Я взял со стола последний непрочитанный номер журнала и подал ей. Она быстро пролистала его, пока не дошла до многочисленных частных объявлений в конце. Нашла раздел, посвященный перевозкам лошадей, где я раз в месяц рекламирую свою фирму, и постучала по странице розовым ногтем.
- Патрик спрашивал, видели ли вы это? Я взял из ее рук журнал и прочитал указанное место. В рамке, шириной в одну колонку, было напечатано простое объявление:
ПРОБЛЕМЫ С ТРАНСПОРТОМ?
Можем помочь.
Все, что пожелаете.
Далее следовал номер телефона.
Я нахмурился.
- Да, видел. Оно повторяется время от времени. Довольно бессмысленное, по-моему.
- Патрик хочет, чтобы я проверила.
- Никто, - возразил я, - не станет рекламировать услуги по перевозке контрабанды. Это немыслимо.
- Может, стоит попробовать?
Я передал ей радиотелефон.
- Пробуйте.
Она набрала номер, послушала, сморщила нос и выключила аппарат.
- Автоответчик, - коротко отрапортовала она. - Назовите имя и номер телефона, вам перезвонят.
- Мужской голос или женский?
- Мужской.
Мы молча посмотрели друг на друга. Хоть я и не видел ничего зловещего в данном объявлении, я предложил:
- Может, Патрик Винейблз использует свои связи в "Лошадях и гончих" и выяснит, кто заказывал это объявление?
Она кивнула.
- Он собирается сделать это завтра. Несмотря на мои сомнения, это впечатляло, и я пошел к столу, чтобы свериться с графиком.
- Я должен завтра отправить два фургона на скачки в Тонтон, - заметил я. - Пат, одна из моих водителей, больна гриппом. Вы можете взять ее фургон. Он на четыре лошади, но вам придется везти только трех. Можно ехать за другим фургоном, тоже направляющимся в Тонтон, так вы прибудете вовремя и куда надо. Забрать лошадей я пошлю с вами Дейва. Он хорошо знает эту конюшню. Потом завезете Дейва на ферму и поедете за другим фургоном.
- Хорошо.
- Лучше бы не приезжать на работу в этой вашей машине.
Она улыбнулась, сверкнув зубами.
- Утром вы меня с трудом узнаете. Как мне к вам обращаться? Сэр?
- Фредди сойдет. А мне к вам?
- Нина.
Она поднялась, высокая, собранная, каждый ее дюйм - полная противоположность тому, что требовалось мне. Ездка в Тонтон, решил я, будет для нее первой и последней, особенно когда дело дойдет до чистки фургона по возвращении домой. Она пожала мне руку - ее рука была сильной и сухой - и не торопясь направилась к машине. Я проводил ее до дверей и посмотрел, как алое чудо с типично мерседесовским сытым урчанием выезжает со двора.
О зарплате, вспомнил я, никто и не обмолвился. Роза потребует от меня данные. Даже выполняя секретное задание Жокейского клуба, не удастся обойтись без бумажной волокиты.
С точки зрения занятости воскресенья - относительно тихие дни, только половина фургонов в разгоне. И в это воскресенье тоже можно было подумать о недостатке водителей: Харв, Джоггер и Дейв, а также кое-кто еще могли взять выходной. Многие водители любят работать по субботам и воскресеньям, так как получают больше, но мне повезло с ними, как с командой, поскольку все они не любили, когда работа уходила к конкурирующей фирме, и готовы были работать в свой законный выходной, лишь бы избежать этого. Закон четко устанавливал периодичность работы и отдыха, и мне иногда с трудом удавалось убедить их, что меня могут оштрафовать, если они уж слишком явно нарушат его.
Как и все, связанное со скачками, работа на лошадиных фургонах была скорее образом жизни, чем способом зарабатывать деньги, так что здесь работали только те, кому это нравилось. Еще требовались выносливость, чувство юмора и умение приспосабливаться. Бретт явно занялся не своим делом.
Слухи о его уходе быстро распространились среди заинтересованной публики, и еще до одиннадцати утра объявились два претендента на его место. Я отказал обоим: один сменил слишком много мест работы, а второму было уже за шестьдесят, и он не выдержал бы физических нагрузок и не смог бы работать сколь-либо продолжительное время.
Я позвонил Харву и объявил ему, что вместо Пат временно нанял женщину-шофера, пока та не выздоровеет. Она поедет в Тонтон, куда должна была ехать Пат.
- Ладно, - ответил ничего не подозревающий Харв.
Наступающая неделя предполагалась менее загруженной, чем предыдущая, что в данных обстоятельствах было неплохо. Я смогу спокойно поехать в Челтенгем на скачки и понаблюдать, как другие везунчики завоевывают золотой кубок и ломают себе шеи.
Джерико Рич своим телефонным звонком оторвал меня от бесполезных сожалений.
- Значит, ты благополучно доставил моих жеребых кобыл в Ньюмаркет, так? - проорал он.
- Так, Джерико, - ответил я, слегка отодвинув трубку от уха.
- Чтоб ты знал, я там у тебя все проверил в конторе. Добрая работа. Рад тебе это сказать.
"Надо же, - подумал я. - Не иначе как медведь в лесу сдох".
- У меня есть дочь, - громогласно заявил он.
- Да… гм… я знаю, встречал ее на скачках.
- Она купила лошадь для конкура. Чертовски сложное имя. Никак не могу запомнить. Она во Франции. Пошли туда фургон, ладно?
- С удовольствием, Джерико. Куда и когда?
- Сама скажет. Позвони ей. Я согласился заплатить за перевозку, если ты поедешь. Так что ей придется оказать тебе эту честь. - Он громко рассмеялся. - Только не посылай того водителя. Который подобрал покойника.
- Он у меня больше не работает, - заверил я. - Разве вам мои девушки не сказали?
- По правде говоря, сказали. - Он продиктовал мне номер телефона дочери. - Сейчас же ей и позвони. Зачем откладывать?
- Спасибо, Джерико.
Я позвонил дочери, как и было приказано, и записал все детали, касающиеся лошади: возраст, пол, цвет, цена - все, что потребуется при оформлении бумаг на лошадь и для сведения водителя. Она говорила четко, без суеты, свойственной ее отцу. Просто попросила привезти лошадь как можно быстрее, чтобы у нее осталось время потренироваться перед началом сезона. Еще она дала мне телефон и адрес во Франции и спросила, не могу ли я послать за лошадью грума.
- У меня здесь есть подходящий человек, - предложил я, - которому я доверяю.
- Вот и прекрасно. Счет пошлите отцу.
Я сказал, что так и сделаю, и, надо отдать ему справедливость, Джерико платил аккуратно. Как правило, я посылал счета тренерам за перевозку всех лошадей, а они уже производили расчеты с каждым владельцем в отдельности. Но Джерико предпочитал получать счета сам. Поскольку он не доверял всем работающим на него людям, он боялся, что тренеры потребуют с него больше, чем заплатили сами.
В принципе люди имеют привычку обвинять других в том, что они сделали бы сами. Бесчестье начинается с самих себя.
Когда-то он обвинил меня в том, что я взял взятку у букмекера и проиграл на его лошади в скачках с препятствиями. Я очень вежливо сказал ему, что никогда впредь не буду выступать на его лошадях. Неделю спустя он, как ни в чем не бывало, предложил мне огромный аванс при условии, что я соглашусь скакать на его лошадях в скачках с препятствиями весь следующий сезон. В конце концов мы пришли к общему знаменателю: я перестал обращать внимание на его вопли, а он дарил мне роскошные подарки, если я выигрывал. Наши нынешние отношения были весьма сдержанными.
Я мельком взглянул на часы и переключился на Изабель, которая принимала заказы по воскресеньям, если мне было некогда. Затем я занялся такими мирными делами, как одевание, уборка и тому подобное… Я также сходил в сад, чтобы нарвать цветов. Последнее явилось результатом понукания моих отсутствующих сестры и брата, полагавших, что следует время от времени возлагать цветы на могилы усопших родителей. Так уж получилось, что я, младший в семье, унаследовал родительский дом, жил недалеко от кладбища, и они считали, что именно я должен рвать цветы и носить их на могилу. Для них главным было, чтобы цветы рвались только в этом саду. Покупные не годились.
В эту первую неделю марта в саду практически ничего не было, кроме нарциссов, нескольких крокусов и одинокого раннего гиацинта среди вечнозеленого кустарника. Все это я и отвез на старое кладбище на холме, где мы некоторое время назад, с интервалом в два года, и похоронили своих родителей.
Честно говоря, повинность эта никогда меня не тяготила. И хотя могила располагалась на холме, вид оттуда открывался такой, что стоило забираться так высоко. Поскольку никакого их присутствия я не ощущал, я привык оставлять там цветы, как знак признательности за мое счастливое детство.
Разумеется, цветы завянут. Но я их принес, это главное.
Прием у Моди Уотермид начался в саду, освещенном ярким весенним солнцем, где ее младшие дети и дети гостей прыгали на батуте, а те, что постарше, играли в теннис. Поскольку просто стоять и смотреть было еще немного прохладно, те, кто слабее духом, потянулись через садовую дверь в гостиную, где их ждали яркий огонь в камине и изобретенный Моди коктейль из шампанского - на кусочек сахара на дне бокала наливался горький тоник, а затем бокал до верха наполнялся холодным розовым шампанским.
Бенджи и Дот, оба в длинных брюках, играли на жестком корте, непрерывно споря, в ауте был мяч или нет. Мы присоединились к ним, образовав малоспортивные смешанные пары. Меня и Дот очень быстро переспорили Бенджи и Тесса, дочь Уотермидов. Бенджи и Тесса использовали свою парную игру таким способом, что Дот шипела от злости, в результате чего я развеселился, и мы проиграли.
В игре против победителей, Бенджи и Тессы, нас сменили Эд, сын Уотермидов, и Лорна, сестра Моди. Дот все еще злилась, но я уговорил ее пройти в гостиную, где явно прибавилось народу и уровень шума уже не позволял различить отдельные голоса.
Моди протянула мне стакан и дружески улыбнулась голубыми глазами, что, как всегда, тут же направило мои мысли в русло прелюбодеяния. Она прекрасно знала о моей дилемме и не оставляла попыток переадресовать мои чувства своей сестре Лорне, которая, хоть и была похожа на Моди платиновыми волосами, тонкой талией и бесконечными ногами, ничем меня не привлекала, разве что чисто физически. С Моди было весело, Лорна же вечно по поводу чего-нибудь беспокоилась. Моди любила посмеяться, Лорна же стойко боролась за достижение достойной цели. Моди жарила картошку, Лорна же постоянно следила за своим весом. Моди считала, что я подхожу для Лорны, но сам я вовсе к тому не рвался, понимая, что все кончится скукой смертной и в конце концов - катастрофой. С моей точки зрения, Лорна бы великолепно подошла Брюсу Фаруэю.
В данный момент сам достопочтенный доктор с бокалом в руке стоял около камина с мужем Моди. Пузырьки в его бокале были бесцветны. Скорее всего минералка, подумал я.
Моди проследила за моим взглядом и ответила на мой невысказанный вопрос.
- Майкл решил, что, поскольку он скорее всего останется в Пиксхилле, стоит продемонстрировать почтенному доктору, что не все среди нас мошенники и дураки.
Я улыбнулся.
- Ему придется нелегко, если он попытается быть высокомерным с Майклом, это уж точно.
- Зря ты так уверен.
Я перенес свое внимание на женщину, беседующую с Дот, светловолосую, как Моди, голубоглазую, как Моди, легкомысленную левшу, пианистку тридцати восьми лет от роду.
- Ты ее знаешь? - спросила Моди, снова проследив за моим взглядом. - Сюзан Палмерстоун. Вся ее семья - здешние.
Я кивнул.
- Когда-то я выступал на лошадях ее отца.
- Правда? Я все забываю, что ты был жокеем. Как и многие другие жены тренеров, занимающихся гладкими скачками, Моди редко ходила на скачки с препятствиями. Я и познакомился с ними только потому, что занимался перевозками лошадей.
Сюзан Палмерстоун заметила меня через всю комнату и вскоре подошла поздороваться.
- Привет, - сказала она. - Хьюго и дети тоже здесь.
- Я видел детей на батуте.
- Верно.
Моди, которой этот разговор был неинтересен, отошла к Дот.
- Я не предполагала, что и ты здесь будешь, - сказала Сюзан. - Мы не очень хорошо знаем Уотермидов. Я бы предпочла отказаться от приглашения.
- Да все в порядке, какое это имеет значение.
- Никакого, конечно… только кто-то сказал Хьюго, что у него не может быть ребенка с карими глазами, и он всю неделю ни о чем другом не может говорить.
- Хьюго рыжий с зелеными глазами. Его ребенок мог быть похож на его предков.
- Решила, что лучше тебя предупредить. А то он как одержимый.
- Ладно.
Из сада пришли игроки в теннис вместе с Хьюго Палмерстоуном, который присматривал за детьми. Через окно я мог видеть свою дочь, которая стояла на траве, руки в боки, с беспощадной критикой разглядывая своих светловолосых братьев, сражающихся с батутом. У Синдерс, моей девятилетней дочери, были карие глаза и темные волнистые волосы, совсем как у меня.
Я бы женился на Сюзан. Я любил ее и был просто раздавлен, когда она предпочла Хьюго. Но все давно прошло, от чувств не осталось и следа. Трудно даже припомнить, что я тогда чувствовал. И я не хотел, чтобы давно забытое прошлое легло тенью на жизнь этого ребенка.
Сюзан отошла от меня как раз в тот момент, когда Хьюго вошел в комнату. Он тут же сообразил, что мы разговаривали, и направился прямо ко мне. Выражение его лица не обещало ничего хорошего.
- Давай выйдем, - коротко сказал он, остановившись в метре от меня. - Сейчас.
Я мог бы отказаться, но считал, может быть ошибочно, что, если я не дам ему возможности выговориться, это будет его мучить и в результате скажется на его семье. Поэтому я потихоньку припарковал свой бокал и проследовал за ним на лужайку.
- Я могу тебя убить, - заявил он. Ну что я мог ему на это ответить? И я промолчал, а он с горечью заметил:
- Моя тетка, чертова кукла, говорит, чтоб я открыл глаза пошире. "Экс-жокей моего тестя! Ты только взгляни на него, - говорит она. - И маленько посчитай. Синдерс родилась через семь месяцев после вашей женитьбы. Пошевели мозгами".
- Твоя тетка оказала тебе плохую услугу.
Разумеется, он понимал, что я прав, но злился-то он на меня.
- Она моя дочь, - буркнул он. Я взглянул на Синдерс, с восторгом кувыркавшуюся на батуте.
- Конечно, - согласился я.
- Я видел, как она родилась. Она моя, я люблю ее. Я с сожалением посмотрел в полные ярости зеленые глаза Хьюго. Мы с ним были почти полной противоположностью и по внешности, и по характеру. Он был чиновником среднего калибра в Сити и имел характер под стать своим огненно-рыжим волосам. К тому же он отличался большой сентиментальностью. Отсутствие какого-либо сходства между нами до сих пор сдерживало меня от попыток сблизиться со своей дочерью и привязаться к ней. Кроме того, я понимал, что, даже если это было не так, я не должен ввязываться с ним в споры, так как мы могли случайно разрушить то, к чему нельзя было и прикасаться.
Он судорожно сжимал и разжимал кулаки, но пока еще держал себя в руках.
- Ты отнял у меня девушку, на которой я хотел жениться, - сказал я. - У тебя дочь и двое сыновей. Ты будешь дураком, если поднимешь шум. Какая от этого польза?
- Но ты… ты… - Он даже заикался от злости, так ему хотелось, чтобы я умер.
- Ты можешь ненавидеть. Меня сколько пожелаешь, - заметил я, - но не вымещай это на своей семье.
Я повернулся к нему спиной, отчасти ожидая, что он удержит меня и ударит, но, к чести его надо сказать, он этого не сделал. И еще я с беспокойством подумал, что, если ему представится случай навредить мне менее прямым способом, он им обязательно воспользуется.
Я снова вернулся в гостиную, и стоящая у окна Моди спросила:
- О чем вы там беседовали?
- Да так.
- Сюзан Палмерстоун кажется испуганной.
- Да у меня там кой-какие разногласия с Хьюго, не обращай внимания. Лучше познакомь Лорну с Брюсом Фаруэем и не сажай меня рядом с ней за обедом.
- Что? - Она рассмеялась, а потом задумалась. - Ладно, а ты за это оторвешь Тессу от Бенджи. Мне не нравится, что она с ним кокетничает, да и Дот злится.
- Зачем ты их пригласила?
- Да мы живем практически бок о бок, черт побери. Мы всегда их приглашаем.
Я постарался сделать все, что мог, но оторвать Тессу от Бенджи оказалось невозможно. Тесса обожала шептаться и спокойно поворачивалась спиной, чтобы никто не слышал, что она там шепчет Бенджи на ухо. После пары попыток я оставил Бенджи продолжать изображать из себя дурака.
Брюс Фаруэй явно заинтересовался Лорной, прелестной сестричкой, полной самых лучших намерений. Сюзан стояла, взяв Хьюго под руку, и жизнерадостно беседовала с Майклом о лошадях. Интриги и хитросплетения, характерные для деревни, связанной со скачками. Смена партнеров, и танцы продолжаются.
Мы съели великолепную баранину на ребрышках с хрустящим жареным картофелем, приготовленную Моди, а затем ореховое мороженое с медом. Я сидел между Моди и Дот и вел себя достойно.
Младшие дети болтали что-то о кролике, убежавшем в сад, и о том, что количество этих зверьков возросло за последний год.
- В один прекрасный день всех отправлю к мяснику, - мрачно сказала мне Моди. - Они сбегают из клетки и едят мои георгины.
- Одного кроля не хватает, - настойчиво повторяла ее младшая дочка.
- Ну откуда ты знаешь? - спросил Майкл. - Их такая уйма.
- На прошлой неделе было пятнадцать, а сейчас только четырнадцать. Я считала.
- Может, собаки одного съели?
- Папа!
Лорна оживленно беседовала с Брюсом Фаруэем о скаковых лошадях, отправляемых на пенсию, - ее последнем благотворительном начинании. Брюс слушал с интересом. Просто глазам не верилось.
Разговор перешел на Джерико Рича и его дезертирство из конюшен Майкла.
- Неблагодарная скотина, - сердито заметил Майкл, - И это после стольких побед.
- Ненавижу его, - сказала Тесса с таким чувством, что отец резко повернул к ней голову.
- И отчего же, позвольте спросить?
Она пожала плечами, упрямо сжав губы и отказываясь отвечать. В свои семнадцать лет она постоянно была чем-то недовольна. Хотя ей никогда не приходилось в чем-либо нуждаться, она никак не могла смириться со своим положением баловня судьбы. Она была взбалмошной и любила меня не больше, чем я ее.
Ее глуповатый шестнадцатилетний брат Эд ляпнул:
- Джерико Рич хотел переспать с Тессой, а она не хотела, вот он и забрал лошадей.
За свой талант заставлять всех мгновенно замолкать Эд был вполне достоин "Оскара". И тут в зловещей тишине раздался звонок в дверь.
Появился констебль Сэнди Смит. Извинившись, он сказал Майклу, что ему нужен доктор Фаруэй, а также Фредди Крофт.
- Что случилось? - спросил Майкл. Сэнди вышел со мной, доктором и Майклом в переднюю и сказал:
- Фредди, этот твой механик… Джоггер. Его только что нашли мертвым у тебя на ферме. В смотровой яме.