Глава II
ЗМЕЯ ПОДКОЛОДНАЯ
Пальцы чешутся. К чему бы?
К посещенью душегуба.
"Макбет"
Стояла ясная, прохладная апрельская ночь. Огонь в камине плясал и потрескивал так весело, что просто сердце радовалось. На полках шкафов, выстроившихся вдоль стен, стояли книги в роскошных переплетах из телячьей кожи, которые мягко мерцали позолотой при свете лампы. В комнате стоял рояль с поднятой крышкой, огромный мягкий диван, усыпанный подушками, и два кресла, которые, казалось, так и приглашали в них погрузиться. Внушительного вида слуга принес портвейн и поставил его на необычайно красивый маленький столик чиппендель. Алые и желтые тюльпаны, похожие на яркие флажки, кивали посетителю из больших ваз, стоявших в неосвещенных углах комнаты.
Как только доктор успел классифицировать своего нового знакомого (ну конечно, эстет с литературным уклоном, которому нравится наблюдать за ходом человеческой комедии), как в комнату снова вошел тот же самый слуга.
- Звонил инспектор Сагг, милорд, оставил для вас сообщение и просил вас перезвонить, как только вернетесь.
- Правда? Пожалуйста, наберите мне его номер. Это по поводу дела Уорплшэма, Чарльз. Сагг, как обычно, все испортил. У булочника оказалось алиби - ну, еще бы! Ага, спасибо… Алло! Это вы, инспектор? Что я вам говорил, а? Да, знаю, порядок есть порядок, черт бы его побрал! Я вам вот что скажу. Займитесь помощником лесника и вытяните из него, что именно он видел в том песчаном карьере… Да, я знаю, но мне кажется, что если вы на него надавите, он признается. Нет, конечно, нет! Если вы спросите, был ли он там, он, разумеется, ответит, что не был. Скажите, будто бы вам известно, что он там был и все видел, а потом, если он начнет вилять и пороть всякую чушь, пригрозите послать туда команду полицейских, которые отведут ручей… Прекрасно. Не стоит благодарности. Дайте мне знать, если будет какой-то результат. - И он повесил трубку на рычаг. - Извините, доктор. Небольшой деловой вопрос. Вернемся к вашей истории. Итак, старая леди была мертва? Полагаю, умерла во сне? Скончалась самым невиннейшим образом, какой только можно себе представить. Все в полном порядке, без сучка без задоринки. Ни следов борьбы, ни повреждений на теле, ни кровотечения, ни каких-либо других явных симптомов? В общем, все произошло естественным путем, так?
- Вот именно. В шесть часов она поужинала, съела немного бульона с молочным пудингом. В восемь сиделка вколола ей морфий и вышла из комнаты, чтобы вынести вазу с цветами, которую на ночь выставляли на лестницу, на маленький столик. Тут к медсестре обратилась служанка и заговорила о чем-то насчет следующего дня. Пока они беседовали, мисс… я хотел сказать, племянница прошла мимо них в спальню тетушки. Пробыв там буквально секунду, она закричала: "Сестра! Сестра!" Медсестра вбежала в комнату и обнаружила, что пациентка мертва.
Сначала я подумал, что, может быть, старушке случайно ввели двойную дозу морфия…
- Но морфий не мог подействовать так быстро.
- Да, но вполне мог вызвать глубокую кому, которую окружающие приняли за смерть. Сиделка заверила меня, что это не так. Тем не менее, мы тщательно проверили эту возможность, пересчитав ампулы с морфием. Оказалось, что количество ампул действительно сходится. Не было никаких признаков того, что пациентка пыталась сдвинуться с места, сделать какое-то усилие или обо что-то ударилась. Маленький ночной столик был отодвинут в сторону, но его переставила сама племянница, когда, войдя в спальню, девушка обратила внимание на пугающе безжизненный вид тетки.
- А как насчет бульона и пудинга?
- Я тоже об этом задумался, но отнюдь не потому, что питал какие-то зловещие подозрения. Просто если больная съела слишком много, перегруженный желудок мог вызвать давление на сердце со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но когда я вплотную занялся этим вопросом, то вынужден был отмести такую возможность. Пациентка съела очень мало. Кроме того, за два часа все должно было перевариться. Если бы причиной смерти действительно явилось переедание, все произошло бы значительно раньше. И я, и сиделка пребывали в полнейшей растерянности. В сущности, медсестра расстроилась даже больше, чем я.
- А племянница?
- Она беспрерывно повторяла: "Я же говорила, я же говорила, что ей гораздо хуже, чем вы думаете!" Больше от нее ничего не удалось добиться. В общем, мне крайне не понравилось, что мои пациенты умирают подобным образом. Поэтому на следующее утро, обдумав все как следует, я предложил провести вскрытие тела.
- У вас возникли из-за этого какие-нибудь проблемы?
- Ни малейших. Восторга у племянницы это, естественно, не вызвало, но и препятствий она мне чинить не стала. Я объяснил ей, что кончина старой леди, вероятно, была вызвана какой-то непонятной особенностью в развитии болезни, которую я не сумел вовремя заметить и которую теперь следует выяснить. Кроме того, я сказал, что, по моему мнению, официального расследования обстоятельств смерти не понадобится. Теперь я понимаю, насколько глупо это было с моей стороны.
- Вы имеете в виду, что хотели провести вскрытие в одиночку?
- Да. Я не сомневался, что найду причину, которая все объяснит и позволит мне подписать свидетельство о смерти. Правда, в одном мне повезло: старая леди пару раз высказывалась насчет того, что одобряет кремацию, и племянница теперь хотела совершить над покойной этот обряд. Это означало, что вместе со мной свидетельство о смерти должен был подписать еще один человек, обладающей необходимой медицинской квалификацией. Поэтому я и уговорил одного доктора провести вскрытие вместе со мной.
- И что же вы обнаружили?
- Абсолютно ничего. Мой напарник, разумеется, сказал, что с моей стороны было глупо поднимать столько шума. По его мнению, раз старушка все равно должна была вскоре умереть, можно было с чистой совестью написать в документе: "Причина смерти - рак, непосредственная причина - сердечный приступ", и на том успокоиться. Но я, как последний осел, решил проявить добросовестность и заявил, что меня это не удовлетворяет. Поскольку никаких естественных причин для смерти мы не обнаружили, я стал настаивать на проведении анализа.
- А что, вы и вправду подозревали…
- Ну, не то чтобы у меня были какие-то конкретные подозрения. Просто я не был удовлетворен результатами вскрытия. Кстати, оно подтвердило, что морфий тут был совершенно ни при чем. Смерть наступила настолько быстро после укола, что наркотик лишь частично успел рассосаться по кровеносным сосудам. Сейчас, по зрелом размышлении, я склоняюсь к мысли о том, что причиной смерти был нервный шок.
- Анализ вы провели без участия властей?
- Да. Но похороны, конечно, пришлось отложить, и в городе пошли разговоры. Обо всем прослышал коронер и начал копаться в этом деле. Сиделка, которая вбила себе в голову, будто я собираюсь обвинить ее в халатности или в чем-то подобном, повела себя крайне непрофессионально. Это вызвало массу сплетен и неприятностей.
- И вы все равно ничего не нашли?
- Ничего. Ни следов яда, ни вообще чего бы то ни было. Мы не продвинулись вперед ни на шаг. Тут я наконец задумался о том, в каком свете я себя выставляю. Махнув рукой на профессиональную совесть, я подписал свидетельство, где стояло: "сердечный приступ, причина - шок", и моя пациентка, после недели мытарств, без всякого расследования наконец обрела покой в могиле.
- В могиле?
- Да-да. С этим был связан еще один скандал. Когда эта история дошла до руководства крематория (а с ними и без того нелегко было иметь дело), они заявили, что не желают со всем этим связываться. Поэтому тело похоронили на кладбище - в случае необходимости, могилу всегда можно снова вскрыть. Погребение произошло при огромном стечении народа. Все страшно сочувствовали племяннице. На следующий день я получил записку от одного из наиболее влиятельных своих пациентов, где сообщалось, что в моих услугах больше не нуждаются. Еще через день жена мэра, завидев меня издали, перешла на другую сторону улицы. Я обнаружил, что моя клиентура тает на глазах, а самого меня называют не иначе, как "тот самый врач, который практически обвинил в убийстве очаровательную мисс NN". То говорили, что я выдвинул обвинение против племянницы, то - против "милейшей медсестры, не первой, вертихвостки, которую уволили, а другой". Существовала также версия, что я просто пытался насолить медсестре, потому что она заняла место моей нареченной. Наконец до меня дошел слух, что пациентка якобы застала меня, когда я "обжимался" (что за скотское слово!) со своей невестой, вместо того, чтобы заниматься делом, и в результате я из мести отправил старушку на тот свет. Правда, сплетники не удосуживались объяснить, почему я в таком случае не хотел подписать свидетельство о смерти.
Я продержался в городке еще год, но, в конце концов, мое положение стало невыносимым. Количество пациентов близилось к нулю. Я продал свою практику и решил сделать перерыв, чтобы неприятные воспоминания изгладились из памяти. И вот сегодня я снова в Лондоне, ищу, чем бы заняться. Мораль сей басни такова: не принимайте близко к сердцу то, чего требует гражданский долг.
И доктор с нервным смешком откинулся на спинку кресла.
- Плевать я хотел на этих сплетников! - воинственно воскликнул он. - Прах их всех побери!
И с этими словами он осушил свой стакан.
- Верно, верно, - согласился хозяин. Несколько мгновений он сидел, задумчиво глядя в огонь.
- А знаете, - внезапно начал он, - ваш случай показался мне очень интересным. Похоже, здесь есть материал для расследования. Пока я слушал, у меня появилось ощущение, что в душе у меня что-то вдруг затрепетало и насторожилось. Ощущение, о котором я говорю, никогда не обманывало меня в прошлом, и, полагаю, едва ли обманет в будущем. Однажды, повинуясь ему, я заглянул в свой отчет об уплате подоходного налога и обнаружил, что за последние три года переплатил в казну около девятисот фунтов. Именно это чувство побудило меня спросить у джентльмена, который собирался перевезти меня через Хосшу-пасс, есть ли у него в баке бензин. Оказалось, что бензина осталось всего пинта - то есть как раз столько, чтобы хватило ровно на полдороги, а место это, надо сказать, довольно безлюдное. Конечно, я еще раньше был знаком с водителем, так что здесь сработала не только интуиция. И все же я взял себе за правило проверять и расследовать вес то, что, по моему ощущению, стоит расследовать. Думаю, - добавил он ностальгическим тоном, - в раннем детстве я был просто ужасным ребенком. Как бы то ни было, странные происшествия - это мое хобби. Простите, я вас перебил. До чего же я плохой слушатель! У меня были на то скрытые причины, произнес он, срывая накладные бакенбарды и обнажая знаменитые впалые щеки, которые могли принадлежать только мистеру Шерлоку Холмсу.
- Я начинаю кое-что понимать, - сказал доктор, выдержав короткую паузу. - Полагаю, вы - лорд Питер Вимси. Я все никак не мог понять, откуда мне знакомо ваше лицо. Ну конечно! Несколько лет назад я видел в газетах вашу фотографию. Это было, когда вы распутали тайну Риддлздейла.
- Совершенно верно. Лицо у меня, конечно, глуповатое, зато обезоруживающее, не правда ли? Не я его себе выбирал, зато теперь честно стараюсь сделать все, что можно. Надеюсь, на нем не появляется хмурая мина завзятой ищейки или иное неприятное выражение. А вот перед вами настоящая ищейка - мой друг, инспектор Паркер из Скотланд-ярда. На самом деле всю работу делает он. Я только выдвигаю всевозможные идиотские предположения, а он трудится над тем, чтобы опровергнуть их самым убедительным образом. Вот так, действуя путем отсева, мы и находим верное объяснение, и тогда мир восклицает: "О Боже, что за интуиция у этого молодого человека!" Так вот, если вы не возражаете, я был бы рад заняться этой историей. Назовите мне свое имя, адрес и имена остальных лиц, которые замешаны в деле, и я охотно попытаюсь во всем разобраться.
Доктор на минуту задумался, а затем покачал головой.
- Это очень любезно с вашей стороны, но я, пожалуй, все же откажусь. С меня довольно и тех неприятностей, которые мне уже пришлось пережить. Кроме того, рассказывать о своих пациентах не очень этично, и если из-за меня снова поднимется шум, то мне, возможно, придется сменить не только город, но и страну. Мне бы не хотелось закончить свои дни где-нибудь в Южных морях, вечно пьяным судовым врачом, который без конца рассказывает всем историю своей жизни и раздает ужасные предостережения. Лучше не будить спящую собаку. Тем не менее, я признателен вам за ваше предложение.
- Как вам будет угодно, - ответил Вимси. - Но я все-таки попробую об этом поразмыслить, и если мне придет в голову что-нибудь стоящее, я вам сообщу.
- Вы очень добры, - рассеянно проронил гость, принимая шляпу и трость из рук слуги, которого Вимси вызвал, нажав на кнопку звонка. - Спокойной ночи, и спасибо, что выслушали меня с таким терпением. А кстати, - он внезапно обернулся, стоя у самой двери, - как вы сможете меня известить, если не знаете ни моего имени, ни адреса?
Лорд Питер рассмеялся.
- Я - детектив Ястребиный Глаз, - вымолвил он, - и вы услышите обо мне до конца недели, что бы ни произошло.
Глава III
О ПОЛЬЗЕ СТАРЫХ ДЕВ
В Англии и в Уэльсе женщин на два миллиона больше, чем мужчин, и это весьма пугающее обстоятельство.
Гильберт Франкау
- И что ты думаешь об этой истории? - спросил Паркер на следующее утро, заглянув на завтрак к Вимси, перед тем, как отправиться в направлении Ноттингдейла, на поиски некоего неуловимого сочинителя анонимных писем. - Мне кажется, все дело сводится к тому, что наш друг доктор чересчур самоуверен и несколько преувеличивает степень собственной непогрешимости. В конце концов, мог же у старушки случиться сердечный приступ. Она ведь была стара и тяжело больна.
- Конечно, мог. Хотя, насколько я знаю, раковые больные редко умирают столь неожиданно. Как правило, они удивительно упорно цепляются за жизнь. Впрочем, я не стал бы об этом столько думать, если бы не племянница старушки. Она заранее подготовила всех к смерти тетушки, уверяя окружающих, что ее состояние значительно хуже, чем это было на самом деле.
- Слушая рассказ доктора, я подумал о том же самом. Но что, собственно, могла сделать племянница? Она не могла ни отравить, ни придушить свою тетушку, потому что тогда на теле наверняка остались бы какие-то следы. А так - старушка мертва, и, следовательно, племянница в итоге оказалась права, а молодой эскулап сел в лужу.
- Возможно. Кроме того, насчет действий племянницы и медсестры мы располагаем только версией самого доктора. А ведь совершенно ясно, что от медсестры его, по шотландскому выражению, "просто тошнило". Про нее, кстати, никак нельзя забывать - ведь она была последней, кто видел старую леди перед смертью, и пресловутый укол сделала тоже она.
- Да, да, но этот укол не имел к смерти ни малейшего отношения. Это единственное, что ясно в этой истории. Ты не допускаешь, что медсестра могла сказать что-нибудь, от чего старая леди разволновалась, нечто такое, что вызвало у пациентки сильное потрясение? Конечно, старушка тогда уже начала впадать в слабоумие, но у нее могло хватить рассудка, чтобы понять что-то действительно важное и пугающее. Или медсестра ляпнула какую-нибудь глупость на тему смерти - судя по всему, больная проявляла в этом вопросе исключительную чувствительность.
- Ага! - воскликнул лорд Питер. - Я все ждал, когда ты в своих рассуждениях доберешься до этого пункта. Ты заметил, что в этой истории присутствует один чрезвычайно зловещий персонаж? Я имею в виду семейного поверенного.
- Того самого, что приходил по поводу завещания и был изгнан с такой свирепостью?
- Да. Представь себе, что он собирался уговорить клиентку написать завещание в пользу какого-то таинственного кандидата, который никак не упоминался в этой истории. Обнаружив, что не может заставить старушку выслушать себя, адвокат подослал к ней новую медсестру в качестве своего агента.
- Все это слишком сложно, - произнес Паркер с сомнением в голосе. - Откуда адвокату было знать, что невесту доктора собираются уволить? Вот если он был в сговоре с племянницей, которая по его наущению подстроила замену одной медсестры на другую…
- Этот номер не пройдет, Чарльз. Зачем племяннице вступать в сговор с адвокатом - чтобы лишить наследства саму себя?
- Да, справедливое замечание. И все-таки мне кажется интересной гипотеза о том, что старушку, случайно или намеренно, напугали до смерти.
- Да, причем в обоих случаях с юридической точки зрения это, скорее всего, не будет считаться убийством. Как бы то ни было, этим стоит заняться. Кстати, я кое-что вспомнил. - И лорд Питер нажал на кнопку звонка. - Бантер, не могли бы вы заняться моей почтой?
- Конечно, милорд.
Лорд Питер придвинул к себе письменный прибор.
- Что ты собираешься писать? - заинтригованно спросил Паркер, заглядывая ему через плечо.
Лорд Питер написал: "Цивилизация - это великолепно, не правда ли?" Поставив подпись под этим незамысловатым посланием, он вложил его в конверт.
- Если хочешь оградить себя от глупых писем, Чарльз, - назидательно произнес он, - не носи мономарк внутри шляпы.
- И что ты намерен делать теперь? - произнес Паркер. - Надеюсь, ты не собираешься отправить меня в "Бритиш Мономаркс", чтобы я узнал у них имя клиента? Я могу это сделать, только сославшись на свои служебные полномочия, а это, вероятно, вызовет ужасный скандал.
- Нет, - ответил его друг. - Я не собираюсь покушаться на тайну исповеди. Во всяком случае, не в том квартале. И если ты можешь сейчас на какое-то время отвлечься от поисков своего таинственного корреспондента, который, по всей видимости, вовсе и не желает, чтобы его нашли, я приглашаю тебя вместе со мной нанести визит одной особе, с которой меня связывают весьма теплые отношения…
И лорд Питер несколько самодовольно рассмеялся.
- О… - в замешательстве сказал Паркер. Хотя они были очень дружны, Вимси до этого проявлял чрезвычайную скрытность во всем, что касалось его личной жизни - не то что бы стараясь утаить свои сердечные дела, а просто полностью игнорируя эту тему в разговоре. Такая внезапная откровенность, казалось, говорит о новом уровне близости, причем Паркер не был уверен, что его это радует. Сам он в силу своего происхождения и воспитания руководствовался в жизни консервативной моралью среднего класса. Теоретически признавая, что мир, в котором вращается лорд Питер, живет по иным стандартам, Паркер, тем не менее, никогда не предполагал, что ему придется столкнуться с их воплощением на практике.
- …скорее в качестве эксперимента, - продолжал тем временем Вимси с легкой неуверенностью в голосе. - Я снял для нее маленькую удобную квартирку в Пимлико. Поедем со мной, право, Чарльз! Мне бы очень хотелось тебя с ней познакомить.
- О да, охотно, - торопливо согласился Паркер. - Я буду очень рад. А когда… э-э… я хотел сказать…