Джим медленно опустился на стул, беспомощно озираясь. Шеф Дейкин подозвал прокурора Брэдфорда. Они вышли из комнаты и вернулись через пять минут. Картер был бледен и старался ни на кого не смотреть.
- Мистер Хейт, - объявил шеф Дейкин, - я вынужден просить вас не покидать Райтсвилл.
Это работа Брэдфорда, подумал Эллери. Но не из сострадания, а из чувства долга. Ситуация серьезная, однако улик для обвинения недостаточно. Но, глядя на худощавую нескладную фигуру шефа Дейкина, мистер Квин понимал, что доказательства найдутся и, если не произойдет чуда, Джеймсу Хейту недолго остается свободно бродить по улицам Райтсвилла.
Глава 15
НОРА ГОВОРИТ
Сначала Райтсвилл мог говорить только о самом факте. Правда, о факте восхитительном. Труп в доме Райтов! Высокомерного, заносчивого первого семейства города! Отравление! Кто бы мог подумать? И так скоро после свадьбы!
Женщина… Кто она? Сестра Джима Хейта - Розали… Розмари… Нет, Розмэри. Собственно говоря, какая разница? Все равно она мертва. "Я видела ее однажды и сразу почувствовала в ней что-то неприятное. Только на днях я говорила мужу…"
Выходит, это убийство. Женщина, свалившаяся бог знает откуда, проглотила порцию яда в коктейле "Манхэттен", который предназначался для Норы Райт. Так сказано в газете Фрэнка Ллойда… "Фрэнк был там… Пьяная вечеринка… Она свалилась замертво с пеной у рта… Ш-ш, здесь дети!.. Уверена, что Фрэнк Ллойд рассказал не все… В конце концов, "Архив" - семейная газета!"
Хилл-Драйв, 460 - Несчастливый дом… "Помните статью в "Архиве" три года назад? Сначала Джим Хейт сбежал с собственной свадьбы, поставив Нору Райт в глупое положение, - а дом для них уже построили и меблировали! Потом человек, собиравшийся его купить, умер на месте! Я бы не переступила порог этого проклятого дома за все деньги в сейфах Джона Ф.!"
Несколько дней Райтсвилл был не в состоянии говорить ни о чем другом.
Началась осада, и Эллери "Смит" - Квин невольно оказался солдатом армии обороняющихся. Люди безостановочно ползли вверх и вниз по склонам Холма, словно муравьи, останавливаясь возле домов Хейтов и Райтов в надежде выяснить какую-нибудь подробность и с триумфом принести ее в город. Эмелин Дюпре еще никогда не пользовалась такой популярностью. Еще бы - ведь она жила буквально рядом! "Что тебе известно, Эми?" Она с удовольствием делилась информацией. Ее крыльцо превратилось в зал, арендованный народными массами. Если в одном из окон соседних домов показывалось чье-нибудь лицо, начинались крики и суета.
- Что с нами происходит? - стонала Гермиона. - Нет, я не хочу подходить к телефону!
- Мы в Комнате ужасов, - мрачно констатировала Лола. - Скоро какая-нибудь мадам Тюссо начнет брать плату за вход!
После утра Нового года Лола не покидала дом Райтов, деля комнату с Пэт, в чьей ванной она по ночам стирала нижнее белье и чулки. От семьи Лола ничего не хотела принимать, питаясь с Джимом в Несчастливом доме. Лола была единственным представителем семейства, выходившим из дому в первые дни января. 2 января она сказала кое-что Эми Дюпре, заставившее ту побледнеть и бочком, как испуганный краб, поползти к своему крыльцу.
- Мы - восковые фигуры, - заявила Лола. - Джек-потрошитель, размноженный в семи экземплярах. Посмотрите на этих чертовых похитителей трупов!
Литовская прислуга Альберта Манаскас исчезла, напуганная происходящим, поэтому еду Джиму готовила Лола. Джим и Джон Ф. продолжали ходить в банк, но там не разговаривали друг с другом. Герми оставалась в своей комнате, прикладывая платочек к маленькому носу. Нора большую часть времени металась в жару, зовя Джима и поливая слезами подушку. Картер Брэдфорд закрылся в своем офисе в здании окружного суда, куда время от времени заходили мужчины в штатском, проводя в определенное время дня секретные совещания с шефом полиции Дейкином.
Эллери Квин старался никому не попадаться на глаза. Фрэнк Ллойд был прав - в городе ходили разговоры об "этом Смите - кто он такой?". Слышались и более угрожающие замечания, которые Эллери заносил в записную книжку под заголовком "Подозреваемый - таинственный незнакомец". Обычно он не отходил далеко от комнаты Норы. На третий день после преступления он поймал Пэт, когда она вышла, позвал ее наверх, в свою комнату, и запер дверь.
- Пэт, я думал…
- Надеюсь, это пошло вам на пользу, - вяло отозвалась она.
- Когда доктор Уиллоби был здесь сегодня утром, я слышал, как он говорил по телефону с Дейкином. Ваш окружной коронер, Сейлемсон, прервал каникулы и срочно возвращается в город. Дознание состоится завтра.
- Дознание?
- Таков закон, дорогая.
- Вы имеете в виду, что нам придется… выйти из дому?
- Да. И, боюсь, давать показания.
- Только не Норе!
- Нет, Уиллоби отказывается разрешить ей встать с постели. Я слышал, как он сказал это Дейкину.
- Эллери, что они собираются делать?
- Установить факты и попытаться добраться до истины.
- До истины? - Пэт выглядела испуганной.
- Пэт, - произнес серьезным голосом Эллери, - мы с вами на перекрестке этого лабиринта…
- Что вы имеете в виду? - Но она отлично это знала.
- Это уже не потенциальное, а свершившееся преступление. Погибла женщина - то, что она умерла случайно, ничего не меняет. Убийство планировалось и произошло, поэтому в дело вступает закон… - Эллери помолчал и мрачно добавил: - Притом весьма эффективный закон. С этого момента охота и слежка будут продолжаться до тех пор, пока не выяснится вся правда.
- Вы пытаетесь сказать, - спокойно промолвила Пэт, - что мы будем вынуждены сообщить полиции то, что нам известно, а им - нет.
- В наших силах отправить Джима Хейта на электрический стул.
Пэт вскочила. Эллери сжал ее руку.
- Все еще не до конца ясно! Вы сами в этом не уверены, и я тоже - а ведь я ее сестра…
- Сейчас мы говорим о фактах и о выводах, к которым они приводят, - раздраженно указал Эллери. - Чувства здесь роли не играют - особенно с Дейкином, хотя они, возможно, могли бы повлиять на Брэдфорда. Неужели вы не понимаете, что мы с вами знаем четыре неизвестных полиции факта, свидетельствующие, что Джим спланировал и едва не осуществил убийство Норы?
- Четыре? - слабым голосом переспросила Пэт. - Так много?
Эллери заставил ее сесть. Она смотрела на него, наморщив лоб.
- Факт первый: три письма, написанные Джимом и лежащие в шляпной коробке Норы в соседнем доме, устанавливают то, что он предвидел ее смерть, когда она еще даже не заболела! Явная преднамеренность.
Пэт облизнула губы.
- Факт второй, - продолжил Эллери. - Джим отчаянно нуждался в деньгах. Этот факт, о котором мы знаем, так как он заложил драгоценности Норы и требовал у нее денег, плюс известный Дейкину факт, что после смерти Норы Джим получил бы огромное наследство, устанавливает веский мотив".
- Да…
- Факт третий: книга по токсикологии, принадлежащая Джиму, в которой он подчеркнул характерным для него красным карандашом абзац о трехокиси мышьяка - яде, который впоследствии добавили в коктейль Норы и от которого она едва не умерла. И факт четвертый, который могу засвидетельствовать я один, поскольку я постоянно держал Джима под наблюдением в канун Нового года: никто, кроме Джима, не мог добавить и не добавлял яд в роковой коктейль. Таким образом, я в состоянии установить, что Джим не только имел наилучшую возможность отравить напиток, но был единственным, кто мог ею воспользоваться.
- И это помимо его угроз Норе в тот день, когда мы везли его из "Горячего местечка" мертвецки пьяным - когда он говорил, что намерен от нее избавиться. Дейкин и Карт это слышали…
- Или, - добавил Эллери, - двух предыдущих случаев, когда Нора была отравлена мышьяком - в День благодарения и на Рождество, - совпадающих с датами двух первых писем Джима… Сложенное вместе, все это выглядит очень убедительно, Пэтти. Кто, зная это, может не поверить, что Джим планировал убийство Норы?
- Вы, однако, не верите, - заметила Пэт.
- Я этого не говорил, - возразил Эллери. - Я сказал… - Он пожал плечами. - Мы должны принять решение, будем мы говорить об этом на завтрашнем дознании или нет.
Пэт погрызла ноготь.
- Но предположим, Джим невиновен? Как можем мы с вами выступать в роли судьи и присяжных, приговаривая к смерти кого бы то ни было, Эллери? Лично я не могу. Кроме того, Джим не станет делать новых попыток после того, как убил свою сестру по ошибке, пока шумиха не заглохнет и полиция… Я имею в виду, если он действительно это сделал…
Эллери потер ладони, словно ощущая зуд, прошелся взад-вперед и остановился перед Пэт нахмурив брови.
- Я скажу вам, что мы сделаем, - заговорил он наконец. - Мы предоставим это Норе.
Пэт уставилась на него.
- Она - жертва, а Джим - ее муж. Да, пусть Нора принимает решение. Что вы на это скажете?
Несколько секунд Пэт сидела неподвижно. Потом встала и направилась к двери.
- Мама спит, папа - в банке, Луди внизу на кухне, а Лола в соседнем доме…
- Значит, Нора сейчас одна. - Эллери отпер дверь.
- Эллери… спасибо за то, что вы помалкивали обо всем, хотя и рисковали оказаться замешанным в…
Он слегка подтолкнул ее к лестнице. Нора съежилась под голубым одеялом, уставясь в потолок. Напугана до смерти, подумал Эллери.
- Нора. - Пэт быстро подошла к кровати и взяла смуглыми руками худую руку сестры. - У тебя хватит сил для разговора?
Глаза Норы перебежали от Пэт к Эллери, а потом метнулись в сторону, как робкие птички.
- В чем дело? Что случилось? - Ее голос был полон боли. - Джим… Они…
- Ничего не случилось, Нора, - произнес Эллери.
- Просто Эллери чувствует… мы оба чувствуем, что нам троим пора понять друг друга. - Внезапно Пэт почти закричала: - Нора, пожалуйста, не замыкайся в себе! Выслушай нас!
Нора с усилием села на кровати. Пэт наклонилась к ней, став на момент похожей на Герми, и застегнула пижамную куртку Норы, которая испуганно смотрела на них.
- Не бойтесь, - поддержал ее Эллери.
Пэт подперла плечо Норы подушкой, села на край кровати и снова взяла ее за руку. Эллери спокойно и подробно рассказал Норе то, что они с Пэт выяснили, - с самого начала. Глаза Норы становились все шире.
- Я пыталась поговорить с тобой, но ты не слушала! - воскликнула Пэт. - Почему?
- Потому что это неправда, - прошептала Нора. - Может быть, сначала я думала… Но это не так. Вы не знаете Джима. Он боится людей, поэтому ведет себя вызывающе, но внутри он как маленький мальчик. И Джим слишком слабоволен, чтобы… сделать то, что вы думаете. - Нора начала всхлипывать. - Я люблю Джима - всегда любила! Никогда не поверю, что он хочет убить меня! Никогда - слышите?
- Но факты, Нора… - устало начал Эллери.
- О, факты! - Нора убрала руки от лица - ее влажные глаза сверкали. - Какое мне дело до фактов? Женщина всегда чувствует… Случилось что-то необъяснимое… Я не знаю, кто трижды пытался меня отравить, но уверена, что это не Джим!
- А три письма, Нора? Письма, где почерком Джима сообщается о вашей болезни и… смерти?
- Он их не писал!
- Но, дорогая, там его почерк! - возразила Пэт.
- Это подделка! - Нора тяжело дышала. - Неужели вы никогда не слышали о подделках?
- А угрозы по вашему адресу, которые мы слышали в тот день, когда он был пьян? - спросил Эллери.
- Он сам не знал, что говорит!
Слез больше не было. Эллери изложил все факты, но Нора отвергала их не с помощью фактов, а исключительно верой, пугающей своим упорством. В конце концов, Эллери не имел союзников - ему приходилось спорить с двумя женщинами.
- Но вы не можете отрицать… - начал он, потом махнул рукой и улыбнулся. - Что вы от меня хотите? Хоть я и придурковат, но сделаю это.
- Не говорите об этом полиции!
- Хорошо, не буду.
Нора откинулась на подушки, закрыв глаза. Пэт поцеловала ее и подала знак Эллери, но он покачал головой.
- Я знаю, что вам здорово досталось, Нора, - проговорил он, - но, раз я стал вашим сообщником, мне нужно ваше полное доверие.
- Хорошо, - устало отозвалась Нора.
- Почему Джим сбежал от вас три года назад, накануне свадьбы, и покинул Райтсвилл?
Пэт с беспокойством смотрела на сестру. Нора казалась удивленной.
- Но это пустяки. Это не может иметь отношение…
- Тем не менее я хотел бы знать.
- Все дело в характере Джима. Когда мы познакомились и влюбились друг в друга, я не понимала, насколько Джим независим. Я не видела ничего плохого в том, чтобы… ну, принимать помощь от отца, пока Джим не встанет на ноги. Мы часами спорили из-за этого. Джим твердил, что я должна жить на его жалованье кассира.
- Я помню эти ссоры, - кивнула Пэт, - но представить не могла, что они были настолько…
- Я тоже не принимала их всерьез. Когда мама сказала мне, что папа строит маленький дом и обставляет его для нас в качестве свадебного подарка, я решила сделать Джиму приятный сюрприз и сообщила ему об этом только накануне свадьбы. Он пришел в ярость.
- Понятно.
- Джим заявил, что уже снял коттедж в другом конце города за пятьдесят долларов в месяц - больше мы не можем себе позволить, но нам нужно научиться жить на то, что он зарабатывает. - Нора вздохнула. - Очевидно, я тоже вышла из себя. Мы поругались, и Джим сбежал. Вот и все. - Она подняла глаза. - Я никогда не рассказывала об этом ни отцу, ни матери - никому. Мне было стыдно, что Джим бросил меня из-за такой чепухи…
- Он никогда вам не писал?
- Ни разу. Я думала, что умру! Весь город болтал об этом… А потом Джим вернулся, и мы оба поняли, какими мы были глупыми.
Итак, с самого начала все дело было в доме, подумал Эллери. Странно! Все нити этого дела вели к Несчастливому дому… Эллери начинал чувствовать, что репортер, изобретший это название, был наделен даром предвидения.
- А ваши ссоры с Джимом уже после свадьбы?
Нора быстро заморгала.
- Из-за денег. Джим требовал деньги. И из-за моей камеи и других вещей… Но это все временно, - быстро добавила она. - Он играл в этой придорожной забегаловке на 16-м шоссе - полагаю, каждый мужчина проходит через такую фазу…
- Что вы можете рассказать мне о Розмэри Хейт, Нора?
- Ничего. Я знаю, что о мертвых дурно так говорить, но… она мне не нравилась.
- Аминь, - мрачно закончила Пэт.
- Я тоже не могу сказать, что убит горем, - признался Эллери. - Но знаете ли вы что-нибудь, что могло бы связать ее… ну, с письмами, поведением Джима и всей загадкой?
- Джим не желал говорить о ней, - сообщила Нора. - Но я чувствовала, что она дурная женщина, Эллери. Не понимаю, как она могла быть сестрой Джима.
- Тем не менее, она ею была, - вздохнул Эллери. - Вы устали, Нора. Спасибо. Вы имели полное право сказать мне, чтобы я не лез не в свое дело.
Нора сжала его руку, и он вышел, когда Пэт направилась в ванную намочить полотенце для компресса на голову сестры. Ничего - абсолютно ничего! А завтра дознание!
Глава 16
АРАМЕЕЦ
Коронер Сейлемсон нервничал из-за этой истории. Публика в числе более трех парализовывала его голосовые связки, а, согласно райтсвиллским летописям, единственный случай, когда коронер открыл рот на городском собрании не только для дыхания, - он страдал астмой, - произошел в том году, когда Дж. С. Петтигру встал и осведомился, почему должность коронера до сих пор не упразднена, ибо за девять лет пребывания в ней Чик Сейлемсон ни разу не смог оправдать свое жалованье в силу отсутствия трупов. Все, что коронер смог, заикаясь, произнести в ответ на эту тираду, было: "Но предположим…" И теперь, наконец, труп появился.
Но труп означал дознание, а дознание означало, что коронеру придется председательствовать в зале судьи Мартина (позаимствованном для такого случая у округа) и говорить перед сотнями блестящих глаз жителей Райтсвилла - не упоминая уже о глазах шефа Дейкина, прокурора Брэдфорда, окружного шерифа Гилфанта и еще бог знает кого. А хуже всего было непременное присутствие Джона Ф. Райта, бывшего домашним божеством коронера. Мысль о том, что обладатель этого священного имени связан с убийством, вызывала дрожь в его коленях.
Поэтому, когда коронер Сейлемсон вяло постукивал молоточком в переполненном зале суда, призывая к порядку, он выглядел жалким, нервным и отчаявшимся человеком. В процессе выбора присяжных все три качества прогрессировали, покуда отчаяние не одержало верх над двумя остальными, и он не понял, что должен сделать для сведения к минимуму тяжкого испытания и спасения чести имени Райтов.
Сказать, что старый коронер саботировал показания намеренно, было бы несправедливым по отношению к лучшему метателю подков во всем округе Райт. Просто коронер был изначально убежден, что никто, обладающий фамилией Райт или связанный с кем-либо, носящим эту фамилию, не может иметь ни малейшего пятнышка на совести. Следовательно, все это либо было какой-то чудовищной ошибкой, либо бедная женщина покончила с собой… Одни свидетельства коронер требовал не учитывать, другие именовал всего лишь предположениями, и в результате, к негодованию Дейкина, облегчению Райтов, а более всего к разочарованию всего Райтсвилла, сбитые с толку присяжные после нескольких дней жарких дебатов и стука коронерского молоточка вынесли безобидный вердикт о "смерти от рук неизвестного лица или лиц", вызвав печальную усмешку на устах Эллери Квина.
Шеф Дейкин и Картер Брэдфорд немедленно удалились в кабинет прокурора для дальнейшего обсуждения, благодарные Райты поспешили домой, а коронер Сейлемсон вернулся в свой фамильный двенадцатикомнатный особняк на разъезде, дрожащей рукой запер дверь и выпил бутылку старого вина из крыжовника, оставшегося после свадьбы его племянницы-сироты Эффи с сыном старика Симпсона Зэкарайей в 1934 году.