- Ни слова больше, - сказал он, - и поторопимся, потому что время не ждет. Вы сказали, сударь, что хотели бы сохранить инкогнито - будь по-вашему… Я не стану настаивать; правда, вам ведь пришлось вызвать городскую карету скорой помощи - думаю, скоро все обо всем узнают…
- Об этом не беспокойтесь, - прервал его незнакомец, - тайна будет соблюдена.
Удовлетворившись этим объяснением, хирург поинтересовался:
- Мои подчиненные должны по крайней мере знать имя больной. Как мне ее представить?
Подумав, незнакомец предложил:
- Сударь, вы можете называть ее Маргарита.
- Имя, конечно, не настоящее, - догадался доктор.
- Должен предупредить вас, - улыбнулся он, - что в ваших же интересах сказать мне ее настоящее имя; в бреду пострадавшая может сама назвать его - это вызовет удивление и привлечет ненужное внимание.
Незнакомец вздрогнул.
- Согласен, - сказал он, - я совсем потерял голову… Доктор, вы будете звать эту девушку ее настоящим именем - мадемуазель Элен.
Как раз когда посетитель решился-таки назвать это имя, Поль Дро узнал его.
- Черт возьми! - прошептал хирург, стиснув губы, чтобы не вскрикнуть от изумления, - а ведь я знаю, кто это… ошибки быть не может… Этот человек - сыщик Жюв… Неужто сам знаменитый Жюв?
* * *
Что же все-таки произошло несколько часов назад?
Пока в Нейи и во Дворце правосудия разворачивались события, действующими лицами которых были Поль Дро, председатель судебной палаты Перрон и загадочный санитар Клод, выдавший себя за Мариуса, в особняке американца Максона, где Жюв устроил засаду на Фантомаса, скрывавшегося под именем графа Мобана, кандидата в президенты Жокей-клуба, раздались душераздирающие крики: в один голос кричали полицейский Жюв и верный спутник его Фандор:
- Фантомас мертв?
- Фантомас мертв?
Как только в подвале особняка Максона с невероятным грохотом взорвался сейф, заминированный Жювом, три человека, ожидавшие взрыва, - Жюв, Фандор и миллиардер - как сумасшедшие кинулись к рухнувшему особняку.
Взрыв сейфа означал, что план Жюва удался.
Если план Жюва удался, то Фантомас, как это гениально предвидел сыщик, все-таки посмел появиться в особняке Максона, чтобы взломать сейф и похитить миллион, который ему пришлось заплатить миллиардеру. Фантомас не испугался опасности, пошел на риск и понес наконец-то справедливую кару за свои чудовищные злодеяния. Жюв приговорил Фантомаса к смерти и устроил так, чтобы Фантомас сам убил себя, злодей попался в расставленные полицейским силки и жизнью расплатился за свое последнее преступление.
- Фантомас мертв! Фантомас мертв! - вопил Жюв.
Опередив Фандора и Максона, сыщик сломя голову кинулся к дымящимся развалинам; тем временем соседи, разбуженные шумом взрыва, гадали, что произошло.
А дело было проще простого. Приближаясь к месту катастрофы, Жюв мысленно во всех подробностях представлял случившееся.
Он представлял, как Фантомас решил во что бы то ни стало вновь завладеть деньгами, которые он заплатил Максону. Злодей проследил, как в особняк миллиардера доставили новый сейф, как поместили его в подвале.
Не долго думая, Фантомас вознамерился взломать этот сейф.
Жюв представлял, как, крадучись, спускается он в подвал, как приближается к заминированному сейфу, осматривает его, убеждается, что взломать сейф невозможно.
Выломать замок?
Фантомас не стал бы тратить время на заведомо бесплодную затею. Ловкий и предприимчивый, злодей, должно быть, попросту вооружился газовой горелкой, чтобы расплавить стальные стенки сейфа.
Мысленно Жюв видел, как направляет он на сейф огненную струю, как металл сначала краснеет, потом синеет, начинает плавиться - Фантомас рассчитывает на успех!
И вдруг - мощный взрыв…
Сейф с секретом, двойные стенки которого Жюв придумал набить порохом, взлетел на воздух.
Фантомас, надо думать, рухнул плашмя, превратился в неузнаваемый труп, раздавленный каменными глыбами, обезображенный осколками металла…
- Быстрей! Быстрей! - покрикивал полицейский.
Вот уже Жюв, Фандор и Максон стоят перед особняком.
От взрыва разлетелись на мелкие осколки стекла всех окон, створки всех дверей.
Внутри все вверх дном - перевернутая мебель, расколотые дорогие безделушки, но какое все это имело теперь значение? Фантомас попался в ловушку, легендарный злодей обезврежен! Победа! Победа окончательная!
- Быстрей! Быстрей! - снова прикрикнул Жюв.
Мужчины устремились к лестнице, ведущей в подвал.
В подвале стоял едкий запах пороха и динамита, от него, как от хмельного вина, перехватывало дыхание.
- Быстрей! - снова завопил Жюв.
Со зсех сторон летели куски штукатурки, падали на пол, вздымая клубы пыли.
Дышать становилось все труднее.
Первый подвал превратился в груду обломков, во втором зиял дырой наполовину обрушившийся потолок.
Вместе со своими друзьями Жюв ринулся вперед.
Он вытащил электрический фонарик, направил луч света на искореженный сейф.
- Фантомас! - вопил Жюв.
Увы!
Крику Жюва вторил другой крик.
Это кричал Фандор, обезумев от отчаяния и боли.
- Элен! безутешно взывал он.
Не Фантомас распростерся у сейфа и не Фантомас пал жертвой взрыва - пострадала Элен, кроткая Элен, невеста Фандора.
Как оказалась там Элен?
Каким образом дочь Фантомаса стала жертвой страшных последствий хитроумной выдумки Жюва?
Участники драмы далеко не сразу задали себе эти вопросы.
Их охватила мучительная тревога.
Фандор бросился к неподвижному телу девушки; Жюв, прикрыв лицо рукой, горько рыдал.
- Это я убил ее, я убийца…
Всеобщее смятение было недолгим.
Хрипло вскрикнув от радости, Фандор позвал Жюва:
- Помогите, помогите же мне… Она жива.
Можно было подумать, будто голос Фандора обладал чудодейственным даром возвращать мертвых к жизни - Элен, прежде не подававшая признаков жизни, слегка шевельнулась.
Девушка открыла глаза, узнала склонившегося над ней Фандора - своего жениха и друга, слабо улыбнулась.
- Элен!.. Элен! - лепетал журналист. - Простите ли вы меня когда-нибудь?
Элен едва слышно выдохнула в ответ:
- В том, что случилось, виновата я одна… Я знала, что отец собирается взломать сейф, я думала, Максон уехал на всю ночь и хотела спасти его состояние, а потом спрятать деньги в надежном месте; вооружившись газовой горелкой, я взорвала сейф - что ж, задумано было прекрасно, я зря сомневалась в сноровке Жюва.
Простые, чистосердечные слова Элен бесконечно тронули Жюва.
- Бедная девочка! - растрогался полицейский, которому никак не удавалось совладать с волнением. - Вместо того, чтобы обвинять меня, она себя объявляет главной виновницей.
Минут через пятнадцать после взрыва толпа зевак запрудила улицу перед особняком Максона; вразвалку подошел дежурный полицейский - взглянуть, что случилось.
Что произошло на самом деле, не знали ни зеваки, ни полицейский.
Тотчас в окне второго этажа появился миллиардер Максон:
- Все в порядке! - крикнул он толпившимся перед домом любопытным! - По вине слуг взорвался газовый баллон. Никто не пострадал.
Это заявление возымело эффект, полицейский, убедившись, что его присутствие не требуется, повернул обратно, успокоенные соседи стали расходиться.
Тем временем в подвале особняка Жюв и Фандор держали совет.
Максон, когда-то учившийся медицине, бегло осмотрел Элен.
- Может, я и ошибаюсь, - сказал миллиардер, - но, похоже, у бедняжки перелом таза, это серьезная травма, требующая сложного лечения, сам я понятия не имею, как вести операцию.
Жюв наконец-то обрел присутствие духа.
- Во-первых, господин Максон, - распорядился он, - постарайтесь избежать расследования, скажите, что у вас взорвался баллон с газом. Если мы хотим спасти ее, мы сами должны позаботиться о ее лечении; никто не должен знать правду, особенно Фантомас. Во-вторых: вы сказали, у нее перелом таза. Есть один хирург, доктор Поль Дро, он специализируется на таких переломах, к нему в лечебницу мы и отвезем Элен. Знаю я одну дежурную карету скорой помощи, кучер ее - славный малый, он предан мне и будет нем как рыба. Этим я сам займусь, все будет шито-крыто. Сейчас я возьму такси, поеду в лечебницу и постараюсь убедить доктора Дро принять нашу пострадавшую.
Жюв уточнил еще кое-какие детали и мгновенно исчез.
Едва успел он обо всем переговорить с доктором Дро, как на авеню Мадрид появилась карета скорой помощи, доставившая Элен и сопровождавших ее Фандора и Максона.
Погода хмурилась, занимался тусклый рассвет, до чего же безрадостным было прибытие юной особы в лечебницу, где властвовала боль!..
Осмотрев Элен, доктор Дро в раздумье покачал головой:
- Травма тяжелая, - негромко сказал он, - очень тяжелая!.. Но больная молода, а молодость творит чудеса.
Глава седьмая
БОГ МОРФИЙ
За несколько дней до этих событий, ранним утром профессор Поль Дро сидел в своем кабинете с усталым видом рассеянно подписывал бумаги; дверь кабинета неслышно отворилась и пропустила посетителя, не давшего себе труда постучать.
Дро даже не обернулся, только спросил:
- Это вы, мадемуазель Даниэль?
- Это не Даниэль, дорогой профессор, - ответил ему мужской голос, - это я…
Профессор поднялся.
- Вы, Миньяс? - сказал он, протягивая руку новому владельцу лечебницы. - Чем обязан столь раннему визиту?
С Миньясом Дро всегда был приветлив, хотя в голосе его угадывался холодок. Возможно, профессор Дро, поначалу встретивший греческого финансиста как спасителя, постепенно переменил свое мнение и теперь питал к нему менее горячую привязанность.
Ну, а Миньяс был все тем же - спокоен, холоден, невозмутим, самоуверен и, главное, с виду беззаботный и не обремененный делами.
- Хотите знать, - поинтересовался он, - с чего это я вдруг пожаловал? Черт побери! Могли бы и догадаться.
- Не имею ни малейшего представления.
- Так вот, дорогой мой, смею вам напомнить, что сегодня понедельник, и вечером я должен иметь пятьсот тысяч франков - эту сумму я обязался выплатить Картере за лечебницу.
Не прерываясь, Миньяс аккуратно положил на стол цилиндр, одну за другой стянул и небрежно бросил перчатки, прислонил к дивану великолепную трость из кости носорога - сенсацию всех модных ресторанов.
Изменившись в лице, профессор молча наблюдал за ним, не зная, что и сказать.
- Я не забыл, что сегодня вечером вам надлежит выплатить долг, Миньяс, но мне непонятно, почему это обязательство привело вас сюда.
Миньяс откинулся в кресле, устраиваясь поудобнее, как человек, готовящийся к бурному спору.
- Ах, не понимаете, - усмехнулся он, - господи, да ведь это проще простого; чтобы понять, о чем идет речь, вовсе не обязательно быть пророком. Я и не собираюсь скрывать от вас цель моего визита. Посколько лично у меня, Дро, нет ни гроша, а платить надо, я пришел разузнать, нет ли, случаем, денег у вас.
- Нет ли у меня денег? - выдохнул Дро, - да вы с ума сошли! Что за шутки, Миньяс? Я ведь уже говорил вам, у меня, как и у вас, нет ни су; да если бы у меня и были деньги, разве я допустил бы продажу лечебницы, я сам купил бы ее; что же до вас…
- Что до меня, - спокойно продолжил Миньяс, - вам плевать на мои затруднения, не так ли Дро? Вам и дела нет, что я буду опозорен и что завтра же на бирже все будет перешептываться: слышали последнюю новость? Миньяс купил дело у Картере и не смог расплатиться?.. Этого вы дожидаетесь?
Дро вскочил. Опершись о камин, он стоял против Миньяса, скрестив на груди руки и глядя ему прямо в глаза:
- Этого ли, другого, - хрипло вымолвил он, - я знаю одно: уже три месяца как денежные заботы занимают все мои мысли. Ни минуты, ни секунды покоя. Больше я ничего не знаю, да и знать не хочу. Когда неделю назад вы, Миньяс, столковались с Картере, вы не могли не знать, что за несколько дней вам не раздобыть пятьсот тысяч. Неделя прошла, пришел срок платежа, как не крути, а придется признать, что платить вам нечем.
Дро говорил с горячностью человека, искренне возмущенного ходом событий, и говорил он чистую правду. Уже давно этот незадачливый делец, погруженный в науку, совсем потерял голову от свалившихся на него материальных забот, с каждым днем они множились и ввергали его во все большее отчаяние.
Кого винить, если Миньяс совершил сделку, заведомо зная, что платить ему нечем - вот пусть теперь сам и выпутывается.
Вне себя от отчаяния, несчастный профессор твердил одно:
- Я к этому не имею ни малейшего отношения… больше мне сказать вам нечего.
Спокойный, внешне невозмутимый, Миньяс с улыбкой наблюдал, как Поль Дро все больше мрачнеет.
- Полноте! - вставил он. - До шести вечера еще уйма времени, успеем раздобыть недостающие четыреста сорок тысяч.
- Четыреста сорок тысяч?.. - вздрогнул Поль Дро. - Что вы хотите этим сказать? Разве вы приобрели лечебницу не за пятьсот тысяч?
- В самом деле, - улыбнулся Миньяс, - но с тех пор мы ведь с вами заработали шестьдесят тысяч… Не прикидывайтесь, Дро, надеюсь, вы не забыли о чеке милейшего Педро Коралеса.
При имени Педро Коралеса профессор смертельно побледнел. Как мог он забыть о дерзкой выходке перуанца Коралеса, подарившего ему чек на шестьдесят тысяч франков, чтобы отблагодарить, в сущности, за убийство тетушки, оставившей ему баснословное наследство.
Эта постыдная сделка не шла у него из головы, он помнил, как чуть было не отказался от этих проклятых денег, как согласился принять их не без давления Миньяса, который высмеял его колебания, назвал их болезнью угрызений совести.
Белый как мел, Дро машинально сел. В ярости он с шумом выдвинул большой ящик своего огромного письменного стола.
Там, под кипой бумаг, лежал чек Педро Коралеса.
- Все верно, - едва слышно сказал он, - как вы точно подметили, мы заработали шестьдесят тысяч франков… Вот они. Теперь недостает всего четыреста сорока тысяч.
Поль Дро подчеркнуто выделил слово "всего", точно хотел напомнить Миньясу, какую большую сумму тот должен достать до шести вечера, если хочет избежать публичной огласки своей несостоятельности. Миньяс сделал вид, будто ничего не заметил. Когда профессор швырнул ему чек, Миньяс ловко ухватил его за кончик, аккуратно сложил и с довольной улыбкой засунул в бумажник.
- Осталось достать всего четыреста сорок тысяч - сказал он, тоже сделал акцент на слове "всего", и прищелкнул пальцами, словно желая показать, что раздобыть подобную сумму - сущий пустяк и что он ручается сладить дело еще до наступления вечера.
Не успел Миньяс сунуть чек в бумажник, а бумажник во внутренний карман сюртука, как он счел неприятный разговор исчерпанным.
- Кстати, Дро, - сказал он, - вас ожидает еще один визит; идя сюда, я столкнулся на авеню Гранд-Арме с нашим приятелем Педро Коралесом - я с ним познакомился в клубе. Я знаю, что он направляется к вам и что…
Доктор не дал ему закончить. Узнав, что Педро Коралес собирается нанести ему визит, Поль Дро так и подскочил на стуле:
- Сюда идет Педро Коралес? - воскликнул он. - Хочет меня видеть?.. Быть того не может… Да как он смеет!
- А почему бы и нет? - с искренним удивлением поинтересовался Миньяс.
Резким движением Поль Дро приблизился к своему собеседнику.
- Потому что, - ответил он, - раз Коралес смеет придти ко мне, значит, он действует как сообщник, идущий напомнить о его обязанностях другому сообщнику. Этот тип обращается со мной, как с равным… Миньяс, я не потерплю больше такого оскорбления…
Дро еще не кончил говорить, а Миньяс уже звонко расхохотался. Кое-как совладав со своей неуместной веселостью, греческий финансист воскликнул:
- Честное слов, Дро, вы становитесь неисправимым ригористом… Что за мысли, приятель, чистое безумие… Педро Коралес - славный малый, может, он что и не так сказал, зато расплатился с вами по-царски. Сейчас, когда у нас затруднения с уплатой долга, не время ссориться с таким богатым человеком… Дружище Дро, будьте же похитрее. Сию минуту придет Педро Коралес, и я прошу вас не только принять его, но и быть с ним полюбезнее.
Миньяс говорил решительно, властно, и профессор смутился:
- Это что же - приказ?
Миньяс и бровью не повел.
- Да нет, просто я позволил себе дать вам совет.
Как ни в чем не бывало, Миньяс продолжил:
- Послушайте, Дро, вы ведете себя неразумно; хотите вы работать над главным делом вашей жизни, то бишь работать для вашей любви, да или нет?
Миньяс не счел нужным что-либо уточнять, но, говоря так, он глаз не спускал с профессора. Дро понял, на что намекал Миньяс, и глухо вымолвил:
- Да, разумеется, я хотел бы этого, я отдал бы свою жизнь за…
- Понятно, но разве для достижения этой цели вам не понадобятся деньги?
- Понадобятся, - согласился Поль Дро, - я должен любой ценой остаться директором этой лечебницы.
Ничего другого Миньясу и не требовалось.
- Ну вот, - сказал он, - теперь вам понятно, что нужно быть паинькой и не ссориться с Педро Коралесом?
Быть может, настаивая на своем, Миньяс требовал слишком многого от своего компаньона. Профессора бил озноб; невероятным усилием воли он попытался овладеть собой и съязвил:
- По правда сказать, я не понимаю вас, Миньяс, к чему все эти рекомендации? Я почти готов держать пари, что вы либо сами, либо через кого-то посоветовали Педро Коралесу навестить меня. Что вы опять задумали? Уж не собираетесь ли вы взять в долг у этого типа?
Миньяс поднялся, подошел к окну кабинета и забарабанил пальцами по стеклу.
- Занять денег у Педро Коралеса? - ответил он. - Нет, старина, я не люблю брать в долг. Ведь это значит, что когда-нибудь долг придется вернуть.
- А что же вы тогда любите? - усмехнулся Поль Дро.
- Просто брать, - решительно и резко парировал Миньяс.
Греческий финансист, похоже, тотчас пожалел о своем ответе. Он прекратил барабанить по стеклу, обернулся и с нескрываемой тревогой взглянул на Поля Дро, который продолжал стоять, опершись на камин.
- Довольно шутить, - громко сказать Миньяс, - невеселый что-то получается у нас разговор.
Он снова повернулся к окну, улыбнулся.
- Приближается Коралес - вот кто, возможно, укажет нам выход… Вот он беседует с Даниэль… сейчас она препроводит его сюда.
Услышав эту новость, Поль Дро попятился:
- Я лично не желаю видеть Коралеса… Примите его вы, Миньяс, а я…
Миньяс уже держал в руках цилиндр, перчатки и трость.