышла. Марсель и София остались наедине. Он взглянул на часы – было десять минут одиннадцатого.
– Вы слышали? Вы знаете их намерения? Они требуют ваш секрет.
– Они никогда его не узнают! – твердо воскликнул молодой человек.
Он посмотрел на хозяйку будуара, та дрожала всем телом. Подойдя к ней, Марсель положил руку ей на плечо и заговорил вполголоса:
– Но я хочу знать ваш секрет…
– Мой секрет? – воскликнула молодая женщина в ужасе.
– Да. Кто вы и чем занимаетесь? Я любил вас, не зная даже вашего настоящего имени. Сегодня я рискнул своей жизнью ради вас, однако мне неведомо, преступница вы или жертва? Мадам Виньола или баронесса Гродско? Должен я жалеть или ненавидеть вас? Говорят, что вы чудовище. Неужели ваша душа настолько отвратительна, насколько привлекательно лицо? Минуту тому назад вы расспрашивали о причинах, которые привели меня сюда. Так знайте, что я пришел только для того, чтобы получить ответ на все эти вопросы… Слышите, я хочу знать: кто вы?
Она грустно улыбнулась:
– Несчастная, которая любит тебя и готова ради тебя погибнуть …
– Слова, брошенные на ветер! Кто для вас эти разбойники, которые следят за нами? Что за ужасные дела совершали вы с ними? Я все хочу знать, говорите правду! Вы утверждаете, что любите меня. Единственное доказательство вашей любви, которое я требую, – это полная откровенность!
Она закрыла лицо руками и закричала:
– Никогда! Я стала бы тебе отвратительна!
– Значит, это верно, что вы ужасное существо, запятнанное кровью и грязью?
– О, не оскорбляй меня, молчи, дорогой мой Марсель! Мне больно слышать угрозы и брань из твоих уст!.. Какое мне дело до остальных? Но ты… О нет! Пусть я буду отвратительна всему свету… Я буду счастлива, только если найду крохотный уголок в твоем сердце, где меня не коснется презрение…
– Стало быть, вы заслуживаете презрения? Вы молчите? Тогда я расспрошу тех, что сидят внизу. Им, полагаю, доставит удовольствие познакомить меня с вашей особой…
Молодой Барадье направился к двери. София вскочила, схватила его за руку, усадила и опустилась на колени рядом с ним.
– Безумный! Ты, стало быть, не веришь опасности, которой подвергаешься? Оставайся тут, со мной: для тебя это единственная возможность спастись.
Молодой человек пристально посмотрел на нее, продолжая свой допрос:
– Кто вы такая?
Она не ответила, обвив его шею руками и прильнув к его губам. Он вздрогнул, но устоял перед чарами, упорно повторяя:
– Кто вы такая?
Она застонала:
– Безжалостный! Что я тебе сделала?
– Ты украла мою любовь.
София растерянно засмеялась, показывая свои белые зубы:
– О, зато ты не отнимешь ее у меня! Можешь меня презирать и ненавидеть, но воспоминания о маленькой вилле и Боссиканском лесе принадлежат мне. Они мои… Мои даже после смерти!
– Если ты не ответишь на мой вопрос, то былое счастье в моих воспоминаниях будет вызывать лишь отвращение.
Она гордо выпрямилась: