- Я совсем ничего не знаю о Шекспире… - начал было мистер Кадди, но его слабый голосок вряд ли мог соперничать с громоподобным гласом мистера Мэрримена.
- Хорошо, что вы в этом признаетесь, - гремел он. - Позвольте мне дать вам совет не ломать мозги над "Макбетом".
- И все равно шекспировского языка не зачеркнуть, - возразил Аллейн.
- Что-то я не помню, чтобы высказывал предположение, будто этот тип не владел словарем, - парировал мистер Мэрримен. Он принялся восхвалять классическое построение "Отелло", атмосферу неизбежности, которой проникнута "Герцогиня Амальфи" Уэбстера. В самом конце своей лекции заявил, что уважения заслуживает финальная сцена из "Лира".
Вдруг в разговор с неожиданным жаром ввязался мистер Макангус.
- Что касается меня, то, мне кажется, "Отелло" почти испорчен этим эпизодом в самом конце, когда Дездемона оживает, разговаривает, а потом, как вы знаете, умирает. Женщина, которую задушили насмерть, разговаривать не сможет. Это нелепица.
- А что на этот счет думает медицина? - спросил Аллейн у Тима.
- Патологическое правдоподобие в данном случае неуместно, - вмешался мистер Мэрримен. - Здесь необходима условность. С художественной точки зрения крайне необходимо, чтобы Дездемона после того, как ее задушили, кое-что сказала. Вот она и заговорила.
- Все равно, давайте послушаем мнение знатока, - сказал Аллейн и обратил взгляд на Тима.
- Я бы не сказал, что это абсолютно исключено. Разумеется, физическое состояние Дездемоны не может быть досконально передано актрисой - в первую очередь возмутились бы мы, зрители. Скорей всего, все дело в том, что Отелло задушил ее не сразу, и на какое-то мгновение она могла прийти в себя и заговорить.
- Но позвольте, доктор, - раздался робкий голосок мистера Макангуса. - Я ведь сказал "в том случае, если задушили насмерть". Насмерть, понимаете?
- А разве где-то в тексте говорится, что Дездемона задохнулась сразу? - вмешалась в разговор мисс Эббот.
- "В тексте"! В каком таком тексте, позвольте у вас спросить? В котором? - Мистер Мэрримен набросился на всех сразу издателей Шекспира. За сим последовало чрезвычайно догматичное заявление по поводу сценической интерпретации Шекспира. Единственной приемлемой интерпретацией его пьес, по мнению мистера Мэрримена, было сценическое решение самих елизаветинцев. Пустая сцена. Актеры - мальчики. Оказывается, мистер Мэрримен сам ставил в своей школе пьесы в таком решении. Далее он угостил собравшихся лекцией о сценической дикции, костюмах, гриме. Взгляд мистера Макангуса потускнел. Отец Джордан слушал со смиренным видом. Мисс Эббот проявляла явные признаки нетерпения. Джемайма смотрела в пол, Тим смотрел на Джемайму. Аллейн тоже скучал, однако ему удалось сохранить видимость уважительного внимания.
Он не упускал из поля зрения мистера Кадди, который сидел с видом человека, отказавшегося от принадлежавшей ему по праву добыче. В ходе дискуссии стало ясно, что у мистера Кадди имеются на этот счет свои соображения.
- Право же, очень забавно, что разговоры так и вертятся вокруг задушенных дам, - начал он своим антимузыкальным голосом. - Миссис Кадди уже указывала на этот факт. Она считает это обычным совпадением.
Мистер Мэрримен открыл было рот, но тут зазвучал взволнованный голос Джемаймы:
- Как все отвратительно! Как я все ненавижу!
Тим сжал руки девушки в своих.
- Прошу прошения, но для меня не имеет ни малейшего значения, как умирала Дездемона. "Отелло" не история болезни, - уже спокойней сказала Джемайма. - "Отелло" - трагедия простоты и… величия человеческого сердца, разбитого ничтожным приспособленцем. Так, по крайней мере, считаю я. Надеюсь, каждый может высказать свое мнение, верно?
- Ну конечно же. А главное то, что вы абсолютно правы, - искренне сказал Аллейн.
- Я вовсе никого не хотел расстроить… - Мистер Кадди все улыбался и улыбался.
- Неправда, хотели, - огрызнулась мисс Эббот. - Сами знаете, что хотели.
- Время идти пить чай, - сказал отец Джордан и встал. - И давайте внемлем совету самой юной и самой мудрой среди нас, - священник улыбнулся Джемайме, - и покончим с этой не слишком приятной для слуха темой.
Все, за исключением мистера Кадди, пробормотали что-то в знак согласия и отправились пить чай.
Весьма любопытно то, что, как бы они ни старались избегать темы убийства, она все равно непременно всплывает наружу, - писал вечером Аллейн своей Трой. - Не берусь ничего утверждать, однако вполне может оказаться, что присутствие на борту этого специалиста влияет на общий климат. Причем исподволь. Сегодня вечером, например, когда все женщины отправились спать, что, к моему величайшему облегчению, случилось рано, мужчины вновь столкнулись лбами. Кадди, Джордан и Мэрримен - страстные любители детективных романов и прочих произведений на эту тему, объединенных общим заглавием "Классические преступления". В небольшой судовой библиотеке случайно оказалось несколько книг из этой серии. Среди них весьма надуманное произведение о Ярде и о каком-то расследовании под названием "То, что он любит", - название, как ты поняла, позаимствовано из "Баллады Редингской тюрьмы". Не глядя могу сказать, о чем оно.
Итак, сегодня вечером благодаря присутствию мистера Мэрримена, склока завязалась автоматически. Он самый задиристый, скандальный и высокомерный тип, с каким мне когда-либо доводилось близко столкнуться. Оказалось, что Кадди откопал "То, что он любит" и теперь тихонько посапывал от удовольствия над книжкой в уголке салона. Мэрримен увидел у него эту книгу и тотчас же заявил, что он сам ее уже начал. Кадди ему возразил, что взял книгу с полки и что оттуда книги разрешено брать всем. Оба не уступали. Наконец Макангус сказал, что у него имеется "Судебное разбирательство по делу Нила Крыма" и окончательно умиротворил мистера Мэрримена тем, что предложил ему эту книгу. Оказывается, Мэрримен принадлежит к числу фанатиков, верящих в существование этой якобы неоконченной исповеди Крыма. Итак, мир был в некотором смысле восстановлен, хотя опять-таки мы имели честь оказаться втянутыми в бесконечную дискуссию об этих, как их называет Кадди, "сексуальных ужасах". Дейл так и сыпал всевозможными там и сям заимствованными теориями, Макангус ему вторил, смакуя каждое слово, Мейкпис высказал свою точку зрения психоаналитика, а отец Джордан - служителя церкви. Я, разумеется, всей душой за подобные дискуссии, ибо они дают беспрецедентную возможность послушать человека, которого ты рано или поздно собираешься арестовать, высказывающегося по поводу преступлений, за которые впоследствии его привлекут к ответственности.
Реакции следующие:
Мистер Макангус бесконечно издает какие-то односложные звуки, уверяет, что эта тема слишком ужасна для того, чтобы на ней подолгу задерживаться, однако до самого конца дискуссии ни за что не покинет салон. Он искажает факты, упорно путает имена и даты. Порой даже начинаешь думать, уж не умышленно ли он это делает. Мэрримен, как правило, загоняет его в угол.
Кадди весь в этом. Он смакует детали и то и дело вспоминает Джека Потрошителя, подробно описывая ужасы, сопровождавшие сей страшный ритуал. Готов порассуждать на тему, что они все значат.
Мэрримен, как обычно, дидактичен, повелителен, сыплет аргументами. Мозги у него куда лучше, чем у всех остальных. Он прекрасно осведомлен об этих событиях, никогда не путает факты и не упускает случая облить грязью полицию. По его мнению, они никогда не схватят этого преступника, что наполняет его неописуемым восторгом.
Дейл, подобно мистеру Макангусу, все время подчеркивает свое отвращение к этой теме, однако испытывает интерес к "психологии убийцы-садиста", как он выражается. Его высказывания напоминают мне статейки в одном не слишком мной уважаемом издании. Разумеется, при этом он ни на минуту не забывает, что он - свойский парень с телевидения. "Бедняжки! - то и дело восклицает он. - Бедные, бедные малышки! Ужасно! Ужасно!"
Когда он в хорошем настроении, энергии у него хоть отбавляй, хотя она и направляется не в то русло. Недавно он зашил рукава пижамы мистера Мэрримена и, соорудив из огромных пеньюаров миссис Диллинтон-Блик чучело женщины, положил его в постель мистера Макангуса, тем самым, повысив свои шансы стать жертвой предстоящего убийства. Мистер Мэрримен немедленно отправился с доносом к капитану, а мистер Макангус вел себя как пример из учебника Фрейда.
Итак, перед тобой четверо наших "приятелей".
Спокойной ночи, любимая. Скоро получишь следующую часть этого занимательнейшего из романов.
Аллейн отложил письмо в сторону, что-то долго чертил на клочке бумаги. Потом решил перед сном прогуляться.
На нижней палубе было безлюдно. Он обошел вокруг нее шесть раз и, перекинувшись несколькими ничего не значащими фразами с офицером связи, восседавшим в своей рубке подобно облаку на вершине скалы, решил непременно заглянуть туда днем. Проходя мимо каюты отца Джордана, он услышал, как повернулась ручка, а затем приоткрылась дверь. До него донесся голос отца Джордана:
- Разумеется, вы можете приходить ко мне в любое время. Вы ведь знаете, что священники для того и существуют.
Послышался резкий голос. Аллейн не расслышал сказанного.
- Полагаю, вам следует выкинуть это из головы и сосредоточиться на своем долге, - снова раздался голос отца Джордана. - Несите свою епитимью, приходите завтра на службу, а также обратите особое внимание на то, что я вам сказал. А теперь идите и не забудьте помолиться на сон грядущий. Да благословит вас Господь, дитя мое.
Аллейн отступил в тень, и мисс Эббот его не видела.
Глава 8
Воскресенье, десятое
1
В воскресенье в семь утра отец Джордан с разрешения капитана отслужил в салоне святое причастие. Из пассажиров на службе присутствовали мисс Эббот, Джемайма, мистер Макангус и, что весьма странно, мистер Мэрримен. Третий помощник, офицер связи, два младших офицера и Деннис представляли команду судна. Аллейн стоял в сторонке, слушал и не в первый раз чувствовал сожаление по поводу того, что ему все это чуждо.
Служба окончилась, и группка пассажиров высыпала на палубу, где вскоре к ним присоединился отец Джордан. По случаю такого дня, он, как и обещал, облачится в свою "приличную" сутану, которая ему очень шла. Легкий бриз шевелил его мягкие волосы. Мисс Эббот, по обыкновению стоявшая в сторонке, не спускала со священника глаз. Как заметил Аллейн, в них было уважение. Даже мистер Мэрримен притих, и только у мистера Макангуса, который только что вместе с мисс Эббот со знанием дела исполнил весь англо-католический обряд, был возбужденный и даже слегка легкомысленный вид. Он сделал несколько комплиментов Джемайме по поводу ее внешности и теперь, склонив набок голову, пританцовывал вокруг девушки. Его неестественно коричневые волосы отросли и уже закрывали шею, нелепыми космами нависая надо лбом и ушами. Правда, мистер Макангус почти никогда не снимал свою фетровую шляпу, поэтому данная неряшливость не слишком бросалась в глаза.
Выслушав вполне невинные комплименты мистера Мэрримена, Джемайма весело улыбнулась и обратилась к Аллейну:
- Не ожидала увидеть вас на палубе в столь ранний час.
- А почему бы и нет?
- Вы так поздно легли вчера. Все вышагивали по палубе, погрузившись в свои мысли.
- Что было, то было - не отрицаю. Ну, а вы? Вы-то почему не спали?
Джемайма вспыхнула.
- Я сидела вон на той веранде. Мне… нам не хотелось вас окликать - у вас был такой серьезный и сосредоточенный вид. Мы с Тимом спорили о литературе елизаветинских времен.
- Однако вы спорили не слишком жарко, - заметил Аллейн.
- Да-да. Но наши отношения с Тимом… понимаете, это вовсе не обычный флирт. По крайней мере, для меня.
- Не флирт? - Аллейн улыбнулся девушке.
- И не… Господи, я совсем запуталась! - воскликнула Джемайма и покраснела.
- Может, облегчите душу?
Джемайма взяла его под руку.
- Я уже достиг того возраста, когда очаровательные молодые девушки первыми берут меня под руку, - размышлял вслух Аллейн.
Они шли по палубе.
- Сколько дней мы находимся в море? - вдруг спросила Джемайма.
- Шесть.
- Вот! Всего шесть дней! Это просто неслыханно! Как можно за шесть дней разобраться в своих чувствах? Нет, это невозможно.
- Но ведь я сумел разобраться в своих. Даже за более короткий срок, - осторожно заметил Аллейн. - С первого взгляда.
- Да? И вы сразу прикипели к ней душой?
- Сразу. Ей же для этого понадобилось чуть больше времени.
- И вы…
- Мы очень счастливая супружеская пара, благодарю вас.
- Как чудесно. - Джемайма вздохнула.
- Но я вовсе не собираюсь толкать вас на опрометчивые поступки.
- Мне нет нужды об этом говорить. Я уже однажды сваляла дурочку. День нашего отплытия должен был стать днем моего бракосочетания. Он бросил меня тремя днями раньше. Я спаслась бегством, оставив моих несчастных родителей расхлебывать всю кашу, - высоким прерывающимся голосом рассказывала Джемайма. - Говорят, в тропиках люди становятся очень откровенными. Но, думаю, тут есть и ваша доля вины. Совсем недавно я сказала Тиму, что, попади я в беду, я бы пришла поплакаться на вашем плече. Он со мной согласился. Представьте себе, я так и делаю.
- Значит, вы в беде?
- Наверное, нет. Хотя мне нужно смотреть в оба. То же самое я сказала Тиму. Хотя вы убеждаете меня в обратном, я все равно не могу поверить, что за шесть дней можно все друг о друге понять.
- В открытом море за шесть дней можно больше узнать друг о друге, чем за шесть недель на суше, - сказал Аллейн.
- Пожалуй, вы правы. - Девушка задумалась. - Вообще, в открытом море с человеком происходят странные вещи. В голову такое лезет… Как-то мне даже показалось, что у нас на судне этот самый цветочный убийца.
В числе прочих навыков, приобретенных Аллейном на посту полицейского детектива, не последнее место занимало умение сохранить спокойное выражение лица при получении любой, даже самой неожиданной информации. Теперь это умение сослужило ему хорошую службу.
- Интересно, а что дало вам основание вообразить такое? - ничуть не изменившимся голосом спросил он девушку.
Джемайма привела те же самые доводы, которые вчера приводила Тиму.
- Разумеется, он реагировал на это так же, как и вы. У. М. П. тоже.
- Кто это - У. М. П.?
- Мы так прозвали Дейла. Ужасно Милый Парень. Только, боюсь, не в буквальном смысле.
- Но зачем вы рассказали о ваших страхах ему?
- Он меня подслушал. Мы с Тимом сидели на веранде, а он подкрался с ковриками и подушками и вмешался в наш разговор.
- Теперь, когда вы вытащили ваши страхи на божий свет, они, должно быть, померкли, а?
Джемайма подфутболила какой-то небольшой предмет и загнала его в шпигат.
- Не совсем. Хотя нет, на самом деле померкли, но вчера ночью, уже после того, как я легла спать, кое-что случилось. Ничего такого особенного, но мои подозрения ожили снова. Моя каюта слева, если идти по коридору со стороны салона. Иллюминатор прямо над постелью. Вам, наверное, знаком тот блаженный миг, когда сам не сознаешь, спишь или не спишь, а словно куда-то плывешь. Вот и я куда-то плыла, плыла… Вдруг встрепенулась и уставилась в иллюминатор. Все снаружи было залито лунным светом. На меня смотрела луна, потом замигали звезды, потом я снова увидела луну. Изумительно! Я закрыла от восторга глаза, а когда их открыла, на меня кто-то смотрел из иллюминатора.
- Вы в этом абсолютно уверены?
- О да. Там кто-то был. Этот кто-то заслонял собой луну и звезды. Он буквально просунул в иллюминатор голову.
- И кто это был?
- Не имею ни малейшего представления. На нем была шляпа, но я видела лишь контуры. К тому же это продолжалось всего какую-то долю секунды. Я его окликнула, не очень приветливо, разумеется, и он тотчас же словно канул вниз. Небось присел, а после смылся. Снова в иллюминаторе появилась луна, а я дрожала от страха и думала: "А вдруг это цветочный убийца? Вдруг он на самом деле на борту нашего судна и когда все расходятся спать, бродит по палубам?"
- Вы рассказали об этом происшествии Мейкпису?
- Я его еще сегодня не видела. Он в церковь не ходит.
- Может, это был Обин Дейл с его вечными проказами?
- Признаться, это мне не приходило в голову. Вы думаете, он способен на свои шалости даже ночью?
- Не удивился бы, кончись все игрушечной змеей у вас на подушке. Вы запираете дверь на ночь? А днем?
- Запираю. Нас предупредили, что на судне есть воришки. Может, это был какой-то жалкий воришка? Черт, а я так перепугалась. Небось рассчитывал выудить что-нибудь через иллюминатор.
- Это случается на судах.
Послышался удар гонга, сзывающего пассажиров к завтраку.
- Исходя из того, что вы мне сейчас рассказали, я бы на вашем месте задергивал на ночь иллюминатор шторой, - немного помолчав, сказал Аллейн. - А так как среди команды есть не слишком приятные личности, не советовал бы бродить одной по палубе с наступлением темноты. Вполне может подойти к вам и привязаться.
- Но ведь так можно умереть от скуки. Кстати, посоветуйте это миссис Д.-Б. Она большая любительница лунных прогулок или скорей танцев при луне. - Джемайма загадочно улыбнулась. - Мне кажется, она просто великолепна. В таком возрасте и такой безудержный темперамент.
Аллейн подумал одновременно о двух вещах: долго ли еще миссис Диллинтон-Блик сумеет наслаждаться тем, чем одарила ее природа и что еще преподнесет ему Джемайма.
- Она танцует при луне? С кем же?
- Одна.
- То есть порхает по палубе как фея? С ее-то весом?
- По той, что под нами. Ближе к носу. Сама видела. По-моему вес ей нисколько не мешает.
- Ничего не понимаю.
- В таком случае вам придется выслушать рассказ еще об одном ночном приключении. Это случилось в позапрошлую ночь. Жара стояла неимоверная. Мы с Тимом засиделись далеко за полночь. Нет, мы вовсе не амурничали - мы с ним спорили. Когда я вернулась в свою каюту, там было ужасно душно, и я поняла, что мне не уснуть. Я вышла в коридор и подошла к иллюминаторам, которые выходят на нижнюю палубу. Мне захотелось пролезть через один из них и вскарабкаться на нос. Пока я смотрела и размышляла, прогонят меня с носа или нет, прямо подо мной открылась дверь и на палубу, устланную черными тенями, упал квадрат света.
Светящееся от возбуждения лицо Джемаймы словно накрыло облачко.
- Сперва ничего видно не было - только тень на фоне освещенного квадрата, - продолжала свой рассказ девушка. - А потом мне показалось, что ожила кукла Эсмеральда. Мантилья, веер, широкая кружевная юбка… Снова я вспомнила про этого цветочного убийцу и…
- Ну, а дальше что было? - не терпелось узнать Аллейну.