Дом № 19 походил на дом мистера Уипплстоуна, хоть и был побольше. Впрочем, цветочные ящики под окнами относились к более заурядной разновидности: в них росла герань. Переходя улицу, Аллейн увидел за геранями физиономию миссис Кокбурн-Монфор, выглядевшую сегодня куда более помятой и взиравшую на него с выражением ужаса. Физиономия мгновенно исчезла.
Ему пришлось трижды нажать кнопку звонка, прежде чем Полковник открыл дверь, из которой волной хлынул запах джина. На миг Аллейн подумал, как и при визите к миссис Чабб, что дверь захлопнется перед его носом. В доме кто-то говорил по телефону.
- Да? - сказал Полковник.
- Если я не очень некстати, мне хотелось бы сказать несколько слов миссис Кокбурн-Монфор.
- Боюсь, не получится. Ей не по себе. Лежит в постели.
- Какая жалость. В таком случае придется поговорить с вами, если вы меня впустите.
- Мне сейчас неудобно. Да нам и нечего добавить к тому, что мы рассказали ночью.
- Возможно, Полковник, вы предпочитаете приехать в Ярд? Мы не задержим вас надолго.
Полковник, уставясь красными глазами в пространство, помолчал и затем выдавил:
- Черт! Ну ладно, входите.
- Большое спасибо, - сказал Аллейн и чинно вступил за Полковником в вестибюль с лестницей наверх и двумя дверьми, ближняя из которых была распахнута.
Из-за нее доносился приглушенный, но определенно принадлежащий миссис Кокбурн-Монфор голос:
- Ксенни, - говорила она. - Уверяю тебя. Постой. Погоди. Я перезвоню.
- Не в эту дверь, в следующую, - сказал Полковник, но Аллейн уже вошел в эту.
На миссис Кокбурн-Монфор был современный вариант наряда, который Аллейна называла "платьем для чаепития": замысловатое облачение, накинутое, как подумалось Аллейну, прямо поверх пижамы. Волосы она подколола, но так небрежно, что они казались растрепанными в большей мере, чем если б она оставила их в покое. Примерно то же можно было сказать о лице миссис Кокбурн-Монфор.
Увидев Аллейна, она слегка всплеснула руками, словно отгоняя от носа муху, отступила на шаг и тут заметила в дверях мужа.
- Зачем ты спустилась, Крисси? - спросил тот. - Ты же хотела остаться в постели.
- Я… у меня кончились сигареты.
Она ткнула колеблющимся пальцем в Аллейна.
- Снова вы! - воскликнула она с пугающим покушением на игривость.
- Боюсь, что так, снова я, - ответил он. - Простите, что врываюсь без предупреждения, но у меня появилось к вам один-два вопроса.
Она взъерошила пальцами волосы.
- Я в таком виде, просто ужас! - вскричала она. - Что вы обо мне подумаете!
- Шла бы ты лучше в кровать, - грубо сказал Полковник. - Пойдем! Я тебя провожу.
Она подала ему знак, подумал Аллейн, этому я помешать не мог.
- Я только приведу себя немного в порядок, - сказала она. - Вот что я сделаю.
А теперь, думал Аллейн, она скажет ему, что звонила Санскритихе. Если, конечно, она звонила Санскритихе, а я готов на последнюю рубашку поспорить, что именно ей. Они сговариваются о том, что мне следует рассказывать.
Наверху хлопнула дверь.
Он оглядел гостиную. Наполовину традиционная, наполовину "современная". Стены окрашены в разные цвета, "модный" орнамент, один-два коллажа и мобиль прискорбным образом соседствовали с пуфиками, жеманными акварелями и военными фотографиями Полковника, на одной из которых он в шортах и тропическом шлеме красовался перед нгомбванским воинством. Стоящий на дамском столике телефон вдруг затренькал.
Аллейн мгновенно оказался рядом. Подняв трубку, он услышал, как набирается номер. Затем гудки. После довольно долгой паузы приглушенный голос сказал: "Да?".
- Это ты, Ксеноклея? - спросил Полковник. - Крисси звонила тебе минуту назад, верно? Ну так вот. Он здесь.
- Будьте поосторожнее (Санскритиха, как пить дать).
- Конечно. Я только хотел предупредить.
- Вы пили?
- Ну, Ксенни! Послушай! Он и к тебе может прийти.
- Зачем?
- А кто его знает. Ладно, я загляну попозже. Или позвоню. Пока.
Щелчок, гудки.
Аллейн положил трубку и отошел к окну.
Когда Полковник вошел в комнату, Аллейн созерцал виднеющуюся вдалеке Базилику. Повадка Полковника, как сразу заметил Аллейн, решительно переменилась. Теперь ее отличала бойкая развязность.
- Ага! - сказал он. - Вот мы где! Крисси приводит себя в презентабельный вид. Сейчас спустится. Присядем. Может, примем по маленькой, чтобы время скоротать, вы как? Что будете пить?
- Вы чрезвычайно любезны, - в тон ему ответил Аллейн, - но увы, не могу. Однако пусть это вам не мешает.
- Что, на службе не пьете? Жаль! Я ведь только так, показать, что мы на вас зла не держим, - сказал Полковник. - А я, пожалуй, выпью.
Он открыл на другом конце комнаты дверь, ведшую, по-видимому, в его кабинет. Аллейн увидел висевшую на стене коллекцию шпаг и сабель, к которым были добавлены армейский пистолет и большое охотничье ружье. Полковник вернулся с бутылкой в одной руке и большим стаканом джина в другой.
- Ваше здоровье, - провозгласил он и отпил половину стакана.
Подкрепившись и освежившись, Полковник в шутливых тонах заговорил о покушении. Он, видимо, был совершенно уверен, что посла убил копьеносец, принявший его за Президента. От этих черных всего можно ждать, сказал он, уж он-то их знает, столько перевидал, дай Бог всякому.
- Чертовски хорошие бойцы, уверяю вас, но верить им можно только до определенного предела.
Он считал, что когда Президент со своей компанией вернется в Нгомбвану, они управятся с этой историей по-свойски, все будет шито-крыто.
- Не удивлюсь, если у Президента появится новый "млинзи", причем вопросов никто задавать не будет. С другой стороны, он может решить, что этой публике следует преподать урок.
- Вы имеете в виду публичную казнь?
- Не ловите меня на слове, старина, - сказал Полковник, заново пополняя стакан. - Он этими штуками покамест не баловался. Не то, что новоиспеченный покойник.
- Посол?
- А то кто же. У него по этой части довольно мрачное прошлое. Между нами и ближайшим столбом, разумеется.
- Правда?
- Командовал в молодые годы партизанским отрядом. Когда еще мы там были. Об этом нигде не писали, но в Нгомбване это все знают. После-то он, конечно, утихомирился.
Появилась супруга Полковника: пристойно одетая, причесанная и жутко накрашенная.
- Время выпить? - спросила она. - Роскошно! Налей мне рюмочку, дорогой. Самую чуточку.
Она уже налила себе, и отнюдь не самую чуточку, подумал Аллейн. Все это довольно противно.
- Сейчас, - сказал ее муж. - Присядь, Крис.
Она присела и спросила, неумело разыгрывая веселость:
- О чем это вы тут сплетничали?
- Простите, что пришлось побеспокоить вас в столь неудобное время, - сказал Аллейн, - да еще когда вы не очень хорошо себя чувствуете, но мне хотелось задать вам один вопрос, миссис Кокбурн-Монфор.
- Мне? Сейчас? Какой?
- Зачем вы выстрелили из люгера, а потом бросили его в озеро?
Она открыла рот, издала странный звук, неуместно напомнивший Аллейну миссис Чабб, но прежде, чем она успела что-либо сказать, вмешался Полковник:
- Заткнись, Крис. Это по моей части. Я сказал, заткнись.
Он повернулся к Аллейну. Стакан в его руке покачивался, но при этом, подумал Аллейн, он в достаточной мере владел собой. Он принадлежал к числу тех запойных пьяниц, которые редко напиваются по-настоящему. Удар, нанесенный Аллейном, был силен, но Полковник его выдержал. Он сказал:
- Моя жена не станет отвечать ни на какие вопросы, пока мы не посоветуемся с нашим адвокатом. Ваше предположение ни на чем не основано и совершено смехотворно. И до крайности оскорбительно. Вы еще не раз услышите об этом, Аллейн, не знаю какой там у вас чин.
- Вот тут вы, боюсь, правы, - ответил Аллейн, - и не я один, вы тоже услышите. Ну что же, приятного вам вечера. Я, пожалуй, пойду.
IV
- А самое странное в этом маленьком эпизоде, братец Фокс, вот что: занимаясь любительским подслушиванием разговора Кокбурн-Монфора с мисс Ксеноклеей Санскрит, для краткости Ксенни, я поймал ее на бессмысленной по всем внешним признакам лжи. Рыцарственный полковник сказал: "Он - я то есть - и к тебе может прийти", а она вместо того, чтобы ответить: "Уже приходил", пробурчала: "Зачем?". Как-то не по товарищески получилось, вам не кажется?
- Если эта теплая компания, - сказал Фокс, тщательно подбирая слова, - я имею в виду Полковника с супругой, Санскритов, господина Шеридана и Чабба, создала что-то вроде клуба негроненавистников, и если, что представляется возможным, исходя из того, что большинство их присутствовало на приеме, а также из поведения нашей дамы, если они причастны к смерти посла…
Он набрал побольше воздуха в грудь.
- Ничего-ничего, я подожду, - вставил Аллейн.
- Я только хотел сказать, что с учетом всех обстоятельств не странно будет, если они теперь начнут с опаской коситься друг на друга.
Он тяжело вздохнул.
- С другой стороны, - произнес он, - и должен сказать, то, что мы знаем, заставляет меня склоняться к этой точке зрения, разгадка может оказаться вполне тривиальной. У охранника было копье, он им воспользовался, а уж что там в это время творилось в окружающем мраке, к делу не относится.
- А как насчет миссис К-М и стрельбы из люгера в дамской уборной?
- О черт, - сказал Фокс.
- Вся история выглядит удивительно неопрятно, - сказал Аллейн.
- Я бы, пожалуй, прошелся еще раз по рубрикам, - предложил Фокс.
- Валяйте, вдруг польза будет, - сказал Аллейн.
- А, - сказал Фокс, оттопыривая большой палец. - А. Ситуация. Посол заколот копьем. Копьеносец стоял сзади него в удобной для нанесения удара позиции. Утверждает, что самого его вырубили, а копье отобрали. Что он невиновен. Б. Чабб. Бывший командос. Также стоял сзади. Член секретного общества или кто они там такие. Предположительно ненавидит черных. Утверждает, что это его вырубил черный лакей. В. Миссис К-М. Стреляет, возможно, холостым патроном из окна дамского туалета. Зачем? Хочет отвлечь внимание? Заставить Президента вскочить на ноги, чтобы его легче было ударить копьем? Но кто должен нанести удар? Ерунда какая-то, - признал Фокс. - Если в их клубе одни расисты, станут они сговариваться с копьеносцем или лакеем? Отвечаю: навряд ли. Очень и очень навряд ли. И куда это нас приводит?
- Вот оно. Держитесь за стул, ребята.
- К Чаббу, - сказал Фокс. - Это приводит нас к Чаббу. А что, разве не так? Чабб, выполняя задание клуба, выводит из строя копейщика, закалывает посла, а потом уверяет, будто его самого вывели из строя и скрутили в бараний рог.
- Но черный лакей говорит, что споткнулся в темноте и нечаянно вцепился в Чабба. Если именно Чабб орудовал копьем, что отсюда следует?
- Ну и вцепился, и что? Споткнулся и на миг ухватился за Чабба.
- До того, как Чабб вывел из строя копейщика и овладел пикой, или после?
На лице Фокса появилось безутешное выражение.
- Нет, - признался он, - это мне тоже не нравится. Хотя, вообще-то, все сходится. Почти что.
- Ваше мужество, Фокс, делает вам честь. Продолжайте.
- Да мне, собственно, больше предложить нечего. Хотя, если взять чету Санскритов… По крайней мере, на него есть в архиве досье. Мошенничество, ворожба, наркотики, так вы, кажется, говорили. Был в Нгомбване крупным импортером, пока его не вышвырнуло нынешнее правительство. И опять-таки, они состоят в этом клубе, если мистер Уипплстоун не ошибся, говоря, что видел на них медальоны.
- Не только это, - сказал Аллейн.
Он открыл ящик своего стола и извлек на свет черную глиняную кошку.
- Полюбуйтесь, - сказал он, переворачивая фигурку.
На ее основании был выдавлен фирменный знак, волнистое Х.
- То же самое на обратной стороне медальонов, - сказал Аллейн. - Икс означает, видимо, "Ксеноклея". Ксенни не только носит медальон, она их обжигает в своей гончарной печи, жирная ведьма.
- Вы того и гляди предъявите обвинение, а, мистер Аллейн? Вот только кому? И в чем?
- Это уж вы мне скажите. Но как бы ни обстояло дело с послом, пусть меня пинками прогонят по всем Каприкорнам, если я не откопаю что-нибудь против Санскритов. Какой только чуши нас с вами не учили - никогда-де не позволяйте себе обзаводиться личными пристрастиями. Разумеется мы ими обзаводимся, мы лишь научаемся не показывать их.
- Ой, ну бросьте, мистер Аллейн! За вами такого никогда не водилось.
- Нет? Ладно, Фоксик, будем считать, что я заговорился. Но прекрасная Ксенни и Большой Брат мне и впрямь отвратительны и я собираюсь внимательно к ним присмотреться. Послушайте, давайте сами навестим криминальный архив. Фреда Гибсона, когда он собирал нужные ему сведения, детали не интересовали. Работу проделал один из его помощников. Ничего важного с точки зрения службы безопасности он не обнаружил, так что Фред, вероятно, сообщил мне не все подробности.
Они отправились в архив и затребовали досье Санскрита.
- Как Фред и говорил, - сказал Аллейн. - Мошенничество, ворожба. Подозрения в причастности к торговле наркотиками. Все в прошлом, до того как он начал импортировать галантерею в Нгомбвану. И похоже, он нажил приличное состояние перед тем, как пришлось продать свое дело нгомбванцам.
- Давно это было?
- Совсем недавно. Я его видел, когда был там, он стоял на ступенях своего владения. Лица он, как говорится, не потерял, хотя видит Бог, терять ему есть что, - иначе бы его не пригласили на прием в посольство.
- А вам не кажется, что это приглашение выглядит все же довольно странно?
- Да, - задумчиво согласился Аллейн. - Да. Кажется.
- Как вы полагаете, предприятие его сестры - прибыльное дело?
- Не очень.
- А в прошлых его затеях она как-то участвовала?
- Досье на нее нет. Хотя постойте. Тут имеется ссылка. "См. мисс Мак-Гиган". Ну-ка, тащите сюда Маков.
Дежурный сержант притащил Маков.
- Ну вот, - спустя некоторое время произнес Фокс. - Взгляните-ка.
И не дожидаясь, пока Аллейн взглянет, продолжил несколько носовым голосом, каким он всегда читал вслух:
"Мак-Гиган, Оливия, предположительно, вдова Сина Мак-Гигана, о котором ничего неизвестно. Сестра Кеннета Санскрита, см. Впоследствии сменила имя на "Ксеноклея". Подозр. в торговле наркотиками вместе с братом. Обвинялась в занятиях ворожбой, оштрафована в 1953. Жалобы в Королевское общество защиты животных по поводу жестокого обращения с кошкой, 1957. Признана судом виновной. Оштрафована." Человек Фреда Гибсона оставил это без внимания. За что и получит по шапке, - закончил Фокс.
- Ага. Вот и Сэм Уипплстоун считает, что она мучила кошку. Неплохая картинка у нас получается, нет? Должен сказать, имя "Ксеноклея" показалось мне слишком красивым, чтобы быть настоящим.
- Вы считаете, имя выдуманное?
- Выдуманное-то оно выдуманное да только не ею. Так звали мифическую пророчицу, не пожелавшую предсказать судьбу Гераклу на том основании, что он явился к ней немытым. Видимо, прямо после работы в Авгиевых конюшнях. Готов поспорить, что прекрасная Ксенни перекрестилась, а когда занялась ворожбой, вернулась к исходному имени.
- Где они живут?
- Прямо над гончарной мастерской. Там, похоже, оборудована квартира и, судя по виду конюшен, не маленькая.
- И брат, значит, живет с ней - погодите-ка, - перебил сам себя Фокс. - Где у нас список гостей, с которым мы работали ночью?
- Не волнуйтесь, у меня в кабинете. Я в него уже заглянул. Это их общий адрес. Пока мы с вами здесь, братец Фокс, давайте поищем, нет ли чего на Шеридана А.Р.Г., Каприкорн-Уок, дом 1.
Нет, на Шеридана досье отсутствовало.
- И все-таки, - сказал Аллейн, - нужно будет с ним разобраться. Даже если придется выспрашивать у Президента, не связан ли этот Шеридан с Нгомбваной. Хотя, правда, на прием его не пригласили. Что же, пойдем отсюда.
Они покинули архив и вернулись в отдел Аллейна, откуда тот ухитрился связаться по телефону с суперинтендантом Гибсоном.
- Какие у нас неприятности, Фред?
- Ничего стоящего, - бесцветным голосом ответил Фред. - В посольстве, вроде, все тихо. Разгром мы приостановили. Рутинная предосторожность.
- Разгром?
- Там собирались прибрать после праздничка. Люди из "Видов", электрики. Глупо, конечно, нас-то все равно внутрь не пустят. Если никакого продолжения не последуют, им наверное можно будет заняться своим делом.
- Кто-нибудь интересный входил-выходил?
- Почтальон. Торговцы. Мы досматриваем все, что туда доставляют, и это не прибавляет нам популярности. Зато визитеры выражают нам соболезнования и оставляют в утешение свои визитные карточки. Ну и журналисты, конечно, тут крутятся. Да, и еще один инцидент.
- Какой?
- Его прохиндейство, хочешь верь, хочешь нет.
- Президент?
- Он самый. Вдруг вылез со здоровенным грязным псом из парадных дверей и объявил, что желает прогуляться по Парку.
Аллейн выругался.
- Ты что? - спросил Гибсон.
- Ничего, продолжай.
- Мой сержант, поставленный у входа, пытался его урезонить. Я крутился по соседству в служебной машине, они увидели меня, подозвали, я тоже начал его уламывать. Но он жеманничал и уверял, что мы суетимся по пустякам. Очень трудный человек, - скучно сказал Гибсон.
- И как ты с этим справился, Фред?
- Уперся рогами, как же еще? Сказал, что мы пойдем с ним, а он ответил, что если я волнуюсь насчет его безопасности, так при нем собака и личный телохранитель. Тут дверь снова отворилась и вышел - догадайся кто? - без какого-либо оживления предложил Гибсон.
- Вчерашний копьеносец?
- Правильно. Мой подозреваемый номер один, которого мы бы вчера с ходу у них позаимствовали, будь у нас такая возможность. Он самый и вышел, в натуральную величину.
- Ты меня не удивил. И чем все кончилось?
- Сам догадайся. Налетели журналисты - радио, телевиденье, пресса. Он сказал "без комментариев" и отправился на оздоровительную прогулку с псом, подозреваемым номер один и пятью моими ребятами в патрульных машинах, старающимися организовать какое ни на есть прикрытие. Отправился любоваться на Питера Пэна, - горько пожаловался Гибсон, - но поскольку никто никого не пристрелил и бомб там тоже не швыряли, вернулся, несолоно хлебавши, домой. Сегодня еще ужин во Дворце.
- Его программу сильно подсократили, не так ли?
- Да. Неприметная машина. Смена маршрута. Маленькая вечеринка.
- По крайности, копьеносца он с собой не возьмет.
- У меня таких сведений нет. А я бы не удивился.
- Бедный Фред!
- Ну, это не та работка, на которую идешь как на праздник, - сказал Гибсон. - Да, вот еще что. Он желает повидаться с тобой. Или поговорить.
- О чем? Ты не знаешь?
- Нет. Он просто пробурчал пару слов через плечо, когда воротился. Трудный человек.
- Возможно, он сократит свой визит.
- А его как не сокращай, мне все равно мало не покажется, - сказал Гибсон, после чего они попрощались.