Вот женские следы, мистер Беттередж, - заметил сыщик Кафф.
Моя сыскная лихорадка вдруг пропала.
- Я вам не нужен, - сказал я. - Какую пользу могу я вам принести?
- Чем больше узнаю вас, мистер Беттередж, - сказал сыщик, - тем больше добродетелей открываю в вас. Скромность! О господи! Как редко встречается скромность на белом свете и как много этой редкой добродетели в вас! Если я один войду в хижину, хозяева вряд ли ответят на первый мой вопрос. Если же я войду с вами, меня представит уважаемый сосед, и беседа потечет непринужденно. В таком свете представляется это дело мне; а как оно представляется вам?
Не придумав удачного ответа так скоро, как мне хотелось бы, я постарался выиграть время, спросив, в какую хижину он хочет войти.
Когда сыщик описал мне место, я тотчас узнал хижину рыбака, по имени Йолланд, живущего там с женой и двумя взрослыми детьми - сыном и дочерью. Если вы оглянетесь несколько назад, вы припомните, что, представляя впервые вашему вниманию Розанну Спирман, я упомянул, что, бывая на Зыбучих песках, она изредка посещала друзей в Коббс-Голле. Друзья эти и были Йолланды - почтенные, достойные люди, делавшие честь всей округе. Знакомство Розанны с ними началось, собственно, с их хромой дочери, которую соседи прозвали Хромоножкой Люси. Калеки-девушки, по-видимому, прониклись симпатией друг к другу. Как бы то ни было, Йолланды и Розанна, хотя и встречались редко, всегда был и в теплых, дружеских отношениях. И то, что сыщик
Кафф проследил девушку до их коттеджа, заставило меня по-новому отнестись к его просьбе помочь ему. Розанна пошла туда, где часто бывала, и доказать, что она была в обществе рыбака и его семьи, значило доказать, что в этом ее визите не крылось ничего преступного. Стало быть, выполнить просьбу сыщика Каффа - значило оказать девушке услугу, а вовсе не причинить ей вред.
Мы пошли в Коббс-Голл и, пока совсем не стемнело, видели следы на песке.
Когда мы дошли до хижины, выяснилось, что рыбак с сыном уехали на ловлю, а Хромоножка Люси, всегда слабая и легко утомлявшаяся, отдыхала наверху в своей спальне. И миссис Йолланд приняла нас в кухне одна. Когда она услышала, что сыщик Кафф - лицо, знаменитое в Лондоне, она поставила на стол бутылку голландского джина, положила пару новых трубок и не спускала с сыщика глаз, как будто не могла на него насмотреться.
Я спокойно сидел в углу, ожидая не без интереса, каким образом сыщик наведет разговор на Розанну Спирман. Его обычная манера начинать разговор с околичностей сказалась и в этом случае. Он начал с королевской фамилии, с методистов и с цен на рыбу и перешел от всего этого (со своей обычной меланхолической и скрытной манерой) к пропаже Лунного камня, к злобности нашей старшей горничной и к жестокому обращению служанок с Розанной Спирман. Дойдя, таким образом, до главного предмета, он о себе самом сказал, что наводит справки о пропаже алмаза отчасти для того, чтобы отыскать его, отчасти для того, чтоб оправдать Розанну от несправедливых подозрений ее врагов в нашем доме. Через четверть часа после нашего прихода добрая миссис Йолланд была убеждена, что разговаривает с лучшим другом Розанны, и уговаривала сыщика Каффа подкрепиться из голландской бутылочки, чтобы немножко ободриться и повеселеть.
Будучи твердо уверен, что сыщик попусту тратит время с миссис Йолланд, я сидел и слушал их разговор почти так, как, бывало, прежде слушал в театре актеров. Знаменитый Кафф выказал удивительное терпение, уныло пытая счастье и так и эдак и производя выстрел за выстрелом, так сказать, наудачу - авось попадет в цель. Все - к чести Розанны, ничего - ей во вред, - вот как это кончилось, сколько он ни старался. Миссис Йолланд говорила без передышки и поверила сыщику все свои тайны.
Когда мы взглянули на часы и встали с намерением проститься, он сделал последнюю попытку.
- Теперь я пожелаю вам доброго вечера, сударыня, - произнес сыщик, - и скажу на прощание: ваш покорнейший слуга - искренний доброжелатель Розанны Спирман. Но, боже мой, ей не следует оставаться на этом месте! Мой совет ей - оставить его.
- Господи помилуй, да ведь она его и оставляет! - вскричала миссис Йолланд.
Розанна Спирман оставляет нас! Я навострил уши. Мне показалось странным, чтобы не сказать более, что она не предупредила ни миледи, ни меня. В душе моей возникло сомнение: не попал ли в цель последний выстрел сыщика Каффа? Я начал сомневаться, так ли уж безвредно было мое участие во всем этом деле, как думал я сам. Может быть, сыщик заставил проговориться честную женщину, запутав ее в сети своих лживых уловок? Но мой долг был, как доброго протестанта, - вспомнить, что отец лжи - дьявол и что дьявол и зло никогда не бывают далеко друг от друга. Почуяв в воздухе что-то недоброе, я хотел было увести сыщика. Однако он тотчас снова уселся и попросил позволения подкрепиться последним глотком из голландской бутылочки. Миссис Йолланд села напротив него и налила ему рюмочку. Я двинулся к выходу, очень встревоженный, и сказал, что, кажется, должен с ними проститься, а между тем все медлил и не уходил.
- Итак, она намерена оставить свое место? - спросил сыщик. - Что же она будет делать, когда его оставит?.. Грустно, грустно! У бедняжки ведь нет никого на свете, кроме вас и меня.
- Есть! - возразила миссис Йолланд. - Она пришла сюда, как я вам уже сказала, нынче вечером и, посидев и поговорив немножко с моей дочерью Люси и со мной, попросила позволения побыть одной наверху в комнате Люси. Это единственная комната в нашем доме, где есть чертила и перо. "Мне нужно написать письмо к одному другу, - сказала она, - а я не могу этого сделать у нас в доме, где за мной подсматривают другие служанки". К кому было это письмо, я вам сказать не могу; только, должно быть, оно было очень длинно, судя по тому, сколько времени просидела она над ним наверху. Я предложила ей почтовую марку, когда она сошла вниз. Но письма в руках у нее не было, и марки она не приняла. Бедняжечка, как вам известно, немножко скрытна насчет себя и своих поступков. Но у нее есть где-то друг, уж за это я поручусь вам, и к этому-то другу, помяните мое слово, она и поедет.
- Скоро? - спросил сыщик.
- Как только сможет, - ответила миссис Йолланд.
Тут я опять отошел от двери. Как глава прислуги миледи, я не мог допустить, чтобы в моем присутствии продолжался такой бесцеремонный разговор о том, уйдет наша служанка или не уйдет.
- Вы, должно быть, ошибаетесь насчет Розанны Спирман, - сказал я. - Если б она хотела оставить свое место, она прежде всего сообщила бы об этом мне.
- Ошибаюсь? - вскричала миссис Йолланд. - Только час назад она купила у меня самой несколько вещей для дороги, мистер Беттередж, вот в этой самой комнате!.. Да, кстати, о Розанне и ее деньгах, - прервала себя несносная женщина, начав шарить в кармане. - У меня кое-что на совести… Увидит ли ее кто-нибудь из вас, когда вы вернетесь домой?
- С величайшим удовольствием передам ваше поручение бедняжке, - ответил сыщик Кафф, прежде чем я успел ввернуть слово.
Миссис Йолланд вынула из кармана несколько шиллингов и шестипенсовых монет и, держа их на ладони, пересчитала одну за другой с особенной и предосадной тщательностью. Она протянула эти деньги сыщику, хотя по лицу ее было видно, что ей не очень-то хочется расстаться с ними.
- Могу я вас просить передать эти деньги Розанне с моим поклоном и приветом? - сказала миссис Йолланд. - Она непременно хотела заплатить мне за несколько вещиц, которые ей понадобились сегодня вечером, а деньгам мы всегда рады, об этом спорить не стану. А все-таки мне как-то неловко, что я взяла у бедняжки накопленные тяжелым трудом деньги. И, сказать вам по правде, не думаю, что мужу моему будет приятно услышать, когда он вернется завтра утром, что я взяла деньги у Розанны Спирман. Пожалуйста, скажите ей, что я с радостью дарю ей вещи, которые она купила у меня. Не оставляйте денег на столе, - сказала миссис Йолланд, вдруг выложив их перед сыщиком, словно они жгли ей пальцы, - а не то - времена нынче трудные, плоть слаба, и, пожалуй, мне захочется опять положить их в карман.
- Пойдемте! - позвал я Каффа. - Мне нельзя дольше ждать: я должен вернуться домой.
- Сейчас последую за вами, - ответил сыщик Кафф.
Во второй раз подошел я к двери, и во второй раз, как ни старался, не мог перешагнуть через порог.
- Возвращать деньги - дело щекотливое, сударыня, - услышал я голос сыщика. - Вы и так, наверное, дешево с нее взяли.
- Дешево? - сказала миссис Йолланд. - Судите сами.
Она взяла свечу и повела сыщика в угол кухни. Если бы даже дело шло о моей жизни, я не мог бы удержаться, чтобы не пойти за нею. В углу была навалена целая куча разного лома (по большей части старого металла), который рыбак набрал в разное время с потонувших кораблей и не успел еще распродать. Миссис Йолланд засунула руку в этот хлам и вынула оттуда старый жестяной ящичек с крышкой и кольцом, для того чтобы его вешать, - такие ящики, покрытые черным лаком, употребляются на кораблях для географических и морских карт, .чтобы предохранить их от сырости.
- Вот! - сказала она. - Когда Розанна пришла сюда сегодня, она выбрала у меня точно такой ящичек. "Этот как раз годится, - сказала она, - для моих манжеток и воротничков, чтобы они не смялись в чемодане". Один шиллинг и девять пенсов, мистер Кафф. Хоть сейчас умереть на месте, ни полпенни больше!
- Экая дешевка! - промолвил сыщик с тяжелым вздохом.
Си взвесил ящичек на руке. Мне послышался мотив "Последней летней розы", когда он глядел на ящичек. Не было никакого сомнения: он открыл что-то новое во вред Розанне Спирман, открыл в таком именно месте, где, как я был убежден, репутация ее в безопасности, - и все через меня! Предоставляю вам судить о моих чувствах и о том, как искренне я раскаялся, что помог знакомству мистера Каффа с миссис Йолланд.
- Довольно, - сказал я, - нам, право, пора идти.
Не обращая на меня ни малейшего внимания, миссис Йолланд опять засунула руку в хлам и на этот раз вытащила оттуда собачью цепь.
- Взвесьте на руке, сэр, - сказала она сыщику. - У нас было три таких цепочки, и Розанна взяла две. "Зачем вам, душечка, нужны такие цепочки?" - говорю я. "Я сцеплю их вместе и обвяжу ими чемодан", - говорит она. "Веревка будет дешевле", - говорю я. "А цепь надежнее", - говорит она. "Разве чемоданы обвязывают цепью?" - говорю я. "О, миссис Йолланд, не возражайте, - говорит она, - уступите мне цепочки!" Странная девушка, мистер Кафф! Золотая душа и любит мою Люси, как родная сестра, но всегда была со странностями. Ну, я отдала их ей. Три шиллинга и шесть пенсов! Честное слово, только три шиллинга и шесть пенсов, мистер Кафф.
- За каждую? - спросил сыщик.
- За обе, - ответила миссис Йолланд. - Три шиллинга шесть пенсов за обе.
- Даром отдали, сударыня, - покачал сыщик головой, - даром отдали!
- Вот они, деньги, - сказала миссис Йолланд, возвращаясь к кучке серебра, лежавшей на столе и как будто против ее воли притягивавшей ее. - Розанна только и купила, что этот ящичек и цепочки. Один шиллинг девять пенсов и три шиллинга шесть пенсов - всего-навсего пять шиллингов и три пенса. Кланяйтесь ей и скажите, что совесть не позволяет мне брать у бедной девушки ее сбережения, когда они могут понадобиться ей самой.
- А мне, сударыня, совесть не позволяет возвращать деньги, - сказал сыщик Кафф. - Вы и так, можно сказать, подарили ей эти вещи - право, подарили.
- Это ваше искреннее мнение, сэр? - спросила миссис Йолланд просияв.
- В этом не может быть ни малейшего сомнения, - ответил сыщик. - Спросите мистера Беттереджа.
Не к чему было спрашивать меня. Они добились от меня только одного слова:
- Прощайте!
- Да ну, пропади они совсем, эти деньги! - вдруг вскрикнула миссис Йолланд.
С этими словами она, словно потеряв всякую власть над собой, схватила кучку серебра и быстро спрятала ее в карман.
- Видеть не могу, когда деньги валяются и никто их не берет! - Несносная женщина вдруг шлепнулась на стул, глядя на сыщика Каффа с таким выражением, словно говорила: "Деньги опять у меня в кармане, попробуйте-ка их оттуда вытянуть!"
На этот раз я не только подошел к порогу, но и перешагнул его, твердо направившись домой. Объясняйте как можете, но я чувствовал, что кто-то из них или оба они вместе смертельно оскорбили меня. Не успел я сделать несколько шагов, как услышал, что сыщик догоняет меня.
- Благодарю вас за это знакомство, мистер Беттередж, - сказал он. - Я обязан жене рыбака совершенно новым ощущением. Миссис Йолланд озадачила меня.
У меня вертелся на языке колкий ответ: дело в том, что я был рассержен на него, так как сердился на самого себя. Но, когда он признался, что озадачен, я усомнился, действительно ли я причинил большой вред. Поэтому я молча ждал, что он скажет дальше.
- Да, - проговорил сыщик, как будто читая мои мысли. - Вместо того чтобы навести меня на след, вы, мистер Беттередж, - при вашем участии к Розанне, вам, может быть, утешительно будет это узнать, - вы, наоборот, меня с него сбили. Действия этой девушки сегодня, разумеется, довольно ясны. Она прикрепила обе цепи к кольцу ящичка; она засунула этот ящичек в воду или в песок; другой конец цепи она прикрепила к какому- нибудь месту под скалой, известному только ей. Она оставит ящичек там до тех пор, покуда кончится производимое сейчас следствие, а потом, на свободе, сможет опять вынуть его из тайника, когда ей заблагорассудится. До сих пор все совершенно ясно. Но, - прибавил сыщик с впервые замеченным мной за все это время оттенком нетерпения в голосе, - вопрос в том, что, черт побери, спрятала она в этом ящике?
Я подумал про себя: "Лунный камень!" Но вслух спросил только:
- Неужели вы не догадываетесь?
- Это не алмаз, - ответил он. - Весь опыт моей жизни ничего не стоит, если Розанна Спирман взяла алмаз.
Когда я услышал эти слова, меня снова начала трясти сыскная лихорадка, и я до того забылся, заинтересованный этой новой загадкой, что воскликнул опрометчиво:
- Запачканная одежда!
Сыщик Кафф вдруг остановился в темноте и положил свою руку на мою.
- Когда что-нибудь бросают в ваши Зыбучие пески, выходит ли это опять на поверхность? - спросил он.
- Никогда, - ответил я. - Будь это легкая или тяжелая вещь, а уж Зыбучие пески втянут в себя все и навсегда.
- Розанна Спирман это знает?
- Так же хорошо, как и я.
- Значит, ей стоило только обмотать камень запачканной одеждой и попросту бросить его в Зыбучие пески, - сказал сыщик. - Нет ни малейшей надобности в том, чтобы прятать ее, - а между тем она, несомненно, ее спрятала. Значит, возникает вопрос, - прибавил он, продолжая идти: - являются ли запачканная юбка или кофточка, или другой предмет чем-то таким, что необходимо сохранить во что бы то ни стало? Мистер Беттередж, если не случится никакой помехи, я должен завтра поехать во Фризинголл и узнать, что именно купила она в городе, когда доставала тайно материал, чтобы сшить новую одежду вместо запачканной. При настоящем положении дел выезжать из дому - риск, но еще больший риск продолжать действовать вслепую. Извините, что я не в духе; я потерял к себе уважение - я позволил Розанне Спирман поставить меня в тупик.
Когда мы вернулись, слуги сидели за ужином. Первый, кого мы встретили на дворе, был полисмен, которого инспектор Сигрэв оставил в распоряжение сыщика. Мистер Кафф спросил его, вернулась ли Розанна Спирман. Да. Когда? Почти час назад. Что она сделала? Она поднялась наверх, чтобы снять шляпку и плащ, а сейчас спокойно ужинает с остальными слугами.
Ничего больше не сказав, сыщик Кафф направился к черному ходу, все более и более теряя к себе уважение. Пройдя в темноте мимо входа, он все шел и шел, хотя я и звал его, пока не остановился у ивовой калитки,которая вела в сад. Когда я подошел к нему, чтобы вернуть его назад, я увидел, что он внимательно смотрит на окно в том этаже, где были спальни.
Подняв глаза, в свою очередь, я увидел, что предметом его созерцаний было окно комнаты мисс Рэчел и что огонь в этом окне мелькал взад и вперед, как будто в комнате происходило что-то необычное.
- Это, кажется, спальня мисс Вериндер? - спросил сыщик Кафф.
Я ответил утвердительно и пригласил его пойти ко мне поужинать.
Сыщик не тронулся с места, пробормотав, что он любит по вечерам дышать свежим воздухом. Я оставил его наслаждаться природой. Когда я возвращался, я услышал у калитки "Последнюю летнюю розу". Сыщик Кафф сделал новое открытие! И на этот раз ему помогло окно барышни!
Последняя мысль заставила меня опять вернуться к сыщику с вежливым замечанием, что у меня не хватает духу оставить его одного.
- Вам что-нибудь тут непонятно? - прибавил я, указывая на окно мисс Рэчел.
Судя по его голосу, к сыщику Каффу опять вернулось надлежащее уважение к собственной особе.
- Вы в Йоркшире, кажется, охотники держать пари? - спросил он.
- Ну так что ж из этого? Положим, что и так.
- Будь я йоркширец, - продолжал сыщик, взяв меня за руку, - я прозакладывал бы вам целый соверен, мистер Беттередж, что ваша молодая барышня решилась уехать из дома. Если я выиграю это пари, я готов прозакладывать вам другой соверен, что мысль об отъезде пришла к ней прежде, чем час назад.
Первая догадка сыщика испугала меня. Вторая как-то перепуталась у меня в голове с донесением полисмена, что Розанна Спирман вернулась с Зыбучих песков час назад. Обе эти догадки произвели на меня странное впечатление. Когда мы пошли ужинать, я выдернул свою руку из руки сыщика Каффа и, забыв всякое приличие, прошел прежде него в дверь, чтобы самому навести справки.
Первым человеком, встреченным мною в передней, был лакей Самюэль.
- Миледи ждет вас и мистера Каффа, - сказал он, прежде чем я успел задать ему вопрос.
- Давно ли она ждет? - раздался позади меня голос сыщика.
- Уже с час, сэр.
Опять! Розанна вернулась час назад, мисс Рэчел приняла какое-то необыкновенное решение, и миледи ждала сыщика - и все в течение последнего часа! Очень было неприятно, что столь различные люди и предметы связывались таким образом между собой. Я пошел наверх, не глядя на сыщика Каффа и не говоря с ним. Рука моя внезапно задрожала, когда я поднял ее, чтобы постучаться в дверь комнаты моей госпожи.
- Меня не удивит, - шепнул сыщик за моей спиной, - если у вас в доме разразится сегодня какой-нибудь скандал. Не пугайтесь. Я в своей жизни улаживал и не такие затруднения.
Не успел он произнести эти слова, как я услышал голос моей госпожи, приказывавшей нам войти.