Я снял со спинки кресла её жакет и помог ей одеться. Когда она направилась к двери, я обернулся и не поверил своим глазам - Вулф встал со своего кресла. Однажды, помню, он не соизволил даже сделать вид, что привстает, когда эту комнату покидала дама, стоившая двадцать миллионов долларов, жена английского герцога.
- Я обещал ей доллар, сэр, - сказал я ему наконец то, что собирался сказать.
- Тогда тебе придётся выполнить своё обещание, - произнёс он и, чуть повысив голос так, чтобы его было слышно у двери, пожелал мисс Фиоре доброй ночи.
Она не ответила. Мы вышли, и я посадил её в машину. На Салливан-стрит миссис Риччи ждала нас на тротуаре перед домом. Одного её взгляда в мою сторону было достаточно, чтобы я, не вдаваясь в объяснения, поспешно уехал.
Глава 3
Когда, поставив машину в гараж, я пешком добрался до Тридцать пятой улицы, в кабинете Вулфа уже было темно. Поднявшись на второй этаж, я увидел полоску света под дверью его спальни. Я часто гадал, как он справляется со своим вечерним туалетом, ибо доподлинно знал, что Фриц ему в этом не помогает. Комната Фрица была этажом выше, через холл от оранжереи, моя же соседствовала со спальней шефа. Я любил свою комнату, она была достаточно просторной, в два окна, с отдельной ванной. Здесь я провёл последние семь лет и считал её своим домом. Я рад был бы прожить в ней ещё столько же и даже втрое больше.
Единственная девушка, которую я любил, сделала лучший выбор. В те тяжёлые для меня дни я и познакомился с Ниро Вулфом… но об этом я расскажу в другой раз, когда придёт время. Есть тут моменты, которые ещё не до конца мне ясны. Итак, эта комната стала моим домом. В ней большая удобная кровать, письменный стол со множеством ящиков и ящичков, три мягких удобных кресла, хороший ковёр во всю комнату, а не половичок, скользящий под ногами, словно кусок масла на раскалённой сковороде. На стенах картины, нарисованные мной, и, как мне кажется, неплохо: гора Вернон на родине президента Джорджа Вашингтона, голова льва с роскошной рыжей гривой и премиленький пейзажик - деревья, лужайка, цветы. Тут же висит большая фотография моих родителей, умерших, когда я был совсем ребёнком. У меня есть ещё одна картина - обнажённая женщина, наготу которой скрывают длинные роскошные волосы, но она висит в ванной. В общем, это самая обыкновенная комната, если не считать сигнального устройства у меня под кроватью. Оно включается, когда Вулф входит в свою спальню и поднимает рубильник, а делает он это каждый вечер, и тогда, если кто-то подходит к дверям его спальни ближе, чем на пять футов, или пытается влезть в окно, воет сирена. Разумеется, все входы и выходы в оранжерее тоже на сигнализации. Вулф однажды сказал мне, что ему незнакомо чувство страха за свою жизнь, просто он не терпит, когда к нему кто-либо неожиданно прикасается или вынуждает делать резкие ненужные движения. Я понимаю его - при огромном росте и необъятной толщине это действительно проблема. Что касается меня, то труса я не выношу и никогда не сел бы с ним за один стол.
Прихватив в кабинете газету, переодевшись в пижаму и шлепанцы, я уселся поудобней в кресле и, убедившись, что сигареты и пепельница под рукой, стал внимательно изучать сообщение о смерти ректора. Длинный заголовок с подзаголовками сообщал:
"Смерть Питера Оливера Барстоу от сердечного приступа. Ректор Холландского университета внезапно умер во время игры в гольф. Его друзья бросились к нему, но он уже был мёртв".
Это была довольно обширная заметка, занимавшая целую колонку на первой полосе и полколонки на второй. А далее шёл некролог и соболезнования всяких именитых людей. Всё мало чем отличалось от сообщений такого рода - просто ушёл из жизни ещё один человек. Я просматривал газеты каждый день, этому сообщению было всего два дня, но я не помню, чтобы обращал на него внимание. Барстоу, пятидесяти восьми лет от роду, ректор Холландского университета, играл в воскресенье в полдень в гольф в клубе "Зелёные луга" близ Плезантвиля, в тридцати милях к северу от Нью-Йорка. Игроков на поле было четверо - Барстоу, его сын Лоуренс и двое друзей, Е. Д. Кимболл и его сын Мануэль. Послав мяч к четвёртой лунке, Барстоу внезапно упал лицом в траву и после нескольких конвульсивных движений затих. Мальчик, нёсший за ним сумку с клюшками, тут же бросился к нему. Когда подошли остальные, Барстоу уже был мёртв.
Среди посетителей клуба оказался врач, старый приятель покойного. Они вместе с сыном Барстоу доставили тело в машине домой, в поместье в шести милях от гольф-клуба. Доктор констатировал смерть от коронарного тромбоза. Далее подробно рассказывалось о карьере Барстоу, его успехах и прочем. Тут же была помещена его фотография. Когда его внесли в дом, жена потеряла сознание. Сын и дочь держались мужественно.
Прочитав всё это ещё раз, я зевнул и отложил газету. Для меня единственным, что могло связывать смерть Барстоу с Карло Маттеи, был неожиданный вопрос, который Вулф задал Анне: видела ли она в комнате Маттеи клюшку для гольфа. Я встал с кресла и сказал себе: "Мистер Гудвин, похоже, у вас нет ничего, что можно было бы положить в папку с этим делом". Выпив воды, я лёг спать.
Утром, в десять, я уже был внизу. Я всегда стремлюсь получить свои восемь часов сна, когда обстоятельства позволяют. Всё равно не увижу Вулфа до одиннадцати. Он встаёт в восемь, независимо от того, когда ложится, завтракает в своей комнате, затем просматривает утренние газеты и два часа, с девяти до одиннадцати, проводит в оранжерее со своими орхидеями. Иногда, принимая душ в ванной комнате, я слышу, как на него покрикивает садовник Хорстман. Но он не обращает на это внимания. Не то чтобы старый садовник недолюбливает шефа, просто он всегда опасается, что массивная фигура Вулфа, его немалый вес и неловкость представляют опасность для драгоценных оранжерейных растений. Хорстман берёг орхидеи, как я свой правый глаз. Он спит за перегородкой в углу холла на чердачном этаже, где размещается оранжерея, и я ничуть не был бы удивлён, если бы мне сказали, что он наведывается к своим питомцам даже по ночам.
Позавтракав на кухне почками соте и двумя стаканами молока, я отправился на прогулку к портовым причалам. Вернувшись, я смахнул пыль в кабинете, открыл сейф и наполнил чернилами самопишущую ручку шефа. Почту я не стал вскрывать, как обычно, а оставил на его столе. Адресованных мне писем я не заметил. Заполнив пару банковских чеков, я проверил записи в приходно-расходной книге. Их было не так много - наша деятельность в последнее время не отличалась активностью. Затем я перешёл к счетам оранжереи и занялся проверкой последних записей, сделанных Хорстманом. За этим занятием меня и застал звонок в дверь. Я слышал, как Фриц пошёл открывать, а через минуту он доложил мне, что некто О'Грэйди желает видеть мистера Вулфа.
Взглянув на визитную карточку, я убедился, что не знаю визитёра. Мне были знакомы почти все из Отдела по расследованию убийств, но имя О'Грэйди я слышал впервые. Однако я велел Фрицу провести его в кабинет.
Вошедший был молод, атлетически сложён и, судя по походке и движениям, хорошо тренирован. Его взгляд мне не понравился, и я подумал: служака, груб и жесток. Он смотрел на меня так, будто я причастен к похищению ребёнка Линдберга.
- Мистер Ниро Вулф? - спросил он, глядя на меня в упор.
- Прошу садиться, - сказал я, указывая на кресло для посетителей, и взглянул на часы. - Мистер Вулф спустится вниз ровно через девятнадцать минут.
О'Грэйди недовольно нахмурился.
- Я по очень важному делу. Вы не можете позвать его? Моя визитная карточка у вас. Я из Отдела по расследованию убийств.
- Знаю. Будьте любезны, садитесь. Если я выполню вашу просьбу и позову его, боюсь, он запустит в меня чем-нибудь тяжёлым.
Наконец он сел, а я снова занялся своей бухгалтерией. Правда, у меня мелькнула мысль, что неплохо было бы расспросить его о том о сём - так, шутки ради, - но, взглянув на выражение его лица, отказался от этой затеи. Он был слишком молод и принял бы это всерьёз. Все девятнадцать минут он просидел неподвижно и прямо, как в церкви, не проронив ни слова.
Когда Вулф вошёл в кабинет, О'Грэйди стремительно встал. Пересекая комнату, Вулф на ходу поздоровался и попросил меня открыть второе окно. Лишь после этого он бросил взгляд на посетителя. Усевшись за стол, шеф сразу заметил визитную карточку, которую я положил сверху, но занялся просмотром почты. С ловкостью банковского кассира быстро перебрав пальцами конверты, он отодвинул их в сторону, после чего наконец поднял голову и посмотрел на сыщика.
- Мистер О'Грэйди, не так ли?
- Мистер Ниро Вулф? - спросил тот и сделал шаг вперёд.
Шеф кивнул.
- Мистер Вулф, я хотел бы получить от вас те документы и вещи, которые вы изъяли вчера из комнаты Карло Маттеи.
- О! - удивлённо воскликнул Вулф и с интересом посмотрел на посетителя. - Вы серьёзно?.. Весьма интересно, мистер О'Грэйди. Садитесь, прошу вас. Подвинь кресло гостю, Арчи.
- Нет, благодарю, - заявил полицейский. - Я тороплюсь. Мне от вас нужны лишь бумаги и… вещи.
- Какие вещи?
- Те, что вы изъяли.
- Назовите, что именно.
Сыщик обиженно вытянул подбородок.
- Не советую шутить, мистер Вулф. У меня мало времени.
Вулф укоризненно погрозил ему пальцем.
- Не торопитесь, мистер О'Грэйди, - отчётливо и твёрдо, не повышая голоса, произнёс Вулф. Таким тоном он разговаривал чрезвычайно редко. Лишь однажды он говорил так со мной. Это было в первые дни нашего знакомства, но я помню это по сей день. Тогда мне казалось, что, не шевельнув и пальцем, он может оставить от меня мокрое место. - Не надо торопиться, - повторил он. - Прошу вас сесть. Я вполне серьёзно говорю вам - сядьте!
Я пододвинул кресло гостю так близко, что почти подшиб его под коленки, и он вынужден был опуститься в кресло.
- Та короткая лекция, которую я намерен вам сейчас прочесть, будет бесплатной, хотя дорогого стоит, - начал Вулф. - Вы молоды, и она вам пригодится. С той минуты, как я вошёл, вы только и делали, что совершали ошибку за ошибкой. Вы вели себя невежливо, и это оскорбительно. Вы сделали заявление, противоречащее истине, и это глупо. Вы подменили аргументы догадками, а это свидетельствует о неискренности намерений. Вы готовы выслушать мои замечания? Я предлагаю это из самых дружеских побуждений.
О'Грэйди оторопело хлопал глазами.
- Я не собирался… - начал он.
- Отлично. Действительно, откуда вам было знать, что ваше заявление, будто я побывал на квартире Карло Маттеи, - полный абсурд? Не зная меня, моих причуд и привычек, вы не могли предполагать, что я не способен на такое даже ради редкого экземпляра каттлеи довиана ауреи в качестве награды, не то что ради каких-то бумажек и, как вы изволили выразиться, вещей. Вот Арчи Гудвин, - он указал пальцем в мою сторону, - ничего не имеет против этого. Он там и побывал. Итак, как вам следовало бы вести себя сегодня. Во-первых, когда я вошёл и поздоровался, вам следовало бы мне ответить. Во-вторых, изложить цель вашего визита - вежливо, исчерпывающе и в соответствии с достоверными фактами. В-третьих, хотя это теперь уже не имеет значения, из чувства профессиональной корректности вы могли бы сообщить мне, что тело убитого Карло Маттеи найдено и опознано, а бумаги и вещи вам нужны для плодотворных поисков убийцы. Вы согласны со мной, мистер О'Грэйди, что так было бы куда лучше, а?
Сыщик в полном изумлении глядел на Вулфа.
- Какого чёрта… - начал было он, но тут же запнулся. - Выходит, всё уже есть в газетах? Я их ещё не видел. Но как им стало известно имя убитого, когда я сам узнал его всего два часа назад?! Ну и мастер вы на выдумки, мистер Вулф!
- Благодарю за комплимент. Но я тоже не видел газет. Поскольку полиция посчитала заявление мисс Маттеи об исчезновении брата достойным лишь нелепых предположений, я понял, что только что-то серьёзное вроде убийства могло заставить ваш департамент развить такую бешеную деятельность и узнать, что мистер Гудвин побывал на квартире Маттеи и даже что-то изъял оттуда. Надеюсь, вы скажете нам, где найдено тело?
О'Грэйди стремительно встал.
- Об этом вы узнаете из вечерних газет. Ну и мастак вы на догадки, мистер Вулф! А теперь вернёмся к бумагам.
- Согласен. - Вулф не шелохнулся в своём кресле. - Но прежде я хочу кое-что предложить. Вы могли бы сейчас, в течение трёх минут, дать интересующую меня информацию, которая через несколько часов будет уже достоянием всех? Кто знает, может, сегодня, или завтра, или через год я смогу оказать вам такую же услугу, если не по этому, так по другому делу. Какой-нибудь малозначительный, но любопытный факт или два, которые хорошо помогают получить, скажем, повышение по службе, а то и славу, и хорошую прибавку к жалованью. Тело нашли в графстве Вестчестер? Или я ошибаюсь?
- Чёрт возьми! - не удержался О'Грэйди. - Если бы я сейчас не видел вас здесь и не убедился лично, что понадобится целый вагон, чтобы переместить вас с одного места на другое, я бы решил, что это вы нашли тело. Так и быть, расскажу. Да, его нашли в округе Вестчестер, в кустах, в ста футах от просёлочной дороги, в трёх милях от Скарсдейла, в восемь часов вечера. Нашли его двое ребятишек, ставивших силки на птиц.
- Застрелен?
- Убит ножом. Врач считает, что нож вынули не сразу, он оставался в ране час или более. Когда мы нашли тело, ножа в ране не было. В карманах убитого ничего не обнаружено. Фирменные этикетки на одежде привели нас в магазин на Грэнд-стрит, а метки на белье - в прачечную. В девять утра мы уже знали имя убитого. Я тут же отправился в меблированные комнаты и произвёл обыск в его комнате. Поговорил с хозяйкой и служанкой.
- Отличная оперативность! - воскликнул Вулф. - Просто отличная.
Сыщик нахмурился.
- Эта служанка или что-то скрывает, или у неё так плохо с головой, что она не может даже вспомнить, что ела за завтраком. Вы её вызывали, она была у вас. Как вы объясните, что она не помнит никакого телефонного разговора, хотя хозяйка утверждает, что она слышала каждое слово?
Я бросил быстрый взгляд на Вулфа, но тот был невозмутим и только заметил:
- Мисс Фиоре немного странновата, это верно, мистер О'Грэйди. Значит, и вы заметили, что у неё плохо с памятью?
- Плохо? Да она даже забыла имя Маттеи!
- Да? Весьма прискорбно, весьма.
Вулф вдруг заёрзал в кресле и положил руки на край стола. Я понял, что он намерен встать.
- А теперь о бумагах, которые вы упомянули. Кроме них была ещё пустая жестянка из-под табака и четыре любительских снимка. Я попрошу вас об одолжении. Вы позволите мистеру Гудвину проводить вас в холл? Всего на минуту. Знаете, у каждого свои причуды. Я лично не могу открыть свой сейф в присутствии посторонних. Прошу прощения, но это так. Я не сделал бы этого даже в присутствии своего банкира.
Я хорошо знал Вулфа и почти всегда угадывал, что у него на уме. Я хотел было открыть рот и напомнить ему, что бумаги лежат в ящике его стола, куда я положил их вчера в его присутствии, но его взгляд остановил меня.
Сыщик пребывал в нерешительности и не спешил покидать комнату, но Вулф произнёс:
- Прошу вас, мистер О'Грэйди. Вернее, пожалуйста. Не следует подозревать меня в том, что я попытаюсь спрятать что-то, а даже если бы я и вздумал это сделать, вы всё равно не смогли бы мне помешать. Подобная подозрительность между профессионалами не идёт на пользу делу.
Пропустив О'Грэйди вперёд, я вышел вслед за ним и плотно притворил за собой дверь. Я полагал, что Вулф начнет сейчас громыхать дверцей сейфа, но ничего подобного не последовало. Поэтому, чтобы чем-то занять уши разочарованного сыщика, я завёл с ним разговор. Однако Вулф очень быстро снова пригласил нас в кабинет. Он стоял у стола, держа в руках жестянку из-под табака и конверт, в который я вложил газетные вырезки и фотографии. Всё это Вулф протянул сыщику.
- Желаю успеха, мистер О'Грэйди. И прошу поверить в искренность моих заверений, что если нам станет известно что-либо, способное вам помочь, мы сообщим вам незамедлительно.
- Премного обязан. Хотелось бы верить, что так и будет, - ответил О'Грэйди.
- Безусловно, мистер О'Грэйди. Именно так и будет.
Сыщик ушёл. Когда за ним захлопнулась входная дверь, я прошёл в гостиную и смотрел в окно на его удаляющуюся фигуру, пока она не скрылась из виду.
- Экий вы хитрец, мистер Вулф! - воскликнул я, вернувшись. Лицо моё расплылось в довольной улыбке.
Складки рта шефа чуть разгладились. Это означало, что он улыбнулся.
- Надеюсь, вы что-нибудь оставили? - всё же не удержался я.
Вулф молча полез в карман жилета, вынул небольшой клочок бумаги и протянул его мне. Это была одна из вырезок, которую я нашёл в верхнем ящике бюро в комнате Маттеи. Я и не подозревал, что Вулф обратил на неё внимание, ибо вчера он едва взглянул на то, что я ему принёс. А сегодня он затеял из-за неё целую комедию.
Я ещё раз прочитал её:
"Уезжающему на постоянное жительство в Европу мастеру по металлу на выгодных условиях предлагается работа. Требования: умение проектировать и конструировать двигательные механизмы. Обращаться в газету "Таймс", Л-467".
Я прочёл вырезку дважды, но она по-прежнему ничего мне не говорила.
- Что ж, - сказал я, - если вы хотите окончательно связать это с намерением Маттеи уехать в Италию, я могу ещё раз съездить на Салливан-стрит и упросить Анну вернуть нам чемоданные наклейки. Допустим, что эта вырезка что-то вам говорит, но как вы узнали, что она в этих бумагах, когда вчера вы даже не взглянули на них? Вы что, читаете, не глядя? Клянусь, вчера… - Внезапно я замолчал. - Понятно. Вы просмотрели всё ещё вчера, когда я отвозил Анну домой.
Шеф ответил не сразу. Лишь обойдя стол и усевшись снова в кресло, он издевательски воскликнул:
- Браво, Арчи! Браво!
- Ладно, - ответил я и сел напротив. - Могу я задать вам несколько вопросов? Есть три вещи, которые мне хотелось бы знать. Или вы предпочитаете, чтобы я ушёл в гостиную и занялся там вязанием? - Самолюбие моё было задето, как всегда в тех случаях, когда меня ловко обводят вокруг пальца, а я и не замечаю, как это происходит.
- Никакого вязанья, Арчи, - ответил он. - Садись в машину и отправляйся в Уайт-Плейнс. Впрочем, если подсчёт петель не отнимет много времени…
- Не отнимет, но я могу подождать с ним, раз есть задание. Поскольку речь идёт об Уайт-Плейнс, следовательно, я должен проверить, насколько сильно продырявлен Маттеи, а также прочие детали и обстоятельства, которые, с моей точки зрения, не представляют никакого интереса.
- Нет, чёрт побери! Прекрати высказывать свои догадки в моём присутствии. Возможно, ты когда-нибудь и сумеешь стать похожим на О'Грэйди, но не будем торопиться.
- Он совсем неплохо поработал сегодня утром, - возразил я. - Прошло всего лишь два часа между тем, как по меткам на одежде он установил личность убитого и узнал о телефонном разговоре.
Вулф покачал головой.