- Если уж выбирать, это куда лучше креозота, - ответил Холмс, позволив Тоби обонять запах, - поскольку он не так резок, из-за чего носитель его может понять, что наступил подошвой во что-то пахучее. Преимущество и в том, что запах довольно нестандартный. Он ясно чувствуется, долго держится, и я сомневаюсь, что Тоби собьется со следа - если, конечно, он не приведет нас на какую-то кухню. Вперед, малыш, ищи, ищи! - подбодрил он пса, который и без того внимательно обнюхивал беловатую пыль на тротуаре.
- Я рассыпал его тут прошлой ночью, прежде чем покинуть свой пост, - продолжал Холмс, продолжая избавляться от облачения нищего слепого певца. - Они все протопали по нему - Мориарти, два его сообщника и проехали колеса кеба, который пару часов назад увез его.
Я возблагодарил бога, что догадался сменить обувь, и поднялся на ноги.
- Итак?
- Итак, Тоби проследует за колесами этого кеба. Обретая окончательную уверенность, мы пустимся преследовать преступников. Вы готовы?
- Не слишком ли поздно?
- Думаю, что нет. Туман, который помешал вам прибыть на место, без сомнения, замедлил и их бегство. Идем же, друг мой!
Он Слегка дернул поводок Тоби, углубившегося в изучение ванильного сахара, и мы двинулись. Запах в самом деле был достаточно силен. Несмотря на трудности, которые доставлял нам туман, собака уверенно потянула нас за собой и нетерпеливо переминалась на месте, когда Холмс остановился, чтобы вытащить из кустов на другой стороне улицы спрятанный там свой красный саквояж. Большую часть времени мы, храня молчание, следовали за собакой, которая, энергично натягивая поводок, давала нам понять, что ощущает в воздухе не только едкий сернистый запах смога.
Холмс был спокоен и собран, демонстрируя во веем блеске свои способности, которые, казалось, не покинули его, и я стал думать, не совершаю ли я ужасную ошибку. Может, Мориарти удалось одурачить Майкрофта, как и меня, и он в самом деле является главарем преступной банды. Но я постарался выкинуть из головы эти мысли, которые не мог себе сейчас позволить, и, стараясь не хромать, поспешил за Холмсом и собакой. Сырая погода всегда неблагоприятно действовала на мою старую рану, поэтому в такие дни я старался не покидать дома. Во время краткой остановки я было вытащил трубку, но Холмс сделал предостерегающий знак рукой.
- Собаке и так нелегко в тумане, - объяснил он. - Давайте не будем усложнять ее задачу.
Я кивнул, и мы последовали дальше, пробираясь по улицам, которые были скрыты от нас; в основном нам приходилось двигаться по проезжей части, по следам проехавшего тут кеба.
Таким образом мы проследовали мимо железнодорожной станции Глочестер, которая осталась от нас слева, и я отчетливо услышал свистки поездов в тумане, напоминавшие скулеж щенят, искавших свою мать. Но пес по-прежнему с неослабевающей энергией продолжал тянуть нас за собой.
- Я мог бы написать монографию на эту тему , - сказал Холмс, имея в виду использование ванильного экстракта. - Его качества, как вы убедились, просто идеально отвечают поставленной задаче. - Наш проводник вел нас, нигде не замешкавшись, не теряя следа даже в грязи и лужах.
Я пробормотал что-то в знак согласия и облегченно перевел дух, еще раз благодаря судьбу за то, что догадался сменить обувь; в противном случае талантливый пес обратил бы на меня внимание, не дав сделать и пары шагов. И наши игры кончились бы еще до того, как начаться.
Собака продолжала с силой тянуть нас за собой. Я не мог понять, где мы находимся, и приглушенные звуки города лишь отдавались в ушах, стремительно сменяя друг друга. Нога стала серьезно давать знать о себе, и я уже был готов сказать Холмсу об этом, когда он резко остановился и ухватил меня за рукав.
- Что это? - спросил я, переводя дыхание.
- Слушайте.
Едва не оглохнув от ударов сердца, я повиновался. Неподалеку чувствовалось присутствие лошадей, слышалось поскрипывание сбруи, окрики кебменов, и снова донеслись свистки поездов.
- Вокзал Виктория, - тихо сказал Холмс.
В самом деле, мы добрались до этого огромного железнодорожного вокзала.
- Именно это я и предвидел, - пробормотал Холмс мне на ухо. - Багаж у вас с собой. Очень кстати.
Послышалась ли мне саркастическая нотка в тоне его голоса?
- В вашей телеграмме сказано "несколько дней", - напомнил я ему.
Он, не подав виду, что услышал меня, рванулся за Тоби, который прямиком направился к стоянке кебов. Обнюхав землю рядом с лошадьми, которые стояли, засунув морды в мешки с овсом, он внезапно потянул прочь от вокзала.
- Нет, нет, - мягко, но решительно сказал ему Холмс. - С кебом мы уже разобрались, Тоби. Теперь покажи нам, куда делись его пассажиры.
С этими словами он заставил пса подойти к кебу с другой стороны, и тут, наконец, нерешительность покинула ищейку. Радостно взвизгнув, она устремилась к зданию вокзала.
В переполненном зале народу было больше, чем обычно, из-за плохой погоды, нарушившей расписание. Тоби стал пробираться между толп раздраженных пассажиров, порой перепрыгивая через чемоданы, что стояли у него на дороге. Следуя за ним, мы оказались на платформе, откуда отходил "Континентальный экспресс". Здесь он остановился как вкопанный перед пустыми путями, напоминая путника, оказавшегося на краю скалы. След ванильного сахара кончался на платформе. Я посмотрел на Холмса, который, улыбнувшись, многозначительно вскинул брови.
- Вот так, - тихо сказал он.
- И что дальше? - осведомился я.
- Необходимо выяснить, как давно отошел экспресс и сколько нам ждать следующего.
- А собака?
- О, мы возьмем Тоби с собой. Не думаю, что полностью исчерпали его возможности.
- Конечно, использование Тоби - не единственный способ, с помощью которого я могу выследить профессора Мориарти, - сообщил мне Холмс после того, как наш поезд, прорезая густой туман, одолел первые двадцать миль на пути к Дувру. - У меня было как минимум три альтернативы, каждая из которых могла служить моим целям. Без применения ванильного сахара, - добавил он, улыбаясь.
Почувствовав приток свежего воздуха, я несколько приободрился. К юго-востоку от Лондона по-прежнему было облачно и дождливо, но тот факт, что Холмс был со мной и мы двигались в нужном направлении, с успехом компенсировал все неудобства.
Мой спутник не мог сопротивляться одолевавшей его сонливости и минут через тридцать после отбытия задремал, бросив на меня какой-то странный взгляд. Но внезапно он поднялся, ухватившись за верхнюю полку для багажа, чтобы не потерять равновесия.
- Прошу прощения, мой дорогой друг, я на минутку покину вас, - сдавленным голосом сказал он и, бросив очередной смущенный взгляд, стащил с полки свой саквояж.
Еще до того, как поезд отошел от Виктории, он использовал его содержимое, чтобы, избавившись от последних примет маскарадного костюма, вернуть себе прежний вид нее необходимое было у него в саквояже. Я знал, куда он собирается пойти, с какой целью и почему. Тем не менее я подавил возражения. Ведь именно с этой целью я хотел доставить его в Австрию. Да, именно поэтому мы и оказались в этом купе, хотя он сам не подозревал об этом.
Заснувший Тоби лишь чуть приподнял голову, когда Холмс миновал нас, покидая купе. Я потрепал собаку по спине, и она снова уснула.
Холмс вернулся минут через десять и осторожно поставил саквояж обратно на полку. Он сел на место, не обменявшись со мной ни словом, ни взглядом, и сделал вид, что полностью поглощен карманным изданием Монтеля. Я углубился в созерцание бегущих за окном сельских пейзажей, где на залитых дождем лугах паслись коровы, повернувшись спиной к проходящему поезду.
Расписание было согласовано с отплытием судна из Дувра. Покинув купе, мы стали прогуливаться по платформе, разминая ноги, и Холмс снова решил пустить Тоби в ход, дав ему понюхать остатки ванильного сахара, хранившиеся у него в маленьком флакончике. Пес с готовностью взялся за дело, мы же старались определить, где Мориарти покинул прибывший до нас поезд. Я, конечно, знал, что профессора на нем не было, но поскольку Тоби пришел к такому же выводу, у меня не было необходимости поправлять это.
- Если "Континентальный экспресс" следует по расписанию со всеми предусмотренными остановками, профессор должен был тут покинуть его, - заключил Холмс, когда мы пересекали Канал.
Проведя ту же процедуру в Кале - с теми же результатами, - мы продолжили наш путь в Париж, куда прибыли в середине ночи. В этот час Северный вокзал был почти пуст, и нам не составило трудностей обнаружить след ванильного сахара, приведшего нас на платформу, откуда отходил венский экспресс.
Прочитав надпись на указателе, Холмс нахмурился.
- Чего ради он двинулся в Вену? - пробормотал он.
- Может быть, он сойдет где-то по пути, так как поезд делает много остановок, Я надеюсь, что Тоби еще не устал, - добавил я,
Холмс мрачно усмехнулся.
- Пусть даже он полон сил, но мы можем оказаться в гораздо более худшем положении, чем когда повернули не в ту сторону и погнались за бочкой с креозотом, - признал он. - Но я не теряю веры в ванильный сахар. Я проводил убедительные эксперименты... Если след заведет нас в тупик, Ватсон, читатели будут потешаться над нами, вместо того чтобы испытывать восхищение.
Я не стал говорить ему, что мне никогда не придет в голову писать отчет об этом деле.
- Вена займет место Норбери в перечне моих неудач, - засмеялся он, отправляясь посмотреть расписание и убедиться, что экспресс делает остановки там же, где и предыдущий.
- Если собака не сможет больше брать след, - размышлял Холмс,' когда в утренних сумерках мы пересекали Францию, - нам придется остановиться. Если же Тоби будет вести нас и дальше за собой, придется признать, что он не потерял следа. Поскольку запах не относится к числу обыденных - во всяком случае, за пределами жилых помещений, - нам придется также согласиться, что он идет все по тому же следу, который не выведет, я надеюсь, по пути на бочку с ванильным порошком.
Я сонно кивнул, стараясь разобрать слова в книге с желтой обложкой, которую купил в Париже, но сон скоро одолел меня.
Когда я проснулся, был уже полдень. Я лежал с ногами на сиденье, прикрытый теплым пальто Холмса. Мой спутник сидел напротив точно в такой же позе, как я оставил его, и, глядя в окно, курил трубку.
- Хорошо выспались? - заметив, что я проснулся, он с улыбкой повернулся ко мне.
Промолчав от боли в затекшей шее, я сказал, что отлично, и поблагодарил его за пальто. Затем я решил расспросить его о наших дальнейших действиях и о том, что ему удалось выяснить,
- Останавливались мы дважды, - сообщил он. - Один раз на швейцарской границе и один раз в Женеве, где стояли едва ли не час. Если верить Тоби, Мориарти не покидал поезда.
Уж я-то отлично знал, что Тоби в самом деле не ошибался, Встав, я зашел в туалет, помылся и побрился, после чего проследовал за Холмсом в вагон-ресторан. Наличие собаки доставляло нам определенные сложности, особенно при пересечении границ, но Холмс нашел выход из положения: вверив Тоби попечению проводника и снабдив его несколькими купюрами, которые он успел обменять в
Париже, попросил принести Тоби костей с кухни. Затем мы сели за ленч, и я с тревогой обратил внимание, что и без того неважный аппетит Холмса сошел почти на нет. Но я снова постарался воздержаться от комментариев, и день пошел своим чередом. Женеву сменил Берн, после которого мы увидели дома Цюриха. Ритуал прогулки по платформе повторялся на каждой остановке, и поскольку он неизменно приносил отрицательные результаты, мы с Холмсом, хмурясь и удивляясь, возвращались в свое купе. Холмс снова и снова логически оценивал положение дел, и я, должен отметить, не мог не признать его выводы вполне здравыми.
После Цюриха мы пересекли немецкую границу, за которой последовали Мюнхен и Зальцбург. Но по-прежнему ни на одной платформе не было и следа запаха ванильного сахара.
Весь остаток дня, вплоть до сумерек, я смотрел в окно, очарованный проплывающими видами, столь отличающимися от тех, к которым я привык дома, - маленькие очаровательные коттеджи, аккуратные наряды крестьян с их остроконечными колпаками, звуки йодлей. Погода была солнечная и обещала тепло. Я удивился, что при таком климате не тает снег на вершинах, попадавшихся нам по пути, и поделился соображениями с Холмсом.
- О, этого не миновать, - прищурился он из окна на высящиеся снежные пики. - А затем пойдут лавины.
Мысль о них не доставила удовольствия, но коль скоро они были упомянуты, оказалось невозможным не развить эту тему.
Если лавину может вызвать даже легкий звук, то насколько безопасен шум проносящегося поезда? Что, если его свистки и стук колес сорвут лавину и она погребет нас?
- Вы правы, Ватсон. Довольно зловещая перспектива.
Я посмотрел на своего спутника, который тушил восковую спичку. Не было необходимости осведомляться, каким образом он угадал мои мысли. Я легко мог проследить ход его размышлений.
- Да, взгляните вон туда. - Он проследил за моим взглядом, устремленным к вершинам. - Как смешны и незначительны наши действия по сравнению с этими творениями природы, не так ли? - меланхолично продолжил он. - Представьте себе, что в этом поезде может быть дюжина гениев, чьи мысли и озарения могут оказать человечеству неоценимую службу, но по мановению мизинца Создателя эти пики обрушат свой груз на нас - и где тогда окажется человечество, а, Ватсон? К чему все это приведет?
Его охватил один из тех приступов депрессии, которые я наблюдал у него и раньше. И я ничего не мог поделать.
- Не сомневаюсь, что появятся на свет другие гении, - пробормотал я.
- Ах, Ватсон, - покачивая головой, ответил он. - Добрый старый Ватсон. Вам не страшны никакие лавины мира!
Глянув на него, я увидел, что на глазах Холмса блестят сдерживаемые слезы.
- Простите меня. - Резко поднявшись, он снова потянулся за саквояжем. В данный момент я был ему даже благодарен. "Лекарство вернет ему бодрость духа, и пока я не доставил его к венскому врачу, - не без иронии подумал я, - у меня нет против него возражений".
Вскоре после возвращения Холмса дверь в наше купе открыл высокий рыжеволосый англичанин и неразборчиво пробормотал, может ли он разделить наше общество до Линца. Он сел на поезд в Зальцбурге, но, пока обедал, все места оказались заняты. Вялым движением руки Холмс пригласил его садиться и в дальнейшем не проявлял никакого интереса к нашему соседу. Я же сделал несколько тщетных попыток завязать разговор, но на все мои старания спутник отвечал односложными репликами.
- Я был в Тироле, бродил по горам, - ответил он на один из моих вопросов, и Холмс открыл глаза.
- В Тироле? Не может быть, - сказал он. - Наклейки на вашем чемодане говорят, что вы только что вернулись из Руритании, не так ли?
Сдержанный англичанин побледнел почти так же, как и Холмс. Встав, он переложил багаж и, пробормотав извинения, сказал, что идет выпить.
- Какая жалость, - заметил я после его ухода. - А я хотел расспросить его о коронации.
- Мистер Рассендайл не расположен беседовать на эту тему, - сообщил Холмс.
- Но до чего необычный цвет волос! Он вполне мог бы стать членом Союза , а, Холмс?
- Не сомневаюсь, - коротко ответил он.
-- Вы говорите, что его фамилия Рассендайл? Я не заметил фамилии на наклейке.
- Я тоже.
- Но тогда каким же образом?.. - начал было я, но он остановил меня коротким смешком и взмахом руки.
- Не собираюсь делать из этого тайну, - сказал он. - Просто я узнал его, вот и все. Он старший брат лорда Берлесдона. Как-то я поболтал с ним на приеме у лорда Топхэма. Ничего собой не представляет, - заключил он, теряя интерес к предмету разговора по мере того, как препарат начал оказывать воздействие.
Было уже почти темно, когда поезд прибыл в Линц, и мы с Тоби отправились на платформу, где ему снова предстояло исполнять свои обязанности, К тому времени Холмс был почти убежден, Что Мориарти направился прямиком в Вену (хотя не мог себе представить, с какой целью), так что его не удивило, что собака не уловила ни малейших следов нужного запаха на станции.
Забравшись обратно в поезд, мы погрузились в сон и спали всю дорогу до Вены, куда прибыли рано поутру.
Снова пришлось бриться и приводить себя в порядок, но на этот раз нами владело сдержанное возбуждение в ожидании того драматического момента, когда Тоби выскочит на перрон и возьмет след ванильного сахара.
Наконец подошло время двигаться. Скрестив пальцы на счастье, мы с Холмсом покинули поезд, неся свой багаж и ведя Тоби на поводке. Мы медленно прошли от одного конца поезда до другого, и перед нами оставался всего лишь один вагон, а Тоби все не подавал обнадеживающих признаков оживления. У Холмса вытянулось лицо, когда мы оказались у ворот, ведущих с вокзала.
Внезапно собака застыла на месте, после чего, уткнувшись носом в землю и вытянув хвост, рванулась по платформе, протянув нас за собой несколько футов.
- Нашел! - в голос воскликнули мы. Так оно и было. Восторженно повизгивая, Тоби развернулся и устремился к выходу с вокзала.
Он столь уверенно провел нас по лабиринтам чужеземной железнодорожной станции, словно находился на Пи-Чин-Лейн, оставшейся в тысяче миль от него. Никакие границы, никакие языковые барьеры не производили на Тоби ни малейшего впечатления, во всяком случае, они не мешали ему идти по следу ванильного сахара. Будь его запах еще более силен, он бы преследовал профессора Мориарти вокруг всего земного шара, если бы тому пришло в голову проделать такое путешествие.
Как бы там ни было, он довел нас до стоянки кебов рядом с вокзалом и остановился, устало глядя и моля о прощении. В то же самое время он дал нам понять, что, приложив столько усилий, теперь он полагается только на нас, которые и должны довести дело до успешного конца. Холмс, казалось, совершенно не был обеспокоен.
- Похоже, что он взял кеб, - невозмутимо заключил он. - В Англии принято, что экипаж, стоящий у вокзала, доставив седока, обычно возвращается на место. Давайте посмотрим, не привлечет ли внимание Тоби какой-нибудь из них.
Увы, этого не случилось, Холмс сел рядом с нашим багажом на скамейку рядом с главным входом и задумался.
- Мне приходит в голову несколько вариантов действий, но я предпочел бы простейший из них: остановимся здесь, предоставив Тоби возможность обнюхивать каждый прибывающий экипаж. - Он взглянул на меня. - Вы проголодались?
- Я позавтракал в поезде, пока вы спали, - ответил я.
- Ну, думаю, что могу позволить себе чашку чая. - Поднявшись, он вручил мне поводок Тоби. - Я буду в буфете, и, может быть, вам повезет.