* * *
Пока мы ехали в Мэрвик, я пыталась сочинить хоть какую-нибудь разумную версию всех известных нам на тот момент событий. Для этого я попыталась представить, что было бы, если бы все получилось именно так, как это запланировал преступник. Конечно, я не знаю пока его конечную цель, но кое-что мы можем предположить со значительной долей вероятности. Например, что было бы, если бы отравленная аэролизином пицца попала не ко мне, а по назначению, то есть, Роберту Гретту. Чем бы это ему грозило? Если бы он съел всю пиццу, то, несомненно, бы отравился, и шансов выжить у него было бы очень мало. Но чтобы съесть такую пиццу, да еще нашпигованную лекарством, нужно неделю перед этим голодать. На что же рассчитывал преступник? На что покушался? Подумаем дальше. Ну, а если бы он съел не целую пиццу? Скорее всего, он попал бы на какое-то время в больницу, и это было бы очень подозрительно. Полиция и так держала его под контролем. Похоже, есть вариант приемлемой версии! Но нужно собрать факты! Как раз те, о которых мы говорили с комиссаром! Версия может показаться фантастической, но гораздо более правдоподобной, чем ясновидение Джейн.
* * *
Джулия Саммерс жила в небольшом, но симпатичном домике в десяти минутах ходьбы от моря. Она ждала нас, так как мы заранее предупредили ее о своем вторжении. Мне показалось, что она чего-то серьезно опасается, но я решила пока не задавать прямых вопросов. Нужно бы разобраться с тем, что тут происходит. Вопросов пока было слишком много, и некоторые были очень нестандартными, мягко говоря.
С утра стояла приятная совсем еще нежаркая погода, и госпожа Саммерс предложила нам выпить с ними кофе в небольшом палисаднике, рядом с домом.
Запах кофе смешивался и с запахом моря и запахом цветов, от этого слегка кружилась голова, и события, заставившие нас приехать сюда, казались уже и вовсе нереальными. Джулия Саммерс и Элизабет Грей были странно похожи друг на друга, обе высокие худые, с чуть сутуловатой осанкой, загорелые. Еще одно семейное сходство, – подумала я, и мне стало немного не по себе. Впрочем, когда я пригляделась, то это сходство оказалось довольно поверхностным, лица у них были совсем разными, да ведь они и не были кровными родственниками, вдруг сообразила я. Почему-то от этой мысли мне стало легче. По тому, как общались между собой эти женщины, было видно, что их связывают длительные дружеские отношения. Когда Джулия почувствовала, что наступило время для разговора, она просто незаметно оставила нас с Элизабет. Впрочем, мне ее присутствие не мешало, но ей было видней, как лучше.
– Вы хотите поговорить со мной о Джейн? – спросила госпожа Грей.
– Да, – ответила я, – из того, что мы уже знаем, складывается очень странная картина не только ее смерти, но и жизни. Возможно, вы сможете что-то объяснить.
– Видимо, смогу. Но я должна вас предупредить, что далеко не все понимаю сама. Вернее, до определенного времени я все понимала, а потом произошло что-то такое, чего я уже понять не могу. Ну, об этом вам придется судить самим.
– Хорошо. Давайте начнем с самого начала. Но я хочу задать вопрос, который может показаться вам несущественным, однако не забывайте, что расследуется достаточно запутанное преступление. Я хотела бы знать, почему из двух кузин только одна оказалась в списке наследников?
– Ну, это же очевидно, – удивилась Элизабет, – Чарльз составил свое завещание давно, все в семье знали, что его наследниками будут только его прямые родственники и их дети. Родственники мужей и жен к наследникам не причислялись. Джейн была дочерью Марго Портер в девичестве Саммерс. Наследницей Криза была жена Эдварда Саммерса и ее дочь, но не сам Саммерс, тем более не его сестра и уже конечно не ее дочь.
– Теперь понятно. Значит, хотя девочки были кузинами, только одна из них могла стать наследницей Чарльза Криза.
– Да, именно так. Но если вы думаете, что Джейн волновало это обстоятельство, то это ошибочное мнение. Не забывайте, что Джейн была дочерью очень известных людей. Если она и была обделена, то уж точно не материально. Нет, наследство Криза ее не волновало.
– Давайте, вы просто расскажите о ней все, что сможете вспомнить, расскажите, какой она была, как росла, с какими проблемами сталкивалась, какие проблемы создавала, – предложила я.
– Хорошо, – согласилась Элизабет, – я попытаюсь. Начну с ее родителей. О таких парах говорят – они созданы друг для друга. У Александра это был второй брак. Первая жена оставила его, причем сделала это так, что он на некоторое время вообще стал чем-то вроде женоненавистника, особенно, он избегал общения с красивыми женщинами. Но Марго удалось ворваться в его жизнь и завоевать его сердце. Они любили друг друга, я уверена, до последнего мгновения своей жизни, и еще так же самозабвенно они любили свою музыку.
– А свою дочь? – спросила я, понимая уже, какой ответ услышу.
– Рождение дочери, к сожалению, для них было досадной случайностью. Ребенок не вписывался в их жизнь, в ее сложившуюся гармонию. Девочка оторвала их на какое-то время от привычного существования, которое их устраивало, в котором присутствовало все, что им было нужно. Только так я могу объяснить их полное равнодушие к Джейн. К тому времени, когда родилась Джейн, я овдовела. Своих детей у меня не было, не было и планов что-либо менять в моей жизни, поэтому я взяла на себя все заботы о малышке. Но мне не удалось компенсировать девочке отсутствие внимания со стороны родителей. Она тянулась к ним, она ими гордилась, она очень хотела завоевать их любовь. Причем, со временем… любой ценой. Как только она поняла, что не сможет добиться их любви, она стала добиваться их внимания. Я, к сожалению, не сразу сообразила, что происходит. А когда, наконец, поняла, попыталась с ними поговорить. Однако это были бесполезные разговоры. Они начали привозить ей подарки, покупать наряды, дорогие игрушки, затем, когда она стала старше, украшения, косметику. Да, я пыталась им объяснить, что именно ей нужно, они искренне меня не понимали.
– А как она относилась к вам? Как вообще складывались ваши с ней отношения? – спросила я, поскольку суть отношений Джейн и ее родителей мне уже была понятна.
– Я была к ней привязана, наверное, я ее любила, по-своему. Но это не было материнской любовью. Будь она настоящей сиротой, возможно, мы стали бы с ней гораздо ближе. Впрочем, мы вольны предполагать все, что угодно, но было то, что было. Я заботилась о ней, старалась сделать ее счастливее, но разве я могла выдержать сравнение с Марго?
– Насколько я понимаю, были еще какие-то отношения между Джейн и Моник?
– Да, девочки, можно сказать, даже были дружны. Сначала, подружились мы с Джулией. Нас познакомила Марго, исходя из того, что у Джулии дочь такого же возраста, чтобы мне было легче. Действительно, Джулия очень мне помогла, да и Джейн любила гостить у них. Она там словно отогревалась. Так, правда, было лишь сначала. Потом, видимо она стала чувствовать разницу, вы ведь понимаете, о чем я говорю?
– Да.
– Я думаю, вам теперь понятно, в каких условиях формировался характер Джейн. Она стала взрослой, красивой девушкой, с душой одинокого, обиженного ребенка. Ее душа искала любви, а эти поиски не всегда приводят туда, куда надо бы. Окончив школу, она уехала в Сент-Ривер, чтобы поступить в университет. Училась она средне, но получить высшее образование вполне могла. Одна любопытная деталь. Вряд ли я вас удивлю, если скажу, что у Джейн были очень неплохие музыкальные способности, она училась музыке и умела немного играть на фортепиано, но в двенадцать лет отказалась продолжать музыкальное образование и никогда больше не подходила к инструменту. Именно в этом возрасте в ее поведении появились странности, которые даже заставили меня пригласить к ней специалиста-психиатра.
– И что же это были за странности? – это был важный вопрос, поэтому я и решилась прервать рассказ Элизабет.
– Она могла замолчать на несколько дней. Или пару суток обходиться без сна. Иногда плакала во сне. Впрочем, все это прошло годам к семнадцати. В этот период она почти не отличалась от своих сверстников, и я даже думала, что все будет в ее жизни нормально. Она увлеклась историей, поступила в университет. Я хотела тоже переехать в Сент-Ривер, чтобы быть поближе к ней, но она решительно этому воспротивилась. Я сейчас думаю, что мне нужно было настоять на своем. Но, так или иначе, я этого не сделала. Поэтому о ее внезапном увлечении некой экзотической религией узнала слишком поздно.
– Что за религия? – я почувствовала, что это важный момент, хотя всю его важность оценила не в момент этого разговора, а гораздо позднее.
– Братство открытого сердца – так называлась эта секта. Как потом выяснилось, это братство было создано наркоторговцами. Процесс над этой сектой был достаточно громким.
– Да, помню, – подтвердила я.
– Секту разоблачили, но мне кажется, что после этого Джейн полностью так и не вернулась к нормальной жизни. И еще, я так и не поверила в искренность не только ее религиозных чувств, но даже и ее наркотической зависимости. Не знаю почему, но мне все время казалось, что Джейн во все это просто играла.
– У меня есть к вам еще один вопрос, – я его задала для очистки совести, я все уже понимала.
– Да, пожалуйста, если смогу, я обязательно отвечу, – заверила меня Элизабет.
– Мне вчера сказали, что Джейн в день гибели родителей находилась в клинике, то ли на обследовании, то ли на лечении…
– На обследовании, – подтвердила и уточнила госпожа Грей.
– Марго говорила своей знакомой журналистке, что вы просили ее проведать дочь в клинике, это так?
– Да, она действительно очень хотела повидаться с Марго, но та не приехала.
– Как вы относитесь к слухам о том, что девочка знала о будущей судьбе своих родителей?
– А вы как бы отнеслись? Никаких пророчеств Джейн не делала, она была в неважном состоянии, в клинике она находилась после попытки суицида. Желание повидаться с матерью в этих обстоятельствах я расцениваю, как совершенно нормальное. Все остальное – было спекуляцией, попыткой заработать тираж на чужом горе.
– Что ж, примерно так я и предполагала, – согласилась с ней я, – спасибо, что согласились поговорить с нами.
– Дай Бог, чтобы вам это помогло найти убийцу. – Элизабет вздохнула, впервые за все время нашего разговора глаза ее наполнились слезами, но она сдержалась.
– У меня есть вопрос, который, возможно, не совсем к вам, но это может оказаться важно.
– Говорите.
– Родители Джейн ведь были не бедными людьми, как минимум, у них был дом в Тотридже. Что стало с их имуществом?
– Они не были и так уж богаты, но дом и некоторая сумма на счету была. Все это должно было остаться Джейн. Но об этом вам, пожалуй, действительно лучше поговорить с господином Роненом, это адвокат, который вел все дела Портеров. Его контора находится рядом с муниципалитетом.
– Хорошо, спасибо. И извините…
– Ну, что вы? Я понимаю.
Наследство Портеров
Когда мы разыскали нужную нам адвокатскую контору, господин Ронен уже собирался уходить. У него были дела, да и время приближалось к обеду. Но он все же задержался на несколько минут, чтобы ответить на наши вопросы.
– Вас интересует имущество Портеров? – уточнил он, – надеюсь, вы можете подтвердить ваше право на получение этой информации?
– Да, разумеется, – я показала документ, которым меня снабдил комиссар Катлер.
– Так вот, завещания у супругов Портер не было, поэтому все их имущество по закону отошло их дочери Джейн Портер, теперь по завещанию Джейн Портер, ее имущество переходит во владение ее двоюродной сестры Моник Саммерс, но не ранее, чем через год после смерти завещательницы, таковы условия.
Для нас это было полной неожиданностью.
– А Моник уже извещена об этом? – спросила я.
– Да, ей послано письменное уведомление, кроме того, я говорил с нею по телефону.
Это завещание оказалось единственной неожиданностью, с которой мы столкнулись в Мэрвике. Это совсем не укладывалось в ту версию, которую я начала было выстраивать. Что ж придется вносить в нее коррективы.
Больше дел в Мэрвике у нас не было. Мы с Дэвидом наскоро перекусили в маленьком открытом ресторанчике на набережной и отправились в обратный путь.
Тони Фатмер и Ори Стентнер
Всю дорогу я обдумывала свою версию. Но все же оторвалась от этого полезного процесса, чтобы позвонить комиссару и предупредить, что мы возвращаемся в Сент-Ривер. Эрик Катлер пообещал дождаться нас в управлении. Свое обещание он выполнил.
Он внимательно выслушал и мой отчет и мои рассуждения.
– Боюсь, – сказал комиссар, – что новые факты не слишком прояснили это дело, кстати, и те, что удалось собрать нам. У меня как и у вас было подозрение, что Тони Фатмер и Ори Стентнер – это одно и то же лицо, но мы ошибались. Их действительно двое. Но, похоже, они иногда пользовались именами друг друга, например, приходил пробоваться на роль фотомодели именно Фатмер, у нас, таким образом, оказалась его фотография, в пиццерии нам сразу сказали, что это Тони. Но Фатмер с того самого понедельника не выходит на работу. Мать Ори тоже узнала Фатмера по фотографии. Она сказала, что этот молодой человек как-то приезжал к ней вместе с ее сыном.
– А удалось ли выяснить, где жил Фатмер, возможно, что там же была и Джейн? – спросила и одновременно предположила я.
– Адрес Фатмера нам сообщили в университете, где он действительно учится, – продолжил свой рассказ комиссар, – его квартирная хозяйка опознала Джейн как девушку, которая жила вместе с Тони. На вопрос, почему она не обратилась в полицию, ведь наверняка видела фотографии Джейн в газетах, она ответила:
"Фотографии в газетах я никогда не рассматриваю, а написано было, что убита какая-то модель, при чем же тут Джейн?" Нам пришлось принять эти объяснения.
– Но о Фатмере можно, видимо, узнать в университете, если он там действительно учится? – опять спросила я.
– В университете о Фатмере все говорят примерно одно и то же: талантливый математик, возможно, даже гений, своего рода, но жутко заносчивый тип. Джейн жила с ним последние несколько месяцев, и все предполагали, что они, в конце концов, поженятся. Именно Фатмер настоял на том, чтобы девушка вернулась к учебе, он помог ей устроиться на работу. Непонятно, почему она ни разу не воспользовалась деньгами своих родителей. Почему не стала жить в их доме, это понятно. Она училась в Сент-Ривере, а дом в Тотридже. Но у них, оказывается, была еще и неплохая квартира в столице. Почему она предпочитала жить у Фатмера? Понятно, что хотела жить именно с ним, но почему не в своей квартире? Один из сокурсников Тони предположил, что здесь своего рода воспитательная цель. Не имея на руках лишних денег, будучи вынужденной зарабатывать себе на жизнь, Джейн не подвергалась опасности вернуться к употреблению наркотиков. Впрочем, сомнительно, что существовала такая опасность, если учесть, насколько девушка была предана своему другу. Это отмечают все, кто их знал. В медицинской академии мы получили некоторую информацию и об Ори Стентнере. Он студент четвертого курса. Учится средне, часто подолгу не посещает лекции, но охотно дежурит в больнице. Увлекается психологией и психиатрией. Парень, судя по всему, добродушный, но какой-то безалаберный. Велико подозрение, что именно он достал аэролизин для Фатмера. Он мог достать его, находясь на дежурстве в больнице. Препарат жестко контролируется, но его часто употребляют в экстренном порядке, поэтому, как нам объяснили в больнице, может быть лазейка для похищения двух-трех упаковок. Кроме того, таблетки могли собираться и постепенно, впрочем, для этого у них не было, судя по всему, достаточно времени. Сейчас, ведется нашим специалистом проверка всех документов по движению внутри больницы этого препарата. Но самое главное, что ни Фатмера, ни Стентнера мы не можем найти. Хотел бы я послушать вашу версию событий, возможно, мы нашли бы сейчас общими усилиями место для всех полученным нами фактов.
Рабочая версия и новые факты
– Изложение моей версии событий может оказаться не совсем гладким, поскольку не считаться с новыми фактами, которые вы мне только что сообщили, я не могу, а определить их место в моей гипотезе еще только предстоит, – произнесла я, пожалуй, излишне важно.
– Мы тебя поправим, – тут же отреагировал Дэвид, не столько на мои слова, сколько на мой тон.
– И так вернемся к моему отравлению, – начала я рассуждать, – отравить хотели, конечно, не меня. Но, исходя из своего не самого приятного опыта, хочу заметить, что шансов избавиться насовсем от кого-либо таким способом маловато. Во-первых, для того чтобы отравиться аэролизином, его нужно слишком много, а значит не почувствовать изменение вкуса, даже очень острой, пиццы практически невозможно. Кроме того, лекарство слишком быстро начинает действовать, а значит проглотить всю дозу вообще не реально.
– Но тут стоит вспомнить, что отравить хотели человека, который регулярно принимает это лекарство, – напомнил Дэвид.
– Мы спрашивали врачей, – ответил на это комиссар, – аэролизин почти не вызывает привыкания, если бы это произошло, врач должен был бы назначить Гретту другой препарат. Ведь лекарство применяется именно в качестве срочной помощи.
– Отсюда единственный вывод, – продолжила я, – Гретта не собирались убивать, но надеялись на какое-то время отправить в больницу. Итак, первый вопрос: зачем это было нужно? Идем дальше, после покушения, к которому мы еще вернемся, почти сразу происходит убийство, как все мы сначала думаем, Моник Саммерс, фотомодели, с которой в этот момент работает Гретт. Но вскоре выясняется, что Моник жива, она уехала в Мэрвик к находящемуся при смерти престарелому родственнику, наследницей которого она является, а в ее квартире оставалась ее кузина очень на нее похожая, что и предопределило путаницу. Опять убийца, на сей раз, имевший вполне серьезное намерение, ошибся? То есть, убить хотели именно Моник, но просто перепутали с ее двоюродной сестрой, которая случайно оказалась в этой квартире? Если в первом случае пара совпадений, хоть и очень подозрительны, но вполне укладываются в нормы вероятности, то во втором – мне уже не верится в случайность.
– Да, здесь мне трудно вам что-либо возразить, – прокомментировал сказанное мною комиссар.
В это время на его столе зазвонил телефон внутренней связи.
– Боюсь, что нам придется оторваться от наших теоретических упражнений, – заявил Эрик Катлер после того, как положил трубку, – так как могут появиться новые факты. Только что Ори Стентнер находится в клинике Бермана. Он жив, но пока без сознания, у него сотрясение мозга, предположительно его ударили по голове чем-то тяжелым, причем, похоже, его хотели убить. Он поступил в больницу два дня назад. Наш детектив, который по моему распоряжению должен был обойти все больницы Сент-Ривера с фотографией Ори, начал с центра Бермана, это сэкономило ему время.