- Осмелюсь заявить, что это тоже вполне законно. Вы понаблюдали за ним и сделали подсознательный вывод: вам кажется, что Миллиган ни при чем. Но у вас нет доказательств!
- Может быть, я ошибаюсь, и он - убийца.
- Вот видите! Вы сами колеблетесь и при этом еще считаете себя тонким знатоком человеческой натуры! Ваше самомнение, Уимзи, мешает вам разоблачить хладнокровного убийцу невинного человека!
- Дело не в самомнении, - покачал головой лорд Питер. - Просто подозрения в адрес Миллигана мне кажутся нечестными, а по моему глубокому убеждению, нужно играть по правилам в любой ситуации - независимо от того, кто твой противник.
- Послушайте, лорд Питер, - сказал его собеседник с оттенком строгости, - не следует ли вам выбросить раз и навсегда из вашей системы этот итонский кодекс чести? Нет никаких сомнений в том, что с сэром Рубеном Ливи случилось нечто неприятное. Назовите это убийством, чтобы усилить аргумент. Если сэр Рубен был убит, разве это по правилам? И честно ли будет относиться к этой ситуации как к игре?
- Это именно то, чего я стыжусь в самом деле, - ответил лорд Питер. - Для меня это действительно игра. В самом начале я весело отдаюсь ей и вот неожиданно вижу, что кто-то из участников должен пострадать, и тогда мне хочется выйти из игры.
- Да, да, я понимаю, - продолжал детектив, - но это потому, что вас заботит то впечатление, которое вы производите. Вам хочется быть последовательным, хочется выглядеть красиво, хочется с важным видом расхаживать по сцене среди марионеток или величественно шагать сквозь трагедию человеческой боли и скорби. Но это детский подход. Если у вас есть долг перед обществом, заключающийся в том, что вы должны вывести убийцу на чистую воду, вы должны выполнять этот долг независимо от того, что о вас подумают. Вам хочется быть элегантным и беспристрастным? Что ж, пожалуйста, если вы при этом выясните истину, но эти качества сами по себе не представляют никакой ценности, знаете ли. Вам хочется выглядеть достойным и последовательным человеком, но какое это имеет отношение к делу? Вы хотите загнать убийцу ради спортивного интереса, а затем пожать ему руку и сказать: "Здорово сыграно, трудная была работа, но завтра вы отыграетесь!" Но ведь вы не можете поступать таким образом. Жизнь - это не футбольный матч. Вы хотите в жизни быть спортсменом. Но вы не можете быть спортсменом. Вы - человек с чувством ответственности.
- Друг мой, вам следует заняться изучением человеколюбивых трудов отцов Церкви, - проворчал лорд Питер. - Они смягчат ваше ожесточившееся сердце.
Он встал, походил по комнате, лениво оглядывая книжные полки, затем снова сел, набил и раскурил трубку, после чего сказал:
- Ну ладно, лучше я расскажу вам о свирепом Кримплсхэме.
И он поведал Паркеру о разговоре с владельцем пресловутого пенсне.
- И я все проверил, - простонал лорд Питер, - и если только он не подкупил половину Бэлхэма, то нет никаких сомнений в том, что он ночевал дома. А день он действительно провел общаясь со служащими банка. И половина жителей Бэлхэма видели его на улице в понедельник до ленча. И кажется, никто, кроме его собственной семьи и компаньона Уикса, ничего не выиграет от его смерти. И даже если бы у юного Уикса и возникла мысль избавиться от старшего товарища, то было бы нелепо предполагать, что он поехал в Бэттерси и убил незнакомого человека в квартире Типпса только для того, чтобы нацепить ему на нос пенсне Кримплсхэма.
- А где находился юный Уикс в понедельник? - спросил Паркер.
- На танцах, устроенных регентом церковного хора, - свирепо ответил лорд Питер. - Дэвид - его зовут Дэвид - танцевал перед ковчегом Господа на глазах у всех собравшихся на площадке перед собором.
Последовала пауза.
- Расскажите мне о следствии, - попросил лорд Питер.
Паркер коротко передал ему содержание всех показаний.
- Вы верите, что тело было заранее спрятано в доме Типпса? - спросил он. - Я помню, мы там все тщательно осмотрели, но могли ведь что-нибудь... проглядеть.
- Могли, конечно. Но ведь и Сагг облазил всю квартиру.
- Сагг!
- Вы несправедливы к нему, - сказал лорд Питер. - Если бы там были хоть какие-нибудь признаки соучастия Типпса в этом преступлении, то Сагг нашел бы их.
- Почему же?
- Почему? Да потому что он искал их. Он похож на ваших комментаторов к "Посланию к галатам". Он уверен, что либо Типпс, либо Глэдис Хоррокс, либо ее молодой человек совершили это убийство. Поэтому он нашел следы на подоконнике в ванной комнате. Он не нашел никаких следов на крыше, потому что не искал их там.
- Но ведь он прошел по крыше раньше меня.
- Да, но только чтобы доказать, что на ней нет никаких следов. Он рассуждает примерно так: молодой человек Глэдис Хоррокс - стекольщик. Стекольщики пользуются стремянками. Стекольщики имеют легкий доступ к стремянкам. Поэтому и молодой человек Глэдис Хоррокс тоже имеет доступ к стремянкам. Следовательно, он влез в окно по стремянке. Именно поэтому никаких следов на крыше быть не может, а могут быть следы на подоконнике. И следовательно, он находит следы на подоконнике, но не находит их на крыше. Он не находит никаких следов или отпечатков на земле, но считает, что они бы там непременно обнаружились, если бы двор не был заасфальтирован. Точно так же он думает, что мистер Типпс мог спрятать тело в буфете или еще в каком-нибудь шкафу. Поэтому можно быть уверенным, что он обыскал все, стремясь найти следы пребывания тела. Если бы они там были, он бы обязательно их обнаружил. Следовательно, если он не нашел никаких следов, значит, их там и не было.
- Ладно, - сказал Паркер. - Вы меня убедили.
После этого он подробно изложил данные медицинского характера.
- Между прочим, - заметил лорд Питер, - если на секунду перескочить на другое дело, не приходило ли вам в голову, что, может быть, Ливи отправился в ночь на понедельник на встречу с Фриком?
- Да, и он там побывал, - ответил Паркер, довольно неожиданно для лорда Питера, и далее рассказал о своем визите к невропатологу.
- Гм! - фыркнул лорд Питер. - Ну и веселенькие же эти два дела, Паркер, разве не так? Каждая линия расследования словно высыхает. Это очень интересно до какого-то момента, знаете ли, а потом вдруг оказывается, что дальше дороги нет. Это похоже на реки, теряющиеся в песках.
- Да, - согласился Паркер. - Есть и еще одна линия, которую я потерял сегодня утром.
- И что же это за линия?
- О, я пытался выудить из секретаря Ливи сведения о его бизнесе. Я не смог выжать из него ничего стоящего, за исключением дальнейших подробностей об аргентинских акциях и так далее. Затем мне пришло в голову, что надо бы порасспрашивать в Сити насчет тех перуанских нефтяных акций, но Ливи даже не слышал о них, насколько я смог разузнать. Я обошел брокеров и встретил массу тайн и умолчаний, как это всегда бывает, знаете, когда кто-то искусственно повышает или понижает цены, и все же в конце концов мне удалось выяснить имя того, кто стоит за всем этим. Но это оказался не Ливи.
- Не он? Так кто же это?
- Странно, но это Фрик. Здесь скрыта какая-то тайна. На прошлой неделе он скупил уйму акций, но тайно. Из них совсем немного на свое имя, а затем преспокойно продал их во вторник с небольшой прибылью - всего несколько сот фунтов, что явно не стоит всех этих хлопот.
- Вот уж не подумал бы, что он вообще может увлекаться такой игрой.
- Он, похоже, никогда и не увлекался. И здесь кроется самая забавная часть этого дела.
- Ну, никогда нельзя знать заранее, - возразил лорд Питер. - Некоторые люди занимаются такими вещами, просто чтобы доказать самим себе или кому-нибудь еще, что они могли бы разбогатеть, если бы захотели. Я и сам делал это, только в меньшем масштабе.
Он выбил свою трубку в пепельницу и встал, собираясь уходить.
- Вот что, старик, - неожиданно сказал он, когда Паркер тоже встал, чтобы проводить его. - Не приходило ли вам в голову, что эта история, которую рассказал вам Фрик, не очень-то согласуется с тем, что говорил Андерсон насчет старика Ливи, который так веселился за обедом с друзьями накануне своего исчезновения? Стали бы вы так веселиться, зная, что у вас развивается такая болезнь?
- Нет. Конечно, не стал бы, - ответил Паркер. - Но, - добавил он со своей обычной осторожностью, - некоторые люди шутят даже в кабинете у зубного врача. Вы, например.
- Что ж, это верно, - сказал лорд Питер и стал спускаться по лестнице.
Глава 8
Лорд Питер добрался домой около полуночи, чувствуя себя необычайно бодрым и полным энергии. Какие-то не оформившиеся еще мысли не давали ему покоя. Ему казалось, что в голове у него гудит рой растревоженных пчел. У него было ощущение, словно он смотрит на сложную загадку, ответ на которую ему когда-то рассказали, но он его забыл и вот-вот должен вспомнить.
- Где-то, сказал он, размышляя вслух, - где-то у меня есть ключ к этим двум преступлениям. Я знаю, что он у меня есть, только не могу вспомнить, где он. Кто-то подсказал мне разгадку. Может быть, я сам до нее додумался. Не могу вспомнить, в чем она состоит, но я знаю, что она у меня есть. Отправляйся спать, Бантер, я еще посижу. Только переоденусь в халат.
Он сидел перед горящим камином с трубкой в зубах, в окружении стайки разноцветных павлинов, застывших на шелке его халата. Он мысленно прослеживал старые линии расследования, но все это были реки, теряющиеся в песках. Они вытекали из мысли о Ливи, которого видели в последний раз на Принс-Уэльс-роуд. Они бежали вспять от картины этого гротескного покойника в ванне мистера Типпса, бежали по крыше и здесь терялись - терялись в песке. Реки, бегущие в песок, реки, текущие под землей, очень глубоко внизу...
Там, где Элф бежит, священная река,
Сквозь неизмеримые пещеры
Прямо в то бессолнечное море.
Лорд Питер наклонил голову, и ему казалось, что он может слышать, как реки едва слышно бурлят и бормочут где-то там, в темноте. Но где? Он был совершенно уверен, что кто-то ему когда-то сказал об этом, только он забыл.
Он встал с кресла, бросил полено в камин и взял с полки книгу, которую неутомимый Бантер, верша свой ежедневный труд камердинера среди волнений, связанных с особыми поручениями, принес ему из Книжного клуба газеты "Таймс". Это оказалась работа Джулиана Фрика "Физиологические основы совести", рецензию на которую он прочел за два дня до этого.
- Должно быть, это вполне подходящее снотворное, - сказал вслух лорд Питер. - Если я не смогу передать все проблемы моему подсознанию, то завтра я буду вял, как тряпка.
Он медленно раскрыл книгу и небрежно пробежал предисловие.
"Интересно, действительно ли сэр Ливи болен? - подумал он, опустив книгу. - Не похоже на это. И все же... Да ну его к черту, все, перестану думать об этом!" Он решительно погрузился в чтение и прочел несколько страниц.
"Не думаю, что мать так уж близка была с семейством Ливи, - такова была следующая назойливая линия его размышлений. - Отец всегда терпеть не мог людей, вышедших из низов, и не стал бы принимать их у себя в Денвере. Интересно, была ли мать знакома с Фриком в те годы? И она, кажется, нашла общий язык с Миллиганом. Я очень доверяю суждениям моей матери. Она оказалась молодчиной с этой выдумкой насчет ярмарки. Мне следовало бы заранее предупредить ее. Один раз она что-то сказала..." Несколько минут он пытался удержать ускользающее воспоминание, пока оно совершенно не исчезло, насмешливо махнув хвостом. Он вернулся к чтению.
Наконец еще одна мысль промелькнула в его мозгу, вызванная фотографией какого-то хирургического эксперимента. "Если бы свидетельства Фрика и этого Уоттса не были такими уверенными, - сказал он про себя, - я был бы склонен повнимательнее исследовать те клочья корпии, приставшие к дымовой трубе". Он подумал над этим, покачал головой и снова вернулся к чтению.
Сознание материально - такова была тема книги физиолога. Материя может как бы прорываться в мысли. Можно резать ножом страсти, возникающие в мозгу. Можно избавиться от воображения с помощью лекарств и исцелить болезнь усилием мысли. "Осознание добра и зла есть феномен, сопутствующий определенным состояниям клеток мозга, которые можно удалить". Такова была первая фраза, привлекшая его внимание. И далее: "Совесть человека, по сути дела, можно сравнить с жалом пчелы из улья, укол которого не только не способствует благополучию его обладательницы, но и не может выполнить свое назначение, не вызвав, даже в одном-единственном случае, ее смерть. Таким образом, ценность этого средства с точки зрения выживания является в каждом случае чисто социальной, и если человечество когда-либо перейдет от своей нынешней фазы социального развития в фазу более высокого индивидуализма, как осмеливаются предполагать некоторые наши философы, то мы можем предположить, что этот интересный психический феномен постепенно перестанет проявляться; так же как и мускулы и нервы, некогда управлявшие движениями наших ушей и скальпа, постепенно атрофируются у всех людей, за исключением немногих отсталых индивидов, и вскоре будут представлять интерес только для физиологов".
"Ну и ну! - лениво подумал лорд Питер. - Да это же идеальная философия для преступника. Человек, который поверил этому, никогда бы не..."
И тогда это случилось - то событие, которого он полусознательно ожидал. Озарение произошло внезапно, так же неудержимо, как восход солнца. Он вспомнил - не отдельные улики и эпизоды, не их логическую последовательность, а все сразу. Полная картина происшедшего предстала перед ним как бы во всех измерениях, словно он стоял вне этого мира и увидел его висящим в бесконечном пространстве. Ему больше не надо было рассуждать об этом, даже думать об этом. Он просто знал.
Существует игра, в которой участнику предлагают бессмысленный набор букв и от него требуется составить из них слово, например: ЫЦЖОННИ. Медленный способ решения этой задачи состоит в том, чтобы попытаться осуществить все возможные перестановки и комбинации букв по очереди, отбрасывая заведомо невозможные сочетания букв, как, например, ИЫО или ЖНЦН и т. п.
Второй способ состоит в том, чтобы просто смотреть на расположенные бессмысленным образом элементы до тех пор, пока, без всякого выстраивания логических цепочек, без внешних влияний, искомая комбинация элементов - НОЖНИЦЫ - не предстанет перед сознанием со всей спокойной очевидностью. После этого не нужно даже переставлять буквы в должном порядке. Дело сделано.
И все разбросанные элементы двух причудливых головоломок в полном беспорядке кружились в сознании лорда Питера и соединялись в правильные сочетания, отныне неоспоримые. Глухие удары на крыше дома Типпса; Ливи в хаосе проливного дождя, разговаривающий с проституткой на Бэттерси-парк-роуд; один рыжий волос; корпия от повязки или бинта; инспектор Сагг, вызывающий великого хирурга из прозекторской; нервный припадок у леди Ливи; запах карболового мыла; голос герцогини "Ну, не то чтобы помолвка, но нечто вроде взаимопонимания с ее отцом"; акции перуанской нефтяной компании; смуглая кожа и резкий профиль мясистого лица у человека в ванне; доктор Гримбоулд, дающий показания: "По моему мнению, смерть не могла произойти через несколько часов после удара"; перчатки из индийской резины и даже - хотя и едва слышно - голос мистера Эплдора: "Он зашел ко мне, сэр, с какой-то брошюрой против опытов над животными" - все эти и многие другие эпизоды звучали вместе, сливаясь в один звук, точно колокола на колокольне, с глубоким басом, гудевшим сквозь грохот: "Осознание добра и зла есть феномен, обусловленный структурой мозга, и оно может быть удалено хирургическим путем. Осознание добра и зла может быть удалено, удалено, удалено..."
Лорд Питер Уимзи уже не был тем молодым человеком, который по привычке относился ко всему, и к себе в том числе, очень серьезно, но на этот раз он был искренне потрясен. "Но ведь это невозможно", - слабо сопротивлялся его разум. "Верю, ибо невозможно", - ответила его внутренняя уверенность с непробиваемым самодовольством. "Ладно", - сказала совесть, мгновенно солидаризируясь со слепой верой, - но что ты собираешься делать дальше?"
Лорд Питер встал и зашагал по комнате. "О Господи! - вырвалось у него. - О Господи!" Он снял с полочки над телефоном толстый справочник "Кто есть кто" и открыл его на букве "Ф":
"ФРИК, сэр Джулиан, награжден рыцарским званием в 1916 г., кавалер Большого креста королевы Виктории с 1919 г.; кавалер ордена Бани, 1918 г.; доктор медицины, член Королевского колледжа радиологов, член Королевского общества врачей, член Королевского общества хирургов, доктор медицины (Париж), доктор наук (Кембридж), кавалер ордена Святого Иоанна в Иерусалиме, хирург-консультант при госпитале Святого Луки в Бэттерси. Родился в Гриллингхэме 16 марта 1872 г. Ед. сын Эдуарда Керзона Фрика, эсквайра из Грилл-Корт (Гриллингхэм). Образование: Хэрроу-Колледж и Тринити-Колледж (Кембридж), Колледж военной медицинской службы; быв. член Консультационного совета военной медицинской службы. Публикации: "Заметки о патологических аспектах гения", 1892; "Статистические данные к вопросу об изучении детского паралича в Англии и Уэльсе", 1894; "Функциональные нарушения нервной системы", 1899; "Цереброспинальные заболевания", 1904; "Пограничная область безумия", 1906; "Исследование методов лечения лунатизма бедняков в Объединенном Королевстве", 1906; "Последние достижения психотерапии: критика", 1910; "Криминальный лунатизм", 1914; "Применение психотерапии к лечению контузий", 1917; "Ответ профессору Фрейду с описанием некоторых экспериментов, проведенных в базовом госпитале в Амьене", 1919; "Структурные изменения, сопровождающие тяжелые неврозы", 1920. Клубы "Уайтс", "Оксфорд", "Кембридж", "Альпийский" и другие. Увлечения: шахматы, альпинизм, рыбная ловля. Адрес: Харли-стрит, 82, и госпиталь Святого Луки, Принс-Уэльс-роуд, Бэттерси, Юго-Западный Лондон".
Он отложил книгу в сторону нетерпеливым жестом.
- Все правильно! - простонал он. - Как будто мне нужно подтверждение!
Он снова сел и спрятал лицо в ладонях. Неожиданно он вспомнил, как много лет назад он стоял перед накрытым к завтраку столом в Денвер-Касле - маленький тощий мальчуган в голубых коротких штанишках - и сердце у него бухало, словно удары грома. Семейство еще не собралось к завтраку. На столе стоял большущий серебряный кофейник со спиртовой лампой под ним и со сложнейшим стеклянным сосудом, бурно кипящим под стеклянным куполом. Он дернул за угол скатерти, дернул сильнее, и вся конструкция торжественно поехала вперед, чайные ложки зазвенели. Он крепко ухватился за угол скатерти двумя руками и потянул изо всех сил. Он и сейчас чувствовал этот тонкий и жуткий холодок на спине, когда кофейник и сервиз из севрского фарфора с грохотом свалились со стола, превратившись в громадную кучу обломков. Он вспомнил застывшее в ужасе лицо дворецкого и вопль прислуги.
Прогоревшее полено в камине разломилось пополам и свалилось в кучу белого пепла. Мимо окна прогрохотал запоздалый грузовик.
Мистер Бантер, спящий сном истинного и верного слуги, глубокой ночью был разбужен хриплым шепотом:
- Бантер!
- Да, милорд, - произнес Бантер, садясь и включая лампу.
- Выключи свет сейчас же, черт побери! - сказал голос. - Послушай... вот там... слушай... Ты разве не слышишь?
- Там нет ничего, милорд, - сказал Бантер, торопливо вставая с постели. - Все в порядке, сейчас вы быстренько ляжете в постель, и я принесу вам успокоительное. О, да вы весь дрожите - уж очень вы засиделись.