- А… - Служащий аэропорта замолчал, не зная, как поступить. - Может кто-нибудь взять ее? - Он оглядел троих мужчин. Голденберг крупный и рыхлый. Майор старый. Колин хрупкий. Его взгляд равнодушно скользнул по Колину, потом остановился, глаза расширились. Он узнал, но не верил своим глазам.
- Простите… вы?…
- Росс, - спокойно ответил Колин. - Да.
После этого нас стали принимать по высшему разряду, достали нюхательную соль и отвели комнату для Энни Вилларс, принесли бренди для майора и Голденберга и книгу автографов для Колина Росса. Управляющий сам заботился о них, и кто-то в возбуждении позвонил в газеты.
* * *
В следственной комиссии были дружелюбны и вежливы. Как обычно. Безжалостны и настойчивы до тошноты. Как обычно.
- Почему вы приземлились в Ист-Мидлендсе?
- Неисправность в управлении.
- Вы подозревали, что на борту бомба?
- Нет.
- Вы провели перед полетом тщательный осмотр?
- Да.
- И не заметили бомбу?
- Не заметил.
- Знаете ли вы, что в любом случае отвечаете за безопасность самолета и формально-юридически можете быть привлечены к ответственности за то, что предприняли полет с бомбой на борту?
- Да.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Странное правило. Наверно, немного людей остается в живых после полета с бомбой на борту, так что и привлекать к ответственности некого. В следственной комиссии улыбнулись, показывая, что и они понимают, как глупо думать, будто кто-то отправится в полет, зная, что у него на борту бомба.
- Вы заперли самолет, когда уходили?
- Запер.
- И он оставался закрытым?
Нож вонзился… Я рассказал о майоре. Они уже знали о его походе к самолету.
- Он утверждает, что, без сомнения, снова запер все дверки. Но вы же знаете, что это ваш долг следить за безопасностью самолета, а не его.
- Совершенно верно.
- Разве вам не следовало пойти вместе с ним, когда он отправился за газетой?
Мне нечего было сказать.
- За безопасность самолета отвечает пилот.
Как ни крутись, а дело всегда сводится к ответственности пилота.
Это была моя вторая встреча со следственной комиссией. Первая, на следующий день после взрыва, проходила в дружелюбных и сочувственных тонах, и слово "ответственность" ни разу не прозвучало, хотя и парило в воздухе. Оно неминуемо должно было появиться позже и лечь на чьи-нибудь плечи.
- В течение прошедших трех дней мы беседовали со всеми вашими пассажирами, и ни один из них не представляет, кто бы хотел убить его и почему? Поэтому теперь мы считаем, что должны более тщательно рассмотреть вопрос о том, как могла бомба попасть в самолет, и надеемся, что вы не будете возражать, если мы зададим вам очень много вопросов. Затем мы сложим все полученные от вас сведения и будем рады, если вы подпишете протокол…
- Сделаю все, что смогу.
Буду копать собственную могилу. Снова.
- Все пассажиры считают, что бомба была в свертке, который вы сами принесли на борт.
Очень мило.
- И намеченной жертвой был Колин Росс.
Я сжал зубы.
- Вы так не думаете?
- Честно говоря, у меня и мысли нет, кто был намеченной жертвой, - сказал я. - Но не думаю, что бомба была в подарке.
- Почему?
- Подарок купила утром его сестра.
- Мы знаем. - Вопросы задавал высокий человек с глазами, обращенными внутрь, будто он постоянно консультировался с компьютером у себя в голове. Вкладывал в него каждый ответ, который получал, а потом ждал, пока раздастся щелчок, и компьютер выдаст заключение. В его манерах не чувствовалось агрессивности, и у него явно не было поводов для преследования. Он собирал факты, выискивал причины, как ищейка, пущенная по следу. Он знал запах правды. И никто бы не смог сбить его со следа.
- Сверток пролежал на полке в раздевалке почти весь день, - продолжал я. - А в раздевалку не разрешается никому входить, кроме жокеев и гардеробщиков.
- Мы понимаем, что это так. - Он улыбнулся. - Могла ли в свертке быть бомба? Судя по весу.
- Наверное.
- Мисс Нэнси Росс говорят, что в свертке была большая красивая бутылка шампуня для ванны.
- Не осталось ни одного осколка? - спросил я.
- Ни одного. - Высокий человек сморщил нос. - Мне редко приходилось видеть такое абсолютное разрушение.
Мы сидели в административном здании компании "Дерридаун" у старого военного аэродрома под Букингемом. Помещение называлось комнатой для команды. В "Дерридаун" тратили деньги только на внешний вид кабинета управляющего, зала ожидания для пассажиров и холла. Комната для команды выглядела так, словно стены уже давно отпраздновали серебряную свадьбу. Линолеум на полу давно достиг совершеннолетия. Трем из четырех дешевых стульев еще надо было дожить до зрелости, а пружины четвертого были сломаны, так что удобнее было сидеть на полу.
Убожество стен отчасти скрывали карты, метеорологические таблицы и различные инструкции для летчиков, некоторые из них давно устарели. Там висело и расписание полетов, где регулярно повторялась моя фамилия. В объявлении, написанном красными крупными буквами, сообщалось, что любой, кто не вернет документы самолета вовремя, будет уволен. Документы "Чероки" сгорели и не были возвращены. Я надеялся, что когда-нибудь наконец поймут всю бессмысленность этих правил.
Высокий внимательно осмотрел обшарпанную комнату. Второй, приземистый, коренастый, молчаливый, сидел, уткнувшись в свой блокнот, и грыз зеленый карандаш.
- Мистер Шор, я знаю, что у вас есть лицензия пилота и сертификат штурмана.
Он явно выяснил, кто я. Я это предполагал.
- Да.
- Воздушное такси… едва ли та работа, которой вы хотели бы заниматься.
Я пожал плечами.
- Высочайшая квалификация… - Он покачал головой. - Вас готовили к полетам в Британской компании трансокеанских воздушных сообщений, и девять лет вы работали у них. Первый пилот. На пороге представления в капитаны. И потом вы ушли.
- Да.
- Они никогда не берут обратно. Такая у них политика. Никогда.
Высокий мельком заглянул в свои записи.
- Потом вы летали в качестве капитана на частной британской авиалинии, пока она не ликвидировалась. И после этого на южноамериканской авиалинии, откуда, как я понимаю, вас уволили. А затем весь прошлый год вы возили оружие и, наконец, этой весной занимались обработкой посевов с воздуха. И теперь - воздушное такси.
Они ничего не забывают. Интересно, кто составил мой послужной список?
- Я не возил оружия. Продукты, медикаменты, беженцев и раненых.
- С некоторых глубинных полевых аэродромов в Африке. - Он слегка улыбнулся. - Темными ночами. Вас ни разу не подбили?
Я посмотрел на него. Он поднял руки.
- Знаю, знаю, все законно, вполне прилично и, разумеется, не наше дело. - Он прокашлялся. - Не были ли вы… э-э… объектом расследования года четыре назад? Когда работали в компании "Бритиш интврпорт"?
- Был. - Я набрал побольше воздуха и медленно выдохнул.
- М-м… - Он посмотрел в бумаги, потом в сторону. - Я читал отчет по этому делу. У вас не отобрали лицензию.
- Не отобрали.
- Хотя но фактам дела можно было ожидать, что отберут.
Я промолчал.
- За вас заплатили штраф?
- Нет.
- Компания оставила вас капитаном, хотя вы были обвинены в халатности. Тем не менее, они вас не уволили. - Это был полувопрос, полуутверждение.
- Правильно, - согласился я.
Если ему нужны детали, пусть прочтет полный отчет. Он знал это, и я знал. И он не собирался заставлять меня рассказывать, в чем заключалось дело.
- Да… Хорошо, - сказал он. - Кто подложил бомбу в "Чероки"? Когда и почему?
- Хотел бы я знать.
Его манеры не изменились. Тон оставался дружелюбным. Мы оба словно не заметили его осторожную попытку нажать.
- Вы совершили посадку в Уайт-Уолтеме и в Ньюбери…
- В Уайт-Уолтеме я не запирал самолет, потому что припарковался на траве прямо под окнами зала ожидания и почти все время мог видеть свою машину. Это продолжалось все полчаса. Я прилетел немного раньше… Не думаю, чтобы в Уайт-Уолтеме у кого-то была возможность или кто-то подумал, что у него есть возможность подложить бомбу в самолет.
- В Ньюбери?
- Все пассажиры оставались на местах, кроме меня. Пришел Колин Росс… Мы положили его сумку в багажник спереди…
Высокий покачал головой.
- Взрыв произошел сзади. Но крайней мере, за сиденьем пилота. Осмотр обломков ясно свидетельствует об этом. Некоторые металлические части сиденья пилота врезались в приборную панель.
- Всего за минуту, - задумчиво проговорил я. - Скверная штука.
- Да… У кого в Хейдоке была возможность?
- Полагаю, у любого. - Я невольно вздохнул. - С той минуты, когда я дал ключи майору Тайдермену, и до того времени, когда я вернулся к самолету.
- Долго это продолжалось?
- Часа три. Но…
- Но что?
- Никто не мог рассчитывать, что самолет останется незапертым.
- Пытаетесь увильнуть?
- Вы так считаете?
Он уклонился от ответа и сказал:
- Я, пожалуй, соглашусь с вами, что знать это не мог никто. Но вы просто облегчили злоумышленнику задачу.
- Пусть так, - проговорил я. - Но вы должны признать, что угонщики и автомобильные воры каждый день отпирают замки машин, а ключи самолета точно такого же рода. Человек, сумевший изготовить и подложить в самолет бомбу, вероятно, смог бы открыть маленький простой замок.
- Возможно, - вздохнул он и повторил: - Но вы облегчили ему задачу.
Проклятый майор Тайдермен, мрачно подумал я. Тупой, беззаботный старый осел. Кольнула мысль: мне следовало настоять, что я пойду с ним или сам принесу газету, но ведь мне так не хотелось оставлять Нэнси одну.
- Оставим вопрос с замками… Кто имел возможность подойти к самолету?
- Любой. - Я пожал плечами. - Пересечь скаковую дорожку, - и все.
- Самолет был припаркован напротив трибун и, я уверен, на виду у сотен зрителей.
- Да. Фактически в ста ярдах. Но все же с трибун трудно разглядеть, что делает человек возле самолета. Предположим, кто-то ходит вокруг и заглядывает в окна, но вы же знаете, так делают многие.
- А вы никого не заметили?
- Нет, - покачал я годовой. - В течение дня я несколько раз подходил к самолету. Правда, я не ждал неприятностей, и особенно не приглядывался.
- Хм. - Он с минуту подумал. - Насколько я знаю, рядом стояли два самолета компании "Полиплейн".
- Да.
- Надо будет поговорить с пилотами. Возможно, они что-то заметили.
Я промолчал. Ни с того ни с сего глаза у него стали жесткими и мрачными.
- Они были дружелюбны? - спросил он.
- Пилоты? Не особенно.
- То есть враждебны? - Он осуждающе посмотрел на меня. - Вы же не глухой. Не может человек, работающий в "Дерридаун", не знать, что эта компания и "Полиплейн" в любой момент готовы выцарапать друг другу глаза.
- Плевать мне на их вражду, - вздохнул я.
- У вас слюны не хватит, когда они начнут писать на вас доносы.
- Доносы? На меня? За что? Не понимаю, о чем вы говорите.
- Если вы нарушите правила хотя бы на один дюйм, то еще колеса самолета не остановятся, а "Полиплейн" уже пришлет нам донос. - Он саркастически улыбнулся. - Они идут на все, чтобы выдавить "Дерридаун" из бизнеса. На большую часть их доносов мы не обращаем внимания - злобные выдумки. Но, если летчик действительно нарушил инструкции и у "Полиплейн" есть свидетели, мы начинаем расследование.
- Очень мило.
- Авиации никогда не понадобится специальная полиция, чтобы расследовать нарушения. Каждый занят тем, чтобы настрочить донос на коллегу. Иногда это вызывает у нас смех.
- Или слезы.
- Слезы тоже. - Он сухо кивнул. - В авиации нет вечной дружбы. Коллеги, которых человек считает своими друзьями, первыми отказываются от знакомства с ним, едва только мелькнет неприятность. В авиации, чтобы предать, даже не ждут, пока прокричит петух. - В его голосе ясно слышалась горечь. Но его огорчало несовершенство мира, а не личная обида.
- Вы не одобряете такое положение.
- Нет. Так нам работать, конечно, легче. Но мне меньше и меньше нравится смотреть, как люди, спасая себя, толкают в пропасть других. Это унижает их. Они становятся мелкими.
- Но они не всегда виноваты в нежелании оказаться втянутыми в историю. Законы авиации такие жестокие, такие непрощающие…
- Когда вы попали под следствие, друзья в "Интерпорт" окружили вас заботой и поддержали?
Я вспомнил долгие недели одиночества.
- Они ждали, чем кончится дело.
- Боялись запачкаться, - кивнул он.
- Это было так давно, - сказал я.
- Но человек никогда не забывает, что был отвергнут. Это травма.
- В "Интерпорт" не отвергали меня. Они не уволили меня, и я проработал там еще год, пока компания не лопнула. И, - добавил я, - я не имел никакого отношения к их разорению.
- О, я знаю. - Он тихо засмеялся. - Мои хозяева в правительстве устроили это и выдавили их из дела.
Меня не удивили его слова. История авиации выложена трупами разорившихся авиакомпаний. Угроза банкротства, будто орел-стервятник, нависает над владельцами, и еще раньше, чем фирма отдаст концы, разрывает ее на части. "Бритиш игл", "Хэндли пейдж", "Бигл" - список погибших бесконечен. "Интерпорт" - одна из крупнейших компаний, "Дерридаун", которая еще держится на плаву, - одна из мельчайших, но проблемы те же самые. Неизбежные огромные расходы. Ненадежные, непостоянные доходы. Пишите сумму прописью.
- Есть еще одно место, где могла быть подложена бомба. - Я замолчал.
- Назовите его.
- Здесь.
* * *
Высокий следователь и его молчаливый коллега с зеленым карандашом и блокнотом спустились в ангар, чтобы задать вопросы старому Джо.
Харли вызвал меня к себе в кабинет.
- Они закончили?
- Они пошли спросить у Джо, не подложил ли он бомбу в "Чероки".
- Нелепо. - Харли был раздражен, впрочем, это его постоянное состояние.
- Или не подложил ли Ларри?
- Ларри?
- В то утро он улетел в Турцию, - напомнил я. - Не оставил ли он нам кое-что в наследство?
- Нет. - Ответ быстрый, резкий и страстный.
- Почему он ушел?
- Так захотел. - Харли сердито посмотрел на меня, не скрывай неприязни. - Вы говорите, будто следственная комиссия.
- Простите, - примирительно сказал я. - Наверно, их тон заразителен.
Кабинет Харли напоминал о временах, когда фирма процветала. Пол был покрыт ковром, краска на стенах еще сохранила следы молодости, дорогой удобный стол не грозил занозами. Мягкие голубые шторы окаймляли большое окно, выходившее на летное поле, а несколько хороших фотографий самолетов в рамках украшали стены. Когда приходили клиенты, им разрешалось сидеть в почти новом легком кресле. Команда занимала деревянные стулья с прямой спинкой.
Сам Харли был владельцем, управляющим, главным инструктором полетов, бухгалтером и мойщиком окон. Его штат состоял из одного квалифицированного механика, давно перевалившего пенсионный возраст, одного парня, время от времени помогавшего механику, одного летчика на полной ставке (меня) и одного летчика, которого Харли вызывал в случае необходимости, потому что тот милях в двадцати от аэродрома "Дерридаун" учил желающих летать.
Богатство "Дерридаун", кроме взорвавшегося "Чероки", составляли еще три пригодные для полетов машины и одна симпатичная девушка.
Из трех самолетов два маленьких одномоторных использовались для тренировочных полетов, а третий - двухмоторный "Ацтек" восьмилетней давности - был оборудован для относительно дальних полетов.
Девушка Хони, дочь брата Харли, работала за гроши ради любви к делу и была тем краеугольным камнем, на котором держалась вся постройка. Я знал ее голос лучше, чем лицо, потому что она целый день сидела в контрольной башне и руководила воздушным движением над аэродромом, В перерывах она печатала на машинке все бумаги, вела бухгалтерские дела, отвечала на телефонные звонки в отсутствие дяди и собирала плату от приземлившихся на аэродроме летчиков. Считалось, что она сохнет по Ларри, и поэтому очень редко спускается вниз из своего вороньего гнезда.
- Хони выплакала все глаза по Ларри, - объяснил мне коллега, когда Харли вызвал его в очередной раз. - Но подождите, недели через две она займется вами. Еще не было ни одного хорошего пилота, которого бы упустила наша Хони.
- А как с вами? - Меня забавлял его рассказ.
- Со мной? Она выжала меня, как лимон, еще до появлений этого проклятущего Ларри.
- После бомбы мы потеряли два заказа, - мрачно заявил Харли. - Клиенты говорят, что "Ацтек" слишком дорогой, и лучше ездить на машине. - Он потер рукой лоб. - Есть один "Чероки-шесть" в Ливерпуле, его можно взять в аренду. Я только что договорился по телефону. Его пригонят сюда завтра утром. Когда вернетесь из Ньюмаркета, посмотрите и скажите, что вы о нем думаете.
- А как со страховкой прежнего? - без энтузиазма спросил я. - Дешевле купить новый, чем брать в аренду.
- Он был куплен в рассрочку, - сердито объяснил Харли. - Чудо, если мы получим хоть пенни. И вообще, это не ваше дело.
Харли, полноватый и лысоватый, не обладал нужной хваткой, чтобы вытянуть "Дерридаун" из грязи. Он обращался со мной скорее как хозяин, чем как коллега, и причину такого отношения я вполне понимал.
- Джо последний из тех, кто подложил бы бомбу в любой самолет, - вызывающе проговорил Харли. - Он же ухаживает за ними, как мать. Он полирует их!
Это правда. Самолеты "Дерридаун" искрились чистотой снаружи и пахли шампунем внутри. И вообще, обманчивая атмосфера процветания, которая окружала повернутый к публике фасад фирмы, создавалась исключительно стараниями Джо.
Следственная комиссия вернулась из ангара с несколько ошеломленным видом. Я догадался, что Джо хорошо поработал острым как бритва языком. В шестьдесят девять лет, со сбережениями в банке, он мог себе позволить устанавливать свои законы. Джо хмуро выслушал мое предположение, что соскочил один из приводов.
- Это невозможно в моем самолете, - сдержанно сказал он. - А если вы правы, то это брак изготовителей. И можете убираться!
- Эта неполадка спасла жизнь Колику Россу, - напомнил я. - Вы могли бы потребовать медаль за такое благое дело.
Он открыл рот и заткнулся.
Следственная комиссия прошагала в кабинет Харли. Высокий сел в кресло для клиентов, "зеленый карандаш" - на стул с прямой спинкой, а я остался стоять, прислонившись к стене.
- Мы пришли к заключению, - сказал высокий, - что на летном поле любой, кому вздумалось, мог подойти к "Чероки" и положить в него что угодно. Любой сотрудник компании, любой посетитель, приехавший в то утро, любой зевака, оказавшийся поблизости. Мы предполагаем, что бомба была нацелена на Колина Росса, но у нас нет никаких доказательств. Если это действительно так, кто-то точно знал, когда Росс будет в самолете.
- Последний заезд в четыре тридцать. Он в нем участвовал, - начал Харли. - Не надо много ума, чтобы рассчитать: в пять сорок он будет в воздухе.
- В пять сорок семь, - поправил его высокий. - Точно в пять сорок семь.