- Голова была отсечена… - изрек, наконец, Эллери. - Интересно, чем? Полагаю, топором.
- Точно. Топор мы в доме нашли. Топор Клинга. Ничьих других отпечатков пальцев не обнаружили.
- А голову жертвы нашли?
Констебль покачал головой.
- Никаких следов. Похоже, убийца-псих унес ее с собой, как сувенир.
- Думаю, нам пора, - сказал Эллери, надевая шляпу. - Спасибо, констебль. - Эллери протянул руку констеблю, и тот пожал ее. На лице констебля засияла улыбка, когда он обнаружил, что в его ладонь что-то вложили.
Он был очень доволен, что приезжие не напрасно прервали его послеобеденную сиесту.
Глава 2
Новый год в Вейртоне
Все-таки было не совсем понятно, почему Эллери Куин так заинтересовался "делом Вана". Его место было в Нью-Йорке. Пришло распоряжение, что инспектор Куин-старший должен прервать отпуск и вернуться на Сентрал стрит, в Нью-Йорк, а куда ехал инспектор, туда обычно следовал и Эллери. Однако на этот раз что-то в атмосфере округа Западная Виргиния, какие-то передаваемые шепотом на улицах Вейртона слухи задержали его. Инспектор же отбывал в Нью-Йорк, и Эллери отвез его на вокзал в Питтсбург.
- Послушай, - давал наставления Куин-старший, когда Эллери устраивал его в пульмановском вагоне, - как думаешь, сам разберешься? Сообщи мне. Или ты уже наполовину разобрался?
- Знаете, инспектор, следите лучше за своим давлением, - ответил Эллери. - "Дело" просто любопытное, а я никогда ничем не увлекаюсь с тупостью лунатика.
Я дождусь суда и выслушаю показания, на которые намекал констебль Люден.
- Смотри, примчишься в Нью-Йорк, поджав хвост, - мрачно предупредил инспектор.
- Это уж точно, - улыбнулся Эллери. - Но я не могу упустить редкую возможность не удовлетворить своего любопытства…
На том они и расстались. Поезд тронулся, и Эллери остался на платформе вокзала, свободный и одинокий.
В тот же день Эллери возвратился в Вейртон.
Была среда. Вплоть до субботы, первого дня после Нового года, Эллери добивался аудиенции у окружного прокурора города Хэнкока.
Как оказалось, прокурор Крумит был важной персоной с чрезвычайно развитым чувством собственного достоинства и большим самомнением. Эллери удалось проникнуть в его приемную, но не дальше, несмотря на все свои уловки и хитрости.
"Прокурор никого не принимает. Прокурор занят.
Зайдите завтра. Прокурору некогда. Из Нью-Йорка, говорите? Сын инспектора Куина? Ничем не могу помочь…"
Эллери, махнув рукой на визит к прокурору, слонялся по улицам, прислушиваясь к толкам и пересудам горожан. Вейртон с его сверкающими новогодними елками как бы погрузился в атмосферу тихого страха. На улицах было очень мало женщин и совсем не было детей. Мужчины при встрече наскоро обменивались двумя-тремя фразами и расходились в разные стороны. Поползли слухи о линчевании, но оказались безосновательными, так как линчевать было некого. Полицейские Вейртона усиленно патрулировали улицы. Полиция штата направляла наряды, которые то въезжали в город, то выезжали из него. Однажды в промчавшемся мимо автомобиле перед Эллери мелькнуло лицо окружного прокурора Крумита.
Во всей этой неразберихе Эллери умудрялся сохранять спокойствие и продолжать расследование.
В среду он предпринял попытку встретиться с коронером Стэплтоном, Им оказался полноватый молодой человек, сильно потевший и довольно скрытный, так что Эллери не удалось вытянуть из него ничего нового. Поэтому следующие несколько дней он занялся выяснением подробностей из жизни жертвы, Эндрю Вана, Удивительно, как мало было о нем известно! Это был замкнутый одинокий человек, со скромными запросами, редко посещавший Вейртон. Жители Арройо считали его образцовым учителем - он был вежлив с учениками, хотя и не склонен к снисходительности. По мнению муниципального совета Арройо, его службой были довольны. Помимо прочего, хотя он и не посещал церковь, учитель был трезвенником, чем снискал уважение богобоязненных сограждан.
В четверг, накануне Нового года, редактор центральной Вейртонской газеты предоставил первую полосу трем джентльменам-спиритам и их проповедям, которые утверждали, что Эндрю Ван не был богоугодным человеком, жил как безбожник и должен был умереть как безбожник. Деяния искупают устремления… Однако на этом редактор не остановился и поместил передовую статью, испещренную ссылками на маньяка из Дюссельдорфа, французскую "Синюю бороду" Ландру, американского дьявола Джека-потрошителя и многих иных монстров преступного мира. Все это подавалось в качестве деликатеса к новогоднему столу вейртонских добропорядочных обывателей.
Здание муниципального суда, где в субботу утром должно было состояться судебное разбирательство, было забито до отказа задолго до начала. Эллери был в числе первых зрителей, и его место оказалось в первом ряду, прямо напротив барьера. Около девяти важно прошествовал коронер Стэплтон. Эллери поманил его в сторону, повертел у него перед носом телеграммой за подписью комиссара нью-йоркской полиции и благодаря ключу "Сезам, откройся!" попал в заднюю комнату, где было помещено тело Эндрю Вана.
- Труп не совсем в порядке, - отдуваясь, сказал коронер. - Видите ли, мы не могли начать следствие на рождественской неделе, прошло, видит Бог, целых восемь дней, и он находился в местном морге…
Эллери взял себя в руки и снял с трупа покрывало, Зрелище было ужасающим, и он быстро опустил покрывало. Это был труп крупного, рослого мужчины. На месте головы зияла рана.
Рядом с покойником на столе лежали его вещи; темно-серый костюм, черные туфли, рубашка, носки, нижнее белье - и все было пропитано спекшейся кровью. Изъятые из карманов убитого карандаш, ручка, бумажник, связка ключей, мятая пачка сигарет, несколько монет, дешевые часы и старое письмо, по мнению Эллери, интереса не представляли, кроме, пожалуй, одного - инициалов Э. В, и письма, отправленного с почты Питтсбурга и адресованного Эндрю Вану, эсквайру. Больше ничего важного для следствия Эллери не выявил, Стэплтон обернулся и представил Эллери высокого, видного пожилого мужчину, который только что вошел и подозрительно смотрел на Эллери.
- Мистер Куин, познакомьтесь - окружной прокурор Крумит.
- Кто? - резко переспросил Крумит, Эллери улыбнулся, кивнул и возвратился в зал суда.
Пять минут спустя коронер Стэплтон занял свое место, и зал затих. На свидетельское место был вызван Майкл Оркинс. Он прошел между рядами, сопровождаемый шепотом и любопытными взглядами. Сутуловатый немолодой фермер с выгоревшими на солнце волосами спокойно уселся в кресло свидетеля, скрестив жилистые руки.
- Мистер Оркинс, - обратился к нему коронер, - расскажите нам, как вы обнаружили тело потерпевшего.
Фермер облизнул губы.
- Да, сэр. Я отправился в Арройо в пятницу утром на своем "форде". Как раз подъезжал к Арройо, смотрю, старый Питер идет по дороге. Ну, я его посадил в машину. Едем к перекрестку, а там, на дорожном столбе, висит он… Прибит гвоздями за руки, за ноги… - Голос Оркинса сорвался. - Мы того… Скорей в город…
Кто-то в зале хихикнул, и коронер призвал к порядку.
- Вы трогали тело?
- Нет, сэр. Мы и из машины-то не вылезали.
- Хорошо, мистер Оркинс.
Фермер облегченно вздохнул и вернулся на свое место, вытирая вспотевшее лицо красным платком.
- Старый Питер!
По залу прошелестел шепот, а на свидетельском месте возникла колоритная фигура. Это был прямо державшийся старец с длинной седой бородой и густыми бровями, одетый в некое подобие древнего одеяния, рваное, грязное, линялое. В глубокой задумчивости он оперся о барьер, потом потряс головой и уселся в кресло свидетеля.
Коронер, казалось, был раздражен.
- Ваше полное имя?
- А? - Старик смотрел куда-то в сторону, мимо коронера.
- Ваше имя! Как вас зовут? Питер, а дальше?
Старец тряхнул головой.
- Нет у меня имени. Старый Питер - и все тут. Я - мертвец. Я мертв уже двадцать лет, Наступила гробовая тишина. Стэплтон растерянно оглядывался по сторонам. Сидевший рядом с ним невысокий человечек поднялся и произнес;
- Разрешите мне, господин коронер?
- Прошу вас, мистер Холлиз.
- Ол'райт, - начал спикер громко, - он малость того, этот старый Питер. С ним такое давно, с той поры, как поселился в горах, в хижине наверху, над Арройо, откуда он спускается в город только раз в несколько месяцев.
Просит подаяние. Тут его все знают, личность небезызвестная.
- Ясно, благодарю, мистер Холлиз.
Коронер вытер вспотевшее лицо, и мэр Арройо сел под одобрительный шепот публики. Коронер продолжил допрос. Ответы старого Питера были пространными и в целом не отличались от показаний Майкла Оркинса, поэтому житель гор был отпущен с миром.
Мэр Холлиз и констебль Люден повторили, как их разбудили Оркинс со старым Питером, как они поехали на перекресток дорог, как опознали труп, извлекли гвозди, сняли убитого Вана, зашли в его дом, увидели страшный разгром и кровавое Т на дверях…
Вызвали для дачи свидетельских показаний старого немца Лютера Бернхейма. Он улыбнулся, демонстрируя золотые коронки и покачивая пухлым животиком, и невозмутимо уселся в кресло свидетеля.
- Вы владелец лавки в Арройо?
- Да, сэр.
- Вы знали Эндрю Вана?
- Да, сэр. Он заходил в мою лавку за покупками.
- Как давно вы его знали?
- О, довольно давно, пожалуй, немало лет. Он был хорошим покупателем, платил наличными.
- За покупками он всегда приходил сам?
- Нет, изредка. Обычно приходил Клинг, слуга. Но мистер Ван приходил сам, когда надо было заплатить по счету.
- Он был доброжелательным человеком?
Бернхейм прищурился.
- Да как вам сказать… И да и нет…
- Вы имеете в виду, что ни с кем лично, а вообще?
- Именно.
- Как вам кажется, у него были какие-нибудь пристрастия?
- Что? Ах, да. Да. Он всегда покупал икру.
- Икру?!
- Ну да. Он был единственным, кто покупал у меня икру. Я заказывал ее специально для него. Все виды - белужью, красную, но в особенности черную, высшего сорта.
- Попрошу вас, мистер Бернхейм, а также мэра Холлиза и констебля Людена пройти в соседнюю комнату для опознания тела.
Коронер встал с судейского места и, сопровождаемый тремя согражданами, вышел из зала под шепот публики, не прекращавшийся до их возвращения. Когда они вернулись, лицо достопочтенного владельца лавки было пепельно-серым, в глазах застыл ужас.
Эллери Куин вздохнул: "Ничего себе, простой сельский школьный учитель, заказывающий черную икру…
Пожалуй, констебль Люден не так прост, как кажется, а прошлое мистера Вана темное и загадочное, несмотря на скромный род занятий и примитивное окружение…"
Наконец на свидетельское место был приглашен окружной прокурор Крумит. Зал затих. Все ждали прокурорских откровений.
- Господин окружной прокурор, - начал Стэплтон, - удалось ли вам выяснить что-либо о прошлом потерпевшего?
- Да.
Публика в зале невольно подалась вперед.
Эллери заерзал в кресле. "О, как неприятен окружной прокурор, особенно его ледяные глазки-буравчики…"
- Расскажите, что вам удалось узнать.
- Эндрю Ван появился в Арройо девять лет назад, откликнувшись на объявление о приглашении учителя а школу. Представленные рекомендации были удовлетворительными, и муниципальный Совет не возражал. Он прибыл со слугой Клингом, нанял дом на Арройо-роуд и проживал там вплоть до своей гибели. Обязанности он выполнял хорошо, претензий к нему не было. - Крумит многозначительно помолчал. - Мои детективы получили информацию о занятиях мистера Вана до приезда в Арройо и выяснили, что он был преподавателем общеобразовательной школы в Питтсбурге.
- А раньше?
- Никаких сведений. Он не был коренным американцем и получил вид на жительство в Питтсбурге тринадцать лет назад. Его документы, оставшиеся в мэрии Питтсбурга, свидетельствуют, что он армянин По национальности и родился в 1885 году.
1 "Армянин… - подумал Эллери. - Это ведь недалеко от Галилеи…" В голов промелькнула какая-то мысль, но он не успел на ней сосредоточился.
- Вы навели справки о Клинге?
- Да. Клинг, слуга мистера Вана, был сиротой, воспитанником приюта Святого Винсента в Питтсбурге. Когда Клинг достиг совершеннолетия, его оставили в приюте для выполнения различных хозяйственных работ. Там он прожил всю жизнь. Когда мистер Ван решил покинуть школу Питтсбурга и переехать в Арройо, он обратился в попечительский совет приюта с просьбой о найме слуги-мужчины и долго выбирал, прежде чем остановился на Клинге. Оба переехали в Арройо, где и проживали безвыездно до недавних событий.
Эллери в недоумении размышлял, что могло вынудить человека променять большой город, каким был Питтсбург, на захудалую дыру Арройо? Криминальное прошлое и желание скрыться от полиции? Не похоже, ведь в большом городе спрятаться легче, чем в селении, где все на виду. Нет, что-то посерьезнее и пострашнее. Но что? Тайна навсегда исчезла с таинственно исчезнувшей головой убитого. Случается, некоторые ищут уединения после разгульной жизни. Может быть, это тот случай?
Эндрю Ван, скромный учитель из Арройо, привыкший лакомиться черной икрой…
- Что за человек был Клинг? - прервал мысли Эллери коронер.
Окружной прокурор поморщился.
- В приюте о нем вспоминают как о примитивном и абсолютно безобидном человеке.
- Не было ли за ним замечено склонности к насилию, убийству?
- Нет. В приюте он считался слабохарактерным, флегматичным и глуповатым человеком, который с детьми всегда был вежлив, а со взрослыми обходителен и услужлив.
Прокурор облизнул пересохшие губы и хотел было продолжить рассуждения, но коронер вежливо прервал его и снова вызвал свидетеля Бернхейма.
- Вы знали Клинга, мистер Бернхейм?
- Конечно, сэр.
- Что это был за человек?
- Тихий, добрый, но тупой, как пень.
Кто-то в зале засмеялся, и коронер, наклонившись вперед, призвал к порядку.
- Правда ли, что Клинг был известен в Арройо как человек большой физической силы?
Эллери усмехнулся про себя; "Ого, куда он клонит…"
Бернхейм, нисколько не смутившись, ответил:
- Да, сэр. Он был очень сильный. Мог без труда поднять бушель сахара. Но он и мухи не обидел, господин коронер. Как сейчас помню…
- Достаточно, - прервал его коронер. - Мэр Холлиз прошу вас занять свидетельское место.
Мэтт Холлиз кивнул.
- Вы - глава муниципального Совета, мэр Холлиз?
- Да, сэр.
- Что вы можете рассказать об Эндрю Ване?
- Ничего плохого. Никаких дел у него ни с кем не было. Отшельник, знаете ли. Все свободное время занимался домом, который нанял рядом со школой. Соседи жаловались, что он задирает нос, некоторые считали, что он с приветом. Но я так не думаю. - И мэр уверенно продолжал:
- Просто самостоятельный человек. Не дружил с соседями? А это его личное дело. Не пожелал вместе со мной и Люденом поехать на рыбалку? Не надо, мы не в обиде. - Холлиз кивнул и улыбнулся. - А по-английски он говорил чисто, как я или вы, господин коронер.
- Бывали у него когда-нибудь гости, вы не знаете?
- Нет, по-моему, но точно сказать не могу. Странный он был тип, раздумчиво продолжал Холлиз. - Разок-другой, когда я отправлялся в Питтсбург по делам, он просил купить ему книги - серьезные, умные. По философии, помню, по истории, про звезды даже и всякие иные в таком же роде.
- Весьма интересно, мистер Холлиз. Теперь, с вашего позволения, вот о чем. Вы ведь банкир, не так ли?
- Да, я состою в правлении банка, - важно подтвердил Холлиз.
По его надменному виду Эллери понял, что человек этот вездесущ и незаменим.
- У Эндрю Вана был счет в вашем банке?
- Нет, сэр. Он получал жалованье наличными и хранил деньги дома. Мне кажется, он вообще никогда не клал денег в банк. Я несколько раз имел честь предложить ему банковские услуги, сами понимаете, дело есть дело, но он отвечал, что предпочитает иметь их под рукой. - Холлиз пожал плечами. Заявил даже, что не доверяет банкам. Ну что ж, каждый волен сам распоряжаться своими деньгами; Я лично возражений ему не высказывал.
- А кто-нибудь еще знал, что мистер Ван хранит деньги дома?
Холлиз задумался.
- Может быть, я и упоминал про это в разговоре с кем-нибудь. Но, по-моему, все знали о чудачествах учителя…
Мэр покинул свидетельское место. Пригласили констебля Людена. Констебль уверенно прошел по залу и занял кресло свидетеля с видом человека, который лучше всех знает, как ведутся судебные разбирательства.
- Констебль, вы осматривали дом мистера Вана 25 декабря утром, в пятницу?
- Да, я.
- Вы нашли деньги?
- Ни пенса.
По залу пронесся шепот: "Ограбление!".
Эллери усмехнулся: "Какая-то бессмыслица… Маниакальное убийство на религиозной почве и ограбление?
Никакой увязки". Он выглянул за барьер. Служитель что-то нес к судейскому месту. Это была дешевая жестяная банка зеленого цвета с выломанной крышкой и нехитрым замочком, болтавшимся на весу. Коронер взял банку из рук служителя, заглянул в нее, перевернул и встряхнул над столом. Она была пуста.
- Скажите, констебль, вы узнаете эту банку?
Люден вздохнул.
- Я готов подтвердить, - пророкотал он громовым басом. - Мы нашли ее в доме Вана. Это его банка для денег.
Коронер передал банку присяжным из местных жителей, которые принялись внимательно ее разглядывать.
- Господа присяжные, ознакомьтесь с вещественным доказательством. Спасибо, констебль. Вы свободны. Прошу на свидетельское место господина почтмейстера Арройо.
Невысокого роста худощавый старичок прошел на место свидетеля и сел.
- Скажите, Эндрю Ван получал много корреспонденции?
- Нет, - покачал головой почтмейстер. - Только специальную учебную литературу, да и то нечасто.
- Были ли адресованы ему письма или посылки на той неделе, когда было совершено убийство?
- Нет.
- Сам он отправлял письма?
- Изредка. Одно-два. В три-четыре месяца.
На свидетельское место был вызван доктор Стрэнг, судебный медицинский эксперт. При упоминании его имени по залу прошел гул восхищения. Это был представительный мужчина с суровым взглядом. Когда он прошел по залу и опустился в кресло свидетеля, создалось впечатление, что он всегда сидел там и был явно на своем месте.
Коронер спросил:
- Доктор Стрэнг, когда вы впервые обследовали тело пострадавшего?
- Через два часа после обнаружения.
- Можете ли вы назвать следствию приблизительное время смерти?
- Да. Полагаю, что к моменту, когда тело обнаружили на перекрестке у дорожного столба, он уже был мертв в течение шести - восьми часов.
- Выходит, убийство было совершено около полуночи, в канун Рождества?
- Именно так.
- Можете ли вы назвать какие-либо подробности и детали, касающиеся состояния трупа, что могло бы помочь следствию?
Доктор Стрэнг ответил сухо, почти протокольно:
- Нет, никаких других следов, кроме рваной раны на шее, явившейся результатом отсечения головы, а также отверстий от вбитых гвоздей на ладонях и ступнях убитого, на трупе не обнаружено.
Коронер привстал и, упершись в стол животом, громко произнес:
- Доктор Стрэнг, каково ваше заключение в связи с этим?