Каммингс. О, я не видел, как выходил этот посетитель. Сэр Джулиан сам проводил его к выходу часов в десять вечера или около того. Я только и услышал как этот джентльмен крикнул: "Спокойной ночи!" - и только его и видели.
Бантер. А что, сэр Джулиан всегда так их провожает?
Каммингс. Ну, это как когда. Если он провожает посетителей вниз по лестнице к выходу, то он сам и запирает за ними двери. Если он сидит с ними наверху в библиотеке, тогда он звонит мне.
Бантер. А этого посетителя он, значит, проводил до двери?
Каммингс. Да, конечно. Сэр Джулиан сам открыл ему дверь. Это я хорошо помню. Случилось так, что в тот вечер он работал в холле. Хотя, как я сейчас припоминаю, они потом пошли наверх в библиотеку. Это как-то странно. Я знаю, что они пошли туда, поскольку в этот момент я принес в холл уголь для камина и слышал, как они разговаривали наверху. И кроме того, через несколько минут после этого сэр Джулиан позвонил мне, чтобы я пришел в библиотеку. И все же около десяти часов мы услышали, что он уходит. Может быть, это было немного раньше. Так что пробыл он у нас минут сорок пять или час. И все же, как я уже рассказывал, именно сэр Джулиан всю ночь входил и выходил через свой отдельный вход в госпиталь и каждый раз жутко хлопал дверью, а в три утра он стал принимать ванну, а потом в восемь мне пришлось вставать, чтобы подать ему завтрак. Меня это просто бесит. Если бы у меня было столько денег, как у него, то будь я проклят, если бы стал по ночам ходить резать покойников. Я бы нашел способ поинтереснее проводить свое время... да уж, мистер Бантер...
Нет необходимости дальше пересказывать его откровения, так как эта болтовня становилась все более неприятной и бессвязной, и мне не удавалось вернуть его снова к событиям той ночи на понедельник. Я не мог отделаться от него до трех часов. Он рыдал у меня на плече и уверял меня, что я отличный парень. Сказал, что сэр Джулиан страшно разозлится на него за то, что он придет так поздно, но ночь на субботу - это его ночь, когда ему разрешается отлучаться из дома, и если кто чего скажет, то он сделает предупреждение о своем увольнении. Думаю, что с его стороны было бы опрометчиво поступить так, поскольку я чувствую, что не стал бы рекомендовать такого человека следующему хозяину, будь я на месте сэра Джулиана Фрика. Я заметил, что его каблуки были несколько стоптаны.
Должен все же добавить, как дань великим достоинствам погреба вашей светлости, что, хотя я вынужден был выпить довольно большое количество как "Кокберн-68", так и "Наполеона-1800", сегодня утром у меня нет ни головной боли, ни каких-либо иных последствий.
В надежде, что вашей светлости пойдет на пользу деревенский воздух, а та скудная информация, которую я смог получить, окажется небезынтересной, остаюсь ваш покорный слуга
Мервин Бантер".
- Знаю, - задумчиво сказал сам себе лорд Питер. - Иногда я думаю, что Мервин Бантер просто морочит меня. Что такое, Соумс?
- Телеграмма, милорд.
- От Паркера, - сказал лорд Питер, открывая ее. Она гласила:
"Описание распознали в работном доме Челси. Неизвестный бродяга ранен в результате дорожно-транспортного происшествия в среду прошлой недели. Умер в работном доме в понедельник. В тот же вечер доставлен в госпиталь Святого Луки по приказу Фрика. Весьма озадачен. Паркер".
- Ура! - воскликнул лорд Питер, внезапно просияв. - Я рад, что мне удалось озадачить Паркера. Это придает мне уверенности в себе. Я кажусь себе чуть ли не Шерлоком Холмсом. "Это элементарно, Ватсон". Впрочем, ну его к черту! Да, дрянное это дело. И все же оно озадачило Паркера.
- Что случилось? - спросил герцог, вставая и зевая.
- Приказ на марш, - ответил лорд Питер. - Возвращаюсь в город. Большое спасибо за твое гостеприимство, старина, - чувствую себя гораздо лучше. Готов взяться за профессора Мориарти, или за Лайона Кестрела, или за любого им подобного.
- Я все-таки хотел бы, чтобы ты держался подальше от полицейских дел и судов, - проворчал герцог. - Мне ужасно неловко иметь такого брата, который все время старается стать заметным.
- Извини, Джеральд, - ответил лорд Питер, - я знаю, что представляю собой отвратительное пятно на нашем гербовом щите.
- Почему ты не можешь, наконец, жениться, остепениться и жить спокойно, делая что-нибудь полезное? - упрямо продолжал герцог.
- Потому что это означало бы признать себя неудачником, - ответил Питер. - А кроме того, - весело добавил он, - я бесконечно полезен. Может быть, когда-нибудь ты сам будешь нуждаться во мне - никогда ведь нельзя знать заранее. Когда кто-нибудь станет тебя шантажировать, Джеральд, или когда твоя первая брошенная тобой жена неожиданно вернется из Вест-Индии, тогда ты осознаешь, как это полезно - иметь в семье своего частного детектива. "Тонкий конфиденциальный бизнес, проводимый с тактом и благоразумием. Выполняются всякого рода расследования. Специальность - доказательства, необходимые для оформления развода. Всяческие гарантии".
- Осел, - рявкнул лорд Денверский, яростно швырнув газету в кресло. - Когда тебе нужна машина?
- Немедленно. Послушай, Джерри, я забираю мать с собой.
- Зачем надо впутывать ее во все это?
- Ну, мне нужна ее помощь.
- Я считаю, что это ей не подобает, - сказал герцог.
Но у герцогини не было никаких возражений.
- Я знала ее довольно хорошо, - сказала она, - еще в те времена, когда она была Кристиной Форд. А что, дорогой?
- Дело в том, что у меня есть ужасная новость, - пояснил лорд Питер, - которую придется обрушить на нее, - это касается ее мужа.
- Он что, мертв, дорогой?
- Да, и ей придется приехать и опознать его.
- Бедная Кристина.
- И при весьма отталкивающих обстоятельствах, мама.
- Я поеду с тобой, дорогой.
- Спасибо, мама, ты молодчина. Ты не против того, чтобы выехать прямо сейчас? Я обо всем расскажу тебе в машине.
Глава 10
Верный, хотя и вечно сомневающийся мистер Паркер в должное время привел к лорду Питеру студента-медика - крупного молодого человека, похожего на щенка-переростка, с невинными глазами и веснушчатым лицом. Он сидел в честерфилдовском кресле перед пылающим камином в библиотеке лорда Питера, в равной мере ошеломленный как своим заданием, так и окружающей его обстановкой и напитком, который он поглощал. У него был естественно здоровый, хотя и неискушенный вид, и он понимал, что даже назвать эту жидкость пойлом - таким термином он обычно пользовался для обозначения дешевого виски, послевоенного пива или рюмки сомнительного кларета в каком-нибудь ресторане в Сохо - было бы святотатством.
Паркер случайно встретил этого молодого человека накануне вечером в одной из пивных на углу Принс-Уэльс-роуд, и тот показался ему славным типом. Паркер настоял, чтобы они вместе зашли к одному его другу, который живет на Пикадилли. Студенту мистер Паркер показался вполне понятной личностью. Он определил его про себя как правительственного чиновника или, может быть, как какого-нибудь дельца из Сити. А вот его приятель привел парня в замешательство: начать с того, что он оказался лордом, а его одежда представляла собой упрек в безвкусице всему миру в целом. Он нес какую-то бессмыслицу, но что-то в ней смущало. Он не старался развить шутку до конца, а шутил, так сказать, походя и перескакивал на что-нибудь другое еще до того, как ты сообразишь что ответить. Лорд Питер показался молодому человеку не особенно высоким - фактически он был довольно малорослым мужчиной, но не выглядел коротышкой и совершено не стеснялся своего роста. У него был поистине жуткий слуга - о таких только в книгах пишут, от его молчаливого неодобрения просто кровь стыла в жилах. Паркер, казалось, стойко выдерживал это, благодаря чему его авторитет значительно вырос в глазах студента - он казался более привычным к этому великолепию, чем можно было бы предположить по первому впечатлению. Глядя, как Паркер небрежно сбрасывал пепел на ковер, он невольно прикидывал стоимость этого ковра. Ведь его отец занимается обивкой мебели - мистер Пиггот из фирмы "Пиггот и Пиггот", Ливерпуль, - но реальная цена наверняка превосходила даже самые смелые предположения.
А еще эти ужасающе солидные книги повсюду на полках, рассуждал молодой человек, и ты смотришь на лежащее перед тобой на столе старинное издание Данте, огромный томище, а твои хозяева при этом разговаривают совершенно обычным и вполне разумным образом о тех книгах, которые ты сам читаешь, - первоклассные романы о любви или детективы. Ты ведь прочел массу таких книг и составил о них свое мнение, и они слушают внимательно то, что ты им говоришь. И все здесь обращаются с тобой весьма учтиво - никто не сказал ничего такого, чего ты не мог бы понять, никто не насмехается над тобой. А у лорда Питера очень забавная манера говорить об этих книгах - так, словно автор заранее поведал ему свой замысел, как и в какой последовательности была написана эта история, что было написано сначала, что потом. Это напомнило ему то, как Фрик методично режет на куски покойников.
- Что мне не нравится во всех этих детективных романах, - говорил мистер Пиггот, - так это то, как эти парни запоминают каждую ничтожную подробность или эпизод, случившийся с ними за последние шесть месяцев. Они всегда готовы вспомнить, в какое время суток это было, и шел ли тогда дождь или нет, и что они делали в такой-то час. Но ведь в реальной жизни все не так, как вы думаете, лорд Питер? - Лорд Питер улыбнулся, и молодой Пиггот, смутившись, тотчас повернулся к своему первому знакомому. - Ну, вы ведь понимаете, что я хочу сказать, Паркер. Ну посудите сами. Один день так похож на другой, что я не в состоянии вспомнить, что когда было. Ну, конечно, я мог бы вспомнить, вероятно, что было вчера, но никогда не могу с уверенностью сказать, что я делал на прошлой неделе, даже если бы мне угрожали расстрелом.
- Но ведь показания, которые даются в полиции, - возразил Паркер, - кажутся такими же невозможными. Свидетели же излагают события совсем не так, знаете ли. Я хочу сказать, что люди не говорят, например, что "в прошлую пятницу в десять часов я вышел из дому, чтобы купить бараньих отбивных. Когда я поворачивал на Мор-тимер-стрит, то заметил девушку приблизительно двадцати двух лет, брюнетку с карими глазами, одетую в зеленый джемпер, юбку в клетку, шляпку-панамку и черные туфли, которая ехала на велосипеде марки "Ройал Санбим" со скоростью около десяти миль в час и на углу около церкви Святого Симона и Святого Иуды выехала на запрещенную часть улицы, направляясь в сторону рынка"! Конечно, все к этому сводится, но в реальной жизни все это приходится выуживать из памяти свидетеля с помощью серии вопросов. И к тому же в романах все это приходится излагать кратко и последовательно, потому что реальный разговор был бы таким долгим, таким перегруженным пустословием и таким нудным, что ни у кого не хватило бы терпения дочитать его до конца. Писателям приходится, видите ли, считаться со своими читателями, сколько бы их ни было.
- Да, - согласился мистер Пиггот, - но все же я готов спорить, что для большинства людей было бы зверски трудно все припомнить, даже если вы будете задавать им наводящие вопросы. Я бы не смог - но ведь я знаю, я немного дурак, - но ведь большинство людей тоже не смогут. Вы понимаете, что я хочу сказать. Свидетели - это не детективы, они просто средние идиоты, вроде вас или меня.
- Именно так, - ответил лорд Питер и улыбнулся, увидев выражение лица несчастного студента, когда до того дошел смысл собственной последней фразы. - Вы хотите сказать, что, если бы я спросил вас в общей форме, что вы делали, скажем, в этот день неделю назад, вы не смогли бы мне ничего рассказать вот так, с ходу?
- Нет, уверен, что не смог бы. - Он подумал. - Нет. Думаю, что работал, как обычно, в госпитале, ну а поскольку это был вторник, то несколько часов отсидел на лекции - будь я проклят, если помню на какой, - а вечером я пошел погулять с Томми Принглом... нет, это было, вероятно, в понедельник... или в среду? Вот видите, я ни о чем не мог бы заявить под присягой.
- Вы несправедливы к себе, - серьезно сказал лорд Питер. - Я, например, уверен, вы можете вспомнить, что вы делали в тот день в анатомичке.
- Господи, нет же! Не точно. Я хочу сказать, что мог бы вспомнить, если бы долго поразмышлял над этим, но я не мог бы присягнуть в суде.
- Ставлю полкроны против шестипенсовика, - сказал лорд Питер, - что вы это вспомните за пять минут.
- Уверен, что не смогу.
- Посмотрим. Ведете ли вы какие-нибудь записи, когда делаете вскрытие? Рисунки или что-нибудь вроде этого?
- Да, конечно.
- Подумайте об этом. Что вы записали туда в последний раз?
- Это легко, поскольку я в то утро только это и сделал. Это была характеристика мышечной ткани ног.
- Понятно. А что за труп это был?
- Какая-то старуха. Умерла от воспаления легких.
- Так. А теперь мысленно переверните назад страничку вашего дневника Что там было до этого?
- О, какие-то животные - одни ноги. Сейчас я работаю с двигательными мускулами. Да. Это был демонстрационный урок старика Каннингема по сравнительной анатомии. Я сделал довольно хорошие зарисовки ног зайца, лягушки и рудиментарных ног змеи.
- Так. А в какой день недели была лекция мистера Каннингема?
- В пятницу.
- В пятницу, так. Переверните назад еще одну страницу. Что было до этого?
Мистер Пиггот покачал головой.
- Ваши рисунки ног находятся на левой странице или на правой? Можете вы вспомнить свой первый рисунок этой серии?
- Да. Да! Помню дату, надписанную сверху. Это часть задней ноги лягушки, на правой странице.
- Так. Мысленно представьте перед собой ваш дневник открытым. Что вы видите напротив этой ноги?
Этот вопрос потребовал некоторой умственной концентрации.
- Что-то круглое, окрашенное... ах да, это рука.
- Так. Вы, значит, перешли к ногам после того, как занимались мышцами руки и кисти?
- Да, правильно. Я сделал серию рисунков рук.
- Так. Вы делали ее во вторник?
- Нет. По вторникам я никогда не бываю в анатомичке.
- Может быть, в среду?
- Да, должно быть, я сделал их в среду. Да, так и было. Я пошел туда после того, как утром нам показали тех больных столбняком. Я сделал зарисовки в среду днем. Я знаю, что вернулся туда, потому что хотел закончить эти рисунки. Я работал довольно напряженно - для меня. Вот почему я помню.
- Так, вы вернулись, чтобы закончить их. В таком случае когда вы их начали?
- Ну, значит, днем раньше.
- Днем раньше. Это был вторник, верно?
- Я уже потерял счет... Да, день перед средой... да, вторник.
- Так. Были это руки мужчины или женщины?
- О, руки мужчины.
- Так. Значит, в прошлый вторник неделю назад вы анатомировали руки какого-то мужчины в прозекторской. Шестипенсовик, прошу вас.
- Ну, знаете!
- Подождите-ка. Вы помните обо всем этом гораздо больше. Вы себе просто не представляете, как много вы помните. Вы знаете, что это был за человек?
- Ну, я ни разу не видел его целиком, если можно так выразиться. Помню, что в тот день я немного опоздал. Я специально попросил для работы руку, потому что в руках я разбираюсь неважно, и Уоттс - это служитель при анатомичке - обещал приберечь мне одну руку.
- Так. Значит, вы опоздали и обнаружили, что ваша рука ждет вас. Вы распиливаете ее на части - берете ножницы, разрезаете кожу и отгибаете ее. Была это молодая, гладкая кожа?
- О нет, нет. Обыкновенная кожа, как я думаю, покрытая темными волосами... Да, это было так.
- Хорошо. Длинная сухощавая рука без лишнего жира где-либо?
- Нет, нет, меня она немного раздражала. Мне нужна была хорошая мускулистая рука, но это была рука с довольно слабой мускулатурой, и жировые отложения на ней мешали мне.
- Так. Человек сидячего образа жизни, непривычный к ручной мускульной работе.
- Верно.
- Так. Допустим, вы вскрыли кисть и сделали ее рисунок. Вы бы, конечно, заметили любые жесткие мозоли.
- Ну, ничего подобного на ней не было.
- Не было, значит. Но могли бы вы сказать, что это была рука молодого мужчины? Крепкая молодая плоть, гибкие суставы?
- Нет, пожалуй, нет.
- Нет. Вероятно, старая и жилистая рука.
- Нет, скорее рука человека среднего возраста, пораженная ревматизмом. Я имею в виду, что в суставах были заметны похожие на мел отложения, а пальцы были немного распухшие.
- Так, человек в возрасте около пятидесяти лет.
- Около того.
- Так. А были там еще какие-нибудь студенты, которые работали над тем же телом?
- О, конечно.
- Так. И они отпускали, как это водится, всевозможные шутки насчет покойника?
- Я бы не удивился этому - да, да!
- Вы можете вспомнить какие-нибудь из них? Кто из студентов ваш, так сказать, главный остряк?
- Томми Прингл.
- А что делал там Томми Прингл?
- Что-то не припоминается.
- А в каком месте работал Томми Прингл?
- Немного поодаль, около шкафа с инструментами - около раковины С.
- Так. Мысленно представьте себе Томми в тот момент.
Пиггот рассмеялся:
- Теперь я вспомнил. Томми Прингл сказал, что старый Шайни...
- А почему он назвал его Шайни?
- Не знаю, но помню, что он так его обозвал. Может быть, у него был соответствующий вид. Ведь "шайни" значит "блестящий".
- Вы видели его голову?
- Нет.
- А у кого была голова?
- Не знаю... нет, впрочем, знаю. Старый Фрик присвоил ее себе, а малыш Биннз был этим очень недоволен, так как старый Скруджер обещал голову ему.
- Понимаю, а что делал с этой головой сэр Джулиан?
- Он позвал нас и стал что-то нудно рассказывать о кровоизлиянии в шейном отделе позвоночника и повреждениях нервов.
- Так, хорошо. Но вернемся к Томми Принглу.
Пиггот не без некоторого смущения повторил шутку Томми Прингла.
- Значит, так. И это все?
- Нет. Тот парень, что работал с Томми, сказал, что эта штука, то есть излишний жир, происходит от переедания.
- Отсюда я делаю вывод, что партнера Томми Прингла интересуют проблемы нормальной работы пищеварительного канала.
- Да, и Томми сказал, что если бы он знал, что его будут так кормить, то он бы сам пошел в работный дом.
- Значит, этот человек был бедняк из работного дома?
- Да, должно быть так, я полагаю.
- Разве среди бедняков из работного дома часто попадаются жирные или откормленные?
- Ну-у, нет, конечно, если подумать.
- Значит, Томми и его друга поразил тот факт, что это было необычно для покойника из работного дома?
- Да.