"Кровавая гостиница" - один из лучших детективов французского писателя Поля Магалена.
В провинции таинственным образом исчезают люди. Жители городка Виттель боятся выходить на улицу, а благоразумные путешественники сторонятся этих печально известных мест. Властям же никак не удается выследить преступников…
Тем временем в придорожной таверне по воле случая встречаются два молодых человека, которые держат путь в эти мрачные края, - бравый драгун Филипп Готье и задумчивый маркиз Гастон дез Армуаз. Филипп едет к сестре, которую не видел много лет, а Гастон - к матери своего ребенка, на которой намерен жениться. Трактирщик отговаривает их от опасного путешествия, но все напрасно.
Содержание:
-
I - Два путешественника 1
-
II - Республиканский драгун и бурбонский стрелок 2
-
III - За чашей и яствами 3
-
IV - Проклятое место 5
-
V - Путешествие маркиза 6
-
VI - Семейка Арну 7
-
VII - Два нежданных гостя 9
-
VIII - Особа, которую ждали 10
-
IX - Семейный ужин 11
-
X - Комната номер один 12
-
XI - Комната номер шесть 13
-
XII - В павильоне сторожа 14
-
XIII - Флоранс и Дениза 15
-
XIV - Брат и сестра 16
-
XV - Испытание 17
-
XVI - Хитроумный план Жозефа 19
-
XVII - Признание 20
-
XVIII - Враги лицом к лицу 21
-
XIX - В которой мировой судья Тувенель, Готье и Жозеф Арну говорят, каждый в свою очередь 23
-
XX - Таинственная записка 24
-
XXI - Сельская площадь 25
-
XXII - Кабри 26
-
XXIII - Междоусобные распри 27
-
XXIV - Новые лица 28
-
XXV - Декади Фруктидор и Паскаль Гризон 30
-
XXVI - В парке 31
-
XXVII - Предложение 33
-
XXVIII - Дитя 34
-
XXIX - Аббат Броссар и гражданин Бернекур 35
-
XXX - Иностранец 36
-
XXXI - Признание 37
-
XXXII - Ультиматум Денизы Готье 38
-
XXXIII - Опасность 40
-
XXXIV - Накануне свадьбы 41
-
XXXV - Свадебная церемония 42
-
XXXVI - Ребенок заговорил 42
-
XXXVII - Часы говорят 43
-
XXXVIII - Около клада 44
-
Примечания 45
I
Два путешественника
Может ли путешественник, преодолевающий расстояние в пятьсот километров между Парижем и Страсбургом за какие-нибудь несколько часов, представить, что был период, когда за то же время путники едва доезжали от границ одного департамента до рубежей другого? Однако дело обстояло именно так. В начале девятнадцатого века дилижанс, служивший транспортом для переезда между Мецем, древней столицей Лотарингии, и не менее древним городом Эпиналь, выезжая на рассвете из одного пункта, достигал цели путешествия только к ночи, хотя между ними едва насчитывалось пятнадцать лье.
Да, но это происходило из-за того, что в дороге устраивались остановки, а не потому, что в пути случались встречи с разбойниками. Западные провинции были, слава богу, избавлены от нападений шаек различных "Душителей", "Шофферов", "Сальных масок" и других, которые со времен кровавой зари революции чувствовали себя вольготно в бассейнах Рейна, Луары и Роны.
На берегах Мозеля не встречались ни шуаны, ни грабители, зато гостиниц было вдоволь. Во Флавиньи все завтракали в гостинице "Белая лошадь", в Шарме обедали в Почтовой гостинице, закусывали в Номекси под вывеской "Золотой лев" и, не считая станций в Игни и Шавело, где путешественники охотно выпивали по кружке пива или рюмочке ликера, вечером обязательно ужинали в Эпинале.
Наша драма начинается именно в эту эпоху неторопливых путешествий, прерывавшихся на обильные трапезы. Была середина термидора ХII года, или, яснее сказать, июля 1803 года. Двенадцать часов пробило на башенных часах церкви в Шарме, главном городе кантона, через который пролегала дорога из Меца в Бельфор, на Нанси, Эпиналь и Ремиремон.
Дилижанс, о котором мы только что упоминали, проехав с грохотом и дребезжанием по единственной, худо вымощенной улице маленького городишка, остановился на центральной площади, где располагалось здание мэрии; позже у этого самого места, к радости обывателей, был возведен красивый бронзовый фонтан. С одной стороны площади красовались здание, конюшня и сарай почтовой станции, которые существуют и доныне.
Услышав звон бубенчиков и громкое хлопанье кнута, из конюшни выбежали несколько конюхов и окружили вспотевших лошадей. Один из них спросил кондуктора:
– Колиш, сколько у тебя сегодня пассажиров?
– Двое, сын мой: один в открытом отделении, другой в экипаже.
И кондуктор, вытирая полой кафтана вспотевший лоб, добавил:
– Что за мука ездить по такой жаре! У меня под мышкой яйцо можно сварить.
Он кое-как спрыгнул с облучка дилижанса, служившего ему сиденьем, чтобы выпустить несчастных путешественников, с нетерпением ожидавших возможности выйти из своих запертых отделений.
– Простоим здесь час. Желают ли господа чего-нибудь откушать?..
Можете судить сами, с какой радостью заточенные в тесном пространстве путники воспользовались предложением кондуктора. Как сидевший в открытом отделении, так и пассажир экипажа поспешно выскочили на мостовую.
– Боже правый! - воскликнул первый, очутившись на ногах. - Еще несколько минут, и я бы сварился. Повернуться невозможно, все тело ломит… Право, подумаешь, что это экипажи для перевозки арестантов!
Второй пассажир между тем подозвал Колиша:
– Любезный, спустите мой чемодан, я остановлюсь здесь.
В дверях дома, примыкающего к конюшне, показался человек в белой куртке и белом колпаке - по обычаю всех времен и всех государств, - с величественным видом ощипывавший какую-то упитанную птицу. Услышав распоряжение, отданное одним из путешественников кондуктору, он вдруг прервал свое занятие, снял колпак и спросил, кланяясь:
– Не хочет ли гражданин провести ночь в моем заведении? - И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Я могу предложить вам помещение, которое прежде занимал бывший польский король, когда удостоил меня своим визитом, поскольку должен вам сказать, что зовут меня Антуан Ренодо, я содержатель почтовой станции, хозяин гостиницы и бывший повар дома Лоренов.
Мэтр Антуан Ренодо когда-то вращал вертела в кухнях Люневильского замка, но он умолчал об этом.
Выслушав хозяина гостиницы, путешественник улыбнулся:
– Очень благодарен за ваше предложение, но не могу его принять. Я должен продолжить свое путешествие и воспользуюсь для этого ночной прохладой. Не говоря уже о том, что я считаю себя слишком незначительной личностью в сравнении с польским королем, чтобы занять его покои.
– Очень жаль! Право, вы не найдете на десять лье в округе другой такой постели, какую могу вам предложить я.
– Я в этом убежден, любезный. Но в ожидании того дня, когда случай позволит мне воспользоваться вашим любезным предложением, будьте столь добры достать мне пару лошадей, какой-нибудь экипаж и хорошего проводника.
– Нет ничего проще! Я весь к вашим услугам. Куда вы направляетесь, гражданин? На Рамбервиллье, Невшато или Мерикур?
– На Мерикур и затем еще дальше…
– А!
– В сторону Виттеля…
– О!
Первое восклицание Антуана Ренодо выражало обеспокоенность. Второе было произнесено уже с неподдельным ужасом…
Наступило минутное молчание, которое было нарушено взволнованным голосом почтенного хозяина гостиницы:
– Я, верно, плохо расслышал! Вы едете в Виттель? Полно! Это невозможно!
– Но я еду именно туда, черт возьми! Вы отлично меня поняли, любезный, я еду в местечко неподалеку от Виттеля. Отчего это вы засомневались и что может быть в этом удивительного? - изумился он.
Во время этого разговора бывший поваренок короля Станислава снова принялся за отложенную им было птицу. Категорическое заявление путешественника о том, что он направляется в Виттель, окончательно сразило почтенного хозяина гостиницы и заставило забыть о необходимости дощипать крылышко утки.
Конюхи, окончив свои дела у дилижанса, обступили приезжего и стали громко отпускать замечания относительно услышанного:
– Еще один, с которым скоро сведут счеты.
– Как с теми…
– Совсем сгинет… как в воду канет!..
Кондуктор Колиш, в свою очередь, счел своим долгом сказать:
– Все та же история…
В это время из окна нижнего этажа высунулись две женские головки. Дамы, внимательно рассматривая проезжего, восклицали одна за другой:
– Бедный молодой человек!
– Как его жалко!
"Бедный молодой человек" слушал все эти разговоры и озирался вокруг со все возрастающим удивлением.
– Но, - обратился он к Антуану Ренодо, - надеюсь, вы объясните мне, что означают все эти возгласы?
Хозяин гостиницы открыл было рот, чтобы ответить, но другой путешественник его опередил.
– Господа, - решительно проговорил он, - довольно болтать на площади под палящим солнцем! Я его не боюсь, Бог свидетель, - мы с солнцем старые друзья по Италии и Египту: в Арколе, в Риволи, в Гелиополисе оно меня достаточно пожгло… Но дело в том, что мы толковали о завтраке, о бутылке вина… Я не стану от вас скрывать, что желудок мой совсем пуст…
Эта тирада была произнесена громким голосом, каким обыкновенно говорят люди военные, привыкшие повелевать, но тем не менее так добродушно, что его попутчик ничуть не обиделся и, вежливо поклонившись, ответил:
– Вы правы, гражданин… Я невольно заинтересовался этими таинственными намеками и забыл…
– Что пора поесть и выпить, не правда ли? Пока вы спали сегодня утром на станции во Флавиньи, я уже подкрепился немного… и все же не стоит медлить. Если вы остаетесь здесь, у вас будет достаточно времени наполнить желудок, тогда как у меня всего час, чтобы набраться сил и снова сесть в эту колымагу до Эпиналя.
Второй путешественник обратился к хозяину гостиницы:
– Мэтр Ренодо, попозже я попрошу вас разъяснить то, что здесь услышал, а сейчас мы поспешим убедиться, так ли хорош у вас стол, как и кровать.
Возвращенный к действительности, бывший люневильский повар в отчаянии вскрикнул:
– Боже мой, пока мы здесь болтаем, жаркое совсем сгорит!
– Снимите же его скорее с вертела, - вмешался первый путешественник.
– Что вы! Чтобы оно было подано к столу холодным?!
– Вы можете снова его подогреть…
Антуан Ренодо укоризненно покачал головой:
– Это же против всех правил искусства! Как бы я себя упрекал за это, как бы краснел от стыда!
– Господи, но раз мы сами будем его есть, я надеюсь, что…
– Это не имеет значения, - отрезал трактирщик. - Ваш желудок переварит жаркое, а моя совесть - нет.
– В таком случае поступайте как считаете нужным, друг мой, - сказал второй путешественник, чтобы закончить прения.
– Ничто на свете, - наставительно произнес хозяин, - не могло бы заставить меня с удовольствием съесть разогретого цыпленка.
II
Республиканский драгун и бурбонский стрелок
Пока путешественники удовлетворяют свой аппетит, мы поближе познакомим читателей с этими двумя персонажами, которым суждено сыграть значительную роль в нашем рассказе. На вид как одному, так и другому было, казалось, не больше тридцати лет. Тот, что первым вышел из дилижанса, был облачен в походную форму тех знаменитых драгунов, которые в значительной мере способствовали победе при Маренго, а вскоре после этого были переименованы в Императорскую гвардию. На обшлагах его рукавов блестели галуны квартирмейстера, геройски выдержавшие сырость дождя, пыль дневок и клубы порохового дыма в сражениях.
Этот солдат своим высоким ростом, осанкой, прямой, как шпага, оставленная им в дилижансе, загорелым лицом, широкими плечами и выпуклой, как кираса, грудью олицетворял тех храбрых кавалеристов, которых пруссаки во время войны называли железными всадниками.
Удивительное добродушие, отражавшееся в чертах его лица, смягчало первое впечатление от вида этого бравого молодца. Густые пышные усы скрывали благодушную улыбку, никогда не сходившую с его пухлых губ. В глазах, сверкавших отвагой и мужеством, светилась вместе с тем беспечная веселость.
Его попутчик - белокурый, худощавый, бледный, с изысканными манерами, аристократическими руками и ногами, с правильными чертами лица и задумчивым, меланхолическим взглядом, - был одет в левит с маленьким отложным воротником, который ввел в моду герцог Орлеанский, вернувшись из Англии. Отвороты его полосатого жилета прикрывало жабо тонкой батистовой сорочки. Панталоны в обтяжку доходили до белых тонких чулок и заканчивались на голенях пышными бантами.
Наш драгун съел вторую тарелку супа и опрокинул стакан вина.
– Ну, еще один, - сказал он, наливая второй, - этому тоже недолго ждать производства в капралы, мы присвоим ему это звание за отличие, sacrodieux!
– Как вы сказали? - спросил его собеседник.
– Я говорю sacrodieux - это марсельское выражение, которое я перенял у Мюрата.
– Вы знали Мюрата?
– Мы были с ним товарищами лет двенадцать тому назад… не потому, что я тоже гасконец, - вовсе нет! Я лотарингец, такой же первосортный, как эта свиная ножка, от которой, если пожелаете, я отрежу вам славный кусочек… я уроженец и волонтер Вожа…
– И я рожден в Лотарингии, также в Воже…
– В таком случае за ваше здоровье, земляк!
– И за ваше, мой дорогой соотечественник…
Выпив свой стакан, блондин посмотрел на попутчика и тихо проговорил:
– Это странно!
– Что такое?
– Ваше лицо мне знакомо… мне даже кажется, что я не в первый раз слышу ваш голос…
Тот в свою очередь оглядел собеседника:
– Вполне возможно, что вы правы. Со своей стороны, должен сказать, мне тоже кажется, что я уже имел удовольствие… Не служили ли вы в национальной гвардии?
– Сожалею, что не удостоился этой чести…
– Я говорю это к тому, что в таком случае мы могли встретиться на Йене и на Ниле, в Италии и Египте - с генералом Бонапартом, в Эльзасе и Германии - с Гошем и Пишегрю, когда я служил в Пятом драгунском…
– Вы были с Гошем и Пишегрю в Эльзасе?! - изумился блондин.
– Да, за те походы я и получил свои эполеты и нашивки бригадира…
– Не участвовали ли вы в операции при Давендорфе?
– При Давендорфе?.. Да, меня там едва не отправили на тот свет!.. Представьте, небольшой отряд, и я в его составе, отправился на фуражировку и захватил при этом два орудия и подразделение пруссаков, которые отступали к деревне. Тут вдруг на опушке леса меня окружило с полдюжины длинных чертей с рыжими бородами…
– Силезские уланы!..
– Именно так! Они мне кричат: "Сдавайся! Сдавайся!" Мне сдаться?! Что они, ошалели?! Лучше смерть! На это я отвечал ударами сабли. Но пуля, пущенная в упор, ранила меня в плечо… я не мог пошевелить рукой… разбойники уже хотели меня связать, как вдруг, на мое счастье, появился враг…
– Враг?!
– Подождите… язык мой заврался, я хотел сказать, роялист, дворянин… к слову, из армии принца Конде…
– Не поручик ли из бурбонских стрелков?
– Вы угадали… Увидев его, я уж решил, что совсем погиб, потому что мы, со своей стороны, после сражения не спускали глаз с эмигрантов… "Наверно, - подумал я про себя, - он прикажет меня заколоть…"
– А!
– Но я ошибся… Напротив, этот молодец приказал немцам оставить меня, и когда те изъявили нежелание повиноваться его приказам, он начал ловко размахивать шпагой, так что те отступили. Затем он слез со своей лошади и посадил меня на нее, сказав мелодичным, чуть ли не женским голосом: "Мы боремся только с республиканскими идеями. Поезжайте к своим, и пусть наша кровь, проливаемая теперь в братоубийственной войне, соединится во славу отечества!"
Я тотчас вскочил в седло, пробормотав какие-то слова благодарности моему спасителю, но он вместо ответа сказал мне: "Поезжайте, там трубят сбор. Скорее перевяжите рану. Я также займусь своей…" Он получил рану пикой.
– Да, в лоб, над правым виском…
Драгун вздрогнул от удивления:
– Откуда вы это знаете?
Собеседник нагнулся к нему через стол:
– Вот, посмотрите на этот шрам.
Квартирмейстер, едва не опрокинув стул, вскочил и закричал:
– Ах, так это были вы! Вот ведь!.. Как тесен мир!
Он был изумлен своим открытием, в глазах у него появились слезы. Через мгновение драгун бросился к собеседнику с распростертыми объятиями.
– Sacrodieux! Вы позволите вас обнять?
– От всего сердца, друг!
Они обнялись и расцеловались, после чего драгун, с силой ударив по столу, крикнул:
– Эй, хозяин! Слуги!..
На этот возглас прибежали две девушки, прислуживавшие в гостинице. Драгун отдал им следующее приказание:
– Принесите нам пару бутылок, настоящих… Тиокур или Панье, как хотите… за ценой не постоим. Только если вино будет скверным, я хозяина вместо него посажу в бутылку… Вы поняли? Налево по четыре в ряд! Эскадрон, вперед! Рысью!.. - И, обращаясь к собеседнику, он добавил: - Я хочу выпить с вами старого лоренского вина…
Почтенный квартирмейстер взбудоражил весь дом от избытка чувств. Однако он вдруг нахмурился и принялся внимательно рассматривать сидевшего напротив него молодого человека.