Он осторожно выглянул из-за угла коридора в гостиную. Тело Ивана лежало в том же положении, в каком он его оставил. Жаров прошел по коридору обратно, отворил дверь комнаты Аркадия и там также увидел неподвижное мертвое тело. Дальше была комната доктора. Он представлял, что увидит его там, таким же, как и несколько часов назад, но зрелище превзошло всякие ожидания. Поначалу он даже не понял, что именно видят его глаза - настолько нелепой и фантастичной была эта картина.
Тело доктора лежало на кровати, но все оно было белым, да и сама кровать, и пол вокруг - также были обсыпаны какой-то пудрой, которая кое-где собралась в кучки… Жаров вспомнил странный снег в прихожей. Нет, не то… Он не сразу понял, что обломки, похожие на ломти халвы, - это фрагменты потолка, который обвалился прямо на кровать доктора и изуродовал его труп. Это и был тот самый грохот, который разбудил их. Вот почему комната доктора выглядела ниже, чем другие: часть ее объема занимал убийца - немыслимый, непостижимый, безмозглый, на несколько часов опоздавший со своим покушением… Одно было ясно вполне: здесь нет никого живого, каменный коттедж пуст, безжизнен, но сила, убивающая здесь, существует.
Безжизненный, но живой
Жаров сидел на стуле посреди комнаты. Пилипенко посасывал пустую сигарету. Он уже не лежал, привыкнув к своему новому положению, а сидел на кровати, спустив на пол каменную ногу.
- Доктор умер дважды, - сказал он. - Не думаю, что потолок в его комнате обвалился сам по себе. Однако оба покушения не соответствуют плану.
- "Доктор - яд", - процитировал Жаров. - Вроде, вертится какая-то мысль, но зацепить не могу.
- У меня их целая туча вертится. И ни одной на отлично. Так, троечки. Пять человек умерли насильственной смертью прямо перед носом у следователя. Пуаро отдыхает.
Пилипенко задумчиво посмотрел на книгу Агаты Кристи, лежащую на тумбочке.
- С одной стороны, существует некий странный план убийств, - продолжал он. По этому плану совершено только одно - "Аркадий - душ". Этот душ был установлен в комнате Аркадия, и рассчитан именно на него. В комнате доктора на его кровать обвалился потолок.
- И этот случай не совпадает с планом.
- Такое ощущение, что планов на самом деле было два, и они вошли в конфликт, - сказал Пилипенко.
Он встал, неуклюже сделал несколько шагов, волоча прямую ногу на шине, взял с тумбочки книгу. Проговорил, покачивая книгой на вытянутой руке:
- Помню, в восьмом, что ли классе, русичка застала тебя за чтением на уроке.
- Ну и что? - отозвался Жаров. - Я ж все время читал. Читать на уроке программные произведения не возбранялось. Я и заворачивал книгу в бумагу, и писал на ней "Герой нашего времени". А книга-то была другая.
- "Лолита" какая-нибудь. Я не о том. Русичка, как сейчас вижу, взяла твою книгу вот так и наугад раскрыла. Ей хотелось посмотреть, над чем ты так хохотал.
- Не помню.
- Зато я помню. Я тогда на всю жизнь усвоил этот прием.
Пилипенко вдруг резко раскрыл книгу.
- Она должна раскрыться точно в том месте, где Катерина ее закрыла в последний раз. Ну вот. "Десять негритят". Здесь три романа. "Восточный экспресс" явно читан. "Эндхауз" не тронут". А "Негритята" до середины. "Десять негритят решили пообедать. Один вдруг поперхнулся, и их осталось девять…" Вот это да!
Пилипенко резко обернулся, посмотрел на картину, висящую на стене.
- Узнаю этот взгляд, - мрачно проговорил Жаров. - Тебя осенила какая-то бредовая мысль.
- Точно. Ведь эта комната предназначалась для директора и его шофера. Здесь "Охотники на привале" Перова. Ты случайно не помнишь, висят ли в других комнатах картины?
- Висят. Я сразу обратил внимание. В каждой комнате по картине.
- Все разные, все из классики, хорошо знакомые каждому школьнику?
- Ну да. "Гибель Помпеи", например.
- "Гибель Помпеи", часом, не у доктора?
- У доктора. Но откуда ты?..
Пилипенко щелкнул пальцами.
- Я все-таки поймал ее за кончик хвоста.
- Кого?
- Мысль. Думаю, что я уже могу идти, раз сумел встать с постели. Доктор наложил на меня хороший камень, и я теперь сам, как житель Помпеи.
Он хлопнул себя по цементированной ноге.
- Куда ты собрался идти?
- Я хочу осмотреть этот дом своими глазами. Возможно, от твоего внимания ускользнуло что-то важное.
- Что ж, два глаза хорошо, а четыре лучше.
- Шесть глаз! - воскликнул следователь и поправил очки.
Пилипенко осторожно ступал своей каменной ногой, опираясь на плечо друга. В гостиной они остановились у дивана, на котором лежал мертвый Иван. Пилипенко мельком глянул на труп. Они двинулись дальше. Когда Жаров открыл дверь одной из комнат, Пилипенко схватил его за рукав:
- Стой, не говори, чья это комната! Попытаюсь угадать.
Он осмотрелся с порога. Сказал:
- С некоторых пор меня интересует исключительно живопись. Это классик советского ренессанса, Тихомир Груздьев. Картина называется "Смерть комиссара". В комнате, скорее всего, жил Аркадий, погибший от воды.
Холст изображал революционного матроса с камнем на шее, он стоял на обрыве, за ним теснились лица нарочито злых белогвардейцев.
- Доктора должно было завалить камнем… - задумчиво проговорил Жаров. - "Гибель Помпеи"! Ты хочешь сказать, что по одному из планов картины изображают смерть того или иного человека? Мне приходила такая мысль, но я отмел ее как идиотскую.
- В том и беда твоя. Мечешься между мистикой и идиотизмом. Я же порой приветствую собственный идиотизм - пусть плачет по мне Симферопольская психушка… Смотри! Тут всё как в романе Агаты Кристи. Там была детская считалочка, здесь - гораздо изощреннее. Что за шедевры у женщин наверху? Мне по лестнице как-то не очень.
- У Натальи - "Смерть Сократа" Жак Луи Давида, что совпадает. Сократ как раз и был отравлен. У Катерины - "Жанна Дарк".
- Та самая картина, где девушку сжигают на костре. Комната Ивана за стеной?
- Да. Там тоже какая-то работа, но я не помню.
На стене комнаты они увидели картину, где была изображена толстая металлическая статуя со страшным лицом. Двое людей в средневековых одеждах вели к ней жалкого голого узника.
- Это "Железная дева" Брейгеля. В такую статую засовывали приговоренного к смертной казни, и статуя сама перемалывала его в фарш.
- Кажется, я понимаю, что это значит, - сказал Жаров. - Ужас какой-то! Вчера я зашел в тренажерный зал. Хотел позаниматься, но тренажер показался каким-то странным: я такого никогда не видел. Не совсем понял, как им пользоваться и оставил эту затею.
- Ну, ковыляем туда.
По пути Пилипенко вдруг остановился, потянул Жарова.
- Куда ты меня тащишь?
- В цокольный этаж.
- Но лестница же там! - следователь махнул рукой в противоположную сторону.
- Дезориентация, - усмехнулся Жаров. - Такое бывает с покалеченными.
Пилипенко недоверчиво огляделся, прислушиваясь к шуму пурги… В тренажерном зале они остановились перед неким механизмом с рычагами и грузами.
- Позаниматься он хотел, - ворчливо заметил следователь. - Это и есть железная дева. Смотри: как только ты двинешь рычаг, все эти грузы упадут прямо тебе на голову.
- Только одному человеку пришло бы в голову качаться в этом доме.
- Ивану. Но он сюда дойти не успел.
- Этот дом и есть убийца! - воскликнул Жаров.
- Вот-вот, - подтвердил Пилипенко, но безо всяких эмоций в голосе. - Давай и рассмотрим его именно с такой точки зрения. Неодушевленный, безжизненный и живой.
Они зашли в просторное помещение, которое было то ли складом, то ли мастерской. Здесь стояли лопаты, широкие веерные грабли, прочие инструменты. На полках выстроились банки с красками. Некий небольшой механизм непонятного назначения стоял в дальнем углу.
- Похоже на электрический генератор, - сказал Жаров. - Еще один, запасной?
Пилипенко сделал предостерегающий жест ладонью.
- Нет. Это взрывное устройство. Ты забыл, что я в армии сапером был?
Он сделал движение, будто собирается присесть на корточки, но вспомнил, что с ногой этого не выйдет. Наклонился над предметом. Проговорил:
- Это работает довольно хитро. С виду - часовой механизм. Но смотри: вот этот зеленый проводок идет не туда, куда должен бы. Тот, кто попытается завести часовой механизм, будет разорван на куски немедленно. Вместе со всем домом.
- Но ведь никого не осталось в живых!
- Вот почему первый убийца не удосужился стереть отпечатки с бокалов. Он был уверен, что дом полностью сгорит, и никаких следов не остается. Правда он не знал, что в этом огне погибнет и сам. И вот почему в одной из комнат наверху - Жанна Дарк. Но главное - это Агата Кристи.
- При чем тут она?
- Десять негритят. Книга и натолкнула убийцу на этот трюк. Придется, братишка, тебе все-таки затащить меня наверх.
Это удалось с трудом. На лестнице Пилипенко переставлял ногу обеими руками, далеко отведя ее в сторону, как балерина.
- Дезориентация… - пробурчал он себе под нос.
В комнате, где лежал, укрытый покрывалом, труп Катерины, на стене висела картина, изображающая казнь Жанны Дарк.
- Орлеанская дева, - сказал Пилипенко. - Вот кто должен был сгореть в финале трагедии.
Он сделал несколько неуклюжих шагов, ковыляя, подошел к кровати. Вдруг сорвал с трупа покрывало.
- Ты что делаешь, черт! - воскликнул Жаров.
- Смотри, какая красавица, - проговорил следователь. - И прям как живая.
Лицо девушки было милым, приятным, ничуть не похожим на лицо трупа. Жаров был поражен: ресницы Катерины слегка подергивались…
- Да она просто спит!
- Если бы! - сказал следователь. - Вставай, вставай, девушка. Нам есть, о чем поговорить.
Катерина открыла глаза.
Спящая красавица
Девушка сидела за столом, Пилипенко и Жаров - напротив, что напоминало кабинетную атмосферу допроса.
- Итак, - начал следователь, - ты договорилась с доктором, что он при всех засвидетельствует твою смерть. А после - проломила ему череп медной статуэткой. В этой книжке вычитала подобный ход?
Он кивнул на том Агаты Кристи. Катерина ответила, не поднимая головы:
- Да.
- Мертвой притворилась, как жук. Чем же тебе не угодил этот милейший человек, доктор Саша?
- У него сдали нервы. Он хотел все вам рассказать.
- А у тебя, значит, нервы не сдали?
- Нет. И перестаньте мне тыкать.
Пилипенко чуть подался вперед.
- Я никогда не обращаюсь на "вы" к убийцам. А ты, девушка, одна из самых хладнокровных и жесточайших убийц, каковых мне только довелось видеть. Теперь главный вопрос. Что хотел рассказать доктор?
Катерина помолчала, будто обдумывая ход. Сделала его, наконец:
- О том, что мы собирались наказать Виталия Константиновича. О том, как мы хотели это сделать. О том, что всё почему-то пошло не так, и кто-то стал убивать нас.
- Об этом я уже догадался.
- Но как? - не выдержал Жаров, забыв, что и он тоже - следователь.
- Все просто. Я предположил, что на этом листке совсем не то, что кажется.
Пилипенко взял со стола и снова бросил листок, найденный в комнате Натальи. Листок, покачиваясь, плавно опустился обратно. Жаров в который раз пробежал глазами строки:
…
Катерина - снотворное.
Аркадий - душ.
Иван - веревка.
Доктор - яд.
Наталья - приговор.
- Мы думали, что это план убийств, сказал Пилипенко. - Доктор должен был погибнуть от яда, Иван - задушен веревкой и так далее. На самом же деле это был не план нескольких убийств, а план подготовки одного. Все эти люди собрались здесь для того, чтобы покарать некоего человека. Доктор раздобудет яд, Иван - веревку, Наталья прочитает приговор.
- Опять, как у Агаты! - не выдержал Жаров.
- Именно. Ее роман "Восточный экспресс". Так я бы и назвал этот план. Двенадцать человек, словно присяжные заседатели, собрались в одном вагоне поезда, чтобы казнить мафиози, который смертельно обидел каждого из них. Я прав? - обратился он к Катерине.
Та подняла голову, ее глаза блеснули. Ответила с вызовом:
- Совершенно верно!
Она взяла в руки бумажку.
- Я видела этот листок. Он лежал на столе у Натальи. Это план совещания, где мы обсуждали детали.
- Что такого сделал ваш босс, что вы решили казнить его?
- Это была идея Натальи, его жены и вице-президента фирмы. Она убедила нас, что мы должны это сделать. Босс не платил нам зарплату несколько месяцев. Утверждал, что фирма терпит убытки. На самом деле, он присваивал деньги себе и собирался убежать за границу.
- Не один, конечно, а с любовницей.
- Да, со мной. Но Наталья нашла документы, а там было все ясно о его финансовых операциях. Она собрала тайное совещание и все высказала. По ее плану, после ликвидации босса, мы могли получить хорошие деньги. Продать фирму и разделить выручку на всех. Виталий Константинович умер бы якобы сам, во сне, и шестеро свидетелей подтвердили бы это. Доктор нашел какой-то особый яд, имитирующий сердечный приступ. На самом деле, я должна была провести ночь в комнате босса и незаметно усыпить его. Иван должен был позаботиться о веревке, принести веревку и связать жертву, привязать босса к кровати. Доктор приносит яд. Мы будим связанного босса. Наталья читает приговор. Доктор делает ему укол.
- А что означает Аркадий - душ?
- Он должен был изолировать Гошу, охранника. Вся операция как раз с того и начиналась, что Аркадий и Гоша шли в тренажерный зал. Аркадий запирает Гошу в душе. В итоге Гоша получал такую же долю, что и все остальные, и вряд ли он побрезговал бы подношением. Но на какое-то время он оказывался вне игры. Вот и выбрали - душ. Как я понимаю, как раз это и натолкнуло босса на мысль устроить Аркадию западню именно в душе.
- Но ты все рассказала боссу, ведь так?
- Да. Я долго колебалась, мучилась, не знала, как поступить. То ли согласиться на деньги, которые сулила Наталья, то ли умотать за границу со стариком. В конце концов, выбрала второе - ведь у старика денег больше, да и дело казалось верным.
- Разумная девушка.
- Виталий Константинович долго смеялся, - продолжала Катерина. - А потом сказал что-то загадочное. Я тогда не поняла. Он сказал: они хотят сыграть со мной в восточный экспресс, а я сыграю с ними в десять негритят. Я вспомнила, что вроде есть такой фильм - "Десять негритят".
- Между прочим, в Ялте снимали, - сказал Жаров. - Нарядили Ласточкино гнездо в какой-то мрачный замок. Мы тогда бегали смотреть с будущим великим сыщиком.
Жаров весело глянул на Пилипенку, тот сделал в его сторону уминающий жест ладонью: дескать, не время для воспоминаний. Спросил Катерину:
- Ты купила книгу, прочитала и все поняла?
- Не сразу. Босс оставил мне конверт и попросил вскрыть его на экстренный случай. Этот случай, как раз и произошел: началась пурга, и он не смог сюда добраться. Я прочитала письмо. Там было сказано, чтобы я сделала все, что требуется, и не мешала событиям, которые будут происходить сами по себе, а когда все закончится, привела бы в действие взрывное устройство и покинула коттедж.
- Значит, в твою задачу входило отравить Наталью и больше ничего?
- Да, представьте. Но я читала книгу дальше. И внезапно поняла, что он убьет всех, в том числе - и меня. Я догадалась, увидев эти картины. Я подумала, что если я сама притворюсь мертвой, то останусь в живых. Затем как-нибудь выберусь отсюда. Иногда мне казалось, что они с Гошей уже давно здесь, прячутся где-то рядом. Я все время слышала какой-то странный звук, будто где-то стоит машина, и ее мотор работает…
- Ты тоже слышала? - спросил Пилипенко, глянув на Жарова. - Я-то не большой спец по части звуков: в армии миной оглушило.
- Особенно, когда часами лежала в комнате одна… Будто кто-то сидит в машине, гоняет мотор, чтобы согреться. Я думала, что это они - Виталий Константинович и Гоша.
- Охотники на привале, - заметил Жаров. - Ведь эта комната предназначалась для них.
- Скорее, виртуальные охотники, - сказал Пилипенко. - Поскольку их здесь не было. И не должно было быть.
- Как не должно? - удивилась Катерина. - Думаю, они на самом деле приехали, но притворились, что им помешала пурга.
- Все упирается в эту пургу, - задумчиво проговорил Пилипенко. - И телефоны не работают, будто бы подыгрывая пурге… Как тебе удалось уговорить доктора ввести всех нас в заблуждение?
- Он был влюблен в меня, я знала. Иногда даже предлагал мне деньги, довольно большие, между прочим. И я уговорила его. Я сказала, что очень боюсь, что сама стану следующей жертвой. Я обещала ему, что приду к нему ночью. Ну, и… Пришла.
- Ты не собиралась взрывать коттедж?
- Нет. Я поняла, что это западня. Потому что у меня на стене - девушка, которую сжигают.
- Это верно, - сказал следователь. - Ты умная, очень.
Пилипенко какое-то время выжидательно смотрел на нее. Катерина ответила на его немой вопрос:
- Я вам все рассказала.
Следователь отвернулся, пожав плечами.
- Все так все.
Он посмотрел в окно, где по-прежнему стояла белесая снежная круговерть. Вдруг встрепенулся, вытянул шею, будто бы что-то увидел за окном. Воскликнул:
- Это невероятно! Да это просто…
Жаров с тревогой вглядывался в окно. За стеклом не было видно ничего, кроме белой метели, методично осыпающей стекло. Пилипенко повернулся к Катерине.
- А откуда ветер дует, а? Почему ты об этом так и не рассказала?
Девушка беспомощно оглянулась на Жарова.
- Я не понимаю…
- Впрочем, она и вправду может этого не знать. Откуда дует ветер, а? - повторил он, обращаясь уже к Жарову.
Жаров удивлением посмотрел на друга, совершенно не понимая, что он имеет в виду.
- Тебе не кажется странным, что уже четверо суток напролет снег валит на этот дом со всех сторон?
- Ну, разгулялось… Что ж тут странного?
- Я же ясно выразился: со всех сторон! И в угловой комнате та же картина, и на лестнице, и на восточной стороне дома… Меня это с толку сбивало, когда мы с тобой тут прогуливались. Я думал, что стороны света путаю. Дезориентация…
Жаров нахмурился.
- Что же это получается? - проговорил он, - Будто бы дом стоит в самом центре урагана? Но так не бывает!
- Бывает. Преимущественно, в двадцать первом веке. Одевайтесь оба, поможете мне идти. Идти придется недолго…