Это чудовищное обвинение заставило меня еще раз обдумать все обстоятельства исчезновения Юбера. И прийти к выводу, что в них, действительно, не все ясно. Начать с того, что среди жертв катастрофы все-таки не было найдено трупа, который мог бы быть опознан как труп Юбера. И у меня возникли сомнения, действительно ли мальчик погиб, или, может быть, остался жив и сейчас находится где-то, в неизвестном мне месте… И если такая возможность существует, господин Жюв, надо сделать все возможное и невозможное, чтобы его разыскать и вернуть матери… Вот об этом я и хотел с вами поговорить.
- Вы можете рассчитывать на меня, - просто ответил Жюв. И, подумав, добавил: - В случае необходимости, готовы ли вы, вы лично, продолжить с вашей женой совместную жизнь, которую она в настоящий момент хочет разорвать?
Доктор ответил без колебаний:
- Безусловно готов! Хотя, к сожалению, между нами уже не может быть тех отношений, которые составляют главную прелесть семейной жизни… Я уже не могу любить Амели всем сердцем, всей душой, потому что и мое сердце, и моя душа отныне и навеки принадлежат… принадлежат другому существу…
Жюв с удивлением увидел, что хирург, до сих пор сохранявший полное самообладание, вдруг задрожал и его лицо исказилось сильнейшим волнением. Полицейский понял, что его собеседник целиком сосредоточен на одном чувстве, одном переживании. Что это было за чувство? Было видно, что Поль Дроп колеблется, что уже готов открыть Жюву свою тайну до конца. Но в последний момент он вдруг передумал и снова скрылся за маской невозмутимости.
- Я очень надеюсь на вас, господин Жюв, - сказал он уже обычным тоном. - Постарайтесь узнать, жив ли ребенок моей жены, и, если да, разыщите его…
…На следующий день, примерно в тот же час, Жюв, не торопясь, шел по улице, направляясь к острову Сите. Перейдя мост Сен-Мишель, он свернул в сторону Дворца правосудия. Внутри этого обширного здания он ориентировался, как у себя дома, и несколько минут спустя уже входил в приемную председателя суда Перрона, где служитель Доминик занимался тем, что сортировал бумаги. Передав ему свою визитную карточку, Жюв сказал:
- Благоволите сообщить господину председателю, что я в его распоряжении.
Про себя же он подумал: "Поистине, есть святой - покровитель полицейских! Мне как раз надо было поговорить с этим сановником, - и вот он сам пригласил меня для беседы…" Жюв знал, что именно судья Перрон занимался предварительным рассмотрением дела о разводе супругов Дроп. А как раз накануне вечером он обнаружил среди своей корреспонденции письмо, в котором судья просил его зайти к нему по делу чрезвычайной важности. Это было как нельзя более кстати, так как комиссар, начав заниматься делом Поля Дропа и его жены, не хотел задавать судье Перрону прямых вопросов на эту тему.
Свой разговор с комиссаром Себастьян Перрон начал с извинений:
- В сущности, по правилам, я должен был бы пригласить вас не сюда, а к себе домой, ибо я сейчас обращаюсь к вам не как должностное, а как частное лицо…
Жюв поклонился и, придав лицу выражение профессиональной невозмутимости, сказал:
- Я в вашем полном распоряжении, господин председатель.
- История, которую я вам расскажу, - продолжал сановник, - в наше время может показаться слишком литературной и романтической, но прошу вас поверить, что она истинна с начала до конца… Жил в провинции один чиновник, который познакомился с девушкой и стал ее любовником. Обстоятельства разлучили, их на некоторое время, а когда он увидел ее вновь, то узнал, что, во-первых, его подруга беременна в результате их связи, а во-вторых, собирается выйти замуж за другого. И действительно, вскоре она стала женой медика, в то время никому не известного, но которому предстояло стать знаменитым хирургом. У нее родился сын, которого все считали плодом законной любви двух супругов. Но чиновник знал, что истинным отцом ребенка является он, и страдал в глубине души… В один прекрасный день ему неожиданно представилась возможность завладеть ребенком, который был его сыном…
- Что вы подразумеваете под словом "завладеть"? - спросил Жюв, с невозмутимым выражением лица слушавший рассказ.
- Я хочу сказать, что чиновник, о котором идет речь, воспользовался неожиданными обстоятельствами… скажем, железнодорожным крушением… и физически завладел ребенком, решив сохранить его вдали от недостойной, как он считал, матери и мнимого отца…
- Это сделали вы, сударь? - спросил Жюв.
- Это сделал я, - ответил судья Перрон дрогнувшим голосом.
Он побледнел, понимая, что сознался в поступке не только предосудительном в моральном отношении, но и наказуемом по закону. Что касается Жюва, то, хотя он и сохранял внешнюю невозмутимость, но был поражен тем, что драматическая история супругов Дроп совершенно неожиданно раскрылась перед ним с противоположной стороны.
- Что вы сделали с ребенком? - спросил он.
- Я поместил его к добрым людям, чете фермеров в окрестностях Лизье, и был счастлив, пока… пока…
- Что с вами, сударь?
- Я не могу продолжать… я плачу… так как два дня назад мне сообщили, что ребенок исчез… утонул… может быть, его убили…
Жюв почувствовал жалость к сидевшему перед ним человеку. Он расспросил его обо всех подробностях, которые могли помочь, в расследовании дола, сложность и, запутанность которого постепенно открывалась перед знаменитым детективом.
Домой Жюв возвращался в отличном настроении. "Драма разыгрывается между тремя действующими лицами, - рассуждал он про себя. - Эти трое - Поль Дроп, его жена и судья Перрон… Следовательно, что бы ни случилось с ребенком, виновного надо искать среди этих троих!"
13. НА ПОИСКИ РЕБЕНКА
Однако четверть часа спустя Жюв был уже далеко не так уверен в бесспорности своих выводов. "Кого из троих я могу заподозрить? - думал он. - Дроп произвел на меня впечатление порядочного человека. Видно было, что он искренно переживает за судьбу маленького Юбера. С другой стороны, этот несчастный Себастьян Перрон буквально сражен исчезновением своего сына… Оба они привязаны к ребенку, оба испытывают к нему отцовские чувства. Но обстоятельства складываются таким образом, что они вынуждены оспаривать и похищать его друг у друга! Поистине, жизнь - это чертовски сложная штука!.. Однако хватит философствовать! Сейчас задача состоит в том, чтобы найти следы исчезнувшего ребенка… И это - прежде всего!"
Жюв перешел на другой берет Сены и пошел вдоль набережной. Но проклятые вопросы продолжали крутиться в его мозгу. Профессиональный опыт говорил ему, что не следует доверяться эмоциональному впечатлению. Поль Дроп казался взволнованным. Что ж из того? Посмотрим, каково его реальное положение. Дроп признался, что попал в тяжелое финансовое положение. Его жена богата и могла бы ему помочь. Однако их семейная жизнь разладилась. Что мог бы подумать Дроп, если бы был негодяем? Он мог бы подумать: "Между мной и женой стоит этот незаконнорожденный ребенок… Если он исчезнет, наши отношения восстановятся". Что в этот момент происходит? Себастьян Перрон, по его собственному признанию, похищает мальчика. Очевидно, это вполне соответствует желаниям Дропа: пусть исчезнет этот докучный ребенок, к которому Дроп не испытывает никакой нежности, ибо он напоминает ему о его унижении.
Но, продолжал рассуждать Жюв, вопреки надеждам Поля Дропа, его жена не примирилась с исчезновением ребенка и отношения между супругами разладились окончательно, - вплоть до того, что Амели обвинила Дропа в убийстве ребенка! Не будет ничего странного в том, что после этого Дроп может возненавидеть ребенка своей жены…
Дойдя до этого места в своих рассуждениях, Жюв резко остановился и стал смотреть на Сену, по которой скользил прогулочный катер. "Допустим, - думал он, - что Дроп ненавидит Юбера. Что из этого следует? - Из этого следует весьма банальный вывод: от ненависти к кому-либо всего один шаг до желания убить… А для некоторых лиц, предрасположенных к этому, от желания убить до убийства - расстояние еще меньше… И если Поль Дроп каким-то образом узнал, где прячет Юбера его настоящий отец, он вполне мог бы решиться на убийство… Во всяком случае, к такому выводу можно прийти, следуя элементарной логике!"
- Однако, - проворчал Жюв себе под нос, - рассуждать хорошо, а вести расследование - еще лучше! Надо выяснить на месте обстоятельства исчезновения Юбера. Я еще успею на поезд. Не будем терять времени!
Остановив проезжавшее мимо такси, Жюв бросил шоферу:
- На вокзал Сен-Лазар, - и побыстрее!
Когда он выскочил из машины перед вокзалом, до отхода поезда оставалось три минуты. Жюв кинулся к окошку кассы, схватил билет и, не дожидаясь сдачи, помчался на перрон. Поезд уже тронулся, когда Жюв вскочил на подножку. "Уф, все в порядке, - сказал он себе, входя в вагон. И, как истинный парижанин, добавил: - Чего это я так торопился, - у меня было полно времени!"
Жюв нашел купе, в котором какой-то толстый господин сосредоточенно курил огромную трубку. "Это как раз то, что мне нужно, - подумал комиссар. - Этот господин достаточно массивен, чтобы отпугнуть других пассажиров, и достаточно занят своей трубкой, чтобы не лезть ко мне с разговорами". Жюв уселся у окна, достал одну из книг, которые всегда таскал с собой, открыл ее и задумался. Мысли не давали ему сосредоточиться на тексте. Полицейский комиссар не то чтобы не любил чтения. Скорее, наоборот: он считал чтение наилучшим развлечением. Просто ему всегда не хватало на это времени. Да и что он мог вычитать в книгах, когда сама его жизнь была сплошным приключенческим романом?
Три часа спустя он сошел с поезда на станции Лизье. Возле вокзала он с большим трудом разыскал повозку, кучер которой нехотя согласился доставить приезжего в маленькую деревушку Тилли-сюр-Лизье, где жили муж и жена Клеман.
- Вы торопитесь? - спросил возница, когда его колымага зашкандыбала по разбитой мостовой.
- В общем-то нет… А что?
- То, что моя кобыла растянула бабку… С вашего разрешения, я не буду ее сильно гнать…
Жюв не стал возражать, тем более что рассчитывал за время пути выудить у возницы кое-какие сведения.
- Вы совершенно правы, дружище, - миролюбиво сказал он. - Когда у животного растянута бабка, погонять его не следует.
- Вижу, месье разбирается в животных, - немедленно подхватил кучер. - Может, месье сам собирается прикупить такую скотину? А то я тут знаю одного жеребенка-двухлетку…
- Нет, нет, вы ошибаетесь, я не по лошадиной части…
- Тогда, может, по коровам?
- Нет, и не по коровам.
Возница понимающе улыбнулся:
- Тогда дело ясное: месье покупает свиней!
Жюв снова отрицательно покачал головой.
Это повергло возницу в недоумение. По его мнению, у человека, приехавшего в Лизье, могло быть только три цели: купить либо лошадей, либо коров, либо свиней. Немного подумав, он сделал еще один заход:
- Разве что господин приехал по делам новых школ?
- Нет, и не за этим…
- Тогда, наверное, месье - чиновник? Уж не из налоговой ли инспекции?
- Да, что-то в этом роде…
Услышав этот ответ, возница хлестнул кобылу, а на недоуменный взгляд Жюва пояснил с чисто нормандским цинизмом:
- Раз месье - чиновник, значит, он хорошо заплатит. А раз так, плевать я хотел на мою кобылу: если захромает, я ее: продам - да и дело с концом!
- Все-таки вы не очень усердствуйте… А далеко ли до Тилли?
- Да нет, километра четыре… Последнее время туда что-то зачастили приезжие. Тоже, кажись, чиновники…
- Кажись… - сказал Жюв. - А какие они из себя?
- Да вот последний так даже два раза подряд приезжал… А вот какой из себя, не могу сказать: сидит, воротник поднял, шляпу на лоб нахлобучил, только кончик носа видать… Потеха! Сидит, как сыч, и молчит. Я ему тары-бары, а он мне: "Занимайся своей кобылой и не приставай!" Ну, я и замолчал…
- Ну и правильно, - сказал Жюв.
- Только зря он важничал - я ему еще пригодился! Не доехали мы до Тилли километра два, как он мне говорит: "Останови здесь на перекрестке - я дальше пешком. Где здесь мэр живет?" - "Вон там, - говорю, - возле церкви…" - "А Клеманов знаешь?" - "Как не знать: большая ферма, что на выезде из деревни…" Он сошел и дает мне аж десять франков! "Катись, - говорит, - ты мне больше не нужен!" Побольше бы таких клиентов! - закончил свой рассказ крестьянин.
- Ну а во второй раз? - спросил Жюв, стараясь скрыть свою заинтересованность.
- Ах да… Во второй раз было еще смешнее! Первый-то раз он приезжал в субботу. А в следующий понедельник еду это я с ярмарки из Озу, стало быть в обратном направлении, но все равно мимо Тилли. Слышу, мне кричат: "Эй, подвези до Лизье!" Останавливаюсь, гляжу - тот же тип! Ну разве не потеха?
- Еще какая!
- Садится это он в повозку и говорит: "Гони быстрее, мне надо на поезд успеть". Я его узнал и говорю: "Это опять вы!" А он мне: "Дурень! Если узнал человека, не надо ему об этом говорить!" Кажись, он здорово, разозлился… Аж на ноги вскочил!
- И что же он сделал?
- Да ничего не сделал… За нами как раз ехала другая повозка, я и стал нахлестывать свою клячу, чтобы меня не обогнали. Страсть не люблю, когда меня обгоняют… Я так думаю - это все политика! Н-но, милая! Наш мэр - такая хитрюга, все думает, как бы снова выборы выиграть. Вот к нему и шастают… всякие типы!
Между тем повозка въехала в Тилли-сюр-Лизье.
- Куда вас доставить? - спросил возница.
- К мэру.
- Я так и подумал! - понимающе улыбнулся возница. - Вы уж обо мне ничего плохого не говорите. Наш мэр хоть и хитроват, но мужик стоящий, дело свое знает…
Расплатившись с возницей, Жюв направился к мэрии. Он был очень доволен тем, что ему удалось узнать. Итак, какой-то человек, не желавший быть узнанным, приезжал сюда дважды, в субботу и в понедельник, и заходил к мэру. А мальчик пропал как раз в понедельник!
Войдя в мэрию, Жюв миновал беленный известью вестибюль и обнаружил старуху-привратницу, занятую ощипыванием гусей.
- Могу я видеть господина мэра? - осведомился комиссар, почтительно сняв шляпу.
- Может, и да, - ответствовала старуха.
- Он у себя?
- У кого ж еще?
- А где он живет?
- Тут, недалеко…
Услышав столь неопределенные ответы, Жюв вспомнил, что он находится в Нормандии, где существует один падежный способ развязать людям язык. Достав из кармана монету в сорок су, он протянул ее старухе:
- Отведите-ка меня к мэру, любезнейшая!
Старуха отложила в сторону гуся и заулыбалась во весь рот:
- Конечно, мил человек, это мы мигом… Жозеф! Эй, Жозеф! Иди-ка скорей, сынок, тебя тут спрашивают!
По лестнице со второго этажа затопали деревянные башмаки, и старуха пояснила:
- Так что господин мэр - это мой сын Жозеф. Чего к нему ходить - небось, и сам спустится…
Перед Жювом предстал толстый нормандец с красной физиономией и торчащими дыбом жесткими волосами. Одет он был в широкую крестьянскую блузу, которая спускалась чуть не до самых его деревянных башмаков, обтянутых лакированной кожей и украшенных золочеными гвоздиками, - явный предмет хозяйской гордости. При столь простоватой внешности, взгляд у мэра был проницательный и себе на уме. Жюв понял, что с ним надо держать ухо востро.
- С кем имею честь? - осведомился мэр.
Жюв поклонился:
- Напротив, господин мэр, это честь для меня… Я из муниципальной полиции Парижа, приехал сюда по делу.
Глаза у мэра полезли на лоб.
- У нас тут все спокойно, - забормотал он, - живем тихо-мирно, зачем нам полиция? Ну да все равно, милости прошу! Не хотите ли стаканчик очищенной?
- Нет, нет, благодарю…
- Тогда стаканчик кальвадоса? Уж от него-то вреда не будет!
- Ну, разве что кальвадоса…
Через минуту мэр с посетителем уже сидели в большом золе мэрии, который в этот день как раз использовался для просушки белья, и чокались кальвадосом, как лучшие друзья.
- Так что же вас привело в наши края? - осведомился Жозеф.
Жюв не торопился с ответом. Он пил яблочную водку маленькими глотками, с видом знатока прищелкивая языком. Наконец он сказал:
- Это странная история… Я приехал по поводу визита, который вам нанесли в субботу.
- В субботу? Никого не видел…
- А господин из Парижа?
- Никого не видел. Слово нормандца!
"Так, так, - подумал Жюв, - выходит, тот человек солгал, сказав вознице, что приехал к мэру". И, делая вид, будто только сейчас припомнил, полицейский поправился:
- Точно, точно, - это было не в субботу, а в понедельник!
- В понедельник - другое дело… В понедельник приходил… этот, как его… господин Мариус! Справлялся о сиротке, что жил на ферме у Клеманов.
"Интересно, - подумал Жюв, - Себастьян Перрон мне не сказал, что его друг детства посещал Клеманов дважды…"
- Так вот, - сказал он вслух, - я приехал по тому же делу - но делу об этом ребенке. Он ведь умер, не так ли?
- Может, да, а может, и нет.
- Говорят, будто он утонул?
- Говорят… Клеманы говорят…
- Хитрецы эти Клеманы! - закинул удочку Жюв.
- Ого, еще какие! - согласился мэр.
Жюв понял, что он на правильном пути. Он продолжал:
- Хитрецы-то - хитрецы, а не подумали, что в окрестности нет даже лужи, где мальчишка мог бы утонуть…
Жюв блефовал, но ему везло: он снова попал-в точку. Мэр так и зашелся от смеха:
- Это точно! Ох уж эти Клеманы! Об этом они не подумали!
Внезапно он перестал смеяться и с подозрением взглянул на своего собеседника:
- А вам, собственно, какое дело до всех этих историй? Я тут перед вами разболтался, а вы мне даже не сказали, чего вы, вообще-то, добиваетесь?
Жюв пожал плечами с равнодушным видом:
- Ничего я не добиваюсь. Мое дело - написать рапорт. За тем и приехал… Клеманов я в глаза не видал. Они говорят, что ребенок утонул, я и напишу, что утонул… Мое дело маленькое!
Его слова успокоили мэра.
- Первое дело, - сказал он, - чтобы ни у кого не было неприятностей. Верно? Клеманы - мои родственники. Разве они виноваты, что мальчишка исчез? Зачем нам неприятности? Я здесь все устроил по-хорошему. А уж вы сделайте милость, порадейте, чтобы и они там, в Париже, прикрыли дело… Ну, еще по кальвадосу?
- Где одна рюмка, там и вторая, - ответил Жюв, не моргнув глазом.
Они снова чокнулись.
- Неприятностей не будет… - продолжал полицейский доверительным тоном. - Вот только одна закавыка: тело так и не нашли?
Толстый Жозеф огорченно вздохнул:
- То-то и оно, что нет… А вы не можете написать, что, мол, тело съели лисицы? Здесь в окрестностях много лисиц…
Жюв с сожалением покачал головой:
- Насчет лисиц могут не поверить…
- Ну, тогда - что тело упало в колодец?
- Гм…
- Или в печь для обжига извести?
- Печь, пожалуй, подойдет, - согласился Жюв. - Это неплохая мысль, Я возьму ее на заметку… Да, так и напишу: ребенок, мол, упал в печь для обжига извести, потому и тела не нашли… Ну, а Клеманы? Что мне о них написать?
- Замечательные люди! Честняги, каких мало! Напишите, что, мол, не пьют и не едят от горя - так убиваются по малышу! Но еще напишите, что они реакционеры… А то скоро выборы, нечего делать рекламу! Сам-то я прогрессист…
- Хорошо. Я понял.
- Вы умный человек! - сказал мэр.
- Хе-хе… - скромно ответил Жюв.
Толстый Жозеф задумался.