- Благослови вас Бог, сэр, но это же ясно, как Божий день! Те парни набросились бы на кресты, на статуи святых, на подсвечники и на - что вон там такое? - Он доказал толстым пальцем в сторону дарохранительницы. - А эти и пальцем не дотронулись до тех вещей, которые называют священными, и не причинили никакого вреда алтарю. И с трупом мистера Бердока - видите, сэр, - они тоже обошлись уважительно. Значит, в глубине души они ничего плохо не хотели, понимаете?
- Совершенно с вами согласен, - сказал Уимзи. - Действительно, они проявили особую заботу, чтобы не прикоснуться ни к чему, что считается священным для верующего.
- Ну, а теперь, - сказал констебль, - я думаю, мне пора идти. Предоставьте это дело нам, мистер Фробишер-Пим, сэр; мы здесь до всего докопаемся.
- Надеюсь, - сказал мистер Фробишер-Пим. - Идемте, Уимзи, дадим им возможность приготовить церковь к похоронам. Что вы там нашли?
- Ничего, - сказал Уимзи, разглядывая что-то на полу. - Мне показалось, что тут завелся червь-точильщик, но теперь я вижу, что это просто древесные опилки.
Если вы гостите в деревне, то невольно участвуете в жизни местного общества. Вот почему лорд Питер в должное время присутствовал на похоронах сквайра Бердока и созерцал, как осторожно предали земле гроб, - в моросящий дождик, конечно, но в присутствии большой и почтительной толпы прихожан.
После церемонии он был официально представлен мистеру и миссис Хэвиленд Бердок. Хэвиленд, по-видимому, знал о высокой репутации Уимзи как антиквара и библиофила и пригласил его осмотреть дом.
- Мой брат Мартин еще за границей, - сказал. он, - но я уверен, он был бы рад, если бы вы зашли взглянуть на дом. Говорят, в библиотеке есть несколько превосходных старых книг. А что, если нам пойти туда завтра днем?
Уимзи сказал, что будет в восторге.
- Дом действительно стоит посмотреть, - вмешался Фробишер-Пим. - Прекрасная старинная усадьба, но требует много денег на содержание. Кстати, мистер Бердок, о завещании еще ничего не известно?
- Абсолютно ничего, - сказал Хэвиленд. - И это очень странно, потому что мистер Грэхем - наш адвокат, вы знаете, лорд Питер, - составил его сразу после той несчастной ссоры Мартина с отцом. Он это отлично помнит.
- А разве он не может вспомнить, что в нем было?
- Может, конечно, но считает, что об этом неприлично говорить. Он один из закоснелых представителей этой профессии. Бедный Мартин называл его старым негодяем: Грэхем, конечно, не одобрял тогда его поведения. И кроме того, не исключено, как сказал мистер Грэхем, что отец уничтожил старое завещание и составил новое.
Утро выдалось прекрасное. И Уимзи обратился с ходатайством о дальнейшем предоставлении ему Полли Флиндерс. Хозяин, разумеется, удовлетворил его просьбу и сожалея только, что лишен возможности сопровождать своего гостя, так как заранее был приглашен на заседание попечительского совета по поводу работного дома.
- А вы можете подняться к выгону и подышать там свежим воздухом, - предложил он. - Почему бы вам не доехать до Петеринг Фрейерс, затем через выгон до Столба мертвеца и потом обратно по фримптонской дороге? Это очень приятная прогулка, и всего девятнадцать миль. Как раз успеете к завтраку, и даже не надо спешить.
В Петеринг Фрейерс вела неширокая и даже в ноябрьский день красивая дорога. Медленно труся по продуваемым ветрами тропинкам Эссекса, Уимзи чувствовал себя спокойным и счастливым. Он совершенно забыл про Столб мертвеца и его зловещую репутацию, как вдруг сильный толчок и рывок в сторону, такой неожиданный, что он едва усидел в седле, вернули его к действительности. С некоторым трудом он выровнял Полли Флиндерс и остановил ее.
Следуя верховой тропой, он оказался на самой высокой точке выгона. Чуть впереди виднелась еще одна верховая тропа, которая подходила к первой, и на их пересечении стоял, как показалось Уимзи издали, разрушенный указательный столб. На стороне, обращенной к нему, Уимзи различил какую-то надпись. Он успокоил лошадь и мягко понудил ее идти вперед, к столбу. Полли Флиндерс вежливо, но решительно отказалась тронуться с места. Он положил руку ей на шею и почувствовал, что шея стала влажной от пота.
- Проклятье! - сказал Уимзи. - Послушай, я непременно должен прочитать, что написано на этом столбе. Если ты не хочешь идти, то, может быть, постоишь спокойно?
Уимзи забросил поводья на шею лошади и пошел вперед, время от времени оглядываясь назад, чтобы убедиться, что лошадь не собирается убегать.
Уимзи подошел к столбу. Это был крепкий столб из мореного дуба, заново окрашенный белой краской. Черная надпись тоже была подновлена. Она гласила:
На этом месте был предательски убит
Георг Уинтер, защищая добро
своего хозяина, Черным Ральфом
из Херритинга, который впоследствии
был посажен на цепь здесь, на место
своего преступления.
9 ноября 1674 года
Страшное правосудие
- Прекрасно, просто замечательно, - сказал Уимзи. - Без сомнения, это Столб мертвеца. И Полли Флиндерс разделяет чувства, которые испытывают местные жители к этой части выгона. Не могу ли я спросить тебя, Полли: если ты столь чувствительна к простому столбу, то почему так спокойно отнеслась к карете смерти и четырем лошадям без головы?
Он уселся в седло и, развернув Полли, направил ее так, чтобы обойти столб и выйти на дорогу.
- Сверхъестественное объяснение, я думаю, исключается. Значит, остается на выбор: виски или чьи-то плутни. По всему видно, без дальнейшего расследования не обойтись.
Размышляя таким образом, он спокойно двигался вперед.
- Если бы, предположим, по какой-то причине я захотел напугать соседей призраком кареты и безголовых лошадей, я бы, конечно, выбрал для этого темную, дождливую ночь… Боже! Это была именно такая ночь. Теперь, как делаются эти трюки с отрезанными головами? Белые лошади, конечно, и… что-нибудь черное, наброшенное им на головы. Правильно! И люминесцентная краска на упряжи, мазки ею - же по корпусу тут и там, чтобы создать хороший контраст и сделать невидимым все остальное. Но они должны идти бесшумно… А почему бы и нет? Четыре плотных черных мешка, набитых отрубями и хорошо притороченных к лошадиным мордам, обвязанные копыта - и лошади будут идти почти неслышно, особенно в ветреную погоду. Тряпье вокруг колец уздечки и на концах постромок заглушит их звяканье и поскрипывание. Посадить кучера в белом пальто и черной маске, поставить карету на резиновый ход, разрисовать ее фосфором и хорошенько промаслить на стыках, и, клянусь, получится такое, что вполне может напугать хорошо подвыпившего джентльмена на пустынной дороге в половине третьего ночи.
Он был доволен ходом рассуждений и весело постукивал хлыстом по ботинкам.
- Но черт побери! Она ведь ни разу больше не прошла мимо меня! Куда же она подевалась? Карета с лошадьми не может, знаете ли, растаять в воздухе. Наверное, там все же есть боковая дорога или же…
Легким неторопливым шагом его светлость ехал к дому, внимательно разглядывая живую изгородь по левую руку в надежде найти тропу, которая, без сомнения, должна была тут быть. Однако ничто не вознаградило его поисков.
- Проедем-ка еще разок, - сказал он. - Я буду не я, если карета не прошла через одно из этих полей.
Он медленно ехал теперь по правой стороне дороги, уставясь в землю, словно скряга-абердинец, потерявший грош.
За первыми воротами, образующими единственный проем в живой изгороди, простиралось поле, засеянное ровными рядами озимой пшеницы. Было ясно, что ни одно колесо не проходило здесь в течение многих недель. Вторые ворота вели на оставленное под пар поле, изрезанное у входа многочисленными глубокими следами колес. При дальнейшем исследовании выяснилось, однако, что это была одна-единственная колея и только у самых ворот.
До развилки оставалось всего двое ворот. Одни снова вели на пашню, где темные ровные борозды являли картину полной идиллии, но при виде последних ворот сердце Уимзи забилось сильнее.
Земля здесь тоже была вспахана, но по краю поля проходила широкая, хорошо утрамбованная тропа, вся изрытая колеями. Среди широких следов, проложенных телегами фермеров, выделялись четыре узких - несомненно, отпечатки резиновых шин.
Уимзи широко распахнул ворота и выехал на поле.
Заслышав стук лошадиных копыт, из ближайшего сарая появился человек с кистью в руках и остановился, следя за приближением всадника.
- Здравствуйте, - как можно добросердечнее сказал Уимзи.
- Здравствуйте, сэр.
- Надеюсь, я не нарушил право частного владения?
- Куда вы хотите проехать, сэр?
- Я думал, собственно говоря… Вот тебе раз!
- Что-нибудь случилось, сэр?
Уимзи поерзал в седле.
- Мне кажется, немного ослабла подпруга. И как раз новая. (Что соответствовало истине.) Лучше все-таки взглянуть, что там такое.
Человек шагнул было вперед, чтобы помочь ему, но Уимзи соскочил с лошади и стал из всех сил дергать за ремень.
- Нужно, пожалуй, немного подтянуть. О! Чрезвычайно вам признателен. Кстати, это самый короткий путь в Эбботс-Болтон?
- Не в саму деревню, сэр, хотя можно проехать и этим путем, а к конюшням мистера Мортимера.
- А… Это, значит, его земля?
- Нет, сэр, это земля мистера Топхема, но мистер Мортимер арендует и это поле, и соседнее, чтобы сажать здесь зеленый корм для скота.
- Вот как? Весьма интересно. Сигарету? - Уимзи незаметно приблизился к двери сарая и с отсутствующим видом заглянул в темноту помещения. Там было сложено большое количество сельскохозяйственного инвентаря и стоял черный экипаж старинной конструкции, который, по-видимому, покрывали лаком. Уимзи вытащил из кармана спички. Коробка, должно быть, отсырела, потому что после одной или двух безуспешных попыток зажечь спичку он был вынужден в конце концов резко чиркнуть ею по стене сарая. Пламя, осветив старинный экипаж, выявило явное несоответствие его конструкции надетым на его колеса резиновым шинам.
- Как я понимаю, у мистера Мортимера прекрасная племенная ферма, - небрежно сказал Уимзи.
- Да, сэр, ферма и в самом деле хорошая.
- Интересно, а серых у него случайно нет? Моя мать - викторианские понятия и все такое прочее - влюблена в серых. Парадные выезды, визиты, ах, вы представляете…
- Правда, сэр? Мистер Мортимер, я думаю, сможет угодить леди, сэр. У него несколько серых.
- Однако! Пожалуй, мне стоит к нему подъехать. Боюсь только, что сегодня уже слишком поздно. Вот возьмите, выпейте на здоровье. И передайте мистеру Мортимеру, чтобы он не продавал своих серых, пока я с ним не повидаюсь. Ну, доброго вам утра и еще раз спасибо.
Он повернул Полли Флиндерс к дому и пустил ее легкой рысью. Когда сарай скрылся из виду, он остановился и, наклонившись, осмотрел свои ботинки. К ним прилипло множество отрубей.
- Должно быть, я набрался их в сарае, - сказал Уимзи. - Любопытно, если это и в самом деле так. А зачем, интересно, понадобилось мистеру Мортимеру в ночь похорон запрягать своих серых в старинный экипаж, с укутанными копытами и в придачу без голов? А все-таки приятно узнать, - добавил его сиятельство, - что виски Ламсденов здесь ни при чем.
- Это библиотека, - сказал Хэвиленд. приглашая гостей войти. - Прекрасная комната и, мне сказали, великолепная коллекция книг, хотя сам я не питаю большой склонности к литературе. Боюсь, так же как и их прежний владелец, мой отец. Как видите, дом нуждается в ремонте. Не знаю, возьмется ли за это Мартин. Денег, конечно, потребуется немало.
Оглядевшись, Уимзи вздрогнул: больше из сострадания, нежели от холода, хотя белесые завитки густого ноябрьского тумана уже легли на высокие окна, пробиваясь сыростью через оконные рамы.
Длинная комната в холодном стиле неоклассицизма выглядела бы в этот серый, пасмурный день весьма уныло, даже не будь в ней тех признаков запустения, которые так ранят души библиофилов. Сырость разрисовала стены фантастическими узорами, тут и там виднелись безобразные трещины, отставшая штукатурка осыпалась желтыми чешуйками. Влажный холод, казалось, исходил от книг в переплетах из телячьей кожи, расслоившихся, испорченных сыростью, отвратительных пятен зеленоватой плесени, которая переползала от тома к тому.
- Боже, боже! - сказал Уимзи, печально разглядывая эту гробницу ненужной мудрости.
- Как здесь неприятно! - воскликнула миссис Хэнкок. - За все это, мистер Бердок, вам следует отругать вашу экономку, миссис Ловелл. Она должна была хорошо протапливать здесь по крайней мере два раза в неделю. Просто стыдно, что она довела все до такого состояния.
- Действительно, - согласился Хэвиленд.
Уимзи не сказал ничего. Уткнувшись в книжную полку, он время от времени брал в руки книгу и быстро просматривал ее.
- Это всегда была довольно унылая комната, - продолжал Хэвиленд. - Помню, когда я был маленький, она внушала мне благоговейный страх. Мартин и я бродили, бывало, среди этих книг и, знаете, все время боялись, что кто-то или что-то набросится на нас из темных углов. Что у вас там, лорд Питер? О, "Книга мучеников" Фокса?
Боже мой, как ужасали меня эти картинки в былые времена! Помню, была еще одна старинная книга с забавными картинками. "Хроника…" - как же она называется? Ну, это место в Германии, где родился палач? На днях еще выщел его дневник…
- Нюрнберг? - высказал предположение Уимзи.
- Именно так; да, конечно, так - "Нюрнбергская хроника". Интересно, она все еще на старом месте? Если мне не изменяет память, она стояла там, около окна.
Он приблизился к одному из стеллажей, который вплотную подходил к окну. Сырость похозяйничала здесь весьма основательно. Стекло было разбито, и в комнату попадал дождь.
- Куда же она девалась? Большая книга в тисненом переплете. Хотел бы я взглянуть еще разок на старую "Хронику".
Его взгляд неуверенно скользил по полкам. Уимзи, как истинный любитель книг, первым заметил "Хронику", втиснутую в самом конце полки, у стены.
- Боюсь, она довольно в плохом состоянии. О!..
Когда он вытащил книгу, ему под ноги упал свернутый лист бумаги. Он нагнулся и подобрал его.
- Послушайте, Бердок, это не то, что вы ищете?
Хэвиленд Бердок - он рылся на одной из нижних полок - выпрямился так быстро, что его лицо покраснело от стремительного движения.
- Боже мой! - воскликнул он, то краснея, то бледнея. - Смотри, Винни, это отцовское завещание. Удивительно! Кому бы пришло в голову искать его именно здесь?
- Это действительно завещание? - спросила миссис Хэнкок.
- Должен сказать, что в этом можно не сомневаться - холодно ответил Уимзи. - "Последняя воля Симона Бердока".
Он стоял, снова и снова переводя взгляд с передаточной надписи на чистую сторону листа.
- Ну и ну! - сказал мистер Хэнкок. - Странно! Это кажется почти предопределением - то, что вы взяли именно эту книгу.
- Что же в этом завещании? - с волнением спросила миссис Бердок.
- Прошу прощения, - сказал Уимзи, передавая ей документ. - И в самом деле, мистер Хэнкок, похоже на то, будто мне было предопределено найти его.
Он снова посмотрел на "Хронику", с мрачным видом провел пальцем вокруг пятна плесени, которая, проев переплет, проступила даже на страницах книги, почти уничтожив выходные данные.
Хэвиленд Бердок тем временем развернул завещание на ближайшем столике. Его жена склонилась над его плечом. Супруги Хэнкоки, едва сдерживая любопытство, стояли рядом, ожидая результатов изучения. Уимзи с видом полного равнодушия к этому семейному делу рассматривал стену, возле которой стояла "Хроника". Он прикасался пальцами к влажной поверхности стены, исследуя пятна сырости, которые имели вид усмехающихся человеческих лиц.
Мистер Фробишер-Пим, отошедший было куда-то, теперь приблизился и осведомился о причине волнения.
- Вы только послушайте! - вскричал Хэвиленд. Едва сдерживаемое торжество звучало в его голосе и сверкало в глазах. - "Все, чем я владел, умирая… - здесь длинный перечень имущества, это не имеет значения - моему старшему сыну Мартину…" (Мистер Фробишер-Пим присвистнул.) Слушайте! "…до тех пор, пока тело мое остается на земле. Но как только я буду похоронен, предписываю, что вся собственность переходит целиком к моему младшему сыну Хэвиленду…" - Тут еще много всего, но это - главное.
- Боже милостивый! - сказал мистер Фробишер-Пим. Он взял у Хэвиленда завещание и, нахмурясь, прочитал его.
- Все правильно, - сказал он. - Мартин имел собственность и потерял ее. До сегодняшнего дня все принадлежало ему, хотя никто об этом не знал. Сейчас все это ваше, Бердок. Без сомнения, самое необычное завещание, которое я когда-либо видел. Ну что же, Бердок, должен вас поздравить.
- Спасибо, это очень неожиданно, - засмеялся Хэвиленд.
- Что за странная мысль! - воскликнула миссис Бердок. - Если бы Мартин был бы здесь, все было бы страшно неловко. Вдруг бы он захотел остановить похороны?
- Действительно, - сказала миссис Хэнкок. - А он смог бы это сделать? Кто распоряжается похоронами?
- Исполнители, как правило, - ответил мистер Фробишер-Пим.
- А кто в данном случае исполнители? - спросил Уимзи.
- Не знаю. Сейчас посмотрим. Позвольте. - Мистер Фробишер-Пим снова изучил документ. - А, вот то, что нам нужно! "Я назначаю двух своих сыновей, Мартина и Хэвиленда, совместными исполнителями моей воли". Что за удивительное распоряжение!
- Я бы назвала его безнравственным, нехристианским! - воскликнула миссис Хэнкок. - Оно могло бы иметь ужасные последствия, если бы - по воле провидения - завещание не было потеряно.
- Боюсь, отец этого и хотел, - мрачно сказал Хэвиленд. - Понимаете, я не желаю притворяться. Он ненавидел нашу мать и ревновал ее к нам. Это все знают. Его отвратительное чувство юмора было бы, по-видимому, удовлетворено, если бы мы стали переругиваться над его телом. К счастью, он перехитрил самого себя, когда спрятал завещание здесь. Теперь он похоронен, и вопрос решился сам собой.
- Вы в этом уверены? - спросил Уимзи. Он насмешливо смотрел то на одного, то на другого, и его длинные губы складывались в подобие усмешки.
- Уверены в этом? - переспросил викарий. - Мой дорогой лорд Питер, вы присутствовали на похоронах. И сами видели, как его зарыли.
- Я видел только, что зарыли гроб, - мягко сказал Уимзи. - А то, что в нем было тело, это всего лишь непроверенное умозаключение.
- Я видел его в гробу, - сказал мистер Хэвиленд, - и моя жена тоже.
- И я, - сказал викарий. - Я присутствовал, когда тело перекладывали из временного гроба, в котором его привезли из Штатов, в постоянный дубовый гроб, доставленный Джо-лиффом.