2
По мере того как уменьшалось расстояние между пристанью и кораблем, распадались узы, которыми связали пассажиров пять недель, проведенных на корабле. Они уже казались чужими друг другу, и последние их разговоры были вымученными и обрывочными. Сам корабль показался вдруг незнакомым. У Роберты даже среди всеобщего волнения и суматохи хватило времени ощутить себя поднадоевшей гостьей. Именно потому, что ее первое путешествие так понравилось ей, она почувствовала краткую грусть. Теперь между пассажирами и берегом оставалась только полоска грязной воды, а за барьером ждала толпа. Некоторые начали махать платочками. Роберта прилежно искала глазами среди тесно сгрудившейся толпы и уже успела решить, что ни Генри, ни Фриды там нет, как вдруг увидела их: они стояли поодаль и махали рассеянно и робко, как было свойственно всем Миногам. Генри выглядел совершенно таким, каким она его запомнила, но с Фридой за четыре года произошли поразительные перемены. Вместо неоформившейся школьницы Роберта увидела молодую двадцатилетнюю женщину, уже вышедшую в свет и выглядевшую так, словно каждый ее дюйм, каждый клочок одежды были тщательно выхолены. Как красива была Фрида и как чудесно накрашена! И как они оба с Генри отличались от всех, кто стоял на пристани! Генри был без шляпы, и Роберта, привыкшая к коротким новозеландским стрижкам, подумала, что волосы у него слишком длинные. Но он так мило смотрелся, когда махал ей рукой… Она видела, что он и Фрида задумали какую-то каверзу. Роберта радостно замахала им и смущенно оглянулась по сторонам. С борта уже бросили конец на берег. С внушительным грохотом были спущены трапы, и по ближайшему взошли на борт пятеро мужчин в котелках.
- Нас пока еще не пустят на берег, - сказал попутчик Роберты. - Обычно пускают не сразу. Господи помилуй, что там вытворяют на берегу эти двое? Они, наверное, помешанные! Только по смотрите на них!
Он показал на Генри и Фриду, которые, высунув языки и закатив глаза, молотили по воздуху руками и ритмично топали.
- Невероятно! - воскликнул мужчина. - Кто же это такие?
- Это мои друзья, - сказала Роберта. - Они исполняют "хака".
- Как-как?
- Это маорийская боевая пляска. Это они меня приветствуют. Совсем с ума сошли!
- М-да, - промычал попутчик. - Это точно. Роберта тихонько зашла ему за спину и тоже сделала несколько па "хака". На Генри и Фриду глазели все пассажиры на борту и большая часть встречающей толпы. Закончив танцевать "хака", они повернулись к кораблю спиной и наклонили головы.
- А теперь что они задумали? - спросил Роберту попутчик.
- Не знаю, - нервно ответила Роберта.
Барьер убрали, и толпа на пристани ринулась к трапам. На миг Роберта потеряла Миногов из виду. Люди вокруг засмеялись и стали показывать пальцами. Она увидела, что на борт поднимаются ее друзья. Теперь на них были носы из папье-маше и фальшивые бороды. Они оживленно жестикулировали.
- Ничего себе, интересные, должно быть, люди, - с заметным сомнением в голосе произнес попутчик.
Все пассажиры заторопились к трапам, и Роберта утонула среди людей гораздо выше ростом. Сердце у нее колотилось, она не видела ничего, кроме спин, и слышала вокруг только бессвязные приветственные выкрики. Вдруг она оказалась в чьих-то объятиях. К щекам ее прижались картонные носы и фальшивые бороды, она почувствовала запах духов Фриды и бриллиантина Генри.
- Привет, родная, - закричали Миноги.
- Тебе понравилось наше "хака"? - спросила Фрида. - Я сначала хотела, чтобы мы надели маорийские соломенные юбочки и выкрасились в коричневый цвет, но Генри настаивал, чтобы мы нацепили бороды, и я уступила. Как здорово, что ты приехала!
- Скажи мне, - важно начал Генри, - как тебе добрая старая Англия?
- Плавание было хорошее? - заботливо спросила Фрида.
- Тебя не тошнило?
- Ну что, поехали?
- Пошли, - сказала Фрида. - Пора. Генри говорит, что надо подкупить таможенников, чтобы они тебя пропустили первой.
- Притихни, Фрид, - скомандовал Генри. - Во-первых, это тайна, и это нельзя назвать подкупом. У тебя есть деньги, Робин? Потому что, боюсь, у нас нет.
- Да, конечно есть, - отозвалась Роберта. - Сколько нужно?
- Десять шиллингов. Я сам справлюсь. Если арестуют меня, это не так важно.
- Лучше сними бороду, - посоветовала ему Фрида.
Остальное утро прошло как во сне. В таможенном бараке пришлось долго ждать, к тому же там Роберта встретила тех пассажиров, с которыми уже попрощалась на корабле. Потом багаж перетаскивали в большую машину, где ждал шофер. Роберте сразу захотелось извиниться за свой огромный чемоданище. Девушка никак не могла приспособиться к таким стремительным переменам. Она смутно воспринимала широкую и грязную улицу, здания, казавшиеся невероятно убогими и мрачными, машины, которых становилось все больше и больше. Когда Фрида сказала ей, что это Ист-Энд, и что-то добавила насчет Лаймхауса и Поплара, Роберта почувствовала только легкое разочарование, что места эти оказались не столь романтичны, как связанные с ними легенды, что бедность и грязь ничем не напоминали о противозаконной роскоши, что улица - Генри сказал, что это Коммерческая улица, - выглядит под стать названию. Когда они выехали в Сити, Генри и Фрида указали ей на Мэншн-хаус, а потом предложили посмотреть на купола собора Св. Павла. Роберта послушно глазела в окно, но все, что она видела, казалось ей ненастоящим. Ей мерещилось, что она лежит на незнакомом берегу, а волны, одна за одной, накрывают ее с головой. Шум Лондона ошеломил ее больше, чем грохот океана. Мозги у нее совсем раскисли, она услышала собственный голос и засомневалась, осмысленно ли она говорит.
- А вот Флит-стрит, - сообщил Генри. - Ты помнишь детскую песенку: "Вверх по Лудгейтскому холму, вниз по Флитскому холму"?
- Да-да, - кивнула Роберта. - Флит-стрит.
- Еще ехать и ехать, - вздохнула Фрида. - Робин, ты знаешь, я собираюсь стать актрисой!
- Робин наверняка догадалась, - хмыкнул Генри, - глядя на твою походку. Ты заметила, как она ходит, Робин? Она словно касается земли мягкой лапкой, как кошка. Входя в комнату, закрывает дверь и приваливается к ней.
Фрида ухмыльнулась.
- У меня это просто великолепно получается, - заявила она. - Для меня артистизм - вторая натура.
- Она ходит в одно страхолюдное место, где обитают молодые люди в длинных шарфах, которые ерошат волосы и говорят Фриде, какая она потрясная.
- Это театральная школа, - сразу объяснила Фрид. - А молодые люди - очень умные. Они все говорят, что я стану хорошей актрисой.
- Еще минута - и мы будем проезжать мимо Королевского суда, - сказал Генри.
Алые омнибусы проплывали мимо, как корабли. В них сидели люди, они выглядели одновременно настороженными, бледными и рассеянными. В дорожной пробке темно-синяя машина оказалась настолько близко от них, что сидевшие в ней мужчины в черном были всего в нескольких дюймах от Роберты и Миногов.
- Это одна из новых полицейских машин, Фрид, - сообщил Генри.
- А ты откуда знаешь?
- Ну просто знаю, и все. Наверное, именно эти громадные типы и называются Большой Четверкой.
- Хорошо бы они проехали подальше, - буркнула Фрида. - Я не удивлюсь, если мы в ближайшее время попадем к ним в лапы.
- Почему? - спросила Роберта.
- Видишь ли, вчера за завтраком близнецы говорили, что единственное, что они смогут сделать, - это стать мошенниками и превратиться в еще одну шайку "Мэйфейрских парней".
- А что, очень даже неплохая идея, - кивнул Генри. - Понимаешь, Колин сказал, что стащит драгоценности у какой-нибудь невероятно богатой вдовствующей герцогини, а Стивен тем временем обеспечит ему алиби в "Рице" или где-нибудь еще. Ты же знаешь, что их никто не может различить.
- А потом, понимаешь, - добавила Фрида, - если одного из них арестуют, они будут сваливать вину друг на друга, и, поскольку один из них точно будет невиновен, полиции придется отпустить обоих, чтобы не вышло судебной ошибки.
- Из чего, - заметил Генри, - ты можешь сделать вывод, что мы находимся в финансовом кризисе.
Роберта вздрогнула при звуке знакомых слов.
- Только не это! - воскликнула она.
- Увы! - ответил Генри. - Более того, это крах. Все словно с цепи на нас сорвались.
- Мамуля собралась сегодня заложить жемчуга, - добавила Фрида, - когда пойдет днем к маникюрше.
- Такого она еще никогда не делала, - заметил Генри. - А это Стрэнд, Робин. Эта церковь или Святого Климентия Датского, или Святой Марии-на-Стрэнде. А следующая, соответственно, тоже одна из них, только не та, что первая. Насчет кризиса нам, наверное, лучше объяснить.
- Уж пожалуйста, сделай милость, - попросила Роберта. В ее замороченной голове запутанные дела Миногов представлялись чем-то надежно знакомым. Она была в состоянии здраво рассуждать по поводу их долгов, но столь же внимательно смотреть на Лондон, который так мечтала увидеть, она не могла. У нее было ощущение, что ее способность воспринимать вдруг наполовину онемела, словно под наркозом, так что она могла откликаться только на знакомые впечатления. Она внимательно слушала длинную повесть о том, как лорд Чарльз вложил огромные деньги, которые у него таинственным образом еще имелись, во что-то под названием "Сан-Домингос", и это самое "Сан-Домингос" немедленно испарилось. Она услышала о странной авантюре, когда лорд Чарльз собирался открыть ювелирное дело в Сити, а Генри и близнецы должны были быть продавцами. "По крайней мере, - сказала Фрида, - можно было продавать мамулины украшения, которые она выкупила из заклада, когда умерла кузина Рут. Лучше уж продавать их, чем закладывать, тебе не кажется?" Как выяснилось, вся задумка зависела от кого-то по имени сэр Дэвид Стейн, который недавно покончил самоубийством, оставив сэра Чарльза с пустой конторой и договором об аренде на десять лет.
- Так что теперь, - заключил Генри, - похоже, мы совсем утонули. А вот вокзал Чаринг-кросс. Мы решили вечером повести тебя в театр, Робин.
- А потом можем пойти потанцевать, - предложила Фрида. - Колин влюблен в девушку, которая играет в этой пьесе, и он наверняка захочет, чтобы она присоединилась к нам, это будет довольно досадно. Ты пригласил Мэри, Генри?
- Нет, - ответил Генри. - У нас только пять билетов, близнецы оба собираются пойти, я в любом случае хочу танцевать с Робин, а актриску Колина мы не возьмем.
- Стивен мог бы избавить тебя от Мэри.
- А она ему не нравится.
- Мэри - это девушка Генри, - пояснила Фрида. - Правда, это пока несерьезно.
- Ну, она на самом деле довольно миленькая, - заметил Генри.
- Она очаровательна, братик, - великодушно признала Фрида.
Роберта вдруг почувствовала страшное отчаяние. Она уставилась в окно и только краем уха слушала Генри, который, казалось, считал себя обязанным показывать ей интересные виды.
- Вот это Трафальгарская площадь, - сказал Генри. - Правда, какая жуткая штуковина, этот памятник посередине? Видишь, по углам - львы… но ты, конечно, сама видела их на фотографиях.
- А вон то здание - галерея Тейта, - добавила Фрида.
- Она хочет сказать - Национальная галерея. Тебе, наверное, захочется походить на экскурсии, а, Робин?
- Ну, наверное, так надо…
- Плюшка и Майк на каникулы приехали домой, - сообщила Фрида. - Им полезно будет взять Роберту на экскурсии.
- Может быть, я сама что-нибудь нашла бы, - робко предложила Роберта.
- Ты не будешь знать, с чего начать, - возразил Генри. - Есть что-то очень хладнокровное в том, чтобы вот так препоясать чресла и отправиться искать, на какую бы экскурсию пойти. Я с тобой пару раз схожу сам, если хочешь. Это вообще-то не так плохо, когда втянешься. Знаешь, Робин, а мы ведь весьма общественно настроенная семья. Я с близнецами в территориальной армии. Не могу тебе передать, насколько это нам противно, но мы выпятили подбородки и закусили пулю, чтобы не кричать, так что, когда настанет война, мы знаем, что делать. А пока что, разумеется, мне придется найти работу, раз уж мы так увязли.
- Ну, не так уж определенно мы увязли, пока дядя Г. не сказал своего решающего слова, - заметила Фрида.
- Дядя Г.! - воскликнула Робин. - Я про него совсем забыла. Мне всегда казалось, что он - мифическое чудовище.
- Надеюсь только, что он не станет вести себя, как чудовище, - сказал Генри. - Завтра он приедет с визитом. Папуля послал ему сигнал SOS. Не могу передать, какой ужасный дядя Г.!
- Тетя В. гораздо хуже, - мрачно проговорила Фрида. - Посмотрим правде в глаза: тетя В. куда хуже. Они оба приедут, чтобы посовещаться с мамулей и папулей насчет финансов. Надеемся выдоить из дяди Г. две тысячи.
- Понимаешь, Робин, это все и так перейдет к папе, когда они умрут. У них ведь нет детей.
- А я думала, что они разошлись.
- А, они вечно то разбегаются, то сходятся, - сказала Фрида. - Сейчас они вместе. Тетя В. стала заниматься колдовством.
- Чем?!
- Колдовством, - повторил Генри. - Это чистая правда. Она стала ведьмой. И вступила где-то там в клуб черной магии.
- Я тебе не верю!
- Ради бога, не верь, только это сущая правда. Она начала с того, что познакомилась в Девоне с одним священником, который открыл в Дартмуре зловещее место. Он вроде как рассказал тете В., что собирался окропить это самое место святой водой, но, когда он туда отправился, невидимая сила вышибла у него из рук сосуд. Он дал тете В. почитать какие-то книжки про черную магию, а она, вместо того чтобы прийти в ужас, свернула не в ту сторону и решила, что это очень даже здорово. Как я понимаю, она ходит на черные мессы и все такое.
- Да откуда ты знаешь?
- Ее горничная, Диндилдон, рассказала Нянюшке. Диндилдон говорит, что тетя В. далеко продвинулась в черной магии. Они устраивают встречи в "Медвежьем углу". Я хочу сказать, в настоящем "Медвежьем углу", в Кенте. Тетя В. вечно покупает книжки про колдовство, и у нее появились какие-то очень уж странные друзья. У них у всех совершенно дикие имена: Ольга, Соня, Борис… Тетя В. наполовину румынка, понимаешь, - пояснила Фрида.
- Ты хочешь сказать - наполовину венгерка, - поправил Генри.
- А, все равно они все в Центральной Европе. Ее и зовут-то вовсе не Вайолет.
- А как? - спросила Роберта.
- Да так, что дядя Г. никогда не мог правильно написать или произнести ее имя. Он подцепил ее тыщу лет назад в Будапеште в посольстве. Она чрезвычайно зловещая дама и совершенно сумасшедшая. Наверное, это ее цыганские предки или что-то в этом роде заставили ее взяться за колдовство. А дядя Г., разумеется, по этому поводу бесится от злости, поскольку сам он не чернокнижник.
- Наверное, - сказала Фрида, - дядя Г. боится, что она наведет на него порчу.
- Ну что ж, это вполне в ее репертуаре, - отозвался Генри. - Она в самом деле зловещая старая ведьма. Меня при виде ее просто жуть берет. Она похожа на белую жабу. Готов на что угодно поспорить, что под одеждой она скользкая и холодная.
- Заткнись, я тебя умоляю, - простонала Фрида. - Впрочем, я совершенно не удивлюсь, если ты прав. Генри, давай где-нибудь остановимся и позавтракаем. Я умираю с голоду, и Робин, наверное, тоже.
- Придется идти к Анджело, - ответил Генри. - Он отпустит в кредит.
- У меня есть немного денег, - робко вставила Роберта.
- Нет-нет! - вскричала Фрида. - У Анджело слишком дорого, чтобы платить наличными. Мы припишем все к счету Генри, а у меня с собой столько, что на чаевые вполне хватит.
- Может быть, у Анджело еще закрыто, - усомнился Генри. - Который час? Чувство времени совершенно теряется, когда встаешь так рано. Смотри, Робин, мы выезжаем на Пиккадилли-серкус.
Роберта уставилась через плечо шофера в лобовое стекло и впервые в жизни увидела Эрота.
Великие города в воображении тех, кто никогда в них не был, представляются в виде символов: Нью-Йорк - как линия горизонта с небоскребами, Париж - река и горбатый мост, Вена - Дунай и песня, Берлин - единственная прямая улица. Но для жителей бывших британских колоний символом Лондона стала куда более уютная и простенькая вещь. Это маленькая фигурка, стремительно взлетающая вверх над круглой площадью, элегантный викторианский божок с греческим именем - Эрот с Пиккадилли-серкус. Именно под натянутым луком Эрота многие провинциалы впервые узнали теплое чувство, которое нашептывало им: "Это Лондон". Именно это место провинциал привыкает с невиданной наглостью именовать средоточием вселенной. Именно здесь он стряхивает с себя суету приезда, обнаруживая, что ноги его ступают по лондонской мостовой, - и вдруг чувствует себя счастливым.
Так было и с Робертой. Из машины Миногов она увидела окружность Пиккадилли, огромные плавно скользящие омнибусы, море лиц, движение вокруг Пиккадилли-серкус и вдруг почувствовала, что сердце защемило.
- Он совсем не такой большой, - удивилась Роберта.
- На самом деле - совсем маленький, - откликнулся Генри.
- Я не хочу сказать, что он не впечатляет, - уточнила Роберта. - Это просто… мне кажется, что мне очень хочется оказаться как бы посреди всего этого…
- Понял, - ответил Генри. - Давай вылезем. Пройдемся до угла, до Анджело.
Он обратился к шоферу:
- Заезжайте за нами через двадцать минут, хорошо, Мэйлинг?
- О, образовалась пробка, - обрадовалась Фрида. - Это наш шанс. Пошли.
Генри открыл дверь и взял Роберту за руку. Она выбралась из машины. Путешествие, корабль, океан - все ускользнуло куда-то в прошлое. Новое переживание захватило Роберту, и шум, именуемый Лондоном, поглотил ее.