Было оно футов пятнадцати в поперечнике, мутновато-бурое и блестящее, словно открытая язва на теле земли. Возникающие в грязевой утробе гигантские пузыри, медленно разбухая и наливаясь соками, поднимались к поверхности и с громким шумом лопались. При каждом взрыве по грязевой поверхности разбегались колечки морщин. Казалось, озерко живёт своей, скрытой от посторонних глаз, жизнью.
Несколько минут Гаунт молча пялился на это чудо.
- Просто оторопь охватывает, - проговорил он наконец. - Если знаешь, что за мрачную тайну оно скрывает в своём чреве, не говори мне.
- Я слышал лишь одну легенду, - сказал Дайкон. - Она и впрямь довольно мрачная.
Ответ Гаунта поразил молодого человкеа.
- Я бы предпочёл услышать этот рассказ из уст маори, - произнёс актёр.
- Вот смотрите, там даже видно, где грязь проела старую тропу, - указал Дайкон. - Там снова начинаются красные флажки и сбегают на нашу тропу немного ниже. Не хотел бы я случайно перепутать эти тропинки.
- Не стращай меня, - содрогнулся Гаунт. - И вообще, потопали домой. Уже темнеет.
Пустившись в обратный путь, Дайкон вдруг спохватился, что с трудом сдерживается, чтобы не нестись во весь опор. Ему показалось, что и Гаунту не терпится побыстрее выбраться из этого гиблого места. Позади, за их спинами, кто-то затянул песню, невыносимо грустную и унылую.
- Это ещё что? - встрепенулся Гаунт.
- Песня маори, - ответил Дайкон. - Возможно, решили порепетировать перед концертом в вашу честь. Подлинная, без обмана. Тут вам пыль в глаза пускать не станут.
Когда они вернулись на курорт, уже почти совсем стемнело. В спокойном ночном воздухе стоял пар. Внезапно впереди замаячило неясное пятно и послышался знакомый голос. Их встречала Барбара.
- Надеюсь, я вас не напугала? - спросила девушка. - Я услышала, что вы возвращаетесь, и решила - дай, поговорю с вами.
- Что-нибудь случилось, мисс Клэр? - полюбопытствовал Гаунт. - Под поезд больше никто не прыгал?
- Нет, нет, похоже все уладилось. Просто я хотела ещё раз сказать вам, как нам всем неловко и стыдно за эту безобразную выходку. Больше извиняться я не стану, но хочу, чтобы вы знали: вы вовсе не обязаны здесь оставаться. В том смысле, чтобы вы не боялись нас обидеть. Если вам здесь плохо, то поступайте, как лучше для вас. Мы все прекрасно понимаем.
Девушка повернула голову и её горделивый профиль чётко обрисовался на фоне пропитанного серными испарениями неба. В сумерках её одеяние казалось уже не столь безобразным, тогда как в очертаниях фигуры угадывались скрытая красота и изящество.
В голосе Гаунта прозвучала неожиданная теплота:
- Но мы вовсе не собираемся уезжать, моя милая, - сказал он. - Мне это и в голову не приходило. Что же касается этой "выходки", спросите у Дайкона - я просто обожаю подобные сцены. Нам очень жаль, что у вас не все гладко, но уезжать мы, ей-Богу, не намерены.
На глазах у Дайкона он взял девушку за руку и увлёк к дому. К такому приёму он нередко прибегал на подмостках, естественно и просто, однако Дайкону стало не по себе. Следуя за парочкой, он ловил доносящиеся до ушей фразы.
- Это очень любезно с вашей стороны, - говорила Барбара. - Мне… нам было так неловко. Я чуть не сгорела от стыда, узнав, как приставал к вам Квестинг, зазывая приехать сюда. Мы с дядей Джеймсом просто в ужас пришли.
- Ко мне он вовсе не приставал, - возразил Гаунт. - Все переговоры вёл Дайкон. Для этого я его и держу.
- Да? - Барбара повернула голову вполоборота и засмеялась, не так звонко и игриво как обычно. - А я-то недоумевала, зачем он вам понадобился.
- О, он в своём деле мастак. Когда я снова начну работать, дел у него будет невпроворот.
- А вы собираетесь здесь что-то писать, да? Мне дядя Джеймс сказал. Неужели автобиографию? Вот здорово будет!
Гаунт легонько стиснул её руку чуть повыше локтя.
- А почему? - поинтересовался он.
- Потому что мне не терпится почитать её. Я видела вас в роли Рочестера, а однажды у одного из наших постояльцев оказался американский журнал - "Искусство театра", кажется, - в котором была статья с вашими фотографиями в различных ролях. Больше всего вы мне понравились в роли Гамлета, потому что…
Она запнулась.
- Что? - переспросил Гаунт.
- Потому что… эта вещь знакома мне больше всех других. Нет, на самом деле - не поэтому. Просто я читала "Гамлета" и все пыталась представить, как вы произносите тот или иной монолог. Особенно - тот, во время которого вас засняли. Впрочем, когда увидела вас в роли Рочестера, моя задача упростилась.
- А что это за фотография, Дайкон? - спросил Гаунт через плечо.
- Вы там в сцене с Розенкранцем… - охотно подсказала Барбара.
- Да, помню.
Гаунт остановился и, отстранившись от Барбары, положил руку ей на плечо; в такой позе он стоял рядом с обмиравшим от счастья второразрядным актёром, который играл Розенкранца во время гастролей в Нью-Йорке. Переведя дыхание, Гаунт звучно продекламировал:
"О Боже, я бы мог замкнуться в ореховой скорлупе и считать себя себя царём бесконечного пространства, если бы мне не снились дурные сны."
Восхищение, с которым Барбара внимала его словам, раздосадовало и обеспокоило Дайкона, а придыхание, с которым она еле слышно прошелестела "спасибо", и вовсе привело его в ярость.
"Она ведёт себя как восторженная дурочка, " - подумал он, хотя прекрасно знал, насколько Гаунт обожает слепое поклонение. Его способность впитывать лесть и похвалу воистину не знала границ.
- Продолжить можете? - спросил Гаунт. - "А эти сны…"
- "А эти сны и суть честолюбие; ибо самая сущность честолюбца всего лишь часть сна."
- "И самый сон всего лишь тень!" Ты слышал, Дайкон? - воскликнул Гаунт. - Она знает эту роль.
Актёр снова зашагал вперёд, бок о бок с Барбарой.
- У вас прекрасно поставлен голос, дитя моё, - похвалил он. - И - что поразительно - совершенно отсутствует какой-либо акцент. Не знаю только, постигаете ли вы смысл всех этих слов. Музыка-музыкой, но и значение следует понимать. Вот повторите, но уже, обдумывая: "А эти сны и суть честолюбие"…
Однако на этот раз Барбара запнулась. Гаунт подсказал, они начали сначала, и продолжали декламировать, пока не подошли к дому. Гаунт проявлял по отношению к девушке совершенно неслыханное, по мнению Дайкона, внимание.
Дом был ещё освещён, но миссис Клэр уже вовсю хлопотала, устраивая предписанное затемнение. Подойдя к веранде, Гаунт приостановился.
- Спокойной ночи, мисс Клэр, - произнёс он. - Сумерки вам очень к лицу. Всего вам доброго.
Не дождавшись ответа, он круто повернулся и зашагал по веранде.
- Спокойной ночи, - выдавил Дайкон.
Девушка посмотрела на него. Глаза её сияли.
- Как я вам завидую! - вырвалось у неё. - Вы так счастливы.
- Почему?
- У вас такая чудесная работа! Всегда быть рядом с таким человеком!
- Ах, вот вы о чём, - вздохнул Дайкон. - Да, конечно.
- Спокойной ночи, - распрощалась Барбара и заспешила к дверям.
Дайкон проводил её грустным взглядом, рассеянно протирая стекла очков носовым платком.
V
Лёжа в постели в кромешной тьме, Барбара мечтала. Если прежде она отгоняла прочь даже самые ожидаемые мысли, не говоря уж о самых сокровенных, то теперь распахнула душу настежь навстречу им.
Снова и снова она перебирала в памяти те несколько минут сказки, упиваясь каждым мгновением, смакуя блаженство каждого слова, каждого жеста, наслаждаясь собственным счастьем и в то же время недоверчиво удивляясь ему. Кто-то мог бы и посмеяться над её восторженностью, но наслаждение девушки было столь неописуемым и светлым, что до таких высот дивной радости она, возможно, никогда впредь и не добралась бы.
Гаунт тоже упивался, по-своему.
- Знаешь, Дайкон, - сказал он, - эта забавная зверюшка трепетала там, в темноте, как щеночек.
Дайкон не ответил, и Гаунт, чуть выждав, добавил:
- А всё-таки приятно, что даже в такой, Богом забытый уголок, проникает настоящее искусство. Великий Бард - посреди серных источников! Поразительное сочетание! Ах, как приятно зажигать сердца! И влюбляться.
Глава 5
Мистер Квестинг повержен во второй раз
I
Последующие дни обошлись без происшествий, и жизнь в Ваи-ата-тапу наконец потекла по привычному распорядку. Полковник Клэр буквально с ног сбился, натаскивая своих бравых ополченцев. Его жена и дочь, обременённые сверх всякой меры новыми почётными обязанностями, которые сами на себя и взвалили, без устали хлопотали по дому. Гаунт, следуя наставлениям доктора Акрингтона, в предписанные часы нежил ногу в грязевых ваннах, совершал променад и начал трудиться над книгой. Дайкон, не покладая рук, систематизировал старые письма и программки, которые предполагалось использовать при написании автобиографии. К тому же по утрам и вечерам Гаунт в течение двух часов надиктовывал ему свои бесценные воспоминания, ожидая получить готовый отпечатанный текст уже на следующее утро. Доктор Акрингтон, стоически уединившись в своей комнате, разгадывал тайны сравнительной анатомии. В среду он возвестил, что собирается на недельку уехать, а в ответ на наивный вопрос миссис Клэр, ничего ли у него не случилось, брякнул, что лучше бы им всем тут передохнуть, и был таков. Колли, который в годы Первой мировой войны был связистом, оправившись от потрясения, вызванного знакомством с Саймоном, теперь охотно помогал парню осваивать азбуку Морзе и проводил уйму времени в его келье. Сам Саймон относился к Гаунту с угрюмой насторожённостью. Встреч с актёром он, по возможности, избегал, а когда же им всё-таки доводилось сталкиваться лицом к лицу, юноша держался подчёркнуто вызывающе. Не желая прослыть угрюмым молчуном, он вопрошал, например, на кой черт вообще сдался этот театр, а в ответ на естественную пылкую реплику Гаунта о необходимости этого наиважнейшего из искусств, тут же с самым невинным видом интересовался ценой билетов. Получив эти сведения, Саймон заявлял, что на такие деньги бедная семья может прожить целую неделю. В подобные дни Гаунт становился вспыльчивым и раздражительным, все у него валилось из рук, а нога ныла пуще прежнего.
Вот, например, какая перепалка разразилась между ними в один прекрасный день.
- Всему виной ваш профессиональный эгоизм! - проревел Саймон. - Не должны актёры получать такую чёртову уйму денег. По-моему, всем нужно платить поровну. Пусть меньше, но зато всем.
- Включая монтёров и осветителей? - спросил Гаунт, трясясь от ярости. - Простых рабочих? Всякую пьянь?
- Разумеется.
- Тогда содержание вашего приятеля Колли станет мне уже не по карману.
- По-моему, он и так зря старается, - фыркнул Саймон, а Гаунт, не найдя что ответить, зашагал прочь, вне себя от злости.
Судя по всему, Саймон изложил содержание этой беседы Колли, а последний счёл необходимым извиниться за приятеля перед своим патроном.
- Не обращайте на него внимания, сэр, - сказал он, растирая актёру больную ногу. - Он - славный парнишка, хотя и взбалмошный. Без царя в голове. Ну и отравлен, конечно, немного коммунистическими взглядами. На самом-то деле это Квестинг воду баламутит.
- Хамское отродье этот твой Саймон, - отмахнулся Гаунт. - Кстати, что там Квестинг болтает по поводу того, что вот-вот станет тут хозяином?
- Увы, он и в самом деле может наложить лапу на этот пансион, - вздохнул Колли. - Саймон убеждён, что полковник перед ним в долгу по самые уши. Расплатиться ему нечем, поэтому Квестинг может их всех выгнать, а дом пустить с молотка. Вот почему Саймон ополчился на всех, кто имеет хоть мало-мальское отношение к любому бизнесу.
- Да, но…
- Странный он. Я не раз с ним говорил. Он рассказал мне, как поцапался с вами. Я ему ответил, что прослужил у вас без малого десять лет и съел с вами не один пуд соли. Сказал, что на первых порах вы вообще перебивались с хлеба на воду. Да, сейчас вы зарабатываете прилично, но кто знает - долго ли это продлится?
- Что ты хочешь этим сказать, черт побери?
- Все мы под Богом ходим, сэр. Возраст как-никак. Ну да ладно. Главное - Квестинга он просто на дух не переносит. Считает исчадием ада, источником всех их бед. По его словам, Смиту кое-что про Квестинга известно - потому тот и пытался отправить беднягу под колёса поезда… Все, сэр, пятнадцати минут с вашей ноги хватит.
- Черт побери, ты с меня чуть последнюю шкуру не содрал!
- Ничего, живы будете, - невозмутимо откликнулся Колли. Набросив на хозяина одеяло, он отправился в соседнюю комнату мыть руки. - Болезненно он все воспринимает, наш Саймон. Молодо-зелено. Да и поведение Квестинга с мисс Барбарой, конечно, подливает масла в огонь.
Дайкон, печатавший на машинке, мигом навострил уши и приостановился.
- А в чём дело? - встрепенулся Гаунт.
- А вы что, не знаете, сэр? Бедняжка здорово с ним натерпелась.
- Ну, что я тебе говорил, Дайкон? - окликнул Гаунт.
- Девушка-то довольно привлекательная, - как ни в чём не бывало продолжил Колли, появляясь в дверях. - Да и умом не обделена. Словом, думается мне, Квестинг вынашивает планы, как бы, избавившись от остальных прихлебателей и дармоедов, оставить её здесь.
- Господи, как это низко! - не выдержал Дайкон. - Просто омерзительно!
- Вы правы, мистер Белл. Да и юный Сим того же мнения. Он уже все продумал. Квестинг прикинется благодетелем и предложит позаботиться о стариках, если только мисс Барбара согласится на его условия. Ха! Покупка старая как мир. Закладная на дом и все такое. Злодей преследует юную деву. Остаётся только избавиться от юнца, и, как мы говорим во "Сне", сэр, дело в шляпе. Эх, люблю я наши старые постановки!
- Что-то ты стал болтлив на старости лет, - усмехнулся Гаунт.
- Вы правы, сэр. Но вы уж меня простите. После общения с юным мистером Клэром во мне пробудился бунтарский дух. Я сказал, чтобы он не беспокоился за сестру. "Видно же, что она этого пердуна терпеть не может", так я ему сказал, извиняюсь за выражение.
- Извиняю и разрешаю отчалить. Я хочу поработать.
- Благодарю, сэр, - чинно склонился Колли и вышел.
Вероятно, он был бы весьма польщён, узнав, насколько оправдаются его предположения насчёт Барбары. В тот же самый вечер, в четверг, за девять дней до предстоящего концерта у маори, Квестинг посчитал, что настала пора решительных действий. Он выбрал время, когда Барбара, набросив поверх старенького купальника макинтош, отправилась поплавать в теплом озере. Когда родилась Барбара, миссис Клэр было уже около сорока, поэтому и воспитывала она дочь в викторианских традициях. Сама она выросла в эпоху, когда женщины окунались в море едва ли не в рыцарских доспехах, поэтому даже мысль о том, что Барбара, сбросив тяжёлое одеяние, останется в одном лишь купальном костюме (самом закрытом, длинном и консервативном, который только удалось отыскать в Гарпуне), приводила её в ужас. Лишь однажды Барбара попыталась хоть как-то изменить эту традицию. Вдохновившись фотоснимками из какого-то довоенного журнала, на которых были изображены полуобнажённые красотки на пляже в Лидо, она принялась мечтать о загаре и о том, как неспешно и даже обольстительно прогуляется к озеру без уродливого макинтоша. Она взяла и показала журналы матери. При виде лоснящихся нагих тел, ярко накрашенных губ и размалёванных глаз, миссис Клэр сперва побледнела, потом побагровела.
- Да, такое случается, - пробормотала она, с трудом подбирая слова. - Конечно, будь это приличные девушки, фотографу никогда не удалось бы уговорить их сняться в таком виде, но ты ведь у нас хорошо воспитана и не станешь им уподобляться.
- Но, мамочка…
- Барбара, - строго оборвала дочь миссис Клэр тоном, зарезервированным для таких, особых случаев, - когда-нибудь ты поймёшь, что не все в нашем мире равны, и есть в нём люди, которые живут по своим, только для них писанным, законам. Люди эти, как правило, очень богатые, и нам никогда не удастся встать с ними вровень.
Она чмокнула дочь в щеку, а Барбара с тех пор не вылезала из макинтоша.
В тот же день, о котором идёт речь, мистер Квестинг, не желая светиться возле дома, заранее отправился на озеро, прихватив шезлонг. Там он и присел возле купальни под сенью развесистой мануки, коротая время с помощью сигар.
Заметив приближающуюся Барбару, он отбросил очередную сигару в кусты и встал навстречу девушке.
- Ну надо же! - закудахтал он. - Кого я вижу! Как дела, малышка?
Барбара поплотнее запахнула макинтош и твёрдым голосом заявила, что у неё все замечательно.
- Вот и ладушки, - расплылся мистер Квестинг. - Замечательно, значит, да? Вот молодчина.
Он весело расхохотался и проворно шмыгнул в сторону, преградив Барбаре путь к купальне.
- Куда ты так спешишь, а? - игриво спросил он. - Успеешь ещё наплаваться. Как насчёт того, чтобы перекинуться парой-тройкой словечек? Почесать языки. А?