- Профессор из Дании, Алфред Мюссне. Но, я думаю, его можно исключить из списка подозреваемых. Дело в том, что накануне поездки в тропики ему стукнуло девяносто.
- Да, пожалуй, лучше исключить, - согласился Щеглов, садясь в кресло. - Так что же те пятеро?
- Наибольший интерес из пятерых Алфредов, числящихся в списке судовой команды, представляет некий Алфред Мартинес, радист, в прошлом году уличенный в продаже культурно-исторических ценностей иностранным гражданам.
- Иконы? - предположил Щеглов.
Лейтенант кивнул.
- В основном. Но делу хода не дали. Видно, кто-то, - от ткнул пальцем в потолок, - за него поручился. Кстати, узнал я это от бывшего старшего помощника капитана "Академика Булкина" - так называлось исследовательское судно, участвовавшее в экспедиции. Старпом с повышением перебрался в Москву и сейчас работает в министерстве. У остальных Алфредов биографии чистые и для нас интереса не представляют.
- Пожалуйста, поподробнее об этом радисте, - попросил Щеглов.
- Алфред Мартинес, судовой радист, блондин, высок, худощав, тридцать четыре года, живет в Таллинне, женат, детей нет, нрава угрюмого, нелюдимого, авантюрист по натуре… Вот, пожалуй, и все.
- Запросите, пожалуйста, наших коллег в Таллинне, пусть установят наблюдение за Мартинесом.
- Уже запросил…
- Вот как? - Щеглов удивленно вскинул брови. - Отлично, лейтенант, вы делаете успехи.
- …и уже получил ответ, - как ни в чем не бывало продолжал лейтенант. - В течение нескольких дней Мартинес дома не появляется.
- Что?! - Щеглов вскочил из-за стола. - Где же он, черт возьми?
- Неизвестно. Его супруга, Матильда Мартинес, также не имеет понятия, куда запропастился ее муж. По крайней мере, нашим таллиннским коллегам от нее ничего добиться не удалось.
- Хорошо, лейтенант. Не прекращайте поисков Мартинеса. Учтите, этот радист на вашей совести. Все, можете идти. Спасибо.
Лейтенант вышел.
Как же связать этого Алфреда с делом профессора Красницкого? Мартинеса ли имел в виду профессор, когда писал письмо в КГБ, или совершенно другого человека?.. Туман, сплошной туман…
На часах было восемь. Пора было приступать к решительным действиям. В первую очередь Щеглов распорядился вызвать к себе двух свидетелей: к 12.00 - Валентину Храпову, к 14.00 - Максима Чудакова. Потом поехал к Боброву.
При выходе Щеглов столкнулся со старшим лейтенантом Мокроусовым - одним из его помощников по расследовании дела об убийстве профессора Красницкого. Именно Мокроусов занимался выяснением личности Боброва.
- А я к вам, Семен Кондратьевич, - обратился к Щеглову старший лейтенант.
- А, Мокроусов, - обрадовался Щеглов. - Вы как раз кстати. Узнали что-нибудь о Боброве?
- Да, и довольно любопытное.
- Вот и отлично. Садитесь со мной в машину, по дороге все и расскажете. Я как раз к Боброву.
- Бобров Михаил Павлович, тысяча девятьсот сорок девятого года рождения, - начал Мокроусов, когда оба сотрудника угрозыска уселись на заднем сиденье служебного автомобили, - русский, женат, имеет сына, который сейчас служит в армии, ранее не судим. В данный момент работает грузчиком в мебельном магазине номер… номер у меня где-то записан…
- Неважно, - нетерпеливо перебил его Щеглов. - Дальше.
- Но в мебельном он работает всего лишь год, да и в Москве он живет немногим более года. До переезда в столицу он работал в таллиннском порту - и тоже грузчиком.
- В таллиннском порту, вот как? - насторожился Щеглов. - Гм… Интересно.
- Ничего предосудительного за ним замечено не было - ни там, ни здесь.
- Вам удалось установить, где он был двадцать седьмого июня в два часа пополудни?
- Нет, не успел, Семен Кондратьевич. Ведь для этого по крайней мере нужен опрос свидетелей, а на это необходимо время.
- Да, это верно, - согласился Щеглов. - Хорошо, спасибо и на этом. А каким образом он в Москве оказался?
Мокроусов пожал плечами и кратко ответил:
- Обмен. Это все, что мне известно.
- Ясно.
Машина остановилась на Чкалова, пятьдесят восемь.
- Идемте со мной, - пригласил помощника следователь. - Вы мне можете понадобиться.
Дверь открыла супруга Боброва, миловидная полная женщина средних лет, видимо, хлопотавшая по хозяйству.
- А Михаила нет, - сказала она, удивленно оглядывая обоих мужчин. - Он с полчаса как ушел на работу. Вы по какому, собственно, делу?
Щеглов предъявил удостоверение и молча вошел в квартиру. Квартира была богатой, но, как несколько часов спустя выразился по поводу аналогичной квартиры в Таллинне некто Виталий Барабанов, представляла собой скорее склад дорогих безделушек, нежели со вкусом обставленное жилье. Однако не убранство бобровской квартиры заинтересовало Щеглова, а нечто другое, сразу бросившееся ему в глаза, как только он переступил порог.
- Это ружье вашего мужа? - спросил он, кивая головой на стену, отлично просматриваемую из коридора.
- Да, это его ружье, - ответила Боброва.
- Разрешите взглянуть на него, - попросил Щеглов.
- Разумеется. Я сейчас вам его принесу.
- Не надо, я сам, - остановил хозяйку Щеглов и, отстранив ее рукой, прошел в комнату.
Осторожно сняв ружье со стены, он обнаружил на нем слой пыли по крайней мере трехмесячной давности. Щеглов криво усмехнулся и понимающе кивнул. Да, именно на это он и рассчитывал. Позавчера Храпов, зайдя к Боброву, видел это ружье, но это было не его ружье. Его ружье в этот самый момент находилось в руках убийцы. И Бобров, похоже, был этим самым убийцей. Да, неплохо разыграно.
- Может быть, вы мне все-таки объясните, что произошло? - с тревогой спросила хозяйка, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
Щеглов сокрушенно покачал головой.
- Боюсь, ничего утешительного я вам сообщить не могу. Из ружья, которое находилось у вашего мужа, было совершено убийство.
- Этого не может быть, - твердо возразила женщина. - Ружье висит здесь, почитай, уже с полгода. И никто его отсюда не снимал.
- Совершенно верно, это ружье висит здесь давно, но у вашего мужа было еще одно. Вам ничего о нем не известно?
Хозяйка отрицательно покачала головой.
- Я в охотничьи дела своего мужа не вмешиваюсь. К сожалению, - добавила она тихо.
- Да, к сожалению, - согласился Щеглов. - Вспомните, во сколько ваш муж вернулся домой двадцать седьмого июня. Позавчера.
Женщина на минуту задумалась; видно было, что от волнения она не может сосредоточиться.
- Как обычно, - наконец ответила она, - в начале восьмого. А вы что, подозреваете Михаила в этом… убийстве? - Голос ее задрожал, когда она произносила последнее слово.
Щеглов развел руками.
- Факты - упрямая вещь, - сказал он, - и пока что они свидетельствуют не в пользу вашего супруга. Но мы далеки от мысли считать его сопричастным к преступлению, пока не будут собраны все улики, вплоть до самых мельчайших.
- Улики против Михаила? - упавшим голосом спросила Боброва.
- Улики, изобличающие преступника, - поправил ее Щеглов. - А кто им окажется - это определит следствие. Вернее, определит суд, а следствие лишь предоставит необходимые материалы. Пока же, повторяю, против вашего супруга есть одна очень серьезная улика: ружье, из которого стреляли в человека… Всего вам хорошего. Если вы не возражаете, ружье мы возьмем с собой.
- Боброва надо брать, - убежденно сказал Мокроусов, когда они вышли на улицу. - Чует мое сердце - он был в Снегирях двадцать седьмого июня.
- А вот это мы как раз сейчас и выясним, - ответил Щеглов. - Если, конечно, застанем его в магазине.
Мебельный магазин, в котором Бобров работал грузчиком, размещался на соседней улице и еще издали привлек внимание сыщиков многочисленными кучками людей, жаждущих приобрести мебельный дефицит и терпеливо топтавшихся у стен неприступного торгового заведения. Магазин еще не открылся, но жизнь в нем уже кипела вовсю.
В кабинете директора работников уголовного розыска встретил маленький юркий человечек с хитрым взглядом прищуренных глаз и подобострастной улыбкой.
- Директор магазина Мормышкин Степан Ильич. Чем могу служить? - прощебетал он после того, как Щеглов представился.
Из беседы с директором выяснилось, что весь день двадцать седьмого июня Бобров находился на работе и ушел домой около семи вечера.
- А вы не могли бы нам его показать? - попросил Щеглов.
- К сожалению, сейчас Бобров отсутствует. Вы ведь понимаете, товарищи, что, помимо работ непосредственно в магазине, наши грузчики должны разгружать мебель при доставке ее населению. - Директор, казалось, извинялся перед товарищами из МУРа.
- Вот как? - Щеглов весь напрягся. - И как длительны бывают эти отлучки?
- Бывают весьма длительны, - уклончиво ответил директор Мормышкин.
- Так, значит, и двадцать седьмого Бобров отлучался? - с надеждой спросил следователь.
- Нет, - на этот раз уверенно ответил директор. - Я могу совершенно точно сказать, что тот день Бобров, как ни странно, безвыездно провел на работе и в развозке мебели не участвовал.
- Странно? Почему же?
- Понимаете ли, - директор замялся, - обычно грузчики рвутся в такие поездки - подкалымить можно где-нибудь на стороне, да и с клиента лишний червонец взять никто не помешает. Но в тот день Бобров сидел в магазине, это могут подтвердить многие из наших работников.
Щеглов в недоумении поскреб затылок. Выходит, у Боброва стопроцентное алиби. В профессора Красницкого стрелял не он. Но именно его безупречное алиби окончательно укрепило Щеглова в мысли, что Бобров, если и не принимал личного участия в преступлении, то, по крайней мере, активно помогал готовить его. Действительно, не слишком ли явно пытался Бобров подчеркнуть свое алиби, отказываясь от выгодных поездок? Ведь для создания алиби совсем не обязательно было сидеть в магазине у всех на виду, достаточно было заполучить в свидетели шофера или, в крайнем случае, клиента - и алиби было бы столь же безупречным, но куда менее броским. Да, здесь Бобров перегнул палку. Но если не Бобров, то кто же? Кому он передал храповское ружье?
- Разве вас не интересует, товарищ Мормышкин, причина нашего интереса? - спросил Щеглов, пристально разглядывая маленького директора. - В подобных случаях люди обычно сгорают от любопытства.
Директор хитро улыбнулся, сощурив свои маленькие глазки.
- Я, знаете ли, в дела органов не вмешиваюсь. Раз интересуетесь, значит, так надо. Если же вы сочтете возможным сообщить мне что-нибудь, то это вы сделаете сами. В таких случаях я предпочитаю придерживаться пассивной позиции.
- Разумный подход, - согласился Щеглов. - И часто у вас бывают такие случаи?
- Да бывают, - уклончиво ответил директор. - Только все больше по линии ОБХСС. Мебель, знаете ли… А вот и Бобров! - вдруг воскликнул он, тыча пальцем в окно.
Прямо перед окном остановилось грузовое такси. Из него вывалился здоровенный детина под два метра ростом и вперевалку направился к магазину. Щеглов невольно нащупал пистолет в кармане. "Вот так бугай! - с непонятным чувством подумал он. - Такому место как раз в порту".
- Вы разрешите нам побеседовать с ним? - попросил директора Щеглов. - И если можно, здесь, в вашем кабинете.
- Конечно, конечно! - вскочил Мормышкин. - О чем речь!
Он приоткрыл дверь и крикнул кому-то:
- Петрович! Скажи Боброву, что я его жду!
Через минуту вошел Бобров. Руки и плечевой пояс его были настолько развиты, что он вполне мог бы выступать на соревнованиях по культуризму - и наверняка вышел бы в лидеры. Но то, что возвышалось у него над плечами, производило впечатление совершенно потрясающее. Маленькая голова венчала толстую мускулистую шею, и все вместе это - то есть шея с головой - напоминало некий обрубок с торчащими в разные стороны ушами и коротким ежиком жестких, как проволока, волос.
- Вызывал, шеф? - неожиданным тенором спросил Бобров и настороженно покосился маленькими глазками на двух незнакомцев.
- Вызывал, Бобров, вызывал, - ответил директор магазина. - Вот эти два товарища из уголовного розыска желают с тобой побеседовать… Мне выйти? - обратился он к Щеглову.
- Если вас не затруднит.
- Конечно, конечно! Я же все понимаю…
Директор вышел, осторожно прикрыв за собой дверь, а Бобров, не дожидаясь приглашения, развалился в отчаянно заскрипевшем кресле шефа.
- Вы Бобров Михаил Павлович? - начал Щеглов.
- Да, я Бобров Михаил Павлович, - ответил тот, закуривая. - О чем же вы хотели со мной побеседовать, товарищ начальник?
Щеглов решил действовать напролом.
- Вы подозреваетесь, гражданин Бобров, - резко произнес он, - в убийстве некоего профессора Красницкого…
Щеглову показалось, что Бобров вздрогнул, но уже в следующий момент мебельный грузчик нагло ухмылялся и пускал дым в потолок.
- Продолжайте, - произнес он фамильярным тоном, - я люблю слушать про убийства и вообще всякую детективную дребедень. Особенно про Жеглова с Шараповым.
- Не паясничайте, Бобров, - строго сказал следователь Щеглов, - вам это не поможет. Если вы невиновны…
- А, так вы еще сомневаетесь! Нет уж, я сознаюсь сразу: да, я убил и этого вашего профессора, и еще с десяток других, а заодно трех академиков и четырех депутатов Верховного Совета. Нет, вру, - пятерых! Точно, пятерых!.. - Глаза Боброва постепенно наливались кровью; вдруг он вскочил и заревел: - Вы что, думаете, вам все позволено?! Не те сейчас времена! Честного трудового человека обвинять в убийстве! Пролетария, можно сказать! И в то время, когда враги перестройки снова поднимают головы, когда преступность растет не по дням, а по часам, когда мафия проникла во все сферы нашей жизни, а от рэкета нет покоя ни днем, ни ночью!.. Не позволю!!
Щеглов молча выслушал этот монолог оскорбленного достоинства и спокойно спросил:
- Вам знаком человек по имени Алфред Мартинес?
Бобров застыл на полуслове и вытаращился на Щеглова, забыв закрыть рот. Вся спесь с него слетела буквально на глазах. Вопрос следователя застал его врасплох. Он шумно выдохнул и рухнул в кресло.
- Впервые слышу, - ответил он тихо, но Щеглов все же уловил в его голосе некоторые нотки растерянности. - Нельзя же так, товарищи… - попытался было продолжить игру Бобров, но осекся и махнул рукой.
- Ну как же, Бобров! - теперь вступил в игру Щеглов. - Ведь вы познакомились с Мартинесом в Таллинне, когда работали там портовым рабочим. Ну, вспомнили?
- Мартинес? Не знаю такого. - Бобров уставился в потолок, умело скрывая волнение.
- Хорошо, тогда ответьте мне на такой вопрос: кому вы передавали ружье, полученное вами от Храпова?
- От Храпова? - Бобров очень натурально удивился. - От какого Храпова?.. Ах, от Храпова! Да, да, помню. Нет, никому я ружье не передавал. Могу вам в этом поклясться. И вообще я целыми днями на работе…
- А зачем вы вообще брали у Храпова ружье, когда у вас есть свое?
- Это что, допрос? - угрюмо спросил Бобров.
- Нет, пока только беседа.
- Пока? Спасибо, успокоили. А я чуть было не решил, что мне дело шьют. Ан нет, оказывается, просто беседуем. Так о чем же вы хотите, чтобы я с вами побеседовал, граждане начальники?
- Вы не ответили на вопрос, гражданин Бобров. Зачем вам второе ружье?
- А как по-вашему, зачем вообще ружья нужны? По зверью, я думаю, стрелять.
- Но у вас же есть свое - зачем вам храповское?
- Мое ружье неисправно. А у Храпова я взял ружье потому, что собрался было идти на охоту, но в последний момент мероприятие сорвалось и ружье мне не пригодилось.
- Ну, у следствия несколько иное мнение на этот счет. Вы знаете, что из этого ружья был убит человек?
- Но ведь это же не мое ружье! Оно и было-то у меня всего лишь неделю…
- Да, но человек был убит именно тогда, когда это ружье находилось у вас.
- А разве Храпов… - хотел было что-то спросить Бобров, но осекся.
- Что - Храпов? - насторожился Щеглов.
- Нет, ничего, - тихо ответил Бобров.
- Вы хотели сказать, что Храпов тоже стрелял в профессора? Вы ведь это имели в виду? Откуда вам это известно?
- Ничего мне не известно, - угрюмо ответил Бобров.
- Тогда что значит ваше упоминание о Храпове?
- Да не убивал я никого! - яростно заревел Бобров. - И вообще, я в это время был на работе.
- В какое время? - быстро спросил Щеглов. - Откуда вы знаете, когда было совершено убийство, если непричастны к нему? Отвечайте, Бобров!
- Да я на работе с раннего утра до позднего вечера - потому так и сказал. Ничего конкретного я в виду не имел.
- Допустим. Тогда как вы объясните тот факт, что из ружья, находящегося в вашей квартире, стреляли в человека, а вы к этому отношения вроде как даже и не имеете?
- Но ведь я был на работе!
- Это очень похвально, что вы так помногу работаете, гражданин Бобров. Но вопрос сейчас не в том. Да, действительно, в момент совершения преступления вас видели на работе - алиби у вас безупречное.
- Я же говорил! - воспрянул духом Бобров. - Так на каком же основании вы обвиняете меня в убийстве?
- Не обвиняю, а подозреваю, - поправил Боброва следователь, - и не в убийстве, а в соучастии или, если хотите, в пособничестве убийству. Да, убийца не вы, но оружие в руки убийце вложили именно вы.
- Опять вы за свое! А факты у вас есть?
- Факты будут. Поэтому я и хочу выяснить, каким образом из ружья, которое находилось в вашем доме, был убит человек. Вы можете мне это объяснить?
- Нет, не могу. И не хочу. Объясняйте сами. Впрочем… впрочем, попытаюсь, хотя работа эта целиком на вашей совести, граждане розыскники. В мое отсутствие, а также в отсутствие моей жены, некий злоумышленник проник в мою квартиру, похитил ружье, сделал свое черное дело, а потом подкинул его, то есть ружье, обратно. Вот и все объяснение. Устраивает?
Щеглов задумался, пристально разглядывая грузчика.
- С некоторыми оговорками, но - допустим, так оно и было. Вы подозреваете кого-нибудь конкретно, кто мог бы это сделать?
Бобров пожал плечами.
- Да нет, никого я не подозреваю. А что, если Храпов? - вдруг воскликнул он. - Ведь только он знал об этом ружье.
Щеглов снова задумался. Мокроусов, за все время беседы не проронивший ни слова, нетерпеливо заерзал.
- Храпов, говорите? - произнес Щеглов. - Что ж, это мысль. Я как-то об этом не подумал.
- А вот и зря! - подхватил Бобров с воодушевлением, видя, что подозрения от него переходят на другого человека. - Тот еще тип! Тем более, в Афгане служил, небось людишек там щелкал, что твои орехи.
Щеглов опустил голову и несколько минут молчал. Потом поднял глаза на Боброва и неожиданно произнес извиняющимся тоном:
- Да, мы, видимо, поспешили, подозревая вас, Михаил… э-э… Павлович, в преступлении. Вы уж извините нас, если мы ненароком наговорили вам лишнего. Работа, знаете ли, чертовски нервная. А ваша мысль, товарищ Бобров, действительно заслуживает внимания. Мы обязательно ее учтем.