- Вот Сэм обрадуется, - засмеялся Аркрайт. - Он неплохой парень. Очень исполнительный.
- Когда он понадобится, вы получите телеграмму, куда и когда ему приехать. Можно ли считать, что мы договорились?
- Скажи своему американцу, - кивнул Аркрайт, - что я охотно позволю Сэму съездить в Штаты.
- Они с моим боссом будут очень благодарны, - сказал я, тоже поблагодарил старого тренера и заплатил за еще одну водку с тоником. Потом мы поговорили о лошадях.
Сэм Китченс водил по парадному кругу молодую кобылу, и я даже рискнул поставить на нее десять шиллингов, но она оказалась неуклюжей коровой. Я подошел к Аркрайту и смотрел, как он, насупившись, слушал объяснения жокея: мол, беда не в каких-то внешних причинах, а в том, что у кобылы куриные мозги.
Конюхи обычно не терпят, когда критикуют их подопечных, но по выражению лица Сэма Китченса, невысокого плотного человека лет тридцати, я понял, что он придерживается того же мнения о кобыле, как и жокей. Когда Аркрайт представил меня, я спросил, сможет ли он опознать Крисэйлиса с такой уверенностью, чтобы, если понадобится, подтвердить свое мнение в суде.
- Конечно, - без колебаний ответил он. - Я знаю этого парня. Три года с ним работал. Конечно, я узнаю его. Может, сейчас я и не скажу, который из двадцати жеребцов в табуне - он, но, если подойду ближе, сразу определю. По гриве, пятнышкам на шкуре. Я их никогда не забуду.
- Прекрасно, - сказал я. - А нет ли… нет ли в нем чего-то особенного, что могло бы помочь человеку, который никогда его не видел, узнать, что это именно Крисэйлис?
Он задумался, наверно, на минуту или две.
- Прошло четыре года. Почти пять лет. Единственное, что я помню, у нас вечно были заботы с его задними копытами. Они были тонкими и постоянно трескались в одном и том же месте. Но на племзаводе, куда его забрали, их могли вылечить, потому что он больше не участвовал в скачках. А потом, он сейчас стал старше, и копыта, наверно, затвердели. - Он помолчал. - Я вам вот что скажу: он любил сардины. Единственная лошадь из всех, каких я знал, понимающая вкус в сардинах.
- Странный вкус, - улыбнулся я. - Как вы узнали, что он любит сардины?
- Однажды я пил чай у него в стойле. У меня был сандвич с сардинами. Я положил его на минутку на подоконник, оглянулся - жеребец жует сардины. Я так удивился! И потом мы иногда делили с ним банку сардин на двоих. Они ему очень нравились.
Я остался в Аскоте до последнего заезда и поставил десять шиллингов еще на одного проигравшего скакуна. Из меня получился бы паршивый тренер.
Глава 7Я приехал на аэровокзал в восемь пятнадцать, но Линни уже ждала меня.
- Не могла заснуть, - объяснила она. - Я никогда не была в Америке.
Я бывал в Америке десятки раз, но тоже почти не спал.
Темно-розовый блестящий плащ и оранжево-золотистое платье Линни производили на пассажиров мужского пола бодрящий эффект. Я тоже испытывал необычный подъем настроения, стараясь спрятать его за темными очками. Он продолжался до середины Атлантики. А потом Линни уснула, и волна отчаяния захлестнула меня, будто я провалился в пропасть. Вяло шевелилась мысль, что никакой надежды найти Крисэйлиса нет. И было бы совсем неплохо побездельничать возле бассейна в компании Юнис и Линни, спокойно попивая под ярким солнцем виски и наслаждаясь видом двух хорошеньких женских фигур в бикини. Полное умиротворение. Лежать как бревно, ни о чем не думать и ничего не чувствовать. И спать. Спать шестнадцать часов в день, остальные восемь ничего не делать… Почти как смерть. И тогда останется крохотный шажок, чтобы покой стал вечным…
- О чем вы думаете? - спросила Линни. Она открыла глаза и смотрела мне в лицо.
- О рае.
- Больше похоже, что об аде. - Она покачала головой и резко выпрямилась в кресле. - Сколько еще осталось лететь?
- Около часа.
- Мне понравится миссис Теллер?
- Разве вы не видели ее прежде?
- Один раз. Когда была маленькой. Я ее совсем не помню.
- Ее нелегко забыть, - улыбнулся я.
- Правда, - согласилась Линни. - Что-то странное есть в том, что я лечу в Америку, чтобы жить с ней на ферме. Конечно, я сказала, что в восторге от такой перспективы. И кто бы не обрадовался путешествию?… Это же суперкласс. Но у меня ощущение, что у папы и мистера Теллера были более серьезные причины послать меня в Штаты, и я хочу знать какие.
- Они надеются, что, если у нее будет компания, она перестанет пить в одиночку.
- Ну да?! - Линни удивленно взглянула на меня. - Вы шутите?
- Они не говорили мне об этом, но я догадываюсь.
- Но я же не смогу запретить ей пить, - запротестовала Линни.
- И не пытайтесь. Она не бросит пить. И уверен, она вам понравится, если вы не будете вмешиваться в ее привычки.
- Моя мать не одобрила бы ее поведения, - засмеялась Линни.
- Пожалуй, не одобрила бы.
- Наверно, поэтому я и видела миссис Теллер всего один раз. - Линни лукаво усмехнулась. С каждой сотней миль влияние Джоан на глазах испарялось, хотя Линни и не сознавала этого.
Во второй половине дня местного времени мы добрались до "Билтмора", откуда Линни с гидом отправилась в пешеходную экскурсию по Нью-Йорку, а я поехал на такси в "Жизненную поддержку". Жара по-прежнему висела над городом, а воздух еще больше сгустился. Казалось, все погружено в летаргию и дрему, утомленные машины вяло тащились в ущельях дрожавших в мареве зданий. Переступив порог "Жизненной поддержки", я попал в другую температурную зону, поднялся на седьмой этаж, чувствуя, как конденсируется влага на рубашке, и обмяк в кресле в кабинете Уолта.
- Полет прошел нормально? - спросил он. - Вы выглядите…
- Угу, измочаленным, - закончил я.
Уолт улыбнулся, будто ждал этого слова. Усталость чувствовалась и в его улыбке, он тоже умел вкалывать.
- Какие новости из "Снэйл экспресс"? - спросил я.
- Они охотно пошли нам навстречу. - Он достал из стола лист бумаги. - Беда только в том, что в те дни тридцать пять их грузовиков работали в тех штатах и могли на развилке свернуть на запад. - Он протянул мне список. - Работа надолго.
Я посмотрел на список имен и адресов, а потом на часы.
- Думаю, нам надо проверить все.
- Я так и знал, что вы это скажете. - Уолт заметно помрачнел.
- Я, пожалуй, начну, если вы не возражаете. - Я улыбнулся. - Не знаете, где могут быстро сделать увеличенные отпечатки с негативов? - Уолт кивнул. Я протянул ему негатив: - Пара в левом верхнем углу. Парень и девушка. - Он опять кивнул. - Есть еще носовой платок. - Я достал его. - Вы не будете против, если я попрошу вас обойти все кабинеты на этом этаже и спросить, какие ассоциации вызывает у людей этот платок?
Уолт с любопытством взял белый квадратик ткани.
- Медведь Йоги. Что это значит?
- Платок принадлежал девушке, которая, вероятно, знает о Крисэйлисе больше, чем ей следует. Той девушке, что на негативе.
- Найти ее - это почти что найти лошадь? - Уолт недоверчиво и одновременно взволнованно смотрел то на меня, то на платок.
- Может быть.
- Тогда я начну, - с порога бросил он. - Увидимся.
Я принялся изучать список. Люди из "Снэйл экспресс" добросовестно выполнили поручение. К большинству имен прилагалось два адреса, старый и новый. В списке указывались дата и место следования грузовика, гараж, где его проверяли после поездки. И номера телефонов - несколько на Восточном побережье и несколько - на Западном.
Постепенно я приближался к концу списка. С длинными паузами, когда новые жильцы искали новый номер телефона прежних. Я представлялся как сотрудник "Снэйл экспресс", который хочет знать, удовлетворены ли переезжавшие клиенты обслуживанием и есть ли у них предложения или жалобы. Я выслушал больше похвал, чем критики, и обзвонил двадцать семь человек, нанимавших в те дни фургоны для перевозки мебели.
Когда я догрызал один из карандашей, Уолт вернулся и спросил, что делать дальше. Стрелки показывали ровно три часа. Он остался без ленча, но принес большой белый конверт и осторожно открыл его. Шесть увеличенных отпечатков верхнего левого угла негатива Питера. Различных размеров. От почтовой открытки до больших - девять на семь дюймов. На маленьких лица получились четко, на сильно увеличенных - расплывчато.
- Фотограф обещал, что вечером сделает столько, сколько вы хотите, но ему нужно знать, какого формата.
- Попросите его шесть вот таких. Размером с открытку.
- Хорошо. - Уолт снял трубку, нажал кнопку и передал мое пожелание.
Парень и девушка стояли рядом, их головы были слегка повернуты налево, в ту сторону, где мы сидели под зонтом от солнца. Они почти одного роста. Лица спокойные, приятные и в чем-то похожие. У парня волосы темнее. Клетки на рубашке парня получились очень четко, и было видно, что одна пуговица или не застегнута, или потерялась. У девушки на запястье виднелись часы с очень широким браслетом. Когда она держалась руками за столб, часов у нее на руке не было.
- Обычные американцы. Молодые. Ну и что?
- Что вам удалось узнать про платок?
Уолт достал квадрат белой ткани.
- Пятнадцать человек объяснили мне, что это медведь Йоги. Десять понятия не имеют, что это такое, шестерым пришли на ум непристойные предположения, одному - Йеллоустонский парк.
- Одному - что?!
- Йеллоустонский парк.
- Почему Йеллоустонский парк?
- Там живет медведь Йоги. На детских картинках пишут "Джеллистоун", но вообще-то правильно Йеллоустон.
- В Йеллоустоне все еще живут настоящие медведи?
- Конечно.
- Красивая природа… Прекрасное место для отдыха… - Я смутно вспомнил рекламный плакат.
Уолт кивнул.
- И там продают сувениры?
- Не думаю, что это нам поможет.
Я согласился. Это всего-навсего сузит поле наших поисков среди множества людей, кто побывал когда-то в Йеллоустонском парке или знал кого-то, кто побывал там. Но я вспомнил парня с Ямайки, который хотел устроиться на работу в оборонную лабораторию биологических исследований, а ему отказали, потому что в его спальне стоял сделанный в России бюст Кастро. Бывает, и сувениры приносят пользу.
- Вероятно, платок изготовлен в Японии. У вас есть рассыльный, который мог бы узнать, кто импортирует такие платки и где продает их здесь?
- Рассыльный? - сердито повторил Уолт. - Рассыльный - это я. - Он положил носовой платок в конверт, попытался найти ответ на мои вопросы по телефону, потом бросил трубку и неохотно встал. - Мне придется пойти поискать, кто занимается ввозом этих медведей. Какие новости о грузовиках?
- Двадцать семь в порядке. Из оставшихся восьми пять не отвечают, а в трех случаях нет телефона.
Я снова позвонил по неотвечавшим номерам. По-прежнему бесконечные долгие гудки. Уолт заглянул в короткий список еще не проверенных фургонов, которые я вынес на отдельный лист.
- Уверен, они все снова в пути, - буркнул он. - Небраска, Кентукки, Нью-Мексико, Калифорния, Вайоминг, Колорадо, Техас и Монтана. Только не просите меня обежать эти штаты! - Он закрыл за собой дверь, и его тяжелые шаги замерли в коридоре.
Я продолжал звонить по оставшимся восьми номерам и через два часа вычеркнул Техас, сгрыз до конца один карандаш Уолта и укоротил на дюйм другой. Потом решил, что невозможно работать день за днем в такой кроличьей клетке, как кабинет Уолта, и вспомнил бассейн и плескавшуюся в нем Юнис.
Раздался звонок.
- Вы остановились в "Билтморе"? - спросил Уолт.
- Да.
- Буду ждать вас там в баре. Я ближе к отелю, чем к офису.
- Хорошо, - согласился я. - Иду.
Линни еще не вернулась. Я оставил ей записку у клерка, выдававшего ключи, и пошел в бар. Бледно-голубой костюм Уолта выглядел так, будто он только что вынырнул из-под поливальной машины, струйки пота стекали по его лицу. Чувствуя угрызения совести, я купил ему большой бокал виски со льдом и подождал, пока это успокоительное подействует. Он вздохнул, потер двумя руками глаза и вытащил из кармана клочок бумаги.
- Начнем с того, - недовольно заговорил он, - что это не медведь Йоги.
Я сочувственно помолчал, потом наклонился к бармену и попросил снова наполнить бокал Уолта. На листке перед ним фамилии восьми изготовителей и оптовых торговцев сувенирами были зачеркнуты. Вверху - аккуратной прямой линией, внизу - возмущенной чертой через весь лист. Плохой день выдался для Уолта.
- Платок, как вы и говорили, изготовлен в Японии. - Он пригубил вторую порцию виски и постепенно стал оживать. - Несколько фирм ради меня обзвонили свои офисы на Западном побережье. Пустое дело. Такое впечатление, что по крайней мере половина сувениров, продающихся там, сделана в Японии. Но все изготовители медведя Йоги в один голос утверждают, что это не медведь Йоги - у него неправильная форма головы.
Уолт вытащил из потертого конверта платок, уже довольно потрепанный, и с отвращением посмотрел на него.
- Если этот платок был продан в Йеллоустонском парке или где-то недалеко от него, то его мог привезти и мелкий торговец. Потому что, поскольку это не медведь Йоги, никто не будет платить комиссионные за право использовать рисунок, и, насколько я понимаю, нет способа найти, кто привез, допустим, чемодан носовых платков в страну и где продавал их.
- Можно начать с другого конца, - подумав, неуверенно предложил я.
- Вы что, совсем рехнулись? - Уолт недоверчиво смотрел на меня. - Не может быть, чтобы вы имели в виду то, о чем я подумал.
Кубики льда позвякивали и пузырились в бокале, я попробовал виски и отставил бокал.
- Один из фургонов "Снэйл экспресс" проверяли в гараже в Рок-Спрингс в Вайоминге. Он все еще стоит там, потому что пока не нашли клиента для обратного рейса. Я попросил их задержать машину, пока не приеду и не осмотрю ее.
- Почему именно эту? Что в ней особенного? - От скрытого раздражения его голос стал резким.
- Потому что это одна из трех машин, заказчики которой не оставили номера телефона. Потому что она в том же штате, что и Йеллоустон. Потому что так подсказывает мне интуиция.
- Конечно, Йеллоустон тоже в Вайоминге, но в четырехстах милях от Рок-Спрингс, - буркнул Уолт.
- В трехстах. Я смотрел по карте.
Он допил бокал и начал тереть большим пальцем подушечки на другой руке гораздо быстрее, чем обычно. Вокруг его глаз от усталости появились круги.
- По-моему, это бесплодная трата времени, - резко бросил он.
- Времени у меня хватает.
- А у меня нет.
Он со звоном поставил бокал на стойку бара, достал из внутреннего кармана еще один белый конверт и положил передо мной.
- Фотографии, что вы просили.
- Спасибо.
Гримаса, с которой он смотрел на меня, отличалась от утренней улыбки, как небо от земли. Я размышлял, стоит ли мне сказать ему, что я понимаю - он почти умирает от голода и этим объясняется его негодующий взгляд. Пожалуй, стоит, решил я.
На пороге бара появилась Линни в оранжевом платье, и усталые мужчины моментально выпрямили спины. Она не вошла. Я провел Уолта по пушистому ковру через бар и в холле представил его Линни. Он сказал несколько банальных фраз и быстро ушел с сердитым лицом.
- Какая муха его укусила? - спросила Линни, глядя на его широкую спину.
- У него был утомительный день, он спешит домой к жене.
- Вы всегда знаете, что ответить? - Она засмеялась и быстро взглянула на меня.
- Часто.
Линни хихикнула. Мы подошли к конторке, где сидел клерк, и взяли ключи.
- Во всяком случае, вы выглядите гораздо более усталым, чем он.
- Очень ободряющее наблюдение.
- Что мы будем делать вечером? Или вы хотите спать? - В ней было мало эгоизма: она спрятала озабоченность, и голос ее прозвучал почти равнодушно. Но когда я сказал, что мы пойдем, куда она захочет, от радости маленькая Линни чуть не запрыгала прямо в холле. Она решила, что мы закажем двухчасовую экскурсию на такси по всем местам, о которых она слышала, но не успела побывать днем. Но сначала мы пошли обедать в ресторан на втором этаже со стеклянными стенами и с видом на Бродвей и на Таймс-сквер. Когда в половине двенадцатого мы вернулись в "Билтмор", Линни совсем не хотела спать.
- Какой сказочный, фантастический день, - сказала она в лифте.
- Хороший.
- Я буду помнить его всю жизнь.
Я улыбнулся ее энтузиазму. Прошла тысяча лет с тех пор, когда я бывал так счастлив. Но иногда я могу представить, что значит чувствовать себя счастливым. Сегодня это было легче, чем обычно.
- А вы совсем не мокреть, - довольно усмехнулась Линни.
- Да и вы не такая зануда, чтобы не выдержать собственного общества.
И все же на восьмом этаже, как и полагалось, лифт остановился, и мы разошлись по своим номерам. Ее дверь была напротив моей.
- Спокойной ночи, маленькая Линни. - Я поцеловал ее в щеку.
- Спокойной ночи, Джин. - Ее карие глаза безмятежно улыбались. - Спите хорошо.
* * *
- Вы тоже. Завтра первая остановка в Кентукки.
Понадобилось четыре дня, чтобы найти девушку, изображенную на фотографии. Наверно, я мог бы уложиться и в два, если бы не Линни. Хотя в глубине души я понимал, что нет необходимости ехать с ней в Лексингтон, воображение изобрело железные аргументы, согласно которым я обязан был сопровождать ее и сдать с рук на руки Юнис. Мы летели через Вашингтон, и вместо того, чтобы томиться в аэропорту, ожидая своего рейса, совершили экскурсию на такси по городу. Линни не собиралась ничего упускать.
Юнис встретила нас на аэродроме и отвезла в Мидуэй. После ленча с креветками и авокадо она заказала для меня машину напрокат, чтобы я занялся своими делами. Подмазав бывшего конюха Крисэйлиса двадцатью долларами, принадлежавшими его хозяину, я повез его к Сэму Хенгельмену. Сэм смотрел по телевизору старый черно-белый фильм и, не поворачивая головы, сказал, что лошадиный фургон еще в полиции. Если я хочу его осмотреть, он может попросить их.
В участке дежурный из полиции штата, выслушав меня, несколько раз повторил "ага" и обратился к высшему начальству. Высшее начальство оказалось симпатичным детективом лет двадцати с небольшим. Дежурный нашел в связке ключ, и мы вчетвером направились на стоянку позади здания участка. Там в углу стоял лошадиный фургон.
Конюх Крисэйлиса показал бокс, в котором ехал жеребец, и дежурный закрепил успех экспедиции, найдя четыре блестящих черных волоса.
- Из гривы, - авторитетно заявил конюх.
Два волоска детектив оставил для следствия, которое вела полиция штата, а два послал Уолту в "Жизненную поддержку". После этого конюх и я поехали назад, в Мидуэй.
Юнис и Линни плескались в бассейне, и конец дня и ночь прошли почти так, как я мечтал в самолете. Только шестнадцать часов сна сократились до шести, но и это было замечательно по сравнению с недавними стандартами.