До самого вечера я ходил по магазинам, бродил по улицам и разъезжал на такси, заново знакомясь с этим городом - одним из самых красивых в мире.
Шесть лет назад его архитектура привела меня в восхищение, и теперь оно не уменьшилось, а стало еще сильнее. В просветах между угловатыми небоскребами из черного стекла и золотистого металла то и дело открывался великолепный вид на стройную телебашню, заканчивающуюся утолщением в виде луковицы. С тех пор как я здесь побывал, они построили целый новый комплекс - Гавань, новый фасад города, обращенный к озеру Онтарио и к миру.
В шесть часов, оставив покупки в отеле, я снова отправился в теплый светлый офис "Мерри и компании" и обнаружил, что там многие еще работают.
Нелл, сидевшая за своим столом и, конечно, занятая телефонным разговором, молча указала мне на стул для посетителей. Я сел и стал ждать.
То один, то другой из тех, кто мурлыкал по телефону, уже, зевая, надевал пиджак, выключал компьютер, доставал из большого холодильника банку лимонада и с шипением ее откупоривал. Погасло несколько настольных ламп.
Даже зелень, украшавшая зал, выглядела усталой. Вечер пятницы - время, когда бурная энергия бизнеса иссякает. Благословенная пятница!
- Завтра мне придется снова быть здесь, - печально сказала Нелл, догадавшись, о чем я подумал. - И почему я вообще согласилась поужинать с вами сегодня вечером, не могу понять.
- Но вы обещали.
- Это было просто безумие.
Я пригласил ее поужинать после того, как она показала мне, кто где будет спать в поезде (возможно, это мое подсознание помимо моей воли забежало далеко вперед). Она ответила: "Ладно, ведь надо же мне будет где-то поужинать", - что я счел достаточно твердым согласием.
- Вы готовы? - спросил я.
- Нет, мне непременно надо позвонить еще в два места. Вы… подождете?
- Это у меня всегда прекрасно получалось, - любезно ответил я.
Погасло еще несколько ламп. Те немногие, что еще горели, освещали светлые волосы Нелл, оставляя в тени ее глаза и подчеркивая ямочки на щеках. Я принялся размышлять о ней. Очаровательная незнакомка, непрочитанная книга, может быть, начало чего-то. Но у меня бывали и другие начала, в других городах, и я уже давно привык не торопить события. Возможно, до традиционного финала дело так и не дойдет, но пока все замечательно, а что касается будущего - посмотрим…
Краем уха я слушал, как она разговаривает с каким-то Лорримором.
- Да, мистер Лорримор, ваши цветы и содержимое вашего бара будут уже погружены к тому времени, когда поезд подадут на вокзал… И фрукты тоже, да… Пассажиры собираются в десять тридцать на прием в здании вокзала…
Да, посадка в одиннадцать тридцать, а отправление в двенадцать… Мы тоже будем рады вас видеть… До свидания, мистер Лорримор.
Начиная набирать следующий номер, она взглянула на меня и сказала:
- Семья Лорримор едет в своем собственном вагоне, в самом хвосте поезда. Здравствуйте, это ипподром?…
Я слушал, как она договаривается о порядке допуска владельцев на ипподром.
- Да, мы выдаем им всем специальные клубные пропуска… Да, другие пассажиры поезда будут платить сами за себя, но мы предлагаем доставить всю группу… - Вскоре она положила трубку и вздохнула:
- Столько болельщиков просило нас забронировать для них недорогие отели и обеспечить автобусы это почти то же самое, что организовать еще один тур. Вы можете подождать, пока я сделаю еще один звонок… ну, два?
Когда мы через час покидали зал, там уже были погашены почти все огни. И даже тогда она все еще перечисляла про себя дела, которые нужно сделать, невнятно бормоча: "Не забыть вместе с бинтами для Рикки положить ножницы и зажимы…" Мы дошли пешком до расположенного поблизости ресторана "Племя тесаных камней", в котором она бывала раньше и меню которого я уже изучил заранее. Ресторан был не очень большой, во всех уголках его теснились столики, тускло освещенные свечами под абажуром.
- А что это вообще за племя тесаных камней? - спросил я.
- Бог его знает, - ответила Нелл. Официант, которого, вероятно, спрашивали об этом уже тысячу раз, объяснил, что такое племя жило в этих местах десять тысяч лет назад. "Нам до них дела нет", - сказал он.
Нелл рассмеялась, а я подумал о том, что десять тысяч лет - не так уж мало, и о том, кто будет жить здесь еще через десять тысяч лет. Как выяснилось, тесаные камни - это кремневые орудия, которыми пользовались тогда на большей части континента; интересно, как потомки будут называть нас - племенем ножей и вилок?
- Честно говоря, мне все равно, - ответила Нелл, когда я спросил ее об этом. - Я живу здесь сегодня, и я очень хочу есть.
Мы тут же приняли меры в виде жареной лососины, за которой последовало жаркое из перепелов.
- Надеюсь, все эти расходы будут вам оплачены, - сказала она довольно равнодушно, когда я заказал вина, и я, покривив душой, ответил:
- Ну конечно.
При этом я подумал: какой смысл иметь деньги, если не получать от этого удовольствия?
- Завтра будем питаться гамбургерами, - сказал я. - Чтобы уложиться в смету.
Нелл кивнула, словно это было для нее привычно и понятно, и вдруг, встрепенувшись, сказала, что забыла заказать Лорриморам персональный лимузин для разъездов по Виннипегу.
- Сделаете это завтра, - сказал я. - Никуда они не денутся.
Озабоченно нахмурившись, она нерешительно посмотрела на меня, окинула взглядом уютный маленький ресторан, освещенный свечами, потом опустила глаза на сверкающий хрусталем и серебром стол, снова посмотрела на меня и, перестав хмуриться, весело улыбнулась:
- Ладно. Завтра. Может быть, Лорриморы и украшение этой поездки, но хлопот с ними много.
- А кто такие Лорриморы? - поинтересовался я. Она с недоумением взглянула на меня и вместо ответа спросила:
- Где это вы живете?
- Ах, вот оно что? - сказал я. - Если бы я жил здесь, то знал бы, кто такие Лорриморы?
- Уж конечно не стали бы спрашивать, кто они такие.
- Но я живу в Лондоне, - сказал я. - Поэтому скажите мне, пожалуйста.
Она была одета, как многие деловые женщины, в темно-синий костюм и такую простенькую белую блузку, что невольно закрадывалось сомнение, скрыто ли под всем этим хоть сколько-нибудь душевного тепла. Когда женщина так строго одевается, подумал я вопреки всякой логике, это, наверное, означает, что она не слишком уверена в себе.
- Лорриморы, - начала Нелл тем не менее без малейших признаков неуверенности, - это одно из самых богатых семейств в Торонто. В провинции Онтарио. Да и вообще в Канаде. Они не сходят с обложек светских журналов. Занимаются банковскими операциями и добрыми делами. Владеют особняками, делают пожертвования в пользу художественных музеев, открывают благотворительные балы и принимают у себя глав государств. Их довольно много - братья, сестры и так далее, и мне говорили, что стоит Мерсеру Лорримору принять ваше приглашение и нанести вам визит, как вам на всю жизнь обеспечено прочное положение в обществе. - Она сделала паузу и улыбнулась. - А кроме того, у него замечательные скаковые лошади, он, естественно, - столп Жокейского клуба Онтарио и имеет этот свой собственный железнодорожный вагон, который у него регулярно заимствуют политики для какой-нибудь кампании. - Она снова остановилась и перевела дух. - Вот он и оказал нам честь - Мерсер Лорримор, главный вождь всего клана, а также его жена Бемби, их сын Шеридан и дочь Занте. Что еще я забыла сказать?
Я рассмеялся:
- Разве не положено вам при этом сделать реверанс?
- Да, пожалуй. Вообще-то, честно говоря, хотя Мерсер Лорримор был по телефону со мной очень любезен, я еще ни разу с ним не виделась, да и с остальными тоже. И он звонит мне сам. Никаких секретарш.
- Значит, - сказал я, - если Мерсер Лорримор едет с нами, то это особенно хорошая реклама на всю страну, от побережья до побережья?
Они кивнула:
- Он едет с нами "ради блага канадского скакового спорта" - в рекламной брошюре Жокейского клуба это напечатано большими буквами.
- И он будет обедать в вагоне-ресторане? - спросил я.
- Только не это! - Она в притворном ужасе закатила глаза. - Вообще-то предполагается, что будет. Все должны там обедать. Но, возможно, они захотят уединиться у себя. Если они будут оставаться в своем вагоне, то мест в ресторане только-только хватит, чтобы рассадить всех остальных. А иначе может выйти скандал, и все потому, что мой босс сам продал лишние билеты, хоть и знал, что свободных мест нет. - Она покачала головой, но явно снисходительно. По-видимому, к своему боссу она питала немалую симпатию.
- А кому он их продал? - спросил я. - Так, просто каким-то людям.
Двум своим приятелям. И какому-то мистеру Филмеру, который предложил заплатить двойную цену, когда узнал, что мест нет. От таких денег никто не откажется. - Она энергично отломила кусок булочки, вложив в это движение всю свою досаду. - Если бы в вагоне-ресторане было больше мест, мы могли бы продать по крайней мере еще шесть билетов.
- Дэвид… то есть Зак, сказал, что сорок восемь мест - и без того слишком много, актерам приходится до предела напрягать голос, чтобы перекрыть стук колес.
- Это всегда проблема. - Она поглядела на меня поверх абажура. - Вы женаты?
- Нет. А вы замужем?
- В общем, нет, - ответила она несколько уклончиво, но улыбаясь. Был тут у меня один человек, только все кончилось ничем.
- И давно это случилось?
- Достаточно давно - я это уже пережила.
Я подумал, что этот короткий диалог прояснил ситуацию и, возможно, установил некие правила. Найти еще одного человека, с которым все кончится ничем, она не стремится. Ну а как насчет легкого флирта? Что ж, посмотрим…
- О чем вы думаете? - спросила она.
- О жизни.
Она недоверчиво взглянула на меня, но тут же снова перевела разговор на почти столь же увлекательную тему - о поезде. Через некоторое время я задал ей вопрос, который не давал мне покоя весь день:
- А кроме специальных пропусков на гонки и прочего, есть еще что-нибудь такое, на что имеет право владелец лошади? То есть владелец одной из лошадей, которых везут в поезде?
- Что вы имеете в виду? - озадаченно спросила она.
- Имеют они какие-то привилегии, которых не имеют остальные, кто приписан к специальному вагону-ресторану?
- Не думаю. - Она на мгновение наморщила лоб. - Разве что могут входить в вагон для лошадей, если это то, что вас интересует.
- Да, это я знаю. И больше ничего?
- Ну, на ипподроме в Виннипеге собираются сделать групповое фото одних только владельцев, и это будут показывать по телевидению. - Она задумалась. - Каждый из них получит памятный значок Жокейского клуба, когда мы в Банфе снова вернемся в поезд после двух дней в горах. - Она снова помолчала. - А если лошадь, которую везут в поезде, выиграет один из специальных заездов, ее владелец бесплатно становится пожизненным членом клуба на всех трех ипподромах.
Для канадца это последнее и было, возможно, серьезной приманкой, но заинтересовать Филмера само по себе, безусловно, не могло. Я вздохнул. Еще одной хорошей идеей меньше. По-прежнему оставались два главных вопроса зачем Филмер отправился в эту поездку и почему он приложил столько усилий, чтобы стать владельцем. И ответы на них были одинаковые: не знаю, не знаю.
Очень полезная информация.
Мы не спеша выпили кофе, непринужденно болтая о том о сем. Она рассказала, что когда-то хотела стать писательницей и устроилась на работу в издательство ("чего настоящие писатели, как выяснилось, никогда не делают"), но организовывать детективные представления в фирме "Мерри и компания" ей нравится гораздо больше.
- Мои родители, - сказала она, - практически с самого рождения говорили мне, что я стану писательницей, что это у нас в крови, и я выросла с этой мыслью. Но они ошиблись, хотя я долго старалась, а потом еще жила с этим человеком, который более или менее заставлял меня писать. Но, знаете, когда в один прекрасный день, после того как мы расстались и слезы у меня высохли, я сказала себе, что никакая я не писательница и никогда ей не стану, а лучше займусь чем-нибудь другим, - это было такое облегчение! Я вдруг почувствовала себя свободной и такой счастливой, какой еще никогда не была.
Теперь, задним числом, это выглядит довольно глупо - что я столько времени не могла понять, чего хочу. Мне, можно сказать, внушили, что я должна писать, и мне казалось, что мне самой этого хочется, но когда дошло до дела, это оказалось мне не по плечу, и я так долго по этому поводу сокрушалась…
- Она усмехнулась. - Наверное, вы решите, что я ненормальная.
- Конечно, нет. А что вы писали?
- Какое-то время сотрудничала в одном еженедельнике для женщин - беседовала с людьми и описывала их жизнь, а иногда и сочиняла биографии, если за неделю мне ни разу не попадался какой-нибудь интересный или яркий человек. Не будем об этом говорить. Это было ужасно.
- Я рад, что вы от этого избавились.
- И я тоже, - от всей души согласилась она. - Теперь я иначе выгляжу, иначе себя чувствую, и здоровье у меня стало лучше. Раньше я постоянно болела - всякие насморки, грипп и все такое, а теперь ничего такого со мной не бывает. - Ее глаза весело сверкнули при свете свечей, подтверждая ее слова. - И вы такой же. Беззаботный. По вам сразу видно.
- Разве?
- Я права?
- По-моему, попали в самую точку.
И нам крупно повезло, подумал я, расплачиваясь по счету. Беззаботность - редкое сокровище в этом мире, слишком богатом горестями, сокровище, которое недостаточно ценят и которым сплошь и рядом жертвуют ради агрессии, алчности и нелепых племенных ритуалов. Интересно, было ли беззаботным племя тесаных камней десять тысяч лет назад? Вероятно, нет.
Мы с Нелл дошли пешком до ее машины, оставленной на стоянке недалеко от офиса "Мерри и компании". Она сказала, что живет в двадцати минутах отсюда, в крохотной квартиру у озера. На прощание мы поцеловали друг друга в щечку, и она поблагодарила меня за приятный вечер, весело сказав, что мы увидимся в воскресенье, если только она не сгинет без следа под бременем множества дел, которые должна сделать за субботу. Я провожал взглядом огни ее автомобиля, пока он не свернул за угол, а потом пешком дошел до своего отеля, безмятежно проспал всю ночь, а на следующее утро ровно в десять явился в отдел общественных связей вокзала Юнион.
Сотрудница отдела, в высшей степени деловая дама, из разговора с Нелл поняла, что я один из актеров, поскольку они и раньше помогали устраивать актеров, а разубеждать ее я не стал. Она развернула меня обратно и повела через гулкий центральный зал (который, как она заметила на ходу, имеет семьдесят шесть метров в длину и двадцать пять метров в ширину, а его свод, крытый черепицей, возвышается над полом на двадцать семь метров) и через массивную дверь в цокольный этаж - точную копию величественного зала над ним, только без всяких украшений. Это было подземное помещение, простиравшееся, казалось, до бесконечности во все стороны, - здесь готовили еду, стирали белье и выполняли всевозможные мелкие работы по обслуживанию поездов. Здесь находилась даже маленькая электростанция, и повсюду работали маляры и плотники.
- Сюда, - сказала она, стуча каблучками впереди меня. - Вот отдел форменной одежды. Они вами займутся. - Она пропустила меня в дверь, сообщила тем, кто был внутри: "Это тот актер" - и, кивнув, предоставила меня собственной судьбе.
Люди, сидевшие в отделе, оказались дружелюбными и столь же деловыми.
Одна женщина шила на швейной машинке, один мужчина работал за компьютером, а другой спросил, какой у меня размер воротничка.
По стенам комнаты шли полки, где лежали сотни аккуратно сложенных сорочек в светлую серо-белую полоску с такими же полосатыми воротничками, длинными полосатыми рукавами и манжетами на пуговицах.
- Манжеты должны быть всегда застегнуты, если только вы не моете посуду.
Ну уж дудки, мыть посуду вы меня не заставите, подумал я про себя.
На двух рядах вешалок висели на плечиках жилеты цвета "золото урожая".
- Жилет должен быть всегда застегнут на все пуговицы.
Еще там были бесконечные ряды аккуратно развешанных серых брюк и пиджаков и множество коробок с серыми, желтыми и коричневыми галстуками в полоску.
Мужчина, взявшийся мне помогать, тщательно следил за тем, чтобы все вещи, которые он мне выдает, сидели как можно лучше.
- Служащий "Ви-Ай-Эй" должен всегда быть безупречно одет и безукоризненно опрятен. Мы подробно инструктируем каждого, как ухаживать за своей одеждой.
Он выдал мне серый пиджак, две пары серых брюк, пять сорочек, два жилета, два галстука и серый плащ-дождевик. Каждый раз, убедившись, что вещь пришлась мне по фигуре, он называл размер мужчине, сидевшему за компьютером.
- Мы знаем размеры всех до единого служащих "Ви-Ай-Эй" по всей Канаде.
Надев сорочку и желтый жилет, я взглянул в зеркало и увидел, что на меня смотрит оттуда официант Томми. Я улыбнулся своему отражению и подумал, что вид у этого Томми уж очень самодовольный.
- Вам удобно? - спросил мужчина, который помогал мне одеться.
- Очень.
- Никогда ничего не меняйте в этой форменной одежде, - сказал он. Стоит что-то изменить, и всем станет ясно, что вы актер. - Спасибо.
- Эту форму - брюки, сорочку, галстук и жилет - носит при исполнении обязанностей весь обслуживающий персонал мужского пола. То есть проводники спальных вагонов и бригады вагоновресторанов. Только в ресторанах они иногда надевают фартуки.
- Спасибо, - сказал я еще раз.
- Старший официант, который распоряжается в вагоне-ресторане, носит серый костюм без жилета и фартука. По этому признаку вы его узнаете.
- Ясно.
Он улыбнулся:
- Что делать, вам скажут. Сейчас мы отведем вам шкафчик, где вы можете оставить все это до воскресенья. Перед посадкой заберете одежду и наденете ее здесь, в раздевалке. Свою одежду вы возьмете с собой в поезд. Когда наша форма вам будет уже не нужна, прошу вас ее вернуть.
- Ясно, - сказал я еще раз. Когда я снова переоделся в свою одежду, он по нескольким узким коридорам провел меня в комнату с тесными шкафчиками, в одном из которых едва поместилась форма Томми. Он запер металлическую дверцу, отдал мне ключ, вывел в центральный зал вокзала и с улыбкой сказал:
- Желаю удачи. Не пролейте ничего на брюки.
- Большое спасибо, - сказал я.
Вернувшись в отель, я попросил портье заказать мне автомобиль с шофером, чтобы отвезти меня на "Вудбайн", подождать там до вечера и привезти обратно. "Никаких проблем", - сказали мне. Стоял прекрасный солнечный осенний день, дождя не обещали, поэтому я подвил волосы и надел темные очки и свитер со скандинавским рисунком, чтобы слиться с толпой на скачках.