- А на кого бы вы подумали? - бросил Дун. - Естественно, кроме вас самого.
- Ну… Любой бы мог. Перкин! Этот мог бы. Нолан… Уж пила не ахти какой инструмент. Любой ребенок с ней справится, или вы со мной не согласны?
Выражение лица Дуна смягчилось.
- Пройдусь-ка я лучше на верх эллинга, если вы не возражаете, сэр, - ушел от ответа Дун.
Мы втроем стали с опаской подниматься по лестнице, стираясь не споткнуться в неверном освещении. Доски хотя и потемнели от времени и сырости, но были явно не гнилыми.
Сэм пояснил:
- Доски прибиты кое-как, местами; в сырую погоду, набухая, они лежат более или менее плотно, но летом, когда они рассохнутся, между ними появляются щели, и отодрать их весьма просто. Проверяйте, насколько прогнили балки.
- А почему они в таком состоянии? - спросил Дун.
- Спросите об этом поставщиков и строителей, - пожал плечами Сэм. - Я купил этот ковчег в первозданном виде. Прошлым летом во время вечеринки я вынул часть досок, чтобы подвесить к потолку дока разноцветные лампочки, так как внизу, в гроте, решил устроить цветомузыкальную феерию с катанием на лодках.
- Кто-нибудь знал, что эти доски отдирались от пола? - спросил Дун.
- Откуда мне знать? - с вызовом сказал Сэм. - Всякий спускавшийся посмотреть на иллюминацию мог бы догадаться сам, да и я не скрывал этого.
Я наклонился над дырой в полу, опустившись на колени.
- Постойте! - воскликнул Дун.
- Я хотел только взглянуть.
Судя по расположению половых досок, я понял, что основную нагрузку нес брус, который когда-то уже поправляли. Некоторые из досок просто висели в воздухе, и естественно, когда Гарри наступил на них, они подались под его весом и обрушились вниз вместе с ним.
Я протянул руку, надавил на обломки досок и тут же с опаской отполз назад.
- Что вы скажете? - спросил Дун.
- К этой дыре лучше не приближаться.
- Я так и думал.
Он повернулся к Сэму.
- Хотелось бы мне знать, сэр, когда ваш эллинг последний раз ремонтировался.
Сэм бросил на него отсутствующий взгляд.
- Когда? С какого момента прикажете считать? С Рождества Христова? - спросил он.
- Меня интересуют последние десять дней, - ехидно ответил Дун.
- Неделю назад я привез сюда штабель тикового дерева по дороге на скачки в Виндзоре, - без излишних раздумий ответил Сэм. - В четверг я участвовал в скачках в Тустере. В пятницу я полдня провел здесь. В субботу мне не повезло, я выбил палец в Чепстоу и до вторника в соревнованиях не участвовал. В воскресенье, когда я пестовал свой палец, заявились вы, а в понедельник я пролодырничал здесь. Во вторник я уже был в седле на скачках в Уорвике. Среду я провел в Эскоте, вчерашний день - в Уинкэнтоне, а сегодняшний - в Ньюбери…
Сэм замолчал и, задумавшись, добавил:
- Вечером и ночью меня здесь не было.
- В каких скачках вы участвовали днем в среду? - спросил Дун. - В Эскоте.
- В каких скачках?
- Да.
- Две мили с препятствиями. А также в забегах для учеников.
По выражению лица Дуна я понял, что это не тот ответ, которого он ожидал, тем не менее Дун достал блокнот и скрупулезно записал слова Сэма.
- Меня здесь не было, и я не угонял этот гребаный; автомобиль Гарри. Вы это имеете в виду? - до Сэма наконец дошел истинный смысл вопроса инспектора.
- На день среды мне требуется знать местонахождение очень многих людей, - витиевато ответил Дун. - За сим, джентльмены, не смею вас больше задерживать, однако следствие продолжается, и мне вновь могут потребоваться ваши услуги.
- Роспуск на каникулы? - съехидничал Сэм.
Дун никак не отреагировал на эту реплику, просто заметил, что еще не прощается с нами.
Сэм проводил меня к тому месту, где я оставил машину Тремьена. Уверенности в его походке не убавилось, однако в мыслях, как мне показалось, была явная неразбериха.
- Я люблю Гарри, - сказал он, когда мы подошли к "вольво".
- И я тоже.
- Вы думаете, что это я все подстроил?
- Вполне могли.
- Мог. Без особых затруднений. Но это не я. Он поднял на меня взгляд - за маской присущей ему самоуверенности читалась некая взволнованность.
- Если вы не убивали Анжелу Брикел, - сказал я, - то, следовательно, и не вы пытались убить Гарри. В этом не было бы никакого смысла.
- Этой глупенькой шлюшонке я не сделал ничего плохого, - Сэм тряхнул головой, как бы избавляясь от неприятных воспоминаний. - Она чересчур запала на меня, если хотите знать. Я люблю хохотушек и терпеть не могу слез и угрызений совести. Покойная Энжи все воспринимала всерьез, все считала смертельным грехом и, честно говоря, осточертела мне до бесконечности. Она хотела, чтобы я женился на ней.
Нелепость и чудовищность самой этой идеи даже как-то проявилась в тембре его голоса.
- Я сказал ей, что в мои планы входит женитьба на благородной и богатой наследнице, - продолжал Сэм, - так она чуть не выцарапала мне глаза. Чертова кошка! На нее иногда еще как находило. А уж как была слаба на передок! Бывало, ты еще и не сказал ничего, а она уже раздевается.
Я с удивлением слушал эти душевные излияния, и воображаемая мисс Брикел превращалась в моем сознании в реальную женщину. Моему мысленному взору предстала не мрачная груда костей, а человеческая личность, обуреваемая страстями и исполненная чувством вины и ответственности. Женщина с таким противоречивым характером, да вдобавок еще и беременная, несомненно нуждалась в чьей-либо поддержке. Когда же она попыталась обрести ее, этот кто-то избрал жуткий путь, чтобы избавиться от нее.
И этот кто-то, озарило меня, наверняка прекрасно знал, как быстро умерла Олимпия от рук, сомкнувшихся вокруг ее шеи.
Анжела Брикел сама спровоцировала свою смерть. Дун, как мне показалось, изначально придерживался того же мнения.
- Как она выглядела? - спросил я.
- Энжи?
- Да.
- Недурно. Каштановые волосы. Стройная фигурка, маленькие грудки, круглая попка. Она все мечтала увеличить размер груди. Я же говорил, чтобы она забыла думать об этих силиконовых добавках, - это же вредно для будущих детей. Убеждать ее в чем-либо было бесполезно, уверяю вас. К тому же она могла сутками реветь. Энжи была далеко не подарок, однако чертовски хороша в кровати.
Вот так эпитафия, подумал я. Хоть на мраморе высекай.
Сэм смотрел на разлившуюся реку и глубоко вдыхал сырой утренний воздух, будто оценивал букет вина; глядя на него, я подумал, что он в большей мере, чем я, подвержен чувствам, более непосредствен в вопросах секса и совершенно равнодушен к опасности.
- Вы собираетесь идти на это чествование Тремьена? - дружелюбно спросил он, как бы стряхнув с себя все эти неприятные мысли об убийстве.
- Да. А вы?
- Это шутка? - усмехнулся он. - Да меня пристрелят, если я там не появлюсь и не засвидетельствую свое почтение.
Сэм пожал плечами и добавил:
- В любом случае старый хрыч заслуженно получит свою награду. Он, знаете ли, совсем не плох.
- Тогда там и увидимся, - ответил я, соглашаясь с ним.
- Если я не сломаю себе шею, - сказано это было довольно легкомысленно, но я уловил в этих словах страховку от судьбы, нечто вроде скрещенных пальцев. - Следует показать этому гребаному полицейскому, где располагается основной электрощиток. Он замаскирован, и никто, кроме, меня его не найдет - не хочу, чтобы сюда шлялись по ночам и зажигали свет. От этих молодых варваров всего можно ожидать.
С этими словами он направился в сторону Дуна, который что-то писал в блокноте, затем они двинулись по тропе в сторону мастерской.
Сделав по пути необходимые закупки, я ухитрился приехать в Шеллертон без опоздания, как раз к тому времени, когда Тремьен должен был отбывать на своем "вольво" на скачки в Ньюбери. Трех скакунов он уже отправил туда в фургоне. Мэкки он забирал с собой, мне же не осталось ничего другого, как отправиться в столовую к своей недописанной первой главе.
Когда они уехали, ко мне, как это часто теперь случалось, зашла Ди-Ди, чтобы выпить кофе.
- Надеюсь, Тремьен не будет возражать, если я заберу все эти вырезки, когда поеду домой? - спросил я.
- Домой… - Ди-Ди улыбнулась. - Он не хочет, чтобы вы уезжали, разве вы этого не знаете? Он желает, чтобы вы написали всю книгу здесь. Возможно, в ближайшее время он обратится к вам с предложением, от которого вы не сможете отказаться.
- Я приехал на месяц. Он сам так сказал.
- Тогда он вас еще не знал, - Ди-Ди отхлебнула кофе. - Ему нравится, как вы занимаетесь с Гаретом.
Это рассуждение не лишено здравого смысла, подумал я, и, окажись она права, я не был уверен, какое решение принять: уехать или остаться.
Когда Ди-Ди ушла к себе в контору, я попытался взяться за перо, но никак не мог сосредоточиться. В голове вертелись мысли о ловушке на эллинге Сэма и об убийстве Анжелы Брикел: я представлял себе темно-зеленую грязную воду, заполняющую измученные легкие и несущую забвение, а также земную девушку, которую вновь позвала к себе земля, тело которой обглодали земные твари и которая превратилась в земную пыль.
В обыденном течении жизни Шеллертонхауса завелась акула, страшная, неуловимая, готовая в любой момент раскрыть свою пасть. Мне хотелось верить, что она в конечном итоге попадет в сети Дуна, но и обольщаться на этот счет не хотелось.
В полдень позвонила Фиона и сообщила, что забрала Гарри домой и он хочет меня видеть. Со вздохом сожаления, но внутренне Испытывая определенное облегчение, я отложил в сторону чистый лист бумаги, оделся и отправился в деревню.
Фиона приветствовала меня, как родного брата после долгой разлуки. Она поспешила уведомить меня, что Гарри еще не совсем в своем уме, поскольку уверяет, что помнит, как тонул. Каким образом кто-то может помнить, как он тонул?
- Полагаю, что такие вещи трудно забываются, - заметил я.
Но он же не утонул.
- Был близок к этому.
Она провела меня в розово-зеленую, обитую ситцем гостиную. Гарри, бледный, с голубыми тенями вокруг глаз, сидел в кресле, забинтованная раненая нога покоилась на мягкой скамеечке.
- Привет, - на его лице появилось подобие улыбки. - Вам известно средство от ночных кошмаров?
- Все мои кошмары происходят наяву.
- Боже милостивый, - вздохнул он. - Где правда, а где вымысел?
- Все, что вы помните, - истинная правда. - Как я утонул?
- Да.
- Значит, я не сумасшедший?
- Нет. К счастью.
- Я же говорил тебе, - обратился он к Фионе. - Я пытался не дышать, но под конец все же хлебнул воды. Не хотел, однако ничего не мог поделать.
- Никто бы не смог, - заверил я.
- Присаживайтесь, - предложила мне Фиона, целуя его в голову. - Какое счастье, что у Гарри хватило здравого смысла пригласить вас с собой на этот эллинг. Важно также то, что все в округе извинились перед нами: выразили свои соболезнования, за исключением одного мерзкого журналиста, который считает, что все это специально подстроено, чтобы ввести следствие в заблуждение и избавить Гарри от справедливого возмездия. Я хочу, чтобы Гарри подал на него в суд за клевету. Ужасная история.
- Меня нельзя тревожить, - в своей обычной мягкой манере возразил Гарри. - И Дун был очень любезен со мной! Этого вполне достаточно.
- Как нога? - спросил я.
- Паршиво. Такое ощущение, что она весит несколько тонн. Но заражения крови пока вроде бы нет. Это была явная шутка, однако Фиона ее не поняла и вновь встревожилась.
- Дорогая, - умиротворяющим голосом начал Гарри, - меня напичкали антибиотиками, сделали противостолбнячные уколы, ввели вакцину против холеры, желтой лихорадки, лихорадки Скалистых гор и плоскостопия. Все это я получил в изрядных количествах и, скорее всего, выживу. Как насчет крепкого виски?
- Нет. Алкоголь снимает действие лекарств.
- Тогда выпейте один.
Я отрицательно покачал головой.
- Возьмите Золушку на бал, - сказал Гарри.
- Что?
- Фиону на чествование Тремьена. Вы едете туда, не так ли?
Я кивнул.
- Я не оставлю тебя, - возразила Фиона.
- Ты должна поехать, любовь моя. Тремьен расстроится, если тебя не будет. Он ведь любит тебя до безумия. Джон будет тебя сопровождать, - его глаза вновь засветились былой лукавой энергией. - А свое приглашение я знаю кому отдать.
- Кому же? - поинтересовалась Фиона.
- Эрике. Моей незабвенной тетушке.
Глава 14Премия, которую должен был получить Тремьен, была учреждена новыми владельцами целой сети недавно отреставрированных гостиниц, решившими покорить конноспортивную общественность размахом своего спонсорства. Они назначили награду для победителя в стипль-чезе и приняли активное участие в организации престижных скачек с препятствиями, уже назначенных на субботу.
Цены за заявки на участие в скачках с препятствиями были такими, что у всех причастных к конноспортивному миру глаза полезли на лоб; взволнованные же владельцы лебезили перед тренерами, поскольку конкурс, по словам Ди-Ди, ожидался феноменальный, а на ипподром предполагалось в целях безопасности допускать только участников состязаний.
Дабы как-то предварить это грандиозное мероприятие, в устраивался этот банкет с раздачей премий, причем приглашений было выписано так много, что практически каждый - желающий мог попасть на него. Обед должен был проходить на трибунах ипподрома с его практически неограниченной вместимостью. Как заметила Мэкки, все это не более чем" показуха и реклама, однако почему бы не воспользоваться случаем и не повеселиться.
Перед тем как тронуться в путь, все мы собрались в гостиной. Тремьен, хоть и претендовал на некое безразличие к одежде, выглядел, однако, к моему удивлению, очень солидно в своем смокинге: седые вьющиеся волосы, сосредоточенные сильные черты лица, излишняя грузность фигуры исчезла в результате мастерской работы портного.
Смокинг Перкина, наоборот, показался мне узковатым для его фигуры, и то, что он сидел на нем в обтяжку, скрадывало различие в габаритах отца и сына.
Появление Гарета удивило всех, и в особенности Тремьена: скрывая за маской самоуверенности свою юношескую застенчивость, он продефилировал к нам в смокинге, о существовании которого никто не ведал; выглядел он весьма изящно и представительно, значительно старше своих пятнадцати лет.
- Где ты это взял? - с недоумением спросил отец.
- Нашел в малиннике, - широко улыбнулся Гарет. - Дело вот в чем: Сэм сказал, что сейчас мы уже одного роста, а смокингов у него два. Вот он и одолжил мне один на время. Здорово?
- Просто великолепно, - с теплотой в голосе согласилась Мэкки. Сама она была одета в блестящее черное платье, отделанное бархатом. - Я смотрю, смокинг Джона выжил после падения в канаву.
Казалось, после того случая прошло много лет, а ведь на самом деле еще две недели и три дня тому назад мы боролись со стихией и выстояли, вернулись к жизни. Шеллертон стал моим обиталищем, моей реальностью. В моем сознании Шеллертон ассоциировался с залитой светом сценой, а. Чизвик - с полутемной галеркой.
- Не наклюкайтесь сегодня вечером, Джон, - обратился ко мне Тремьен. - Утром у меня есть для вас работа.
- А вы знаете, как навечно избавиться от похмелья? - в свою очередь, спросил меня Гарет.
- Как?
- Быть постоянно пьяным.
- Благодарю за совет, - рассмеялся я.
- Сейчас вы уже чувствуете себя достаточно уверенно для проездки Дрифтера, не так ли? - жизнерадостно спросил Тремьен.
- Более или менее.
- Завтра скачите на Бахромчатом. Я его совладелец, имею половинную долю. Пятилетка, в угловом деннике. Потренируйте его брать препятствия.
Должно быть, изумление очень хорошо отразилось на моем лице; я взглянул на Мэкки, увидел, что она улыбается, и все понял: они уже обсуждали этот вопрос с Тремье-ном.
- Во вторую смену. А на Дрифтере, как обычно, в первую.
- Если вы во мне уверены, то я не возражаю, - слабым голосом согласился я.
- Если вы пробудете здесь подольше, - заключил Тремьен, - и удовлетворительно выступите в скачках учеников, то я не вижу препятствий к тому, чтобы вы пересели в любительское седло. Подумайте над этим.
- Стремно, - возбужденно сказал Гарет.
- Мне кажется, ему это не нужно, - вклинился со своим замечанием Перкин, поскольку я медлил с ответом. - Ты не сможешь его заманить.
Вот оно, это предложение, от которого, по словам Ди-Ди, я не смогу отказаться. Я же предполагал, что речь будет идти о деньгах. А он тащил меня, как морковку, в захватывающий дух мир с совершенно иными измерениями.
- Скажите, что вы согласны, - начал умолять меня Гарет.
Опять начинают проявляться признаки импульсивного поведения, подумал я. К черту этот воздушный шар с гелием, обождет немного.
- Я согласен. Благодарю вас.
- На следующей неделе начну ходатайствовать о вашем допуске, - кивнул удовлетворенный и сияющий Тремьен.
Наконец мы все погрузились в "вольво" и отправились в Мэнорхаус навестить Гарри. Гарри приветствовал нас гостеприимной улыбкой на измученном лице и отнесся к искреннему поцелую Мэкки с добродушным юмором.
- Я так рада, что ты остался жив, - срывающимся от подступающих слез голосом сказала Мэкки.
Гладя ее руку, Гарри заметил, что в целом и он рад этому обстоятельству.
- Что ты чувствовал? - с любопытством спросил Перкин, разглядывая перевязанную ногу.
- Все произошло слишком быстро, чтобы я что-либо мог почувствовать, - сказал Гарри, улыбаясь уголком рта. - Хочу заметить, если бы со мной рядом не оказалось Джона, то я отошел бы в мир иной, даже не ведая об этом.
- Не говори так, - воскликнула Фиона. - Мне даже страшно думать об этом. Тремьен, вам пора ехать, иначе вы опоздаете. Мы с Джоном дождемся Эрику и отправимся вслед за вами.
Она поторопилась выпроводить их, проводила до дверей, явно опасаясь, что этот визит может утомить Гарри. В неожиданно опустевшей комнате мы остались с Гарри вдвоем, наши взгляды встретились, в глазах обоих читалась какая-то общая осведомленность.
- Вы знаете, кто это сделал? - В слабом голосе вновь зазвучали нотки отчаяния. Его напряжение бросалось в глаза.
Я покачал головой.
- Не может быть, что это подстроил кто-то из моих знакомых.
Я подумал, что в душе Гарри подразумевал несколько иную мысль: "Я не хочу, чтобы покушавшийся оказался моим знакомым".
- Меня хотели убить, черт возьми.
- Печальное заключение.
- Я не хочу гадать и подозревать. Гоню от себя эти мысли; ужасно сознавать, что кто-то ненавидит меня до такой степени. - Он сглотнул. - Раненая нога доставляет меньше страданий, чем эти мысли.
- Да, - согласился я, а затем с некоторым сомнением добавил: - Может быть, здесь дело не в ненависти. Просто ход в чьей-то игре. Как в шахматах. И этот ход оказался неудачным, не забывайте об этом. Весьма серьезные подозрения относительно вашей вины сменились уверенным предположением о вашей невиновности. Тот, кто подстроил ловушку, добился диаметрально противоположного результата. И это неплохо.
- Попытаюсь утешиться этим.
- Радуйтесь также, что вы остались живы, - кивнул я.