Поводом для этой беседы, равно как и для замыслов сквайра, послужило письмо, которое мы только что получили от Мэри Блэр - вдовы покойного Горбушки Блэра (так мы дразнили его в школе Фроста, где он преподавал). Если помните, он разорился из-за этой затеи с газетой Джерри.
Пережив множество невзгод и испробовав различные способы отыскать средства к существованию, миссис Блэр наконец обосновалась в доме на побережье и открыла школу. Она надеялась со временем поправить свои дела, особенно если ей посчастливится сдавать комнаты отдыхающим. Сквайр, человек порывистый и добросердечный, тотчас же воскликнул, что нам следует отправиться туда и снять эти комнаты.
- Вот увидите, это сослужит ей хорошую службу, - продолжил он, - и осмелюсь предположить, что после нашего отъезда другие жильцы не заставят себя ждать. Посмотрим-ка. - Он взял письмо, чтобы еще раз взглянуть на адрес. - Номер шесть, по Сиборд-террас, Монпелье-бай-Си. Это еще где?
- Первый раз слышу, - откликнулся Тод. - Неужели такое место существует?
- Спокойно, сынок. Думается мне, это неподалеку от Солтуотера.
Тод вскинул голову:
- Солтуотера?! Да это сущий проходной двор!
- Придержите-ка язык, сэр. Джон ни, принеси мне железнодорожный справочник.
В справочнике нам удалось найти Монпелье-бай-Си - это была последняя станция перед Солтуотером. В Солтуотер же и впрямь съезжалась публика самого разного сорта, но вместе с тем это был весьма оживленный курортный городок.
В путь мы отправились только в следующий вторник, поскольку к пятнице собраться было совершенно невозможно. Тод еще в субботу уехал в Глостершир. Там жили родственники его матери, которые постоянно приглашали Тода погостить.
- Монпелье-бай-Си? - воскликнул кассир с явственным сомнением в голосе, когда мы спросили его о билетах. - Хм, посмотрим-ка, где это.
Разумеется, сквайр тотчас же раскипятился. Какое вообще право имеют эти люди продавать билеты, если они толком-то и дела своего не знают?! Тем временем означенный кассир невозмутимо водил пальцем по списку железнодорожных станций, и вскоре мы получили наши билеты.
- Видите ли, на этой станции мало кто сходит, - вежливо заметил он, - как правило, почти все следуют прямо до Солтуотера.
Если бы наш поезд не стоял на станции, готовый к отправлению, и нам не надо было нестись со всех ног, чтобы успеть на него, сквайр не преминул бы задержаться, чтобы преподать молодому человеку хороший урок.
- Солтуотер, подумать только! - воскликнул он. - Уж не вздумал ли этот малый указывать людям, куда им следует ехать, а куда - нет?!
Мы прибыли на станцию точно по расписанию. "Монпелье-бай-Си" - было написано огромными буквами на белой табличке. Мы очутились посреди чистого поля, вокруг ни моря, ни какого-либо жилья. Местность казалась совершенно безлюдной, нас окружали одни лишь фермерские угодья.
Загудев, поезд отправился дальше, оставив нас стоять со всем багажом на перроне. В замешательстве сквайр принялся оглядываться вокруг:
- Не скажете ли, где находится Сиборд-террас?
- Сиборд-террас? - переспросил начальник станции. - Нет, сэр, не знаю. Поблизости нет ни одной улицы с таким названием. По правде сказать, поблизости вообще нет никаких улиц, да и домов тоже.
Лицо сквайра было достойно кисти живописца. Снова оглядевшись, он понял, что, за исключением одного или двух фермерских домов, стоявших в отдалении, местность была совершенно пустынной.
- А это и есть Монпелье-бай-Си? - наконец спросил он.
- Он самый, сэр. Монплер, так мы здесь говорим.
- В таком случае Сиборд-террас должна быть где-то здесь! Где-то совсем неподалеку! Что за чертовщина!
- Быть может, господам все же нужно в Солтуотер? - включился в беседу один из носильщиков. - Там много разных улиц. Эй, Джим, - окликнул он своего напарника, - поди-ка сюда на минутку! Он вам точно скажет, сэр, он сам родом из Солтуотера.
Подошедший Джим положил конец всем сомнениям. Он и в самом деле знал, где находится Сиборд-террас: в Солтуотере, на самой восточной его окраине.
Итак, нам все же нужно было в Солтуотер. А мы стояли здесь, более чем в двух милях от него. День выдался невыносимо жарким, и помыслить было нельзя о том, чтобы идти пешком - с нашими-то чемоданами, а раздобыть коляску или любой другой экипаж казалось совершенно не возможным.
Сквайр разбушевался, требуя объяснить ему, с чего это люди, живущие в Солтуотере, указывают своим адресом Монпелье-бай-Си.
У него едва хватило терпения вы слушать разъяснения начальника станции, который признал, что мы отнюдь не первые путешественники, введенные в заблуждение подобным образом. Монплер, как упорно продолжали называть эту местность здешние жители, был большим при ходом, отданным исключительно под сельское хозяйство и раскинувшимся на многие мили вокруг. Приход этот граничил с Солтуотером, и люди, поселившиеся в новых домах на окраине Солтуотера, переименовали эту часть города в Монпелье-бай-Си, сочтя, что такое название звучит более аристократично.
Если бы только в силах сквайр; было перенести сюда все эти новые дома вместе со строителями и обитателями, он бы не преминул это сделать.
В конце концов, сев на вечерний поезд, мы добрались до Солтуотера и до номера шестого по Сиборд-террас. Мэри Блэр была вне себя от радости.
- Если б я только знала о вашем приезде, если б вы мне написали, я бы объяснила, что выходить нужно в Солтуотере, а не в Монпелье! - с упреком воскликнула она.
- Но, милочка моя, для чего все это притворство? - продолжал кипятиться сквайр. - Зачем называть Солтуотер Монпелье?!
- Я поступаю как все, - вздохнула она. - Когда я сюда приехала, мне сказали, что это Монпелье. Вообще-то в письмах друзьям я обычно разъясняю, что, несмотря на красивый адрес, на самом деле живу в Солтуотере, но вам, наверное, я позабыла написать об этом - мне ведь столько всего нужно было рассказать. В самом деле, те, кто назвали это место Монпелье, поступили неразумно.
- Истинная правда, и они заслуживают порицания! - сказал сквайр.
Сиборд-террас состояла из семи домов, построенных у самого моря на окраине города. В комнатах нижнего этажа были эркеры, в гостиных второго - балконы и веранды.
Два просторных и красивых дома в конце улицы, номера шестой и седьмой, стояли вплотную друг к другу. В них жили владельцы, а дома поменьше, в середине улицы, сдавались на время летнего сезона. В первый же вечер после нашего приезда, когда мы собрались все вместе, Мэри Блэр принялась рассказывать нам о семье, живущей по соседству, в номере седьмом. Фамилия соседей была Пихерн, и они были несказанно добры к ней с тех пор, как в марте она переехала в этот дом. Мистер Пихерн принял большое участие в ее делах и даже нашел ей нескольких учеников - человек он в Солтуотере был весьма уважаемый.
- Ах, он так добр, - добавила она, - вот только…
- Я непременно нанесу ему визит и поблагодарю его! - перебил ее сквайр. - Я буду счастлив пожать руку такому человеку!
- Увы, это невозможно, - ответила она, - они с женой отбыли за границу. Их постигло большое несчастье.
- Несчастье? Что же стряслось?!
Я заметил, что Мэри слегка нахмурилась, замешкавшись, прежде чем дать ответ. Миссис Тодхетли сидела подле нее на софе, сквайр устроился в кресле напротив, а я так и оставался на своем месте у накрытого чайного столика.
- У мистера Пихерна некогда было свое предприятие - кажется, он торговал лекарствами. Сколотив порядочное состояние, он отошел от дел, - принялась рассказывать Мэри. - У миссис Пихерн слабое здоровье, и она немного хромает. Она тоже отнеслась ко мне с большим участием - и с большой добротой. У них был единственный сын, мне кажется, он изучал право, но точно сказать не могу. Жил он в Лондоне, а сюда наезжал лишь изредка. Моя горничная, Сьюзан, завязала знакомство с их прислугой и прознала, что этот Эдмунд Пихерн, к слову весьма интересный молодой человек, был не самым примерным сыном. Он приезжал сюда на Пасху, пробыл три недели и потом вновь появился здесь в мае. Что точно произошло между ним и отцом, мне неизвестно, но, полагаю, в день его приезда они серьезно поссорились. По крайней мере, слуги слышали, что отец сурово отчитывал сына. И той же ночью юноша… умер.
Последнюю фразу она произнесла шепотом.
- Умер?! Своей смертью? - спросил сквайр.
- Нет, он покончил с собой. На дознании сочли, что он помешался, поэтому его похоронили здесь, на церковном кладбище. Выяснилось, что он оставил после себя множество долгов и денежных поручительств. Мистер Пихерн велел своему поверенному расплатиться с кредиторами, а сам со своей бедняжкой женой уехал за границу, чтобы сменить обстановку. Для меня все случившееся было большим ударом. Мне так их жаль.
- И что же - дом стоит запертый?
- Нет, там осталась прислуга - две горничные. Кухарка, которая проработала в доме добрых двадцать пять лет и тяжело переживала приключившееся несчастье, уехала вместе с хозяйкой. Те две горничные, что остались здесь, - славные, приятные девушки, они то и дело забегают узнать, не нужно ли мне чем помочь.
- Как замечательно иметь таких соседей, - сказал сквайр, - и я надеюсь, моя дорогая, все у вас наладится. И кстати, как получилось, что вы переехали сюда?
- С помощью мистера Локетта, - ответила Мэри.
Мистер Локетт, священник, близко знал ее мужа. После смерти мистера Блэра он продолжал поддерживать переписку с Мэри. Брат мистера Локетта имел врачебную практику в Солтуотере, поэтому они вдвоем решили, что дела Мэри, возможно, пойдут на лад, если она переберется сюда. Уладив кое-какие формальности друзья Мэри помогли ей поселиться в этом доме и - более того - подарили ей десять фунтов на обустройство.
- Вот что я скажу тебе, юный Джо если ты добегаешься до горячки, то в следующий раз я не возьму тебя с со бой на прогулку.
- Но мне хочется обогнать осликов Джонни, - отозвался юный Джо, - я бегаю почти так же быстро, как они Мне нравится глядеть на них.
- Ну так, может, лучше прокатиться на ослике, а, дружок?
Он покачал головой и ответил:
- На это нужен шестипенсовик, а его у меня нет. Я катался-то всего один раз, и тогда денег мне дала Матильда Она берет меня с собой на море.
- Кто такая Матильда?
- Матильда, из седьмого номера - дома Пихернов.
- Что ж, юный Джо, если ты будешь себя хорошо вести и не убегать далеко, сможешь прокатиться, как только ослики вернутся.
Появился ослик, и Джо отправился кататься в сопровождении Матильды.
Чудесное это было местечко. Я расположился на скамейке с книжкой, а Джо принялся высматривать вдали осликов, катавших ребят, в то время как их няньки трусцой бежали сзади. Джо, бедный малыш с кротким выражением лица и задумчивыми милыми глазками, тихонько сидел и терпеливо ждал своей очереди. Этим вечером на променаде было полно народу; отовсюду раздавались звуки шарманки, показывали представление с заводными куклами, а по сверкающей глади моря бесшумно скользили яхты под белоснежными парусами.
- И вы правда заплатите шесть пенсов? - спросил мальчуган немного погодя. - Меньше они не возьмут!
- Истинная правда, Джо. Как-нибудь, когда погода позволит, я покатаю тебя на лодке, если, конечно, твоя мама разрешит. Джо посерьезнел.
- Я не очень-то люблю кататься на лодке, вы уж простите, - сказал он застенчиво. - Альфред Дэйл однажды поехал, свалился в воду и чуть не утонул. Он ходит в мамину школу.
- Что ж, Джо, тогда придумаем что-нибудь еще. Смотри-ка, Панч! Вон начинается представление - не хочешь сбегать посмотреть?
- А вдруг я пропущу осликов? - ответил Джо.
Он тихонько стоял рядом со мной, неотрывно глядя в ту сторону, куда отправились ослики, очевидно привлекавшие его сильнее всего. Его сестру Мэри, которая была совсем крохой, когда умер ее отец, отправили в Уэльс, к родственникам миссис Блэр. Они на время взяли девочку к себе, пока Мэри не освоится в Солтуотере.
Впрочем, мы были уверены, что она прекрасно тут освоится. Она открыла утреннюю школу для мальчиков из приличных семей, которые щедро платили за обучение. К тому же лучшие комнаты можно будет сдавать по меньшей мере шесть месяцев в году.
- Матильда! Ой, глядите, Матильда!
Для малыша Джо это был весьма громкий возглас. Подняв глаза от книги, я увидел, как он бросился к довольно миловидной молодой женщине, одетой в ладное черно-белое платье из набивного ситца и накидку той же ткани. Ее соломенная шляпка была обвита двумя скрещенными черными лентами. В те времена служанки не были большими модницами. Джо торжественно подвел девушку ко мне. Это была горничная из дома номер семь.
- Это Матильда, - сказал он, и девушка сделала книксен. - А я буду кататься на ослике! Мистер Джонни Ладлоу заплатит за меня целых шесть пенсов!
- Я уже видела вас, сэр, в номере шестом, - сообщила мне Матильда.
Она была смугловата, и на лице ее выделялись печальные темные глаза. Многие сочли бы ее весьма привлекательной. Держалась Матильда скромно и почтительно. Я сразу почувствовал расположение к ней - но только ли за ее доброту по отношению к несчастному сиротке Джо?
- У вас в доме не так давно приключилось большое несчастье, - заметил я, не найдя другой темы для разговора.
- Ох, сэр, даже и не упоминайте об этом! - ответила она, вздыхая. - С тех пор у меня то и дело мурашки по коже. Ведь это я его нашла тогда.
Появился ослик, и Джо отправился кататься в сопровождении Матильды. Когда они вернулись и Джо начал расписывать мне свои впечатления, к нам приблизилась еще одна молодая женщина. На ней было в точности такое же платье, как у Матильды, - совпадал даже узор на ситце - и черные митенки. Она тоже была хороша собой: светлые волосы, голубые глазе смеющееся, лукавое лицо.
- Да это же Джейн Кросс! - воскликнула Матильда. - Чего это ради ты решила выйти из дому, Джейн? Все ли там в порядке?
- Как будто там что-то может быт не в порядке! - легко парировала та, которую звали Джейн Кросс. - Задняя дверь заперта, а вот и ключ о парадной. - Она вытащила массивный ключ. - Почему бы мне и не прогуляться, Матильда, коли ты гуляешь? Дом уже не тот, что прежде, не так уж и весело сидеть там совсем одной.
- Истинная правда, - тихо отозвалась Матильда. - А вот и маленький мастер Джо, он катался на ослике.
Две горничные, взяв с собой Дж отправились к морю. У входа на пляж они повстречали Ханну, которая также направлялась туда с нашим младшими детьми, Хью и Линой. Горничные уселись посплетничать, пока дети, сняв башмаки, играли в воде у берега.
Так состоялось мое знакомство с горничными из номера седьмого. К несчастью, на этом оно не закончилось.
Смеркалось. Весь день мы были на ногах, пообедав в городе в час пополудни, чтобы не доставлять лишних хлопот Мэри. Только что мы кончили пить чай в гостиной на первом этаже, где обычно и ужинали. Сквайр любил сидеть в эркере у раскрытого окна и разглядывать прохожих до тех пор, пока не угасал последний луч солнца; из окна гостиной на втором этаже ему было видно не так хорошо. Я сидел напротив него. Матап и Мэри Блэр, обе с вязанием в руках, расположились на своем излюбленном месте - софе в противоположном углу гостиной. Соседняя комната была отведена под класс для школьных занятий.
С моего места был виден последний дом на улице, номер седьмой. Должен сказать, что за прошедшие две-три недели я несколько раз встречал горничных у моря и познакомился с ними поближе. Обе они были воспитанными и достойными девушками, но из них двоих Джейн Кросс, всегда веселая и приятная в обхождении, нравилась мне больше. Однажды она рассказала, почему в номере седьмом ее почти всегда звали полным именем - что лично мне казалось весьма непривычным. Так вышло, что когда она, два года назад, получила место горничной, в доме уже была служанка по имени Джейн, поэтому ее стали называть по имени и фамилии - Джейн Кросс. Через год та горничная взяла расчет, и на ее место наняли Матильду. Ко всем слугам в доме относились одинаково ровно, никого не принижая, как это частенько бывает в иных домах. Эти подробности могут показаться вам ненужными и излишними, но вскоре вы сами поймете, почему я счел необходимым упомянуть о них.
Был понедельник, кончалась третья неделя нашего пребывания в Солтуотере, но сквайр даже и не заговаривал об отъезде. Он наслаждался беззаботной и спокойной жизнью и, будто ребенок, радовался собранным на пляже ракушкам, заводным куклам на променаде и представлениям Панча.
Итак, в тот вечер мы, по своему обыкновению, сидели у окна, и с моего места был виден дом номер семь. Поэтому я заметил, как Матильда, держа в руках кувшин, пересекла лужайку и вышла за ворота, чтобы купить эля к ужину.
- Вон идет Джейн Кросс! - воскликнул сквайр, когда она прошла мимо наших окон. - Верно, Джонни?
- Нет, сэр, это Матильда, - но обознаться было нетрудно, поскольку девушки были примерно одного роста и сложения, да и одевались обычно одинаково, потому что траурные платья для них заказывали по одному образцу.
Матильда вернулась минут через десять или около того - они с хозяйкой "Лебедя" любили почесать языками. Кувшин был наполнен элем до самых краев. Она притворила за собой кованую калитку. Заняться мне было нечем, поэтому я высунулся в окно поглазеть, как Матильда войдет в дом, и увидел, что она, подергав ручку входной двери, принялась стучать. Стучала она трижды, с каждым разом все громче и громче.
- Что, Матильда, не открывают? - окликнул я ее.
- Да, сэр, похоже на то, - отозвалась она, не поворачивая головы. - Джейн Кросс, наверное, задремала.
Даже самый наглый лакей, которому поручено известить о приезде целой толпы знатных дам, не смог бы стучать громче и дольше. Звонка у двери в седьмом номере не было. На стук никто не откликнулся, и дверь так и не открылась.
- Матильда из седьмого номера стоит перед запертой дверью! - вернувшись на свое место, со смехом произнес я. - Она вышла за элем к ужину, а теперь не может попасть обратно.
- За элем к ужину? - переспросила миссис Блэр. - Но, Джонни, в этих случаях они обычно пользуются черным ходом.
- Но сегодня она вышла через парадную дверь. Я сам видел.
И снова раздался оглушительный стук в дверь. Сам сквайр высунул в окно свой внушительный нос, проходившая мимо дама с двумя мальчиками замедлила шаг, чтобы взглянуть, что происходит. Дело принимало интересный оборот, и я выскочил из дому. Матильда все еще стояла под дверью, которая вела в коридор между двумя гостиными.
- Ну что, Матильда, тебя выстави ли за дверь?