Глава 6
Двое мужчин стояли на тротуаре в нескольких шагах от дома, как люди, которые никак не могут расстаться. Начал моросить мелкий, едва заметный дождь; мелодично зазвенели колокола в конце улицы, где-то вдалеке им вторили другие, затем вступили новые.
В двух шагах от Монпарнаса с его кабачками, за Люксембургским садом находился островок не только спокойствия и благоденствия, но и настоящее средоточие монастырей. Кроме монастыря Сестер милосердия, здесь находился монастырь Служанок Девы Марии, в двух шагах, на улице Вавен - монастырь Сестер храма Сиона, а в другом конце улицы Нотр-Дам-де-Шан - монастырь августинок.
Казалось, Мегрэ прислушивался к звону колоколов, впитывая влажный воздух, затем, вздохнув, сказал Лапуэнту:
- Слетай на улицу Сен-Готар. На такси доберешься за несколько минут. В субботу контора и цеха, вероятно, закрыты. Но если Жуан похож на своего бывшего хозяина, можно надеяться, что он на месте - заканчивает какую-нибудь срочную работу. Если его нет, найдешь консьержку или сторожа. Спроси его домашний телефон и позвони ему.
Мне нужно, чтобы ты принес фотографию в рамке, которую я видел у него в кабинете. Вчера, когда мы разговаривали, я машинально ее рассматривал, не подумав, что она может нам пригодиться. Это групповой снимок - Рене Жослен в центре, Жуан и, скорее всего, Гуле - слева и справа от него, другие сотрудники, мужчины и женщины, стоят во втором ряду, - всего человек тридцать. Там не все работницы, только те, кто давно здесь служит или самые лучшие. Вероятно, снимок сделан по случаю какого-нибудь юбилея или в связи с уходом Жослена на пенсию.
- Вы будете у себя в кабинете?
- Нет. Приходи в пивную на бульваре Монпарнас, где я уже был.
- Где эта пивная?
- По-моему, она называется франко-итальянской.
Рядом с магазином, где продают товары для художников и скульпторов.
И он пошел, ссутулясь, покуривая трубку, которая впервые за год имела привкус осени.
Ему было немного стыдно, что он так резко разговаривал с мадам Жослен. Он понимал, что эта история лишь начинается. Ведь только она могла что-то от него скрывать или лгать ему. А его ремесло состояло в том, чтобы узнавать истину.
Мегрэ всегда было тяжело опровергать чьи-то доводы. Впервые это произошло в детстве, когда он только пошел в школу в своей деревне Алье. Тогда он первый раз в жизни соврал. В школе ученикам раздавали уже не новые, более или менее потрепанные учебники, но у некоторых учеников были совсем новые книги, и он ужасно им завидовал.
Ему выдали катехизис в зеленоватой обложке, с уже пожелтевшими страницами, а дети из более зажиточных семей купили себе новые книги последнего издания в обложке заманчиво розоватого цвета.
- Я потерял катехизис… - сказал он как-то вечером отцу. - Я пожаловался учителю, и он выдал мне новый…
На самом же деле он его не терял, а спрятал на чердаке, не осмелившись выбросить.
В тот вечер он не мог заснуть, он чувствовал себя виноватым и не сомневался, что в один прекрасный день его обман выплывет наружу. Назавтра он уже пользовался новым учебником без всякой радости, а потом три или четыре дня страдал, пока не подошел к учителю, держа в руках книгу.
- Я нашел старый, - прошептал он пересохшим от волнения языком, весь красный от стыда, - отец велел мне отдать этот вам.
Он до сих пор помнит взгляд учителя - проницательный и доброжелательный одновременно. Без сомнения, тот обо всем догадался, все понял.
- Доволен, что нашел?
- О да, господин учитель…
Он на всю жизнь сохранил благодарность учителю за то, что тот не заставил его сознаться во лжи и тем самым избавил от унижения.
Мадам Жослен тоже лгала, но она была не ребенком, а взрослой женщиной, матерью, вдовой. Вероятно, она была вынуждена лгать. А другие члены ее семьи тоже лгали по той или иной причине.
Мегрэ хотел протянуть ей руку, спасти ее от этого ужасного испытания - отбиваться от истины. Это были порядочные люди, ему хотелось в это верить, впрочем, он и не сомневался в этом. Ни мадам Жослен, ни Вероника, ни Фабр не убивали.
И все они тем не менее что-то скрывали, то, что, вероятно, позволило бы схватить убийцу.
Он взглянул на дома на противоположной стороне улицы и подумал, что потребуется по очереди опросить всех живущих здесь, тех, кто из окна мог наблюдать какую-нибудь интересную сцену накануне или в день смерти.
Жослен встретил какого-то мужчину (официант точно не помнил когда именно). Мегрэ скоро узнает, какая женщина приходила днем в пивную на свидание к тому же мужчине.
На сей раз Мегрэ пришел в пивную чуть попозже, и обстановка там изменилась. Посетители пили аперитив, и многие столики были накрыты скатертями и сервированы для обеда.
Мегрэ сел на то же место, что и утром. Официант, который тогда его обслуживал, подошел к нему, как к старому клиенту, и комиссар достал из бумажника фотографию.
- Это она?
Официант надел очки, чтобы рассмотреть маленький кусочек картона.
- Здесь она без шляпы, но я все равно почти уверен, что это та самая женщина…
- Почти уверены?
- Уверен. Вот разве что, если мне придется выступать свидетелем на суде перед судьями, адвокатами, которые начнут задавать кучу вопросов…
- Думаю, вам не придется выступать свидетелем.
- Это наверняка она или какая-то другая женщина, очень на нее похожая… Она была в темном шерстяном платье, не в чисто черном, а как бы с проседью, и в шляпе, отделанной белым.
По описанию платье походило на то, в котором была мадам Жослен не далее как этим утром.
- Где здесь телефон?
- В глубине зала, налево, напротив туалета. Возьмите жетон в кассе…
Мегрэ зашел в кабину и стал искать номер телефона доктора Ларю, хотя не был до конца уверен, что застанет врача дома. У него даже не было конкретной причины звонить ему.
Он просто решил отмести все второстепенные версии, как с фотографией из конторы на улице Сен-Готар. Он старался исключить все гипотезы, даже самые невероятные.
Ему ответил мужской голос.
- Это вы, доктор? Говорит Мегрэ.
- Я только что вернулся и подумал о вас.
- Почему?
- Не знаю. Подумал о следствии, которое вы ведете, вообще о вашей профессии… Вы случайно застали меня в такое время… По субботам я заканчиваю обход раньше, чем в остальные дни, поскольку большинство моих клиентов уезжает за город.
- Вас не затруднит зайти выпить со мной стаканчик во франко-итальянскую пивную?
- Знаю… Сейчас приду… У вас новости?
- Еще не уверен…
Маленький пухлый Ларю не соответствовал описанию спутника Жослена, которое дал официант. Жуан тоже, он был скорее рыжим и не походил на человека, привыкшего пить.
И все же Мегрэ не хотел упустить ни единого шанса.
Чуть позже врач уже выходил из машины и, войдя в зал, обратился к официанту, словно к старому знакомому:
- Как поживаете, Эмиль?.. Как шрамы?
- Почти незаметно… Порто, доктор?
Они знали друг друга. Ларю объяснил, что несколько месяцев назад лечил Эмиля, когда тот опрокинул на себя горячий кофейник.
- Другой раз, лет десять назад, он порезался сечкой… А как движется следствие, господин комиссар?
- Мне не очень-то помогают, - ответил тот с горечью.
- Вы имеете в виду семью?
- Мадам Жослен, в частности. Я бы хотел задать вам несколько вопросов на ее счет. Я уже спрашивал о ней вчера вечером. Меня беспокоят некоторые детали.
Насколько я понял, вы с женой были их единственными близкими друзьями…
- Это не совсем так… Как я уже говорил вам, я давно лечу эту семью, знал Веронику еще совсем крошкой… Но в то время меня приглашали к ним в дом лишь от случая к случаю…
- Когда же вы стали другом дома?
- Гораздо позже… Как-то раз, несколько лет назад, нас пригласили на ужин вместе с другими гостями. Там была чета Ансельм, я прекрасно их помню, знаменитые фабриканты шоколада… Вы, должно быть, знаете шоколад Ансельм… Они также производят драже для крестин…
- Вам показалось, что они близкие друзья Жосленов?
- Они были довольно дружны… Ансельм чуть старше… Жослен поставлял Ансельму коробки для шоколада и драже…
- Они сейчас в Париже?
- Это было бы странно… Сам Ансельм четыре-пять лет назад отошел от дел и купил виллу в Монако… Они живут там круглый год…
- Постарайтесь вспомнить, кто еще бывал у Жосленов?
Чаще всего мне доводилось встречать на улице Нотр-Дам-де-Шан неких Морне - у них две дочери, - сейчас они, кстати, совершают плавание где-то в районе Бермудских островов. Это торговцы бумагой…
В конечном счете Жослены бывали лишь у своих лучших клиентов и у некоторых поставщиков…
- Не помните мужчину лет сорока?
- Нет, пожалуй, не помню…
- Вы хорошо знаете мадам Жослен… Что вы можете о ней сказать?
- У нее очень слабые нервы, и, не скрою, я лечу ее всякими успокоительными, хотя она умеет поразительно владеть собой…
- Она любила мужа?
- Убежден в этом… У нее была довольно суровая юность, как я узнал… Отец рано овдовел, а был он человеком тяжелым, крайне сурового нрава…
- Они жили где-то неподалеку от улицы Сен-Готар?
- В двух шагах… На улице Даро… Она познакомилась с Жосленом, состоялась помолвка, и через год они поженились.
- А какова судьба отца?
- У него оказался рак, особенно мучительная форма, и несколько лет спустя он покончил с собой…
- Что бы вы сказали в ответ на предположение, что у мадам Жослен есть любовник?
- Я бы в это не поверил. Видите ли, в силу своей профессии, мне приходится хранить секреты многих семей. В этой среде число жен, изменяющих мужьям, гораздо меньше, чем можно предположить, исходя из книг или пьес. Я не стану утверждать, что эти женщины более добродетельны. Быть может, у них просто меньше возможностей или они боятся пересудов…
- Ей случалось одной уходить из дому днем?
- Как и моей жене, как и большинству женщин… Это вовсе не значит, что они отправляются куда-то в отель или, как поговаривали в старину, в гарсоньерку к любовнику… Нет, господин комиссар, если вы всерьез задаете мне этот вопрос, я отвечу вам решительно - нет… Вы на неверном пути…
- А Вероника?
- Мне хотелось бы повторить вам то же самое, но я предпочту промолчать… Это маловероятно… Но нельзя сказать, что абсолютно исключено… Она могла иметь какие-то приключения до свадьбы. Она училась в Сорбонне… В Латинском квартале и познакомилась с мужем… Должно быть, до него у нее были и другие… Вероятно, она несколько разочарована тем, как сложилась ее жизнь… Головой не поручусь… Она думала, что выходит за мужчину, а вышла за врача…
Понимаете?
- Да…
Этот разговор не продвинул его к истине. Это было просто топтание на месте. Мегрэ казалось, что он сбился с пути, и с мрачным видом он потягивал пиво.
- Но кто-то же убил Рене Жослена… - вздохнул он.
Пока что только этот факт не вызывал у него сомнений. И еще он твердо знал, что какой-то человек почти что тайком встречался с бывшим владельцем картонажной фабрики в том же самом кафе, где потом у него было свидание с мадам Жослен.
Другими словами, муж и жена что-то скрывали друг от друга. Что-то было связано с одним и тем же человеком.
- Не представляю, кто бы это мог быть… Простите, что не в силах вам помочь… Мне пора к жене и детям…
Тем временем в зал вошел Лапуэнт с плоским пакетом под мышкой и стал искать глазами Мегрэ.
- Жуан в конторе?
- Нет. И дома его тоже нет. Они уехали на выходные к какой-то родственнице за город… Я пообещал сторожу вернуть фотографию сегодня же, поэтому он не слишком возражал…
Мегрэ подозвал официанта и вытащил фотографию:
- Узнаете кого-нибудь?
Официант снова водрузил очки и пробежал глазами череду лиц:
- Разумеется, месье Жослен в центре… На фотографии он толще того человека, которого я видел здесь несколько дней назад, но это все равно он…
- А другие?.. Те, кто стоят справа и слева от него?
Эмиль покачал головой:
- Нет. Ни разу их не видел… Узнаю только его…
- Что будешь пить? - спросил Мегрэ у Лапуэнта.
- Все равно… - Он посмотрел на рюмку доктора, на дне которой темнела красноватая жидкость. - Это порто?.. Официант, мне то же самое.
- А вам, господин комиссар?
- Больше ничего… спасибо… Думаю, мы здесь и перекусим…
Ему не хотелось ехать обедать на бульвар Ришар-Ленуар, и чуть позже они перешли в зал, где подавали обеды.
- Она ничего не скажет, - ворчал Мегрэ, заказав себе овощной суп. - Даже если я вызову ее на набережную Орфевр, она все равно будет молчать…
Он сердился на мадам Жослен, но в то же время жалел ее. Внезапно потеряв мужа при драматических обстоятельствах, перевернувших ее жизнь, она со дня на день должна была остаться одна в слишком большой для нее квартире, а тут еще полиция из-за чего-то ополчилась на нее.
Какую тайну стремилась она скрыть во что бы то ни стало? В конце концов, каждый имеет право на личную жизнь, на собственные тайны, но лишь до того дня, когда случается нечто драматическое, и тогда уже в это вмешивается государство.
- Как вы собираетесь действовать, патрон?
- Не знаю… Разумеется, отыскать этого человека…
Это не вор… Если это он пришел в тот вечер убить Жослена, должно быть, у него были на то, по его разумению, веские причины… Консьержка ничего не знает… За шесть лет, что она работает в этом доме, она ни разу не заметила какого-нибудь подозрительного посетителя… Возможно, это связано с еще более давними временами… Кажется, она упомянула, что бывшая консьержка, ее тетка, где-то доживает свой век… Не помню, где именно… Узнай у нее, разыщи эту женщину и допроси.
- А если она сейчас живет у черта на куличках? Где-нибудь в провинции?
- Что ж, дело стоит того, чтобы поехать туда или попросить местную полицию переговорить с ней… Разве что кто-то здесь, в Париже, наконец заговорит.
Теперь Лапуэнт отправился под мелким пронизывающим дождем, держа под мышкой застекленную фотографию. Тем временем Мегрэ ехал в такси на бульвар Брюн. Дом, в котором жили Фабры, был именно таким, как он себе представлял: большое унылое здание, построенное всего несколько лет назад, но уже порядком облупившееся.
- Доктор Фабр. На пятом слева. На двери медная табличка… Если вы к мадам Фабр, то она только что вышла… Наверное, поехала к матери разослать наконец извещения о смерти.
Он неподвижно стоял в слишком тесной для него кабине лифта, затем отыскал нужную дверь и нажал на кнопку звонка. Невысокого роста горничная, открывшая ему дверь, сразу же по привычке посмотрела вниз, словно ища глазами ребенка.
- Вы к кому?
- К доктору Фабру.
- Сейчас он принимает больных.
- Будьте добры, передайте ему мою визитную карточку. Я надолго его не задержу.
- Пожалуйста, сюда…
Она открыла дверь приемной, где сидело с полдюжины мамаш и детей всех возрастов. Все, как один, посмотрели на него.
Он опустился на стул, испытывая некоторую неловкость. На полу были разбросаны кубики, на столе лежали книжки с картинками. Одна из женщин качала на руках младенца, ставшего почти фиолетовым от крика, и непрерывно поглядывала на дверь кабинета. Мегрэ догадывался, что они думают: "Неужели он вызовет его без очереди?"
Но в его присутствии они молчали. Ожидание длилось около десяти минут, и, когда доктор открыл наконец дверь кабинета, он сразу же обратился к комиссару.
Фабр был в очках с толстыми стеклами, за которыми был еще заметнее усталый взгляд.
- Входите… Простите, что не могу уделить вам много времени… Вы не к жене? Она у матери.
- Знаю.
- Садитесь.
В кабинете стояли детские весы, застекленный шкафчик с никелированными инструментами и нечто вроде мягкой кушетки, накрытой простыней и клеенкой. На письменном столе были беспорядочно свалены бумаги, а стопки книг лежали на камине и даже на полу в углу комнаты.
- Слушаю вас.
- Простите, что беспокою в разгар приема, но я хотел поговорить с вами без свидетелей.
Фабр нахмурил брови.
- Почему без свидетелей? - спросил он.
- По правде сказать, не знаю. Я нахожусь в довольно затруднительном положении, и мне казалось, что вы сможете мне помочь… Вы регулярно бываете в доме родителей жены… Знаете их друзей…
- У них очень мало друзей…
- Не доводилось ли вам встречать у них в доме темноволосого мужчину лет сорока, приятной наружности?
- А о ком идет речь?
Было похоже, что и он занял оборонительную позицию.
- Не знаю. У меня есть причины считать, что и ваш тесть, и ваша теща были знакомы с человеком, который соответствует этому схематическому описанию.
Доктор через очки устремил взгляд на какую-то точку в пространстве, и Мегрэ, дав ему некоторое время на раздумье, наконец вышел из терпения:
- Ну, так что?
Фабр снова очнулся ото сна:
- Что? Что вы хотите узнать?
- Вы его знаете?
- Я не знаю, о ком вы говорите. Чаще всего я ходил к ним по вечерам, и мы проводили время вдвоем с тестем, пока женщины ходили в театр.
- И все-таки вы должны знать их друзей.
- Некоторых… Но не всех…
- Я думал, что они редко принимали гостей.
- Да, очень редко…
Это было невыносимо. Он без конца отводил взгляд, лишь бы не встречаться глазами с комиссаром. Было похоже, что для доктора этот разговор - тяжкое испытание.
- Моя жена гораздо чаще, чем я, бывала у родителей… Теща приходила к нам почти ежедневно… Я в это время либо бывал в больнице, либо принимал здесь…
- Вам известно, что месье Жослен играл на скачках?
- Нет. Я считал, что днем он редко выходит из дому.
- Он играл на тотализаторе…
- А!
- Похоже, что его жена тоже не знала об этом. Выходит, он не всем с ней делился…
- А с какой стати он стал бы говорить со мной? Я ведь прихожусь ему только зятем.
- Со своей стороны, мадам Жослен тоже что-то скрывала от мужа.
Он не возражал. Казалось, он внушал себе, как на приеме у зубного врача: еще немного, и все будет позади…
- На этой неделе, не то во вторник, не то в среду, она встречалась днем с каким-то мужчиной в кафе на бульваре Монпарнас.
- Это веди меня не касается, правда?
- Вы не удивлены?
- Наверное, у нее были причины для этой встречи…
- Месье Жослен виделся с тем же мужчиной в том же кафе утром, и похоже, они были хорошо знакомы…
Это вам ни о чем не говорит?
Доктор выдержал паузу, а потом со скучающим видом покачал головой.
- Послушайте, месье Фабр. Я понимаю всю сложность вашего положения. Как и любой человек, который вступает в брак, вы вошли в новую, доселе незнакомую вам семью, членом которой вы, так или иначе, теперь являетесь. У этой семьи есть свои маленькие тайны, это неизбежно. Я ни за что не поверю, что вам не доверили хотя бы некоторые из них. Пока преступление не было совершено, все это не имело значения.
Но теперь, когда вашего тестя убили, а вы сами едва не попали под подозрение…