«Неужели я грежу? — изумился Ракен. — Да это же сам супруг! Решительно, сам дьявол за нас!» Он вышел из-за дерева в решительную минуту, когда ключ попал в скважину, и сказал:
– Два слова, милостивый государь, если вам будет угодно.
Толстяк вздрогнул и быстро обернулся. Послышался сухой треск взводимого курка.
– Ни шагу, или я вас убью! — сказал он с угрозой в голосе.
Трус, который думает, что он в опасности, очень опасен — Ракен это знал.
– Погодите стрелять! — пробормотал он, отступая. — Я не вор, господин Метцер.
– Вы меня знаете? — спросил тот.
– Черт возьми! И вы меня знаете! К несчастью, здесь темно. Я Ракен. Хотите, я зажгу спичку и покажу вам свою физиономию?
– Не нужно, я узнал ваш голос.
– Ну вот и хорошо. Уберите оружие.
– Но что вы тут делаете?
– Это покажется вам смешным. Жду вас! Мне сказали, что вас нет, но, быть может, вы вернетесь сегодня вечером. С час я стою здесь. Уже хотел уйти.
– Что же вам нужно от меня?
– Заключить с вами сделку.
– У нас нет никаких общих дел.
– Ошибаетесь, господин Метцер.
– В таком случае поговорим завтра.
– Завтра будет слишком поздно. Сейчас или никогда! И если вы дадите мне уйти сейчас, вы будете очень жалеть завтра.
– Говорите же, только поскорее.
– Господин Метцер, вы кое-кого ненавидите. В особенности одного человека. Хотите, я назову имя?
– Говорите.
– Жорж Прадель, не правда ли?
– Правда.
– Жорж Прадель покинул Африку.
– И вы знаете, где он? — В голосе господина Метцера послышалось явное волнение.
– Я скажу вам, если вы дадите мне сто франков.
– Это уж слишком! Слишком дорого!
– Как? Вы торгуетесь? Тогда до свидания.
– Пятьдесят франков.
– Сто, и ни су меньше. Решайтесь, или я уйду. И кто будет в проигрыше? Вы не осмелитесь выйти из дома с вашей женой из боязни столкнуться где-нибудь с красивым лейтенантом.
– Хорошо, я согласен. Только отойдите на несколько шагов, пока я приготовлю деньги.
– Трогательное доверие! — со смехом пробормотал Ракен, но исполнил желание господина Метцера.
Последний достал портмоне, а затем протянул Ракену золотые монеты.
– Итак, вам заплачено, говорите скорее.
– Будьте спокойны, ваши деньги не пропадут даром. Жорж Прадель прибыл в Париж несколько часов назад и остановился в Гранд-отеле. Подождите, это не все. Госпожа Метцер, без сомнения, из желания развеяться в ваше отсутствие, отправилась сегодня вечером в театр.
– Одна?
– Нет, с пожилой дамой, которая живет в Пасси, возле станции.
– Знаю, продолжайте.
– И вообразите, я случайно оказался в том же самом театре, и, к моему удивлению, Жорж Прадель также был там.
Господин Метцер топнул ногой.
– Свидание! — в бешенстве пробормотал он. — Это свидание!
– Я не знаю, — с невинным видом ответил Ракен.
– И лейтенант позволил себе заговорить с моей женой?
– В театре нет. Но вы не сомневаетесь, я думаю, что он последовал за ней до самого дома.
– Жорж Прадель и госпожа Метцер говорили друг с другом?
– О, ясно же, что не стоило ехать сюда из театра, чтобы не сказать ни слова по приезде. Да, они говорили друг с другом, и вам будет небезынтересно узнать, что их разговор еще продолжается.
Господин Метцер задрожал.
– Я плохо понимаю, — сказал он, — что это значит?
– Это значит, что лейтенант вместе с вашей женой вошел в ваш дом и еще не выходил.
Даниель Метцер схватил Ракена за руки и стал яростно трясти.
– Негодяй! Если это правда, почему ты не сказал мне сразу?!
С этими словами Метцер бросился в палисадник. Ракен же в восхищении потирал руки.
– Положительно, мне везет! Полагаю, что Жорж Прадель не отправится завтра в Рошвиль!
Даниель Метцер, с которым после мы познакомимся поближе, был евреем тридцати пяти лет, толстым и маленьким. Он родился в Берлине, но давно уже обосновался во Франции. У него было угловатое лицо с выдающимися скулами и узким лбом, орлиным носом и светло-серыми глазами, рыжие, от природы курчавые волосы и короткая густая борода того же цвета. Оставив Ракена, он бросился к дому и нашел дверь в галерею отворенной. «Этот негодяй не обманул меня! — подумал он. — Жорж Прадель в моем доме!» Желая пробраться в темноте, он натолкнулся на кресло, которое загремело, упав. Этот шум и услышали Леонида с Жоржем.
Господин Метцер направился по коридору к комнате своей жены. У входа он оставил чемодан и с револьвером в руке, готовый выстрелить, бросился в комнату. Госпожа Метцер стояла посередине комнаты.
– Вы! — вскрикнула она с плохо скрываемым ужасом. — Это вы!
– Не понимаю вашего удивления! — возразил Даниель со странной усмешкой. — Кто же, как не я, позволил бы себе войти в этот дом в такой час?
Госпожа Метцер молча опустила голову.
– Вы не ждали меня? — продолжал толстяк.
– Я не знала, что вы должны вернуться сегодня, — пробормотала Леонида.
– И почему же вы не спите так поздно?
– Госпожа Вердье предложила мне поехать в театр. Я приняла предложение.
– Вы хорошо сделали. И давно вы вернулись?
– Несколько минут назад.
– Ваша горничная ждала вас?
– Без сомнения.
– И без сомнения, она же не заперла дверь нижнего этажа?
– Бедняжка очень хотела спать. Я одна виновата в ее небрежности.
– Хорошо, хорошо. А то я забеспокоился! Найдя дверь отворенной, я вообразил было, что в дом забрался какой-нибудь негодяй! Теперь я вижу, что вооружился напрасно.
С этими словами он убрал револьвер в карман. Леонида вздохнула свободнее. «Он принимает мои объяснения, — подумала она, — не подозревает о присутствии Жоржа».
– Почему же вы остаетесь впотьмах? — спросил Метцер.
– Я как раз хотела зажечь свечи.
– Я избавлю вас от труда.
Даниель чиркнул спичкой и зажег свечи, стоявшие на камине. Яркий свет разлился по комнате. Глаза Даниеля устремились на дверь уборной. «Он может быть только там! — сказал он себе. — Ключа нет. Итак, я не ошибся, он там!»
Леонида, видя, куда смотрит муж, опять задрожала.
– Что вы ищете? — спросила она едва слышно.
– Ничего. Да и чего искать, уже очень поздно. Наверно, вы устали, и я также хочу отдохнуть. Пора оставить вас. Желаю вам приятных снов. Доброй ночи, моя дорогая!
– Благодарю, месье!
Даниель взял одну свечу и направился к двери коридора. Но это было то, что на театральном языке называется ложным выходом. Дойдя до двери, он вдруг обернулся. Леонида задрожала всем телом.
– Позвольте мне побеспокоить вас просьбой об одной очень маленькой услуге, — сказал Даниель. — Посветите мне до моей комнаты. Я оставил свой чемодан в коридоре или на лестнице и хочу забрать его, но с занятыми руками я не смогу отворить дверь. Вы согласны, не правда ли? Вот свеча!
На этот раз Даниель Метцер действительно вышел, и Леонида снова вздохнула свободнее. Чемодан был найден. Комната Даниеля находилась в другом конце коридора. Она, как и комната Леониды, имела только один выход и была снабжена маленькой уборной. Толстяк отворил дверь и посторонился, чтобы пропустить Леониду первой.
– Куда поставить свечку? — спросила она.
– В уборной, прошу вас.
Госпожа Метцер вошла в тесную комнатку со старым диваном и мраморным столом, на котором стояли туалетные приборы. Едва она переступила порог, как Даниель захлопнул за ней дверь и запер на два оборота. Леонида, изумленная, слабо вскрикнула и уронила свечу.
– Тишина и спокойствие, моя дорогая! — сказал ей Даниель через замочную скважину. — Знаете, что нет ничего более глупого на свете, чем скандал? Постараемся избежать его! Я вернусь через пять минут, и, если вам будет угодно поговорить, мы поговорим.
И он ушел. Госпожа Метцер все поняла. «Он знает, что Жорж там! Он идет убить его! Пуля в голову или сердце — и все кончено! Как это подло и гнусно!» И при этой мысли несчастная без сознания повалилась на диван.
Даниель не пошел прямо в комнату Леониды, а остановился в коридоре и несколько минут раздумывал.
– Шум, кровь, следствие, — бормотал он. — К чему все это? Важно, чтобы Жорж Прадель исчез! Хорошо, он исчезнет без шума.
Даниель Метцер потер руки, улыбнулся улыбкой восхищенного самим собой человека, сошел вниз, в комнату, где хранились садовые инструменты и всякая всячина, взял там две доски, молоток, горсть гвоздей, а затем отправился в комнату своей жены. Он начал с того, что зажег все свечи. Дверь, ключ от которой спрятала за корсетом госпожа Метцер, отворялась не в уборную, а в комнату. Даниель приладил к этой двери принесенные доски и прибил их гвоздями к стене, так что пленник, даже сломав замок, не смог бы выйти. Затем Метцер придвинул к этой двери большой шкаф, чтобы скрыть за ним и саму дверь, и свою адскую работу.
XXXIV
Вернувшись в свою комнату, Даниель Метцер поставил свечу на комод и, отворив дверь уборной, в которой запер жену, громко сказал:
– Мое отсутствие длилось немногим более пяти минут, я полагаю. Прошу извинить меня. Вы можете выйти, и, если вам угодно поговорить, мы поговорим.
Ответа не было. Метцер взял свечу и переступил порог. Первым, что он увидел, была Леонида, лежавшая на полу без чувств. В круглых глазах толстяка снова блеснул огонь, и он пробормотал сквозь сжатые зубы:
– Кажется, волнение было сильным! Обморок! Черт возьми!
С этими словами он поднял бездыханное тело и положил его на диван. Потом, опять заперев дверь на ключ, поднялся на верхний этаж, откуда сошел с большим чемоданом, в который запихнул без разбора белье и платья госпожи Метцер. После этого он наполнил другой чемодан мужской одеждой. Когда он закончил, уже начинался день.
Вверху ходила взад-вперед горничная.
– Софи! — крикнул Даниель. — Сойдите сюда!
– Ах! Господин вернулся! — проговорила, прибежав, молодая девушка. — Путешествие удалось, сударь?
– Речь не о моем путешествии. Слушайте. Идите сейчас же в Пасси, к каретнику, и прикажите ему прислать мне экипаж.
– Господин опять уезжает?
– Какое вам дело? Поспешите! Чтобы экипаж через полчаса был здесь!
Молодая служанка побежала исполнять приказание, а Даниель вошел в комнату, в которой оставил жену. Леонида уже пришла в себя. Распростершись на диване, она закрыла лицо руками. Слезы ручьем текли у нее из глаз. Услышав шаги, она подняла голову и в ужасе посмотрела на мужа.
– О чем вы плачете? — грубо спросил Даниель. — Чего боитесь? Кого жалеете? Какая опасность ужасает вам? Какая беда случилась с вами?
– О! — вскрикнула Леонида в исступлении. — Вы убили его!
Господин Метцер пожал плечами.
– Я не знаю, о ком вы говорите. Кого же я убил, скажите, пожалуйста? Вы теряете рассудок или вами овладела горячка? Как бы то ни было, я освобождаю вас от всякого объяснения. Идите в мою комнату, вытрите глаза, приберите прическу. На моей постели вы найдете платье. Оденьтесь.
Госпожа Метцер повиновалась и, подобно сомнамбуле, прошла в соседнюю комнату. Там она заметила чемоданы.
– Эти чемоданы… — пробормотала она.
– Я приготовил их. Мы оставляем Париж.
– Надолго?
– Может быть.
– И куда мы отправляемся?
– Увидите.
Леонида не решилась расспрашивать мужа. Она поправила прическу и надела дорожный костюм. Когда она закончила, Метцер сказал:
– Наденьте эту шляпу, опустите вуаль. Я не хочу, чтобы заметили, что вы плакали.
Она опять машинально повиновалась. Одна-единственная неотвязная мысль мучила ее. «Что он сделал с Жоржем? Если он хочет удалить меня из Парижа, то затем, чтобы скрыть от меня пролитую кровь. Пусть лучше убьет и меня!»
Послышался стук колес, затихший перед их домом. Минуту спустя появилась Софи.
– Экипаж готов! — сказала она. — Как! И госпожа едет? Я останусь одна в этом доме? Мне будет страшно.
– Успокойтесь, — перебил ее Даниель, — не будет. Мы вам должны за месяц, вот ваше жалованье и вот еще за две недели. Уложитесь, и с Богом.
– Вы меня прогоняете! — вскрикнула изумленная служанка.
– Нисколько. Просто не желаю брать вас с собой и не могу оставить в доме. Даю вам пять минут на то, чтобы собраться.
Софи сжала кулаки и проворчала:
– Хорошо! Я любила госпожу, она добрая, а вы, сударь, вы грубы, дерзки, неласковы, недоверчивы, ворчливы, ревнивы! Ну вас! Я уйду с радостью.
С радостью или нет, но через пять минут она действительно ушла. Заперев за собой дом, решетку и положив к себе в карман ключи, Метцер усадил Леониду в экипаж и сам разместился рядом с ней.
– Улица Сен-Лазар, на железную дорогу! — приказал он кучеру.
Ракен, конечно, и не думал оставлять своего поста. Увидев Даниеля с женой, мошенник пробормотал:
– Он убегает! И лейтенант не выходил из дому! Что же он с ним сделал? Закопал в саду? Бросил в колодец? Во всяком случае, опасности как не бывало. Живой или мертвый, Жорж Прадель теперь не помешает Паскуалю! Прекрасно я покараулил! И так как моя совесть спокойна, то мне позволительно теперь подумать и об умиротворении желудка. Я умираю с голоду!
Паскуаль, оставив театр и поручив Ракену наблюдать за Жоржем Праделем, отправился к тому старьевщику, о котором говорил Ракену, и выбрал себе одежду, очень похожую на костюм Жоржа Праделя: черный сюртук, светло-серые панталоны и плащ светлого цвета. Он также позаботился о красивых русых усах, лихо закрученных, которые мог положить в карман и в нужную минуту приладить к верхней губе. Кроме того, он запасся широким ножом с рукояткой из рога.
Потом он поехал на станцию, взял билет второго класса до Малоне и сел на ночной поезд. По счастливой случайности он был один в купе.
Наконец он прибыл в Малоне. Паскуаль решил, как уже известно, поехать в Рошвиль лишь с наступлением сумерек. Чтобы убить время, он отправился в гостиницу и не спеша позавтракал.
Когда он достиг Рошвиля, была уже поздняя ночь. Тогда перед ним возникло серьезное препятствие. Он не знал точного местоположения замка. Ему повезло: он встретил Жана Поке, пахаря с фермы Этьо. Известно, как Жан Поке позвонил в замок и получил сигару от того, кто назвался Жоржем Праделем. Когда Поке убежал на свое свидание, Жак Ландри запер решетку и с самозваным лейтенантом отправился к замку по яблочной аллее.
– Вообразите, месье Жорж, — говорил Жак по дороге, — я только сегодня вечером, отправившись в Руан по делу, получил письмо вашего дяди, в котором он уведомляет меня, что вы приедете завтра. Ничего не приготовлено, и вас ждет неважный ужин.
– Не беспокойтесь, любезный Жак, — со смехом ответил мнимый Жорж. — В Африке невозможно избаловаться.
– Не беспокойтесь и вы, месье Жорж. Совсем-то вы сегодня не умрете с голоду, а за сегодняшний более чем скромный ужин мы вознаградим вас завтра. Но почему же вы прибыли сегодня, когда мы ждали вас завтра?
– Прежде всего, я заскучал один в Париже. Но есть и другая причина, более важная. Прибыв в Гранд-отель, где я надеялся встретить дядю, я нашел там письмо от него. Дядя выразил желание, чтобы я немедленно отправился сюда по причинам, о которых не стоит говорить вслух из боязни нескромных ушей.
– Понимаю, понимаю, — прервал его Жак. — Но как же вы добрались до Рошвиля из Малоне?
– Пешком! Как простой пехотинец!
– Но ведь есть дилижанс.
– Я знаю, но, чтобы попасть на него, необходимо отправиться из Парижа в восемь часов утра. Я так и думал сделать, но, к несчастью, опоздал на поезд.
– О, пресвятая Дева! Пять лье — далековато! А ваш багаж?
– Оставил в Малоне до завтра.
Они подошли к парадному крыльцу замка. Раздался женский голос:
– Это ты, отец? Кто же это звонил так сильно?
– Отгадай, малютка! А? Это сам месье Жорж Прадель!
– Месье Жорж! — вскрикнула Мариетта. — О великий боже! А мы-то не ждали вас сегодня.
Жак и его спутник вошли в переднюю, освещенную фонарем. Пока старик запирал дверь, Паскуаль и Мариетта с любопытством рассматривали друг друга. «Как он мил и какое у него приятное лицо! — думала девушка. — Не будь этих больших усов, он бы совсем походил на женщину».
– Мой дядя прав, утверждая, что он крестный отец прехорошенькой девушки! — громко сказал самозваный офицер. — Милейший Жак, позволите ли вы поцеловать крестницу моего дяди?
– О, конечно, месье Жорж! Девушек позволено целовать в присутствии их отцов.
Паскуаль с почтительной и почти братской вежливостью приложился своими губами к свежим щекам Мариетты, которая покраснела, как вишня, и сделала робкий реверанс. Прекрасно сложенной и изящной от природы в своем простом костюме, с ее великолепными темными волосами, девушке позавидовала бы не одна парижанка.
– Быть может, вы голодны, месье Жорж? — спросил Жак. — Мариетта, скажи скорее, что ты можешь предложить месье Жоржу?
– У меня есть холодный цыпленок, окорок, гусиная печень, пирожное и фрукты.
XXXV
– Не пройдет и четверти часа, и вы будете уже за столом, месье Жорж, — сказала Мариетта. — Я только приготовлю все в столовой и зажгу дюжину свечей.
– Где вы обыкновенно обедаете? — спросил Жорж.
– В кухне, месье Жорж. О, у нас прекрасная кухня! Вы увидите.
– Так без церемоний сегодня вечером, пожалуйста. Я отлично поужинаю на уголке стола в вашей прекрасной кухне, и мы поговорим.
– Как вам будет угодно, месье Жорж.
В эту самую минуту за дверью в переднюю послышалось жалобное ворчание.
– Что это с Мунито? — удивился Жак.
– Он голоден, бедняжка, — ответила Мариетта.
– Я отворю ему. Мунито, месье Жорж, прекрасное и доброе животное и славный сторожевой пес.