- Вы небось думаете: сестра хозяйничает здесь как дома. Вот вам для начала пара таблеток аспирина, - сказала она.
Не глядя на нее, капитан принял таблетки.
- Пожалуйста, не утруждайте себя, - простонал он. - Благодарю вас. Я уж как-нибудь сам.
Сестра Кеттл только глянула на него и снова вышла.
Пока она отсутствовала, капитан попробовал было встать но, парализованный мучительным приступом люмбаго, вынужден был сдаться. Он решил уже, что сестра уехала, и гадал, как он теперь будет существовать пока приступ не кончится, когда услышал ее шаги где-то на другом конце дома. Через минуту она появилась с двумя грелками.
- На этой стадии, - произнесла сестра Кеттл, - все спасение в тепле.
- Где вы взяли грелки?
- У Картареттов.
- О Боже!
Сестра приложила грелки к спине капитана.
- Доктор Марк скоро к вам заедет, - сказала она.
- О Боже!
- Я застала его у Картареттов, и, скажу я вам, скоро у них там кое-что случится. Так мне показалось, - раздраженно добавила сестра Кеттл, - хотя у них почему-то не слишком радостный вид.
К ужасу капитана, она принялась стаскивать с него башмаки.
- Эх, ухнем, - приговаривала сестра Кеттл, словно стравливала канат. - Как аспирин, действует?
- Вроде бы… вроде бы да. Умоляю вас…
- Спальня у вас наверху?
- Умоляю…
- Посмотрим, что скажет доктор, но, по-моему, вам бы лучше остаться внизу, в комнате слуг, чтобы не карабкаться по лестнице. - И с добродушным смешком сестра Кеттл добавила: - Если, конечно, слуги в отъезде.
Она смотрела ему в глаза так добродушно и настолько не сомневалась, что он рад ее помощи, что капитану волей-неволей пришлось эту помощь принять.
- Чашечку чаю? - спросила сестра Кеттл.
- Нет, благодарю вас.
- Ну, ничего покрепче вы не получите, если только доктор не велит.
Капитан покраснел, покосился на нее и ухмыльнулся.
- Ну вот, - произнесла сестра Кеттл. - Так-то оно лучше.
- Мне, право, так неловко, что я обеспокоил вас.
- Это я вас обеспокоила - с моим велосипедом, разве не так? А вот и доктор.
Она снова выскочила из комнаты и вернулась с Марком Лакландером.
Марк, который был куда бледнее своего пациента, сурово отнесся к возражениям Сайса.
- Ну вот что, - сказал он. - Это меня не касается. Если вам не нужна медицинская помощь, считайте, что я зашел просто так.
- Господи Боже, голубчик, я вовсе не то имел в виду. Я вам страшно признателен, но… вы ведь человек занятой… Я просто хотел сказать…
- Ладно, давайте-ка вас посмотрим, - предложил Марк. - Двигаться вам не придется.
После быстрого осмотра Марк сказал:
- Если люмбаго не пройдет, мы примем более крутые меры. А пока сестра Кеттл уложит вас в постель…
- О Боже!
- …и заглянет к вам завтра утром. Да и я тоже забегу. Вам понадобятся кое-какие лекарства. Я позвоню в больницу, чтобы вам их немедленно прислали. Договорились?
- Спасибо вам. Спасибо. Вы и сами, доктор, - сказал Сайс, сам того не ожидая, - вы и сами неважно выглядите Извините, что причинил вам беспокойство.
- Все нормальна Мы постелим вам здесь, а рядом поставим телефон. Звоните, если будет плохо. Кстати, миссис Картаретт собиралась…
- Нет! - вскрикнул капитан Сайс и побагровел.
- …собиралась прислать вам поесть, - договорил Марк. - Но, конечно, завтра вы уже сможете вставать. А пока, я полагаю, вас можно спокойно оставить на попечение сестры Кеттл. До свидания.
Когда Марк ушел, сестра Кеттл добродушно добавила:
- Придется вам потерпеть меня, если не хотите, чтобы сюда понабежали хорошенькие дамочки. Теперь мы вас умоем и устроим на ночь.
Через полчаса капитан лежал в кровати, рядом стояла лампа, а в руках у него была кружка горячего молока и тарелка с бутербродами. Сестра Кеттл лукаво оглядела его.
- Ну-с, - произнесла она. - Теперь я, как говорится, желаю вам счастливо оставаться. Будьте паинькой, а коли не можете, ведите себя осторожно.
- Спасибо, - беспокойно пролепетал капитан Сайс. - Спасибо. Спасибо. Спасибо.
Тяжело ступая, сестра Кеттл двинулась к дверям, но тут он окликнул ее.
- Вы… э… вы, наверное, не читали, - сказал капитан, - "Краткие жизнеописания" Обри?
- Нет, - ответила она. - А что это за Обри?
- Он написал "Краткое жизнеописание" человека по имени сэр Джонас Мур. И начинается оно такими словами: "Он вылечил себя от ишиаса, обварив зад кипятком". Хорошо, что вы не прибегли к этому способу.
- Чудесно! - расцветая, воскликнула сестра Кеттл. - Вы наконец-то приоткрыли створки своей раковины! Спокойной ночи.
3
Разъезжая последние три дня по округе, сестра Кеттл - а наблюдательности ей было не занимать - заметила, что происходит нечто неприятное. Куда бы она ни попадала - к леди Лакландер, чтобы приложить примочку к ее ноге, в Хаммер, чтобы наложить новую повязку дочке садовника, или к капитану Сайсу, у которого странным образом все не проходило люмбаго, - всюду ощущала она какую-то напряженность и в поведении пациентов, и в манерах молодого доктора Марка Лакландера. Роза Картаретт, которую сестра повстречала в саду, была бледна и нервна, у полковника был измученный вид, а миссис Картаретт показалась ей весьма взволнованной.
- Кеттл, - спросила в среду леди Лакландер, слегка морщась в ожидании, когда к больному пальцу на ноге будет приложена припарка, - у вас есть лекарство от раскаяния?
Сестра Кеттл нисколько не возражала, когда леди Лакландер называла ее по фамилии на манер комедийных персонажей эпохи Реставрации, - леди Лакландер знала сестру Кеттл чуть ли не двадцать лет и вкладывала в такое обращение интимность и даже тепло, чем сестра Кеттл гордилась.
- Ах, - ответила она, - от этой болезни никакая микстура не поможет.
- Да. Сколько лет, - продолжала леди Лакландер, - вы несете свою службу в Суивнингсе, Кеттл?
- Лет тридцать, если считать пять лет в больнице в Чайнинге.
- Итого двадцать пять лет припарок, клистиров, примочек и так далее, - размышляла вслух леди Лакландер - За это время, Кеттл, вы нас всех хорошо узнали. Ведь болезнь открывает человеческую натуру, а любовная интрижка, - добавила она неожиданно, - наоборот. Сил нет терпеть, - шепнула она, имея в виду припарку.
- Потерпите, милочка, - попросила сестра и, поскольку леди Лакландер, в свою очередь, не возражала против такого обращения, продолжала: - В каком же это смысле любовь скрывает человеческую натуру?
- Когда человек любит, - сказала леди Лакландер и ойкнула, когда на ее ногу легла новая припарка, - он инстинктивно открывает другим свои лучшие стороны. Влюбленные демонстрируют свои приятные качества так же бессознательно, как фазан по весне - свое брачное оперение. Они проявляют такие добродетели, как великодушие, милосердие и скромность, и ожидают ответного восхищения. Влюбленные бесподобно скрывают свои не столь привлекательные особенности. Они делают это не нарочно, Кеттл. Таков уж механизм ухаживания.
- Поразительно!
- Ну-ну, не притворяйтесь, что не знаете того, о чем я говорю, - уж вам-то это должно быть известна Вы логично мыслите, и на это в Суивнингсе вряд ли кто-нибудь еще способен. Правда, вы сплетница, - добавила леди Лакландер, - но ведь не со зла!
- Конечно, не со зла. Тут и говорить не о чем!
- Вот именно. А теперь скажите мне - только напрямую, - что вы о нас думаете.
- О вас, - спросила сестра Кеттл, - то есть об аристократах?
- Совершенно верно. Не считаете ли вы нас, - сказала леди Лакландер смакуя каждый эпитет, - изнеженными, бездеятельными, старомодными, порочными и абсолютно чужеродными?
- Нет, - твердо ответила сестра Кеттл, - не считаю.
- Но иные из нас именно таковы.
Сестра Кеттл поудобнее устроилась на корточках, не выпуская из рук маленькую ножку леди Лакландер.
- Дело не в людях, дело в самой идее - ответила она.
- Ага, - сказала леди Лакландер. - У вас елизаветинские убеждения, Кеттл. Вы верите в сословные различия. Голубушка, вы просто Улисс в юбке Но ведь, по-моему, положение в обществе зависит ныне от поведения, а не от происхождения.
Весело рассмеявшись, сестра Кеттл ответила, что не понимает, о чем идет речь. В ответ леди Лакландер сказала, что это, помимо всего прочего, означает если человек преступил определенную черту, он сам накличет на себя беду.
- То есть, - пояснила леди Лакландер, хмурясь от боли и умственного напряжения, - то есть нам следует подобающим образом делать то дело, которое признано нашим по праву наследования. Иначе говоря, что бы люди о нас ни думали, они все же ожидают, что в известных ситуациях мы поведем себя определенным образом. Разве не так, Кеттл?
Сестра Кеттл неуверенно согласилась.
- А впрочем, - сказала леди Лакландер, - чихать мне на то, что думают люди. И тем не менее…
Она так и предавалась мрачным размышлениям, пока сестра Кеттл возилась с припарками и бинтовала ей ногу.
- Короче говоря, - внезапно изрекла величественная пациентка, - мы можем позволить себе почти все, кроме одного - небрежности. Этого нам следует избегать. Я очень расстроена, Кеттл.
Сестра Кеттл посмотрела на нее с недоумением.
- Скажите, по деревне ходят сплетни насчет моего внука? Насчет его романа.
- Есть немножко, - ответила сестра Кеттл и, помолчав, добавила: - Правда, вот было бы чудесно, если бы… Она такая славная. И к тому же наследница большого состояния.
- Гм…
- А такими вещами в нынешние времена пренебрегать не следует. Говорят, полковник все завещал дочери.
- Земля останется за ней, - сказала леди Лакландер. - У Марка, конечно, ничего не будет, он не станет баронетом. Но не это меня тревожит.
- Что бы вас ни беспокоило, я бы на вашем месте посоветовалась с доктором Марком, леди Лакландер. Молод, а ума ему не занимать.
- Голубушка, мой внук, как вы сами заметили, влюблен. По этой причине он, как я вам пыталась объяснить, скорее всего, встанет в позу. К тому же он заинтересованное лица Нет, придется мне взять дело в собственные руки, Кеттл. В собственные руки. Вы ведь будете проезжать мимо Хаммера по дороге домой?
Сестра Кеттл кивнула.
- Я написала записку полковнику Картаретту. Завезите ее к нему, милочка!
Сестра Кеттл согласилась и взяла записку со стола.
- Как жаль, - пробормотала леди Лакландер, когда сестра Кеттл собралась уходить, - как жаль, что мой бедный Джордж такой осел.
4
Леди Лакландер еще более утвердилась в мнении, что Джордж осел, на следующий вечер, заметив его на площадке для гольфа с миссис Картаретт. Достигнув опасного для Лакландеров возраста, Джордж начисто потерял голову из-за Китти. Она внушала ему чувство опасности, и это-то очаровало Джорджа. Китти Картаретт не уставала повторять ему, что он настоящий рыцарь, и тем самым придавала рыцарский оттенок порывам, которые обычно рассматриваются в совсем ином свете. Взамен она одаривала Джорджа самыми ничтожными знаками внимания, поощряя его ухаживания воистину в сугубо гомеопатических дозах. Так, на площадке для гольфа Джорджу было позволено наблюдать, критиковать и исправлять качество ее ударов. Хотя интерес Джорджа к этому занятию не имел никакого отношения к спорту, миссис Картаретт и виду не показывала, что понимает это, и прилежно повторяла и повторяла упражнение, предоставляя своему кавалеру то отходить, чтобы взглянуть на ее замах со стороны, то подходить, чтобы внести исправления.
Леди Лакландер по холодку шествовала вниз по Речной тропинке, сопровождаемая лакеем, тащившим ее этюдник и сиденье-трость, и наблюдала, как ее сын разыгрывает пантомиму со своей ученицей на площадке для гольфа. Она видела, как Джордж, склонив голову на плечо, вставал на цыпочки, когда миссис Картаретт замахивалась клюшкой, поводя при этом - как с раздражением отметила леди Лакландер - всем, чем только может поводить женщина. Леди Лакландер взирала на эту парочку с отвращением, но и не без задумчивости. "Интересно, - гадала она, - сообразит ли Джордж не вести против Мориса атаку в лоб. Впрочем, нет, у него, бедняги, на это головы не хватит".
Парочка скрылась за склоном холма, а леди Лакландер, глубоко огорченная, тяжело ступая, пошла дальше. Из-за подагры ей пришлось надеть охотничьи сапоги покойного мужа. На голове у нее был видавший виды тропический шлем невесть какой древности - он спасал ее от солнца. Помимо того, она была облачена в мешковатую твидовую юбку и бесформенную блузу. Пальцы ее по обыкновению были унизаны брильянтами.
У Нижнего моста леди Лакландер и лакей свернули налево и остановились у зарослей ольхи, откуда открывался вид на излучину реки. Под руководством хозяйки лакей установил ее мольберт, зачерпнул кувшином речной воды, поставил перед мольбертом ее складной табурет, а за ним - сиденье-трость. Откидываясь в процессе работы назад, чтобы окинуть взглядом общий результат, леди Лакландер имела обыкновение опираться спиной на сиденье-трость.
Лакей удалился Леди Лакландер могла, когда пожелает, вернуться в Нанспардон, чтобы переодеться к ужину, начинавшемуся в девять. Лакей же должен был явиться сюда и забрать этюдник и сиденье. Надев очки, старая леди окинула взглядом выбранную натуру, как сестра Кеттл - капризного пациента, и, устроив свое внушительное тело на табурете, сосредоточенно взялась за работу.
Здесь, посреди луга на левом берегу Чайна, неподалеку от Нижнего моста, она оказалась в половине седьмого.
В семь мистер Данберри-Финн, собрав свои рыболовные снасти, направился вниз с Уоттс-хилл Он не дошел до Нижнего моста, а, повернув налево, двинулся вверх по течению Чайна.
В семь Марк Лакландер после визита к больному в деревне, прихватив сумку с инструментами, пошел пешком вдоль Уоттс-лейн, поскольку собирался вскрыть абсцесс у дочки садовника в Хаммере, и ракетку с теннисными туфлями, поскольку намеревался потом поиграть с Розой Картаретт в теннис К тому же он собирался серьезно поговорить с ее отцом.
В семь сестра Кеттл, доставив записку леди Лакландер в Хаммер, свернула на дорожку, ведущую к дому капитана Сайса, и подкатила к его дверям.
В семь сэр Джордж Лакландер, целенаправленно выбрав удачную позицию в укромном месте за деревьями, решительно, страстно привлек к себе миссис Картаретт.
Именно в этот час надежды, страсти и опасения, медленно набиравшие силу с момента смерти сэра Гарольда Лакландера, а теперь подстегиваемые эмоциями, слились в один поток, подобно горным речкам, и, встретив на своем пути множество случайных отклонений, бурно вздымаясь, устремились навстречу друг другу.
В Хаммере Роза сидела с отцом у него в кабинете. Они смотрели друг на друга в безмолвном отчаянии.
- Когда Марк тебе об этом рассказал? - спросил полковник Картаретт.
- В тот же вечер., когда ты вошел… и застал нас в гостиной. Он вернулся в Нанспардон, и его отец поговорил с ним. А потом Марк вернулся и все пересказал мне. Право же, - произнесла Роза, глядя на Картаретта своими васильковыми глазами, осененными черными ресницами, - право же, Марк все равно не смог бы притвориться, что ничего не произошло. Просто удивительно: я всегда читаю его мысли, а он - мои.
Полковник подпер рукой подбородок и слегка улыбнулся этим словам, в которых увидел одно из величайших заблуждений любви.
- Бедняжка ты моя, - прошептал он.
- Папочка, неужели ты не понимаешь, что с теоретической точки зрения Марк всецело на твоей стороне? Потому что… ну, потому что факты всегда требуют подтверждения. Таков научный взгляд на вещи.
Полуулыбка сошла с лица полковника, но он ничего не сказал.
- И я тоже целиком с тобой согласна, - продолжала Роза. - Лишь бы все остальное было в порядке.
- А! - вздохнул полковник.
- Но ведь это не так, папочка, - воскликнула Роза. - Совсем не так. Если говорить о человеческом счастье, все идет вверх тормашками. Марк говорит, его бабушка так расстроена, что ей не под силу вынести смерть сэра Гарольда и вдобавок всю эту историю.
Из кабинета полковника открывался вид на его рощу и на ту часть долины, которую не закрывали деревья: отсюда был виден Нижний мост и полоска правого берега Чайна ниже моста. Роза подошла к окну и посмотрела вниз.
- Леди Лакландер сидит где-то там, - проговорила девушка, - рисует на дальнем краю луга. Она ведь пишет свои акварели, только когда приходит в плохое настроение.
- Она прислала мне записку. Просит меня спуститься к ним в восемь, чтобы поговорить с нею, - к этому времени она, видимо, надеется закончить рисунок и немного успокоиться. Чертовски неудобное время, но тут уж ничего не поделаешь. Я обойдусь без ужина, дорогая, и пойду половлю рыбу. Попроси оставить мне что-нибудь закусить и, пожалуйста, передай мои извинения Китти.
- Отлично! - ответила Роза, изображая оживление, и добавила: - Но остается еще проблема с отцом Марка.
- С Джорджем?
- Да-да, с Джорджем. Мы-то знаем, что умом он не блещет. Но все равно он отец Марка и решительно против…
Роза вздохнула, губы ее задрожали, а глаза наполнились слезами. Она бросилась в объятия к отцу и разрыдалась.
- Что мне толку, - всхлипывала бедная девушка, - что толку храбриться! Я этого совсем не умею. Когда Марк сделал мне предложение, я ответила "нет", потому что есть ты, но, когда он опять начал просить меня, мне стало так горько, и я согласилась. И вот теперь, когда мы так любим друг друга, это произошло! Нам приходится нанести этой семье такой страшный удар Марк говорит, им, мол, придется это вынести, а для нас это ничего не изменит, но, конечно, изменит. И как мне жить, если я выйду замуж за Марка, зная, как его семья к тебе относится, - а ведь после Марка ты, мой любимый, любимый папочка, самый дорогой для меня человек на свете! А его отец, - рыдала Роза, - его отец говорит, что, если Марк женится на мне, он никогда его не простит и что они будут враждовать с нами, как Монтекки с Капулетти, а разве это годится, папочка, если от нас с Марком все отрекутся?!
- Бедняжка моя, - взволнованно прошептал расчувствовавшийся полковник, - бедняжка!
И он сильнее, чем следовало, похлопал дочь по спине.
- От этого зависит счастье многих людей, - всхлипывала Роза. - Наше общее счастье!
Отец промокнул дочери глаза своим платком, поцеловал ее и отвел в сторону. Потом подошел к окну и посмотрел сперва на Нижний мост, потом - в сторону Нанспардона. На площадке для гольфа никого не было.
- Знаешь, Роза, - изменившимся голосом произнес полковник, - не я один несу за все ответственность. Надо принять окончательное решение, от которого будет зависеть моя точка зрения. Не питай излишних надежд, моя дорогая, но, по-моему, какой-то шанс остается. У меня есть время все обдумать до разговора с леди Лакландер, и пора мне браться за дела Отсрочка нам ничего не даст. Пойду-ка я прямо сейчас.
Он подошел к столу, отпер ящик и достал оттуда конверт.
Роза спросила:
- А Китти знает?
- Да, - кивнул полковник.
- Это ты ей рассказал, папа?
Полковник уже стоял в дверях. Не оборачиваясь, он с подчеркнутой небрежностью ответил:
- Нет-нет. Она договаривалась играть в гольф с Джорджем, а тот, видимо, счел возможным ввести ее в курс дела. Джордж ведь известный болтун.
- Она еще на площадке?