Было очевидно, что узор этого расследования сплетается из множества нитей. Таким образом, наши детективы пришли к выводу, что каждому из них необходимо провести собственное расследование в течение одного-двух дней. Они договорились, что Льюис будет концентрировать свои усилия на первых двух направлениях расследования, а Морс займется двумя последними вопросам.
Льюис просидел все утро на телефоне, терпеливо набирая один за другим все новые и новые номера. Он разговаривал с военным ведомством, с министерством обороны, со штабом, которому подчиняется Королевский Уилтширский полк, а также с территориальным подразделением в Девизес. Это заняло у него массу времени, к тому же не все его переговоры были результативными, но все же к полудню Льюису удалось собрать, огромное количество информации. Большая ее часть была совершенно бесполезной, но отдельные факты оказались исключительно важными для дальнейшего расследования.
Во-первых, в отношении Брауни-Смита ему удалось узнать следующее: Брауни-Смит был капитаном, затем майором действующей армии, служба его проходила в Королевском Уилтширском полку. В 1941-1942 годах он был отправлен в Северную Африку, ранен в битве при Эль-Аламейне, служил в Италии (1944-1945), награжден орденом "Военный крест" в 1945 году.
Во вторых, он выяснил кое-что в отношении Гилберта. Братьев Гилбертов было трое - Альберт, Альфред и Джон. Все трое принимали участие в боевых действиях при Эль-Аламейне. Альфред и Альберт, оба дослужившиеся до звания старшего капрала, после той кампании остались в живых, хотя и получили ранения. Третий брат, Джон, погиб во время той же кампании. Это было все.
Но в то же время это было, видимо, не совсем все, насколько понимал Льюис. В одном из подразделений Британского легиона, расположенном в Свиндоне, ему удалось узнать адрес человека, и ныне живущего в Уилтшире, который должен был довольно хорошо знать братьев Гилбертов. Сразу же после второго завтрака Льюис отправился прямо туда.
- Да, я действительно знал их. Вам это покажется смешным, но я, знаете, тоже был сержантом в те времена. Да-да, их звали Альф и Берт, они были точно как две горошины очного стручка, до того были одинаковые. Один из них получил порцию шрапнели в ногу, а я как раз был ранен в голову, вот мы и оказались в одном госпитале и какое-то время были там вместе. Только я уже не слишком хорошо помню все подробности... Это были настоящие парни, оба, да-да!
- А вы знали их третьего брата?
- Джонни! Вот как его звали. Помню, хотя я не слишком хорошо его знал.
- А вы случайно не вспомните, как он погиб?
- Нет, этого я не знаю.
- Мне сказали, что все они были водителями танков, это верно?
- Да-да, все, так же как и я.
- Может быть, он погиб в танке?
В течение нескольких секунд старый солдат сидел молча, глубоко задумавшись, и Льюис засомневался, можно ли положиться на память этого человека.
- С ним произошел несчастный случай, да, какой-то несчастный случай, насколько я помню, - сказал он. - Во всяком случае, его не было с нами, когда мы в то утро пошли в атаку, сержант. Его не было, когда нас бросили на наших танках вдоль Киднейской гряды.
- А вы не припомните, какой это был несчастный случай?
- Нет, я, кажется, ездил в те дни в основное расположение наших сил... На самом деле в военное время случается множество несчастных случаев, сержант. Гораздо больше, чем об этом сообщают тем, кто ждет своих близких дома, в Англии.
Это был обаятельный старик, вдовец шестидесяти девяти лет, старый солдат, для которого война, казалось, была лишь небольшим, но важным периодом в огромной, полной неожиданностей жизни, потому что в его словах не было грусти, когда он вспоминал те недели и месяцы, которые он провел в пустыне, а только вполне понятная ностальгия.
Итак, Льюис не торопясь записал все рассказанные старым солдатом факты, как они были ему сообщены, своим старательным почерком и ушел.
Когда в половине пятого Льюис вернулся в офис, Морса еще не было. Возвращаясь из Свиндона, он всю дорогу неотступно думал, что же это мог быть за несчастный случай, который произошел с Джоном Гилбертом. Он подозревал, что, если бы Морс сейчас был на месте, он бы сразу же догадался, в чем там было дело. Так что для него это была замечательная возможность самому, без спешки, не торопясь распугать это дело. Он еще раз позвонил в военное ведомство, где ему дали телефон архива, и вскоре он понял, что находится на пути к какому-то важному открытию.
- Да, мы, видимо, сможем вам помочь. Вы сказали, что служите в полиции "Темз-Вэлли"?
- Да, именно так.
- А почему нас интересует эта информация?
- Это связано с убийством, сэр.
- Понятно. По какому телефону вам можно перезвонить? Я думаю, никакие подробности не будут для вас лишними? Скоро вы узнаете об этом случае все.
Монотонный голос в трубке наводил Льюиса на мысль, что он разговаривает с автоответчиком.
Льюис назвал свой номер. Звонок прозвучал буквально через полминуты, и он действительно получил уникальную информацию. Ему сообщили, что рядовой Джон Гилберт из Королевского Уилтширского полка не был убит в битве при Эль-Аламейне. Он вообще не принимал в ней участия. В ночь накануне наступления он взял свою винтовку, вставил дуло в рот и застрелился. Инцидент был замят по распоряжению высшего командования по вполне понятым причинам. Об этом мало кто знал, в основном только те, кому полагалось знать. Официально же Джон Гилберт погиб во время военных действий в пустыне, и именно так это преподнесли семье и друзьям погибшего.
- Но вся эта информация до сих нор засекречена, вы меня понимаете? - сказал в заключение архивист.
- Разумеется, сэр, - ответил Льюис.
- Это всегда деморализует других, ну, такою рода вещи, как вы считаете?
Морс провел далеко не такой плодотворный день, как Льюис. Он понимал, что в том направлении, которое он взял на себя, ему не удастся сделать многого, поскольку для этого нужно ехать черт знает куда - в Лондон и проводить там нудное расследование в Сохо. Он запланировал это мероприятие на завтра. Поэтому единственное, что ему теперь оставалось, так это мучиться размышлениями, которые завладели его сознанием с самого начала: нужно было все же выяснить, чей труп они выловили из канала. Туманные намеки, содержащиеся в письме, наводили на мысль, что, скорее всего, это был тот человек, с которым Брауни-Смит случайно столкнулся в Лондоне. Но кто был тот человек? Был ли это Гилберт, о котором столь явно говорилось в письме? Или это было тело Вэстерби. Если Брауни-Смит действительно и убил кого-то, то Вэстерби был здесь, конечно, самым реальным кандидатом. Или, может быть, то было тело кого-то, кто еще не фигурировал в их расследовании? Какого-то постороннего человека? Может быть, это действительно был кто-то неизвестный, кто появится только в конце пятого акта этой пьесы? Кто-то вроде deus-ex-machina? По правде говоря, в этом Морс сомневался. И вдруг посреди этих его сомнений через его мозг совершенно неожиданно пронеслась удивительная мысль, что существует еще и четвертая возможность. И Морс стал тщательно обдумывать эту мысль и постепенно все больше и больше начал склоняться к тому, что на самом деле труп принадлежал доктору Брауни-Смиту.
В тот вечер по дороге домой Льюис отважился все же навлечь на свою голову гнев жены (которой придется второй раз разогревать его любимый жареный картофель) и встретиться с Саймоном Рауботэмом из Ботли.
Саймон Рауботэм встретил его у порога маленького домика с террасой, где он жил со своей матерью, и пригласил пройти внутрь, но Льюис отказался. Он выяснил, что Саймон действительно был одним из троих рыбаков, которые заметили тело в воде, и что именно он, Саймон, вызвался позвонить в полицию вместо того, чтобы стоять и без толку глазеть на торчавший из воды и наводивший ужас предмет. Он часто ловит рыбу возле Траппа, там отличное место для таких профессионалов, как он. Если им удастся осуществить теперь все задуманное, то они смогут организовать в Траппе новый клуб рыбаков, где он готов работать в качестве секретаря. В доказательство своих слов он показал Льюису бланк для писем с названием новой ассоциации, пробный оттиск которого он как раз выверял перед тем, как вернуть его в типографию. Он рассказал, что они сумели уговорить нескольких известных людей оказать им поддержку, было ясно, что для Саймона Рауботэма жизнь входила теперь в новую, волнующую стадию.
Льюис подождал до половины девятого вечера и только тогда позвонил Морсу, который странным образом куда-то начисто пропал после ленча. В конце концов, он обнаружил его дома и сразу же рассказал ему о той работе, которую ему удалось проделать в течение этого дня.
Когда он закончил свой рассказ, он услышал, что голос у Морса был взволнованный:
- Льюис, повторите, пожалуйста, то, что вы узнали о Джоне Гилберте, еще разок.
Тогда Льюис еще раз изложил Морсу все то, что он узнал от архивиста из военного ведомства, настолько подробно, насколько он все это запомнил. При этом он чувствовал себя совершенно счастливым, потому что представлял, что эти сведения обрадовали его шефа, который понял теперь всю правду об эпизоде в пустыне.
- Сегодня вы отлично поработали, старина. Очень хорошо!
- А вам удалось узнать что-нибудь новое, сэр?
- Мне? Ну, как сказать... и да, и нет. Я... я раздумывал над этим нашим делом большую часть дня. Но в целом ничего сногсшибательного сообщить не могу.
- Ну что ж, все равно желаю вам успешно провести завтрашний день в Лондоне, сэр!
- Что? Ах да, завтрашний день. Я вам... э-э-э... позвоню, если обнаружу что-нибудь действительно важное.
- Уверен, что обнаружите, сэр.
- Что? Ах да, наверное, обнаружу.
События, описанные в этой главе, необходимо сопроводить некоторым печальным комментарием. К сожалению, Льюис проявил недостаточно интереса к ассоциации рыбаков. На самом деле, если бы он попросил показать ему бланк письма, который Сайман Рауботэм вынес из дома (но зачем, спрашивается, он стал бы так подробно интересоваться этим?), то он узнал бы, что одним из двоих уважаемых вице-президентов этой ассоциации, чьи имена были написаны в верхнем левом углу бланка, был человек, имя которого было ему теперь так знакомо: г-н Дж. Вэстерби (Лонсдейл-колледж, Оксфорд).
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Вторник, 29 июля
Похоже, Морс произвел неотразимое впечатление на двух женщин, причем с одной из них он никогда не встречался.
В десять часов утра следующею дня Льюис был уже в Лонсдейл-колледже, где ему удалось узнать много нового. Секретарь колледжа, на которую Льюис произвел очень приятное впечатление, угостила его чашечкой кофе и выразила полную готовность рассказать ему все, что она знала о господине Вэстерби как о человеке. Так что Льюис смог кое-что записать в свою записную книжку.
Затем ему удалось получить некоторые сведения о машинах, потому что - несмотря на полное безразличие Морса к этой проблеме - самому Льюису казалось очень важным установить с полной достоверностью, каким образом труп был доставлен из Лонсдейла в Трапп. Он узнал, что Брауни-Смит - без сомнения, по совету врача - примерно месяц назад продал свой "Даймлер", а также, что Вэстерби по-прежнему разъезжает на своем красном "Метро", оставляя его периодически во внутреннем дворике колледжа.
- А зачем, собственно, Вэстерби машина? - спросил Льюис. - Ведь он живет в колледже.
- Даже не могу вам сказать. Он довольно таки скрытный человек, и, честно говоря, никто не знает, что он делает и почему.
- Должно быть, он ездит куда-то?
- Наверное, согласилась она.
- Хорошая маленькая машина эта "Метро". Экономная!
- К тому же у нее очень вместительный багажник. Вы ведь, наверное, знаете, там можно убрать сиденье и положить сколько хочешь всякого барахла.
- Да, я слышал.
- А у вас есть машина, сержант?
- У меня есть старенькая "Мини", но я довольно редко пользуюсь ею. Обычно я езжу на работу на автобусе, а потом беру служебную машину.
Секретарь колледжа опустила глаза и, глядя в стол, вдруг спросила:
- А у инспектора Морса есть машина?
Льюису этот вопрос показался странным.
- Да, у него есть "Ланчия". И он всегда ездил на "Ланчии", во всяком случае, с тех пор, как я его знаю.
- А вы давно его знаете?
- Довольно давно.
- Он хороший человек?
- Ну, к нему как то не слишком подходит слово "хороший".
- Он вам нравится?
- Я думаю, что вам он не "понравится", - грустно пошутил Льюис. - Но на самом деле он не тот человек, который может нравиться или не нравиться.
- А у вас с ним хорошие отношения?
- Да, как правило, хорошие. Вообще, знаете... ну, одним словом, он - самый замечательный человек из всех, кого я когда-либо знал, вот так.
- На самом деле, мне кажется, он должен понимать, что это вы замечательный человек, если вам удается работать с ним так долго.
- Да ведь я ничего особенного... - Льюис даже не знал, как закончить эту фразу, но он испытал легкую гордость от того, что на него упала тень комплимента, сделанного Морсу. - А вы разве знакомы с ним, мисс?
Она покачала своей хорошенькой головкой.
- Он разговаривал со мной однажды по телефону, вот и все.
- О, когда он разговаривает по телефону, он просто ужасен. Его голос всегда звучит как-то, я даже не знаю... Он всегда звучит как-то самоуверенно и неприятно.
- Вы хотите сказать, что на самом деле он не такой?
- На самом деле он не такой, - сказал Льюис спокойно.
Потом он вдруг заметил, что взор девушки затуманился. Она смотрела прямо перед собой, но думала о ком-то другом. Он почувствовал укол ревности. Она думала о Морсе!
На следующий день в 9:12 утра Морс сел в Оксфорде на поезд, отходивший с платформы номер один до Паддингтона (Лондон). В 11:00 утра Морс уже шел тем же самым путем, который проделал за восемнадцать дней до него Брауни-Смит.
Он спустился вниз, в бар "Фламенко", по тем же ступеням, покрытым потертой красной дорожкой, прошел мимо той же самой красной портьеры, и затем уселся за стол и обсудил свое дело с белокурой девицей из бара. Это не заняло у него много времени. Недавняя грозная преследовательница Брауни-Смита ничего не могла противопоставить Морсу - ее усилия ни к чему не привели. По каким-то непонятным ей причинам она даже подумать не могла о том, чтобы предложить этому человеку с серо-голубыми глазами и редеющими темными волосами, пробитыми сединой, что он может пойти через дорогу, напротив, в сауну, если он хочет получить другие сексуальные удовольствии. Морс казался ей холодно-отстраненным, и когда он пристально посмотрел ей в глаза, она, словно сомнамбула, начала отвечать на его вопросы. Вскоре он уже входил в дверь с надписью "Служебный вход", что располагалась в дальнем конце холла.
В 13:00 дня Морс ехал на такси в сторону дома, адрес которого был ему уже известен. Все складывалось довольно удачно, и контуры общего рисунка проступали все отчетливее после каждого его следующего шага. Льюис раскопал любопытную информацию, что Гилберт был одним из близнецов (это показалось Морсу очень интересным!). Итак, Гилберт, приехал в Оксфорд по вызову своего клиента, совершенно случайно обнаружил на противоположной двери имя, написанное готическими буквами, которое по некоторым причинам неизгладимо запечатлелось в его сознании. Прибегнув к невероятным ухищрениям, он завлек этого человека в Лондон, по тому самому адресу, который Морс назвал теперь шоферу такси, по тому самому адресу, который Морс запомнил, прочитав его на деревянных ящиках в комнате Вэстерби: Кембридж-Вей, 29, Лондон WO I. Но что произошло после того, как подозрительный и находчивый Брауни-Смит встретился лицом к лицу со вторым испытанием своего мужества? Что именно случилось после того, как Ивонна вышла... а вместо нее вошел кто-то другой?
Такие мысли занимали сознание Морса, когда он сидел в такси, которое везло его, как показалось Морсу, исключительно кружным путем, в сторону Кембридж-Вей.
Но одновременно занимали его также и другие мысли: он, конечно, знал, что может претендовать на полную оплату расходов на поезд (первый класс, хотя обычно он путешествовал вторым), плату за метро, плату за такси, суточные... Кроме того, можно было доставить себе еще одно удовольствие, отправившись, например, на обратном пути в вагон-ресторан, где, возможно, он выпил бы пару рюмок скотча за чей-нибудь еще счет. Но будет ли это справедливым, если он подколет к перечню своих расходов такое странное, если не сказать нелепое, на первый взгляд наименование, как "Месть Фламенко - 6 футов"? В целом он склонялся к тому, что нет.
Итак, он вышел из машины и встал перед домом номер 29.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Вторник, 29 июля
Льюис восстанавливает в памяти некоторые свои шаги и делает потрясающие новые открытия.
Льюис вернулся в управление полиции к половине двенадцатого утра. Новых указаний сверху относительно того, что ему делать дальше, у него не было, а из того, что ему было поручено, он, похоже, сделал уже все, что мог. Внезапно он вдруг подумал с обидой, что взял на себя слишком много, и к полудню принял твердое решение ничего нового больше не делать, а вернуться еще раз на место преступления и тщательно осмотреть его. При этом он вряд ли мог бы как следует объяснить, зачем ему это понадобилось.
Он зашел в гостиницу при лодочной станции, выпил полпинты горького пива и отправился в сторону канала по дороге, которая вела к мосту Обри. Однако в то утро там не было ни одного рыбака, и он медленно шел вдоль канала, еще раз прочитывая предостерегающие объявления, расставленные через равные промежутки на низкой аккуратной террасе вдоль дороги: "Около этих коттеджей причаливать запрещено". Очевидно, люди, жившие здесь, ревниво относились к своим приобретениям - очень дорогим участкам, а также могли позволить себе иметь собственные лодки и, ко всему прочему, обладали божественным правом причаливать прямо против своих аккуратных и нарядных крылечек.
Но вскоре в мозгу у Льюиса возникла какая-то новая мысль... Если все эти люди были озабочены тем, чтобы охранять свои права и свои частные владения, если все глаза пристально следили за ситуацией на воде, за тем, чтобы никто не пересек заветную границу, тогда конечно же в этом тихом местечке - да! без сомнения, кто-то ведь должен был что-либо видеть! Потому что тело, совершенно определенно, было, видимо, сброшено в канал из багажника машины сзади. Как же еще? И как же это он, Льюис, который уже однажды опрашивал всех жильцов, ничего не узнал о какой-нибудь странной машине!
Было совершенно ясно, что не все собственники этих домиков находились сейчас на месте, скорее всею, многих не было дома. Они могли отправиться плавать на своих лодках или поехать за покупками в Оксфорд. Они, наконец, могли просто жить в больших городах и появляться здесь только в выходные дни, чтобы на лоне природы отдохнуть в своих тихих загородных коттеджах.