– Да на каком же?
– Ну, поступите на военную службу… это благородное занятие…
– Я пошел бы на службу, если бы у нас была война, но в мирное время не хочу, у меня нет призвания к солдатской жизни и к чистке лошадей…
– Вы, кажется, любите театр? Станьте актером.
– Нечего сказать, хороший выйдет из меня актер!
– Как знать?
– Я уверен в своей бездарности… да и кто возьмет меня в свою труппу?
– А вот я, например.
– Вы, добрейший директор?
– Да, я!.. Вначале я вам, конечно, много платить не буду. Какие-нибудь шестьдесят франков в месяц или сорок су в день, но это хоть что-то. С таким жалованием вы не умрете с голоду. Ну, согласны ли вы?
– Конечно, согласен, только вы делаете не очень выгодное приобретение…
– Ну, это уж мое дело. Итак, по рукам?
Через неделю Жобен дебютировал под каким-то псевдонимом. Предчувствие его не обмануло: он был плохим актером, только гримировался отлично и как угодно мог изменять свою физиономию. Так же хорошо ему удавалось менять и голос. Но в этом состояли все сценические достоинства Жобена. Когда ему доставалась роль восьмидесятилетнего старика, то он, несмотря на поразительное сходство со стариком, играл так, что всякий угадывал в нем молодого. Впрочем, он все-таки приносил некоторую пользу: если какому-нибудь актеру случалось заболеть, Жобен благодаря своей удивительной памяти за день или два заучивал роль и заменял его. Директор повысил ему месячную плату, назначив вместо шестидесяти франков сто. Новоиспеченный актер перестал жаловаться на судьбу и, как прежде, посвящал большую часть времени чтению романов.
Тогда большой популярностью пользовались судебные романы. Публика с жадностью следила за описанием процессов, где главную роль обычно играл полицейский агент, разыскивающий преступника и спасающий невинно обвиненного, против которого существовало много улик. Жобен относился к полицейским героям с энтузиазмом. По его мнению, прозорливый и неутомимый сыщик, изо всех сил старающийся открыть истину, был достоин уважения.
Итак, наш молодой актер был очарован искусством, с которым полицейские агенты вели дела. Он почувствовал желание попытать удачи на этом поприще и, недолго думая, отправился к бригадиру жандармов с предложением своих услуг. О нем навели справки, прошлое молодого человека оказалось безупречным в нравственном отношении, и его решили испытать. В первых же порученных ему делах он обнаружил блестящий ум и огромное рвение и снискал благосклонность начальства и расположение товарищей.
Ему все прочили хорошее будущее, и он сам мечталпрославиться. Жобен от всей души желал, чтобы ему поручили какое-нибудь запутанное дело, которое никто не может распутать и в котором он бы проявил себя. Такой случай наконец представился. Это было чрезвычайно сложное дело по убийству банкира Вормса. С тех пор слава Жобена неуклонно росла. Когда его назначали следователем по какому-нибудь делу, можно было заранее поручиться за успех следствия.
XIV
По приказанию следователя тела Мариетты и ее отца положили в кладовой на два тюфяка и накрыли простыней. В это время вернулся бригадир.
– Вы одни? — воскликнул Сидуан Фовель.
– Да, господин мэр, — ответил жандарм, — доктор Гренье с утра еще уехал к своим клиентам в окрестные деревни. Но его ждут дома с минуты на минуту. Я сказал его экономке, чтобы он тотчас направился сюда.
– Ну и отлично! А теперь приступим к допросу свидетелей.
– Мне бы очень хотелось присутствовать на допросе, — сказал Жобен.
– Само собой разумеется, вы будете принимать в нем участие.
– В таком случае я попросил бы еще несколько минут не вызывать свидетелей.
– Почему?
– Мне необходимо убедиться в некоторых обстоятельствах.
– Поступайте, как считаете нужным, мы подождем…
Полицейский всем поклонился.
– Когда вы прибыли в замок, господин судья и господин мэр, двери в нем были заперты? — спросил он.
– Да, — ответил Фовель. — На замок. Без помощи слесаря мы не смогли бы войти. Ключ висел в передней, на гвозде за дверью… он, наверно, и сейчас там.
Жобен вошел в комнату Жака. Из нее был еще один выход — в сад. Полицейский приблизился к этой двери и отворил ее отмычкой.
– Замок в один поворот, — пробормотал он, — и ключа нет. Отсюда, я уверен, и вышел убийца.
Он стал изучать открытые шкафы и сундуки, перебирать вещи, разбросанные по полу. Жобен хотел удостовериться, что убийца не выронил какую-нибудь вещь, которая бы его немедленно обличила. С этой целью он выворачивал и вытряхивал скомканную одежду, пересматривал книги на полу и мешки с разными семенами. Сначала ничего не находилось, но вдруг Жобен радостно вскрикнул: по полу покатились две блестящие монеты, вывалившиеся из матросского кафтана.
– Что это? — спросил следователь.
Полицейский поднял деньги и произнес:
– Это золото.
– Кажется, иностранное?
– Да, — подтвердил Жобен, — испанский квадрупль и английская гинея. Эти монеты, наверно, нечаянно упали, когда убийца набивал ими свои карманы… Теперь ясно, что убийство совершено ради кражи. В этом нет ни малейшего сомнения. Хорошо, что мы это узнали.
– Откуда у Ландри могли взяться эти золотые монеты?
– Вероятно, владелец замка скажет нам это.
– Хорошо. Но как убийца узнал, что деньги хранятся в этой комнате?
– Если бы мы могли выяснить это, а также то, кто именно убийца, то он был бы уже в наших руках. Меня больше всего интересуют эти монеты: квадрупли и гинеи не обращаются во Франции, каким же образом они попали сюда?
– Это, положим, неудивительно, — заметил судья. — У Домера богатые суда в Гавре, они привозят много иностранного золота.
– Так-то оно так, — возразил Жобен, — но я уверен, что он не платил этим золотом управляющему, ведь тот не смог бы им воспользоваться. Не оставил ли Домера это золото на хранение Ландре?
– Очень вероятно, — сказал следователь.
– Убийца, несомненно, знал о существовании денег, — продолжал полицейский, — но ему не было известно, где именно они находятся, и он перерыл все вверх дном. Не угодно ли вам, господин следователь, убедиться в правоте моих слов? Пойдемте… — С этими словами Жобен прошел по коридору в комнату Мариетты.
– Вот, посмотрите, — продолжал он, — за исключением смятой постели и одежды на стуле, все в полном порядке, шкаф и комод не прорублены, как в той комнате. Убийца, возможно, даже не потрудился войти сюда. Это было для него лишнее. Он нашел, что искал, и поспешил скрыться со своей добычей. Для него одно спасение: расплавить золото. Если он этого не сделает, то наверняка попадется… А я держу пари, что если он не опытный вор, то и не подумает об этом, а просто пойдет менять деньги, и тогда он наш.
– Итак, Жобен, вы довольны своим открытием? — спросил следователь.
– Конечно. Начало положено.
– Так приступим к допросу.
По приказанию следователя посреди передней поставили большой стол с витыми ножками и кресло из залы, а рядом с ним маленький стол для писаря. Свидетели появлялись поочередно в том же порядке, что и прежде. Говорили они то же самое, почти в тех же выражениях, но так как слова их записывались, то это отняло много времени.
Когда неграмотный Андош Равье подписывался крестиком под своими показаниями, пришлось принести свечи. Оставалось допросить Жана Поке, но следователь хотел сначала узнать мнение Жобена о полученных сведениях.
– Ну, — спросил он, — что вы скажете о Сиди-Коко? Нужно ли нам искать другого виновного? Не доказана ли виновность чревовещателя?
Жобен отрицательно покачал головой.
– Как! — воскликнул следователь. — Вы считаете этого человека невинным?
Жобен повторил отрицательный жест и ответил:
– Вы делаете мне большую честь, советуясь со мной. Скажу откровенно, что в глубине души я почти уверен в невиновности чревовещателя.
– Да ведь против него есть улики.
– Позвольте спросить какие?
– Во-первых, тот факт, что он находился вчера вечером в парке в то время, когда было совершено убийство, и спускался на дорогу с ветвей каштана, где его видел Андош. Разве этой улики недостаточно?
– По-моему, недостаточно, это лишь доказательство того, — возразил Жобен, — что Сиди-Коко, несмотря на запрет Мариетты, хотел ее увидеть… Влюбленному это простительно, осмелюсь к тому же заметить, что для совершения убийства чревовещатель должен был войти в парк после того, как он из него вышел…
– Нет, когда Андош Равье видел его, преступление было уже совершено.
– Я с этим не согласен.
– На каком же основании?
– Да ведь Андош сказал, что тогда на колокольне пробило девять часов. На то, чтобы совершить преступление и найти деньги, преступнику понадобился по крайней мере час. Нельзя же предположить, что Жак и Мариетта в восемь часов улеглись спать, тем более что Жервеза ушла от них в половине девятого.
– Свидетель легко мог ошибиться во времени, потому что находился под влиянием выпитого сидра.
– Это еще подлежит сомнению.
– И все-таки, — сухо сказал следователь, — я уверен, что убийца — Сиди-Коко.
XV
Жобен поклонился:
– Вы сами пожелали узнать мое мнение, господин следователь, и я, как и всегда, откровенно высказал его.
Абади понял, что уязвил полицейского.
– Конечно! — воскликнул он. — Ваша откровенность делает вам честь. Мы расходимся во мнениях, но вы, быть может, видите больше, чем я. Ход дела покажет, кто из нас прав… Во всяком случае я считаю необходимым арестовать чревовещателя. Если он окажется невинным, то я отпущу его после допроса.
– Разумеется, — заметил Фовель, — с подобного сорта людьми не церемонятся… Арест не скомпрометирует их, им нечего терять!.. Этот сброд, извините за выражение…
– Полно, господин мэр, разве нет среди акробатов честных людей?
– А вы думаете, есть?
– Да, я уверен, что большая часть из них — люди честные.
– Ну, признаюсь…
– Если бы они все были негодяями, полиция запретила бы их ремесло. Я знал одну акробатку, Перин Розье, прозванную женой паяца. Бедняжка была воплощением добродетели, а между тем ее осудили заочно на смертную казнь за чужую вину.
– А невиновность ее была доказана? — спросил Фовель.
– Вполне.
– Тем лучше для нее, но это все-таки не меняет настоящего дела. Кроме Жака и Мариетты, чревовещатель, может быть, убил еще и племянника господина Домера…
На это нечего было возразить. Жобен только пожал плечами и замолчал.
– Здесь ли еще труппа, в которой состоит Сиди-Коко? — спросил следователь.
– Нет, — ответил мэр, — они вчера утром уехали.
– Значит, остался один Сиди-Коко?
– Должно быть, впрочем, я не знаю.
– Не известно ли вам, куда отправились эти скоморохи?
– В Сент-Ави, где в воскресенье храмовый праздник.
– А далеко это от Рошвиля?
– Двенадцать километров.
– Бригадир!
– Что прикажете, господин следователь?
– Я сейчас напишу приказ арестовать фокусника по имени Сиди-Коко… Вы возьмете с собой двух жандармов, отправитесь в Сент-Ави и арестуете его.
– Слушаюсь, господин следователь!
– Если придете во время представления, дождитесь его окончания. Пусть публика разойдется сначала… Словом, сделайте все тихо, без скандала. Предписываю вам также не объяснять чревовещателю, из-за чего его подвергают аресту. Если он спросит, отмалчивайтесь.
– Ваше приказание будет в точности исполнено, — ответил бригадир.
– Это еще не все. Вы отведете его в рошвильскую ратушу, посадите под стражу и немедленно явитесь ко мне с докладом в гостиницу, где я остановлюсь. Ведь тут есть гостиница?
– Конечно, и очень хорошая, называется она «Яблоко без зернышек» и содержится Огюстом Нико.
– Ах, господин следователь, — воскликнул Сидуан Фовель, — вы, верно, шутите! А мой-то дом на что? Не откажитесь, пожалуйста, разместиться у меня. Я отдам в ваше распоряжение четыре превосходные комнаты. Уверяю вас, вы останетесь довольны. Если же вы не согласитесь, то обидите меня.
– Боже упаси, господин мэр! Я не позволю себе вас обидеть, — с улыбкой ответил следователь. — С радостью принимаю ваше приглашение и заранее извиняюсь за беспокойство, которое причиню вам.
– Какое беспокойство, помилуйте!.. — возразил обрадованный Фовель. — Мои дела идут хорошо, у меня чудесный дом, кухарка, горничная, садовник… а какое у меня в погребах вино! Я приглашаю сегодня к себе ужинать господина судью и…
Мэр остановился и вопросительно взглянул на следователя, который незаметно кивнул ему.
– И господина Жобена.
Полицейский заметил, что мэр колебался, пригласить его или нет, и сказал:
– Увольте, господин мэр… сегодня вечером у меня много дел, я наскоро съем кусок мяса и выпью стакан вина, а ночевать останусь в замке.
Фовелю не особенно улыбалось то, что в праздничной трапезе примет участие какой-то полицейский, и он больше не настаивал. Следователь отдал приказание бригадиру арестовать Сиди-Коко.
– Как доставить его сюда, господин следователь? Пешком не слишком ли долго?
– Найдите повозку для четверых. На обратном пути можете сами править лошадьми, а Сиди-Коко посадите между двумя жандармами.
– Слушаюсь.
– Но если чревовещатель действительно украл деньги, — сказал Жобен, — то жандармы совершат напрасную прогулку: Сиди-Коко, если он виноват, наверняка уже ускользнул.
– Это нельзя утверждать, — возразил следователь. — Своим бегством он навлек бы на себя подозрение. А он, напротив, постарается его устранить.
– Да как же он может устранить его, когда ему известно, что Андош Равье видел его? Если он попадет в руки жандармов, это будет вернейшим доказательством его невиновности.
Следователь ничего не ответил на это логичное замечание. Сидуан Фовель, догнав уходившего бригадира, шепнул ему:
– Зайдите ко мне, любезнейший, и предупредите мою жену, чтобы она постаралась приготовить ужин получше, так как у нас будут гости.
– Ну, — сказал следователь, — теперь приступим к допросу третьего свидетеля.
Вошел Жан Поке и начал свои показания. Жобен внимательно слушал каждое его слово и приходил во все большее оживление. Окончив рассказ, Жан Поке, не знавший грамоты, подписал свои показания крестиком, затем ему велели удалиться.
– Ну что, господин следователь? — сказал полицейский. — Разве я был не прав, когда говорил о невинности фокусника?
– Но разве эта невинность подтверждается показаниями Жана Поке?
– Конечно! Ведь Поке провожал в замок племянника Домера почти в то же самое время, как Жервеза вышла оттуда. Они даже встретили ее на дороге. Жак Ландри отворял лейтенанту сам, стало быть, он был тогда еще жив… Ну, предположим, что на приготовление ужина и на сам ужин потребовалось полтора часа. Из этого всего следует, что Жорж Прадель не мог прийти в свою комнату раньше десяти… а тогда чревовещателя уже и след простыл. Мог ли он снова проникнуть в замок, если все двери в нем были заперты и, кроме того, там еще находился чужой человек? Если Сиди-Коко начал рубить шкафы и сундуки, то этим стуком он непременно должен был разбудить лейтенанта.
– Откуда же вы знаете, что лейтенант не проснулся?
– Предположим, господин следователь, что он проснулся, но в таком случае куда же он подевался? Ведь он исчез — и вы это хорошо знаете.
– Конечно, знаю, и знаю, что это исчезновение запутывает дело. Стоит только выяснить, где сейчас Жорж Прадель, и все объяснится. По всей вероятности, убийца нанес ему удар после того, как уже покончил с Мариеттой и ее отцом.
– Хорошо, но куда же он подевал труп?
– Спрятал.
– Нет, это невозможно! Жорж Прадель жив. Я убежден в этом.
– И что же вы думаете, Жобен?
– Что я думаю? — с жаром заговорил полицейский, но вдруг осекся. — Ради бога, не спрашивайте меня об этом… Я и сам страшусь своей мысли…
XVI
Настало минутное молчание. Следователь нарушил его.
– А я боюсь, — сказал он, — что угадываю вашу мысль.
– В таком случае вы все понимаете, — ответил полицейский.
– Выразитесь яснее, кого вы обвиняете?
– Я — никого… обвиняют обстоятельства, из которых я делаю вывод, что убийца не кто иной, как Жорж Прадель.
– Это безумие! Нелепость! — воскликнули мэр и судья почти одновременно.
– Почему же безумие и нелепость?
– Можно ли подозревать в краже племянника миллионера? — возмутился судья.
– Которого к тому же ждет блестящее будущее, — прибавил мер. — Он не захочет все испортить.
– Я тоже думаю, Жобен, что вы ошибаетесь, — заметил следователь. — Впрочем, чего не бывает на свете! Каковы же, по-вашему, улики против Жоржа Праделя?
– Одна, самая ужасная улика — его отсутствие…
– Которое ничего не доказывает.
– Как это ничего не доказывает, господин следователь? В таком случае объясните же его отсутствие.
– Я пока не могу ничем его объяснить. Здесь кроется какая-то тайна, которая, однако, не дает нам права возводить столь тяжкое обвинение на этого честного, благородного молодого человека! Я нахожу непростительным подозревать его в этом гнусном преступлении.
– Ах, зачем я высказался, мне следовало молчать! — произнес с досадой полицейский. — Но знайте, что сегодня вечером я буду иметь неопровержимые доказательства. Сейчас я только сделал логический вывод, который не в силах опровергнуть ни один искусный адвокат. Вчера между восемью и девятью часами Прадель был здесь. Рабочий видел, как Жак Ландри сам отпер ему ворота. Прадель вошел в замок, и ворота за ним затворились. Сегодня утром находят только два трупа, а Праделя нет! Из этого следует…