- Вы ведь слышали… - он помедлил, - слышали, что говорят про Жюля Фрезнака, торговца овощами?
- Ваша мать называла мне это имя, - ответил я, - но мне неизвестно, что стряслось с Жюлем Фрезнаком.
- Так вот. У Жюля Фрезнака есть шестнадцатилетний сын.
- И что же?..
Но в этот самый момент из чащи леса, заслонявшего башню, донесся крик ребенка.
Страшный крик.
У меня, скажу я вам, волосы дыбом встали. Капля дождя, упавшая сквозь листву мне на лысину, заставила меня вздрогнуть. Ведь мне только что пришла мысль, что опасность никому не грозит, ибо Говард Брук, Гарри Брук и Фэй Сетон в данную минуту находятся в разных местах и ничего плохого друг другу сделать не могут, и не дай Бог им скоро свидеться. Но теперь…
Крик донесся с башни. Мы с Гарри выбрались из леса и наискосок через луг поспешили к ней. У берега, за поворотом реки, мы неожиданно увидели толпу людей.
Подойдя ближе, мы узнали, что произошло.
Здесь, на опушке леса, примерно полчаса назад появилось семейство Ламберов, чтобы на лоне природы устроить небольшой пикник в кругу домочадцев: кроме главы семейства с женой, там были их племянница, их невестка и четверо детей в возрасте от девяти до четырнадцати лет. Как истые французские туристы, они не испугались переменчивой погоды и отправились за город. Конечно, земля, где им захотелось насладиться природой, была частной, но частная собственность во Франции не столь священна, как в Англии. Они, правда, слышали, что Брук не жалует незваных гостей, но, увидев, что башню покинула сначала Фэй Сетон, а потом и мы с Гарри, решили расположиться в прелестном месте у речки. Дети резвились на лужке рядом с башней, а месье и мадам Ламбер под каштаном распаковывали корзинку с провизией.
Двое младших детей побежали обследовать башню. Когда мы с Гарри шли из лесу, я еще не успел заметить девочку в дверях башни, которая указывала рукой наверх и продолжала кричать пронзительно и отчаянно:
- Папа! Папа! Папа! Там человек, весь в крови!
Именно эти слова она выкрикивала.
Я не слышал и не видел, что говорили и делали остальные в ту минуту. Но почему-то запомнил, что дети замерли, глядя на родителей, а бело-голубой мяч медленно катился по откосу к реке. Почти бегом я бросился к башне и стал карабкаться вверх по головокружительной лестнице. Пока я лез, мне вдруг пришла в голову дикая, неуместная и никчемная мысль: можно ли было приглашать сюда, на эту верхотуру, мадемуазель Фэй Сетон с ее-то больным сердцем?
Когда я выбрался на крышу, дул сильный ветер. В центре площадки лицом вниз лежал Брук, он был еще жив, еще хрипел. На спине по плащу расползлось мокрое пятно - не от дождя, а от крови; в центре пятна на плаще виднелся разрез, дюйма с два, - там, где его ударили острым предметом, как раз под левой лопаткой.
Я еще не сказал вам, что палка, с которой он не расставался, была своего рода оружием, разъемной тростью-стилетом. Теперь рядом с ним лежали обе ее части. Рукоятка с длинным и острым окровавленным клинком валялась возле его левой ноги; другая, полая часть, служившая ножнами, откатилась почти к парапету. Но портфель с двумя тысячами фунтов стерлингов исчез.
Я видел все это как в тумане, а внизу горланило семейство Ламберов. Было четыре часа шесть минут. Я заметил время отнюдь не из желания следовать правилам сыска: мне очень хотелось знать, явилась ли Фэй Сетон на свидание.
Я подошел к Бруку и приподнял его, даже посадил. Он мне чуть улыбнулся, приоткрыл рот, но произнес только: "Не повезло…" Стараясь не наступать на пятна крови, Гарри приблизился к нам, хотя помощи от него не было никакой. Он спросил: "Папа, кто это сделал?" Но бедняга уже не мог вымолвить ни слова. Спустя несколько минут он умер на руках своего сына, цепляясь за него, как ребенок.
Профессор Риго прервал рассказ и, словно чувствуя себя в чем-то виноватым, опустил голову, уперся взглядом в стол и бессильно положил на скатерть руки. После довольно продолжительного молчания он расправил плечи, встряхнулся и произнес подчеркнуто торжественным тоном:
- Пожалуйста, обратите особое внимание на то, что я вам сейчас скажу! Мы знаем, что Говард Брук не был ранен и находился в добром здравии, когда я оставил его одного на башне без десяти четыре. Следовательно, человек, его убивший, должен был подняться к нему на башню. Этот человек должен был обнажить клинок и вонзить его в жертву, когда Брук повернулся к нему спиной. Надо добавить, что полиция обнаружила в одном месте на парапете, со стороны реки, что-то вроде небольшого пролома: не хватало двух кирпичей, как будто кто-то хватался за парапет. И все это должно было произойти между четырьмя без десяти минут и четырьмя и пятью минутами, когда дети нашли умирающего. Хорошо! Прекрасно! Время установлено! - Профессор Риго рывком придвинул свой стул к столу. - Собственно говоря, и еще кое-что установлено! - сказал он. - То, что в течение этого времени, этих пятнадцати минут, ни одного живого существа рядом с убитым не было.
Глава IV
- Вы слышали? Вы меня слышали? - настойчиво повторял Риго и щелкал пальцами, чтобы привлечь внимание Майлза Хеммонда.
Для любого человека с живым воображением эта история, рассказанная маленьким толстым профессором, история с ее звуками, красками и зримыми образами становилась как бы частью пережитого. Майлз на какое-то время забыл, что сидит в отеле "Белтринг" на втором этаже, в комнате с открытыми окнами, выходящими на Ромили-стрит, перед канделябрами, в которых догорают свечи. На какие-то мгновения он окунулся в мир звуков, красок и образов этой чужой жизни, ему даже почудилось, что дождик стучит не по Ромили-стрит, а по крыше башни Генриха IV. Он сопереживал, испытывая волнение и интерес, готовый включиться в игру. Ему нравился этот Говард Брук, явно заслуживающий уважения и симпатии; любой убивший старика, кем бы он ни был…
И все это время русалочьи глаза Фэй Сетон, все более и более его завораживавшие, избегали его взгляда, устремленного на фотографию, которая лежала перед ним на столе.
- Простите, - сказал Майлз, очнувшись. - Хм!.. Не повторите ли вы последнюю фразу?
Профессор Риго сардонически ухмыльнулся.
- С великим удовольствием, - ответил он учтиво. - Я сказал: следствие установило, что ни одного живого существа не было рядом с Бруком в те роковые пятнадцать минут.
- Даже близко никого не было?
- Никто не мог так быстро до него добраться. Он был совершенно один на верху башни.
Майлз выпрямился.
- Уточним! - сказал он. - Человек был заколот?
- Был заколот, - подтвердил профессор Риго. - Имею редкую возможность показать вам орудие преступления.
Словно нехотя он потянулся за толстой тростью светлого дерева, прислоненной к ножке стола.
- Это та самая?.. - выдохнула Барбара Морелл.
- Да, она принадлежала Бруку. Я уже говорил вам, мадемуазель, что коллекционирую такие реликвии. Хороша, не правда ли?
Подняв палку обеими руками, профессор Риго медленно открутил кривую рукоятку, вытащил узкий и острый клинок, на котором жутковато заиграли блики мерцающих свечей, и почти торжественно положил оружие на стол. При ближайшем рассмотрении стилет не выглядел ни новым, ни блестящим, его не чистили и не полировали, видно, долгие годы. Майлз заметил на лежавшем перед ним клинке, словно отсекавшем нижнюю часть фотографии Фэй Сетон, темные ржаво-красные пятна.
- Хороша штучка, верно? - повторил профессор Риго. - Внутри ножен тоже есть пятна крови, вы можете их увидеть, если поднимете трубку повыше.
Барбара Морелл резко поднялась, с шумом отодвинув стул.
- Какого черта вы притащили сюда эти вещи?! - вскричала она. - Да еще тешитесь с ними в свое удовольствие!
Добряк профессор поднял в удивлении брови:
- Вам, мадемуазель, они не нравятся?
- Пожалуйста, не обращайтесь с ними так легко, они… Это принесет несчастье!
- Но я был уверен, что вещички вам понравятся, мадемуазель… Иначе вы не были бы приглашены в "Клуб убийств".
- Да-да, конечно, - быстро подтвердила она. - Только…
- Что - только? - ласково и с интересом спросил профессор Риго.
Майлз, немало удивленный, смотрел на Барбару, которая стояла, опершись на спинку стула. Он заметил, что за столом она раз или два взглянула на него, хотя, в общем, не сводила глаз с профессора Риго. Слушая рассказ, она не переставала нервно дымить папиросой. Майлз впервые обратил внимание на то, что на блюдце ее кофейной чашечки скопилось не менее дюжины окурков. В ту минуту, когда речь зашла об оскорблениях, которыми Жюль Фрезнак осыпал Фэй Сетон, она нагнулась, чтобы что-то поднять с пола или, возможно, чтобы оправить свое белое платье, в котором она походила на совсем юное существо, впервые выехавшее в свет. Впрочем, она в самом деле была молода и невысока ростом, эта девушка, которая стояла за стулом, то поглаживая, то сжимая пальцами резной верх спинки.
- Да, да, да… - продолжал допытываться профессор Риго. - Вас интересуют эти вещи, только?..
Барбара деланно рассмеялась.
- Видите ли, - сказала она, - незачем представлять преступления так натуралистически, с живыми картинками. Любой писатель вам это скажет.
- Вы - писательница, мадемуазель?
- Нет… Не могу похвалиться. Романов не пишу, - снова засмеялась она, взмахом руки закрывая эту тему. - Как бы там ни было, - торопливо продолжала она, - вы сказали, что кто-то убил этого Брука. Так кто же его убил? Фэй Сетон?
Наступила тишина - тишина, в которой словно слышался тихий звон натянутых нервов. Профессор Риго взглянул на нее, принимая какое-то решение, и усмехнулся, не разжимая губ.
- В чем я должен убеждать вас, мадемуазель? Разве я не говорил вам, что эта дама, как показало следствие, не является преступницей?
- О! - воскликнула Барбара Морелл. - Тогда все в порядке. - И снова опустилась на стул.
Майлз опять взглянул на нее удивленно.
- Вы считаете, что все в порядке, мисс Морелл, но я бы не сказал, что могу с этим согласиться. По убеждению профессора Риго, здесь присутствующего, к жертве в те минуты никто и близко не подходил…
- Безусловно! Я тоже в этом убеждена!
- Откуда у вас такая уверенность?
- Между прочим, вы оба забыли о свидетелях.
- Каких же?
Бросив быстрый взгляд на Барбару, профессор Риго бережно взял стилет, вложил в ножны, аккуратно прислонил трость к ножке стола и повернулся к Хеммонду:
- Итак, вы допускаете, мой друг, что я - человек наблюдательный?
- Вполне, - ответил Майлз, усмехнувшись.
- Хорошо! Я постараюсь это доказать.
Излагая вторую часть истории, профессор Риго снова оперся локтями на стол. Опять указательный палец его левой руки энергично забарабанил по указательному пальцу правой, и профессор с таким напряжением вглядывался в точку их соприкосновения, что его блестящие вытаращенные глазки начинали косить к переносице.
- Прежде всего я сам могу засвидетельствовать, что в башне не было ни одной живой души, когда мы оставили Брука в одиночестве. В этом нет никаких сомнений! Башня была пуста, как порожний бидон. Я сам видел! И могу поклясться, что по возвращении в четыре часа пять минут не приметил ни одного злоумышленника, который бы там прятался, чтобы потом взлететь в воздух. Во-вторых, что произошло во время нашего с Гарри отсутствия? Семейство из восьми человек: месье и мадам Ламбер, их племянница, невестка и четверо детей - тотчас завладело лужком, со всех сторон окружающим башню, если не считать узкого местечка, где река подобралась почти к фундаменту… Благодарю Господа, что я холост. Эта орава заполонила все и вся. Мать с отцом устроились как раз напротив входа в башню, племянница и старший мальчишка ходили вокруг и глазели на камни. Двое младших даже проникли внутрь. Но все в один голос утверждают, что никто не входил и не выходил за все это время.
Майлз открыл было рот, чтобы возразить, но профессор Риго его опередил.
- Да, никто из них ничего вразумительного не мог сказать о том месте, где круглая башня почти омывается рекой, - согласился профессор.
- Видите! - сказал Майлз. - Значит, со стороны реки свидетелей не было?
- Увы, нет.
- Тогда все ясно, не так ли? Вы нам сказали, что на одном из зубцов парапета, как раз над рекой, недостает кирпичей. Следовательно, преступник появился оттуда.
- Ваша версия сопряжена со слишком большими трудностями, - ответил профессор Риго тоном, не допускающим возражений.
- С какими трудностями?
Профессор начал их перечислять, всякий раз ударяя друг о друга кончиками своих толстых указательных пальцев.
- Ни одна лодка не приближалась к башне и не была там замечена. Каменная стена башни высотой в сорок футов так же гладка, как мокрая форель. Самое нижнее окно, поданным полиции, находится в двадцати пяти футах над уровнем воды. Мог ли убийца влезть по отвесной стене, прикончить Брука и успеть спуститься?
Воцарилось долгое молчание.
- Пусть меня повесят, но кто-то ведь смог! - вырвалось наконец у Майлза. - Не станете же вы утверждать, что убийство совершено…
- Кем?
Краткий вопрос был так быстро задан профессором Риго, который навалился грудью на стол и уставился на Майлза, что Майлз внутренне оробел и напрягся. Ему показалось, что профессор Риго, расставшись на сей раз со своей ухмылкой, собирается сообщить нечто важное, хочет подвести к конкретной исходной точке.
- Я хотел сказать, - машинально ответил Майлз, - что убийство совершено каким-то сверхъестественным существом, летающим по воздуху.
- Странно слышать от вас подобные слова! Очень интересно!
- Вы позволите мне прервать вас? - спросила Барбара, теребя уголок скатерти. - Все-таки самый главный вопрос - это о… о Фэй Сетон. Вы, кажется, сказали, что у нее было назначено свидание с Бруком на четыре часа. Выполнила она обещание?
- Во всяком случае, я ее не видел.
- Но все же она пришла или нет, профессор Риго?
- Она пришла позже, мадемуазель. Когда все было уже кончено.
- Но что она делала все это время?
- А, вот мы и добрались до основного, - сказал профессор Риго с таким довольным видом, что слушатели невольно затаили дыхание.
- Добрались… до чего?
- До самого увлекательного места во всей этой загадочной истории. Тайна человека, умерщвленного в полнейшем одиночестве, - профессор Риго раздул щеки, - безусловно, поражает воображение. Однако для меня первостепенный интерес в любом деле представляет не набор материальных доказательств, составляющих своего рода нумерованные или разноцветные квадратики в кубике-головоломке, нет! Самое интересное - это образ мыслей, поведение человека, если хотите, душа человеческая. - Его голос почти перешел в визг. - Вот Фэй Сетон, например. Знаете ли вы ее мысли, ее чувства?!
- Неплохо бы узнать, - заметил Майлз. - Особенно как ей удается так будоражить людей. Извините, но вы-то сами знаете, кто она такая?
- Да. - Слово прозвучало резко и хлестко. - Да, знаю.
- Где она была в момент убийства? - Майлз не мог удержаться от интриговавших его вопросов. - Что думает полиция о ее причастности к этому делу? Чем закончился ее роман с Гарри Бруком? И вообще, каков финал всей истории?
Профессор Риго покачал головой.
- Я вам обо всем расскажу, - пообещал он, - но прежде давайте выпьем по рюмочке, у меня горло пересохло. Давайте выпьем вместе. - Как заправский рассказчик криминальных историй, он наслаждался, разжигая их любопытство. - Официант!
Подождав немного, он опять громко позвал официанта. Голос заполнил всю комнату; казалось, над камином качнулась гравюра с черепом и заколебались нежные язычки свеч, но ответа не последовало. За окнами, в черной, как пасть волка, ночи, шумел дождевой каскад.
- Черт побери! - рассердился профессор Риго и стал озираться в поисках колокольчика.
- Сказать по правде, - нерешительно заметила Барбара, - я удивлена, что нас еще не выставили отсюда. Похоже, что к "Клубу убийств" здесь относятся на редкость благосклонно. Сейчас, наверное, уже около одиннадцати.
- Почти ровно одиннадцать, - громогласно объявил профессор Риго, посмотрев на часы, и встал. - Я вас попрошу, мадемуазель, не беспокоиться, и вас тоже, друг мой. Я сам пойду поищу официанта.
Дверь первой комнаты захлопнулась за ним, снова заставив затрепетать пламя свечей. Когда Майлз поднялся, чтобы предложить ей свои услуги, Барбара тихо коснулась его руки. Ее глаза, дружелюбные серые глаза под волнистой пепельно-белокурой челкой, молча, но выразительно попросили его остаться.
Майлз опустился на стул.
- Что случилось, мисс Морелл?
Она поспешно отдернула руку.
- Я… в общем, я не знаю, как начать.
- А если начну я? - спросил Майлз с легкой добродушной улыбкой, чуть тронувшей уголки губ.
- Что вы хотите сказать?
- Я не хочу ни во что вмешиваться, мисс Морелл. Это останется между нами. Но я заметил, что вас гораздо больше интересует конкретный случай с Фэй Сетон, чем "Клуб убийств" вообще.
- Почему вы так думаете?
- А разве не правда? Профессор Риго это тоже заметил.
- Да, верно. - Немного поколебавшись, она подтвердила его догадку, но тут же в задумчивости отвернулась. - Мне, видимо, надо кое-что объяснить вам, и я объясню. Но прежде, - она взглянула ему прямо в лицо, - могу ли я задать вам один нескромный вопрос? Я тоже не хочу ни во что вмешиваться, да и не вмешиваюсь, но спросить хотела бы, вы позволите?
- Конечно. Что вы хотите знать?
Барбара легонько постучала пальцем по фотографии Фэй Сетон, лежавшей между ними на столе рядом с рукописью профессора.
- Она вас обворожила, не так ли?
- Ну… да, нечто вроде того.
- Вы сидели и спрашивали себя - что должен чувствовать влюбленный в нее мужчина? - сказала Барбара.
Если ее первый вопрос немного его смутил, то второй застал врасплох.
- Ваша профессия - читать чужие мысли, мисс Морелл?
- Простите, а разве не так?
- Не имеет значения. Довольно! Это уводит слишком далеко!
Честно говоря, он не мог отрицать, что фотография произвела на него впечатление. Но виной тому было, скорее, любопытство, так сказать - эффект загадки. Майлза всегда забавляли сентиментальные романы - обычно с трагическим концом, - в которых какой-нибудь бедолага влюбляется в портрет незнакомки. Такие истории, конечно, случаются и в повседневной жизни, но скептицизм Майлза в этом смысле был прочен и стоек, и, следовательно, ее вопрос не должен был задеть его за живое или унизить.
Оставалось лишь потешиться над Барбарой и ее домыслами.
- Ну хорошо, - холодно сказал он. - Почему вы спрашиваете?
- Потому что вы сами сегодня кое о чем обмолвились. Пожалуйста, не старайтесь вспомнить! - Барбара мило улыбалась, хотя ее глаза глядели серьезно и настороженно. - А может быть, я утомилась и мне что-то почудилось. Забудьте мои слова! Только…
- Вы же знаете, мисс Морелл, я - историк.
- О да! - Теперь все ее лицо искрилось смехом.
Майлз почувствовал неловкость и решил выразиться яснее: