Содержание:
-
Глава 1 - Мармелад и убийство 1
-
Глава 2 - Изложение сути дела 2
-
Глава 3 - Мистер Шерингэме спрашивает: "Зачем?" 4
-
Глава 4 - Прибытие в Уичфорд 6
-
Глава 5 - Все касающееся мышьяка 8
-
Глава 6 - Знакомящая нас с мисс Пьюрфой 9
-
Глава 7 - Практически не имеющая отношения к главной теме повествования 11
-
Глава 8 - Тройственный союз 13
-
Глава 9 - Разговор с не настоящей леди 15
-
Глава 10 - Ужасное обращение с женщиной 17
-
Глава 11 - Исключительно о женщинах 19
-
Глава 12 - Человеческий фактор 21
-
Глава 13 - Что сказала миссис Бентли 23
-
Глава 14 - Разговор с настоящей леди 24
-
Глава 15 - Прием у мисс Блауэр 26
-
Глава 16 - Совещание у гладильной доски 28
-
Глава 17 - Мистер Аллен говорит 30
-
Глава 18 - Мистер Шерингэм читает лекцию о прелюбодеянии 32
-
Глава 19 - Которая знакомит нас с братьями Бентли 34
-
Глава 20 - Мистер Шерингэм подводит итоги 36
-
Глава 21 - Двойное виски 38
-
Глава 22 - Вторжение романтики 39
-
Глава 23 - Последние открытия 41
-
Глава 24 - Злодейство без маски 42
-
Глава 25 - Ultima Thule 44
-
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА: "Отравление в Уичфорде" 46
-
Примечания 46
Беркли Энтони
Отравление в Уичфорде
Глава 1
Мармелад и убийство
- Кеджери ,- с энтузиазмом и решительно провозгласил, обращаясь к хозяину и хозяйке, Роджер Шерингэм, нависая над серебряным блюдом, красовавшимся на сервировочной стойке, кеджери мне всегда казалось в какой-то мере символом пашей жизни. Это кушанье может быть восхитительным или бесповоротно, прискорбно испорченным. Поджаренные до хруста кусочки рыбы и рис в вашем очень удавшемся кеджери означают дни и недели, такие легкие и необременительные, такие незаметно и элегантно исчезающие, в то время как неудобоваримое, вязкое месиво, которое исходит из рук подвыпившей кухарки…
- Любимая, я тебя предупреждал, - сказал Алек Грирсон своей молодой жене, - ты не можешь отрицать, что я тебя не предупредил.
- Но мне это нравится, дорогой, - возразила Барбара Грирсон (урожденная Шэннон), - мне нравится, когда он начинает рассуждать о толстых и вечно пьяных кухарках. Все это может оказаться для меня очень полезными сведениями. - Продолжайте, Роджер!
- Боюсь, вы не слишком внимательно слушали то, о чем я говорю, огорченно заметил Роджер. - Я рассуждаю о кеджери, а не о кухарках.
- Но мне кажется, вы упомянули о вязком месиве, исходящем из рук подвыпившей кухарки. Впрочем, не важно. Продолжайте рассуждать на тему, хотя должна предупредить, что у вас остывает кофе.
- И заодно ты можешь его предупредить, что на часах уже больше десяти, добавил ее супруг, подложив новую порцию табака в трубку, которую он обычно выкуривал после завтрака. - Не лучше ли тебе, Роджер, как можно быстрее воздать кеджери должное вместо того, чтобы распространяться о его достоинствах? Я рассчитывал в это время быть у ручья и уже полчаса как полностью готов.
- Тщетны желания человеческие, - печально заметил Роджер, неся к столу тарелку с щедрой порцией кеджери. - Они возникают вечером, а утром, глядишь, они уже увяли. Восходит солнце и сжигает их своими лучами, и желания уходят в небытие.
- Но сам Роджер утром не восходит на горизонте, а пребывает в темноте спальни, - проворчал Алек, - вот это больше подходит к данному случаю.
- Ну перестань, Александр, - кротко возразил Роджер. - Я задержался, чтобы отдать должное стараниям вашей замечательной кухарки.
Алек взял газету и, скрывая нетерпение за наружным безразличием, стал внимательно ее просматривать.
- Вы хорошо спали, Роджер? - осведомилась Барбара.
- Хорошо ли он спал? - саркастически проворчал её муж. - О нет, конечно.
- Благодарю, Барбара, очень, очень хорошо, - безмятежно проворковал Роджер. - Но честное слово, ваша кухарка просто кулинарный феномен и кеджери - настоящая мечта. Я съем еще немного.
- Да уж забирайте с блюда все, что осталось. Теперь вы жалеете, что не приехали к нам раньше погостить?
- Ни в малейшей степени. Напротив, я поздравляю себя, что смог побороть ужасающее искушение, и это один из самых умных поступков в моей жизни, прямо-таки мудрый.
- Да? Но почему же?
- Есть несколько причин. Давно ли вы женаты? Чуть больше года? Именно так. Требуется точно двенадцать месяцев, чтобы новобрачные достаточно привыкли к обществу друг друга и не сентиментальничали на публике к чрезвычайному смущению пожилых холостяков и несочувственно настроенных созерцателей этого счастья, к коим я и отношусь.
- Роджер! - негодующе воскликнула хозяйка. - Уверена, что ни я, ни Алек никогда не сказали в вашем присутствии ни единого…
- А я не говорю о словах. Я говорю о многозначительных, выразительных взглядах. Дорогая Барбара, мне пришлось-таки в свое время покорчиться под их перекрестным огнем. Вы просто не поверите, до чего это мучительно.
- А я-то думала, что вам подобные взгляды могут нравиться, - рассмеялась Барбара. - Все на благо, что идет в вашу писательскую копилку.
- Я не пишу грошовых повестушек, миссис Грирсон, с чувством собственного достоинства возразил Роджер.
- Да неужели? - с бесхитростным видом вопросила Барбара, а зловредный Алек сопроводил вопрос жены громким фырканьем.
- Здорово, дорогая, ты его прищучила.
- Вы, парочка! Вам доставляет удовольствие оскорблять меня, патетически возгласил Роджер, - а я весь в вашей власти, беспомощен, безгласен, поглощенный пожиранием кеджери…
- Ну пет, совсем не безгласен, - сказал Алек, прикрывшись газетой. Такого не случалось еще никогда.
- Безгласен из-за кеджери и вконец смущенный проявлением ваших чувств по отношению друг к другу…
- Роджер, ну как вам не стыдно! И это вы были шафером Алека на нашей свадьбе!
- Но теперь вы взяли меня в тиски и оскорбляете. И в первое же утро после моего приезда. Какие есть обратные поезда в Лондон?
- Есть один, очень удобный и подходящий, отправляется вроде через полчаса. А теперь расскажите нам о других причинах, почему вы не могли приехать раньше?
- Ну, во-первых, Барбара, я довольно сильно ценю комфорт, а разные, достойные сожаления опыты, о которых мы с дрожью умолчим, очень убедительно мне доказали, что новобрачной требуется целых двенадцать месяцев, дабы научиться сносно управлять СБОИМ хозяйством и обеспечить гостям достаточные удобства.
- Роджер! Здешнее хозяйство работает как часы с тех самых пор, как я за него взялась, не правда ли, Алек?
- Как часы, дорогая, - рассеянно пробормотал молодой супруг.
- Ну тогда вы среди женщин - большое исключение, Барбара, - ласково ответил Роджер, - и я не могу не признать этого в присутствии вашего мужа. Тем более что он выше и сильнее меня.
- Роджер, вы что-то не очень нравитесь мне сегодня утром. Вы покончили с кеджери? На другом блюде вы найдете поджаренные почки! Еще кофе?
- Поджаренные почки? - и Роджер быстро вскочил с места. - О, мне начинает нравиться мое пребывание в вашем доме, Барбара. Я уже подозревал, что так оно и будет вчера за обедом, а сейчас я это знаю наверняка.
- Ты все утро собираешься чревоугодничать, Роджер? с отчаянием спросил Алек.
- Надеюсь, его большую часть, - весело констатировал Роджер.
И почти на две минуты воцарилось молчание.
- Есть что-нибудь интересное в газете? - как бы между прочим осведомилась Барбара.
- Да только это дело Бентли, - ответил муж, не отрывая взгляда от страницы.
- Дело женщины, которая отравила своего мужа мышьяком? Что нового?
- Да муниципальный суд передал ее дело в уголовный.
- А что-нибудь говорится о позиции защиты? - спросил Роджер.
- Нет, защита хранит молчание.
- Защита! - слегка фыркнула Барбара. - Как можно на нее надеяться? Если вина так очевидна!..
- Вот голос всей Англии - за двумя исключениями.
- Исключениями? Никак не думала, что тут вообще могут быть исключения. Кто же эти люди?
- Ну, во-первых, сама миссис Бентли.
- Ну, да, миссис Бентли, разумеется. Но она все равно знает, что виновата.
- Без сомнения, по она не могла и представить, что ее вина будет столь очевидна для всех, не так ли? Было бы странно, если бы она думала подобным образом, для этого надо быть весьма своеобразной особой.
- Но она в любом случае является такой своеобразной особой. Обычные женщины не скармливают своим мужьям мышьяк. А кто является другим исключением?
- Это я, - скромно признался Роджер.
- Вы? Роджер! Вы хотите сказать, что, по-вашему, она не виновата?
- Это не совсем так. Я - исключение только в том смысле, что не верю в слово "несомненно". Ведь, в конце концов, ее еще не судили, как вам известно, и мы не знаем, что она может сказать обо всем этом деле.
- Что может сказать она? Полагаю, что она состряпает какую-нибудь лживую историю в свое оправдание, но, право же, Роджер! Я одно скажу: если ее не повесят, то ни один муж в Англии больше не сможет чувствовать себя в безопасности.
- Тогда будем надеяться, что ее повесят, - заметил Алек шутливо. - Но я говорю это исключительно с мужской точки зрения, конечно.
- "Предубежденность" - ты по природе женщина, пробормотал Роджер."Кровожадность" - женского рода тоже. Замечательно! И мы все превращаемся в женщин из-за этого дела. Пожалуйста, Александр, передай мне мармелад.
- Я знаю, что у тебя, старый черт, извращенные понятия, - с неохотой подчинился Алек. - Но ты действительно считаешь ее невиновной?
- Ничего подобного, Александр, я так не считаю. Я стараюсь только (и, по-видимому, только я один) сохранить свободу мышления. И повторяю - она еще не давала показаний в суде.
- Но ведь заключение коронера, что имело место убийство, указывает именно на нее, как на виновницу.
- Даже эксперты, что при коронере, могут, как известно, ошибаться, мягко возразил Роджер. - И они, кстати, не заявили так уж прямо о ее вине. Их точные слова, насколько мне помнится, были таковы: Бентли умер от того, что ему дали мышьяк, и большинство из экспертов высказали мнение, что мышьяк был ему дан с целью лишить его жизни.
- Но ведь это то же самое, о чем я говорю.
- Возможно, однако не так категорично.
- По-видимому, вам много известно об этом деле, Роджер, - заметила Барбара.
- Да, я его знаю, - согласился Роджер. - Я старался не пропускать ни слова, что было напечатано об этом деле, и нахожу его необыкновенно интересным. Занимаю очередь на газету, Алек.
Алек перебросил ему через стол газету.
- Вчера судьям была представлена масса новых свидетельств. Тебе тоже надо бы с ними ознакомиться, и если после этого ты сохранишь свое мышление по-прежнему свободным, то можешь назвать нас слепыми улитками.
- А я это делаю уже сейчас, - ответил Роджер, разворачивая перед собой газету. - Спасибо, улитка по имени Александр.
Глава 2
Изложение сути дела
- Алек, - сказал Роджер, поудобнее опираясь спином на ствол густой ивы и вытаскивая из кармана трубку. - Алек, я хотел бы порассуждать с тобой об этом деле.
Стоял чудесный солнечный день начала сентября. В конечном счете мужчины все же выкроили себе пару часов для рыбалки на берегу небольшого бурного ручья, где водилась форель, несмотря на то что Роджер не спешил покончить с кеджери и почками. Ручей протекал на границе грирсоновских земельных владений. Двадцать минут назад рыболовы сделали перерыв на ленч, состоявший из сандвичей и разбавленного водой виски, и, покончив с едой, Роджер испытывал желание поговорить. Случилось так, что в данный момент Алек ничего не имел против этого.
- О деле Бентли? - осведомился он. - Да, я как раз хотел порасспросить тебя об этом. Ты чего-то недоговариваешь, да?
- Абсолютно ничего, - возразил Роджер, уминая табак в огромной чашечке трубки с коротким чубуком. - Ничего, во всяком случае, определенного. Однако должен признаться, что дело меня чертовски интересует, и есть одна в этом деле подробность, которая кажется мне поразительной. Послушай, ты не возражаешь, если я бегло перескажу тебе все перипетии и оценю все свидетельства? У меня все это вертится на копчике языка и, наверное, пойдет на пользу делу, если я проясню его для более верною понимания, что тут к чему. Я изложу только факты и без всякой предвзятости.
- Нисколько не возражаю, - добродушно отвечал Алек. - Во всяком случае, у пас есть полчаса, чтобы хорошенько покурить, прежде чем мы снова начнем удить.
- Ну, я думаю, ты мог бы выразить свое согласие в более изящном стиле, упрекнул приятеля Роджер. - Ну да куда ни шло! Вот только с чего бы начать? Да, наверное, с отношений в семье Бентли. Нет, пожалуй, с более раннего времени. Подожди, у меня здесь кое-какие заметки есть.
Роджер сунул руку в нагрудный карман совершенно непрезентабельной, но очень удобной спортивной куртки и вынул небольшой блокнот, в изучение которого погрузился минуты на две.
- Итак. Наверное стоит окинуть взором всю жизнь этого человека. Джон Бентли был старшим из трех братьев и ко времени смерти ему исполнился сорок один год. С восемнадцати лет он работал в отцовском предприятии, занимающемся импортом и экспортом механизированных орудии труда, и шесть лет подвизался в лондонском офисе фирмы. Когда ему исполнилось двадцать четыре года, отец послал его во Францию, заведовать её филиалом в Париже, м он прожил там двенадцать лет, включая годы войны, так как в армию его не призывали. Во Франции он, в тридцать четыре года, женился на мадемуазель Жаклин Монжалон, дочери знакомого парижского дельца, который вскоре умер. Его жене было только восемнадцать. Пока все ясно?
- Совершенно, - ответил Алек, попыхивая трубкой.
- Через два года после свадьбы Бентли, по желанию отца, вернулся в Лондон и постепенно взял под свой контроль все дело, которое процветало, и приложил все усилия, чтобы так оно продолжалось и дальше. В бизнесе участвовал и его брат, второй сын главы фирмы, но данному господину не удалось избежать исполнения воинского долга перед страной. В шестнадцатом году его призвали в армию, где он прослужил полтора года, но в одном из последних наступлений был тяжело ранен. Если судить по некоторым странностям Б его заявлениях, опубликованных в прессе, я бы сказал, что его при этом и сильно контузило осколком снаряда.
- Да, твой диагноз правилен, - подтвердил Алек, я это сам замечал, но, наверное, этот тин от природы склонен к истерике. Продолжай.
- Итак, вернувшись из Франции, наша супружеская чета купила большой дом с удобствами в Уичфорде, что в пятнадцати милях на юго-восток от Лондона и по этой причине уставшие от забот деловые люди могут пользоваться прекрасным железнодорожным сообщением со столицей. Поэтому, разумеется, наш друг Джон наезжал в город ежедневно, за исключением воскресений, когда ни одно должностное лицо рангом выше помощника менеджера не отваживается показаться на улицах Лондона из боязни, что все решат, будто его фирма на грани банкротства. Запомни это, Алек, если ты когда-нибудь начнешь какое-нибудь собственное дело.
- Спасибо, запомню.
- Далее. Через полтора года после переезда четы Бентли в Англию папаша, вместо того чтобы, как это обычно бывает, уйти на покой, удрал штуку получше: взял да и помер, оставив дело на попечение своих двух сыновей, передав две трети всего имущества и прав Джону, а одну треть второму сыну, Уильяму. Третьему же, Альфреду он оставил большую часть доходов с недвижимости, которая по стоимости соответствовала доле Уильяма в отцовском бизнесе. Таким образом, Джон, который явно был любимцем отца, оказался гораздо лучше обеспечен, чем двое других. Джон немедленно прибрал бразды правления к рукам, и последующие три года все шло хорошо, не так хорошо, как при отце, потому что Джон сам не был таким человеком, как старик, но все же довольно прилично. Однако об истории семьи я уже сказал достаточно. Ты все запомнил?
Алек кивнул, но заметил:
- А я о многом из того, что ты рассказал, знал раньше.
- Ну, значит, теперь от общих положений мы можем перейти к частностям, иначе говоря - к отношениям в семье Джона Бентли. Ты уже составил представление о характерах этих двух персонажей, Monsieur и Madame? Ты можешь дать краткую характеристику, например, Бентли?
- Нет, я бы не смог. Я сосредоточил внимание на фактах и событиях, а не характерах.
Роджер с упреком покачал головой.
- И это большая ошибка, Александр, большая ошибка. Почему, по-твоему, любое дело об убийстве так захватывающе интересно? Не его отвратительные, мрачные подробности, нет, интересны психология действующих лиц, характер преступника, характер жертвы, их реакция на насилие, то, что они чувствовали, думали, что переживали в момент убийства. Обстоятельства, при которых совершено убийство, методы убийцы, способы, с помощью которых он стремится избежать выяснения и расследования убийства - ведь это все непосредственно вытекает из характера убийцы. А сами по себе, в отрыве от характера, они вторичны. Можно утверждать, что факты в данных случаях зависят от психологии. Почему дело Томсоны-Байуотерс было столь интересно? Не только из-за фактов самих по себе. Самое интересное в этом деле характеры трех участников дела. Убери психологическую подкладку - и в остатке окажется банальный и скверный любовный треугольник совершенно ничем не примечательных людей. Но добавь психологию - и получишь то, что кинорежиссеры называют драматизмом человеческих страстей. И то же самое мы видим в делах Седдонов, Гриппенов, или если брать пример из классической криминологии, в деле Уильяма Палмера. Да, Александр, ты совершил серьезную ошибку, очень-очень серьезную.
- Извини, видно я сказал что-то не то. Пусть так, но какова эта психологическая подкладка в деле Бентли?