- Да, как только можно будет найти мне замену, не причиняя никому лишнего беспокойства.
Грант вызвал горничную, объяснил ей, что требуется, и сказал девушке, что она может уходить, а пока возле постели останется он сам.
Мисс Динмонт стала собирать вещи, а Грант отошел к окну и стал глядеть на лох - чтобы не мешать, если бы им захотелось обменяться несколькими словами. Но за спиной у него было тихо, и, повернув голову, он увидел, что девушка явно вся поглощена упаковкой своих вещей, а мужчина смотрит на нее неподвижным взглядом, с открытым нетерпением ожидая ее ухода. Грант снова стал глядеть в окно.
- Я увижу еще вас до отъезда? - раздался голос мисс Динмонт у него за спиной. Ей никто не ответил, и Грант понял, что вопрос адресован ему.
- Надеюсь, что да. Если не встретимся здесь, вы позволите зайти к вам домой?
- Хорошо. Тогда я сейчас не прощаюсь, - с этими словами она подхватила свой сверток и вышла.
Грант взглянул на своего пленника и тотчас отвернулся. Даже в душу убийцы не годится влезать в сапогах. Когда Грант снова поглядел на Ламонта, глаза его были закрыты, а на лице застыло выражение такого беспредельного отчаяния, что Грант неожиданно почувствовал, что растроган. Значит, все же Ламонт действительно успел увлечься ею и это не был циничный расчет.
- Могу ли я что-нибудь для вас сделать, Ламонт? - спросил он.
Темные, словно невидящие глаза распахнулись н обратились в его сторону.
- Вероятно, это будет действительно чересчур - заставить вас поверить, что я никого не убивал.
- Боюсь, что да, - сухо ответил Грант.
- Но я правда не совершал этого.
- Никто и не ожидает, что вы сами в этом признаетесь.
- То же самое сказала и она.
- Кто? - удивленно спросил Грант.
- Мисс Динмонт. Когда я сказал, что этого не делал.
- Ах так? Видите ли, тут действует закон исключения. Тем более улики настолько явные, что ошибка едва ли возможна. Вплоть до вот этого, - и Грант указал на шрам у большого пальца. - Откуда он у вас?
- Порезался в то утро, когда затаскивал сундук на новой квартире в Брикстоне.
- Да будет вам, - небрежно бросил Грант. - Не станем обсуждать это сейчас, вы еще слишком слабы, чтобы можно было снимать показания. Если я сделаю это сейчас, то могут заявить протест, будто они получены, пока вы были недееспособны.
- Мои показания не изменятся, когда бы вы их ни записывали, - сказал Ламонт. - Одно плохо: мне никто не поверит. Если бы я думал, что мне поверят, не стал бы и убегать.
Грант много раз слышал такую аргументацию. К подобной увертке прибегал любой преступник, оказавшийся в безвыходной ситуации.
Когда преступник прикидывается невинной жертвой, законник тотчас же настораживается и начинает думать о возможности ошибки; однако на полицейского офицера, которому чаще приходится иметь дело с преступным элементом, такой трюк слабо действует, а вернее сказать, не действует совсем. Офицер полиции, если его можно разжалобить слезной историей, - сомнительное приобретение для службы в подразделении, основная задача которого - обуздание самого скользкого и ненадежного создания - человека с криминальными наклонностями. Поэтому Грант лишь улыбнулся и снова отошел к окну. Вода в лохе была в этот вечер гладкая как зеркало: прибрежные скалы отражались в ней до мельчайших деталей. Внизу, возле ангара, покачивался "Юный Роберт" - ни дать ни взять, рисованный кораблик, хотя никакие краски не способны передать глубокой прозрачности моря, каким оно было сейчас.
- Как вы узнали о том, куда я уехал? - прервал молчание Ламонт.
- Отпечатки, - односложно ответил Грант.
- У вас были мои отпечатки пальцев?
- Не ваши. Ваши мы снимем завтра.
- Тогда чьи же?
- Миссис Эверет.
- При чем тут миссис Эверет? - спросил Ламонт, и в первый раз в его голосе прозвучало что-то похожее на вызов.
- Думаю, об этом вам известно больше нашего. Перестаньте разговаривать. Я хочу, чтобы завтра, самое позднее послезавтра, вы были в состоянии двинуться в путь.
- Послушайте, вы не доставили неприятностей миссис Эверет, а?
- Скорее это она доставила нам неприятности, - сказал с усмешкой Грант.
- Что это значит? Ее не арестовали?
Было совершенно очевидно, что Ламонт не успокоится, пока не узнает, как они его выследили, и Гранту пришлось ему все рассказать.
- Мы нашли отпечатки пальцев миссис Эверет на вашей последней квартире, - начал он. - А поскольку до этого миссис Эверет заявила, будто ей неизвестен ваш новый адрес, то нам стало ясно, что тут без нее не обошлось. Мы выяснили, что здесь живут ее родные, потом наш агент рассказал, как вы обвели его вокруг пальца на вокзале Кингз-Кросс; он точно описал миссис Эверет, и тогда мы поняли, что идем по верному следу. В Брикстоне мы вас уже чуть не взяли.
- А миссис Эверет? У нее не будет неприятностей?
- Думаю, теперь, когда вы у нас в руках, - не будет.
- Я с самого начала свалял дурака. Не надо было мне бежать. Приди я тогда и расскажи все как есть - не пришлось бы мне проходить через все эти муки. Забавно… - произнес затем Ламонт, устремив взгляд на море за окном. - Если бы не убили Берта, то я бы никогда не увидел этих мест и… и всего остального. - Под "остальным", как понял Грант, подразумевался пасторский дом.
- Да-а, - протянул Грант и быстро спросил: - Так кто же, по-вашему, убил его?
- Не знаю. Не знаю никого, кто мог бы такое сделать с Бертом. Думаю, его убили по ошибке.
- Так просто? По рассеянности, что ли?
- Нет, просто приняли его за кого-то другого.
- А вы? Вы, левша, со шрамом на большом пальце, вы, который ссорился с Бертом непосредственно перед тем, как его убили, вы - невинная жертва?
- Понимаю. И без вас понимаю, что положение мое - хуже некуда, - произнес Ламонт, устало откидываясь на подушки.
В дверь постучали, и юнец с оттопыренными ушами возник на пороге, заявив, что его прислали сменить мистера Гранта.
- Вы мне понадобитесь минут через пять, - сказал Грант. - Позвоню - тогда придете.
Паренек, блеснув улыбкой, как чеширский Кот из "Алисы в стране чудес", растворился в темноте коридора.
Грант извлек что-то из кармана, повозился у раковины и, переходя к постели, сказал:
- Разрешите-ка пальчики. Процесс безболезненный, так что волноваться не стоит.
Он снял отпечатки пальцев с обеих рук на заранее подготовленные листы бумаги. Ламонт претерпел эту процедуру равнодушно, даже с известной долей любопытства, какое проявляет всякий, делающий что-то - пусть даже незначительное, - впервые в жизни.
Уже прижимая его пальцы к бумаге, Грант понял, что не найдет этих отпечатков в их картотеке. Они пригодятся только для сопоставления с другими, проходящими по этому же делу. Грант положил их на просушку и тут услышал вопрос Ламонта:
- Вы что же, восходящая звезда в Скотланд-Ярде?
- Пока еще нет. Не льстите себя надеждой, что имели дело со звездой.
- Нет, просто я так подумал, потому что видел в газете вашу фотографию.
- А, так вот почему вы побежали от меня прочь в прошлую субботу на Стренде!
- Неужели это было всего лишь в прошлую субботу? Лучше бы мне было тогда угодить под машину.
- А я едва этого избежал.
- Да. Я просто обалдел, когда увидел, что вы так быстро оказались на той же стороне.
- Если это может послужить вам утешением, то должен признаться, вы меня не меньше ошарашили, когда я увидел, как вы нырнули обратно на Стренд. Что вы потом сделали?
- Сел в такси. Оно как раз проезжало мимо.
- Скажите, - продолжал допытываться Грант, не в силах сдержать любопытства. - Вы уже во время чаепития задумали побег на лодке?
- Ничего я не задумывал. Мысль насчет лодки пришла мне в голову потом. Я хорошо умею грести и решил, что вы вряд ли догадаетесь. Я намеревался от вас сбежать, но никакого плана у меня не было до последней минуты, пока случайно не увидел перечницу на столе. Другого средства у меня под руками не было. Мой револьвер остался у Берта.
- Ваш револьвер? Так это ваш револьвер был в его кармане?
- Да. За ним я и приходил к нему в очередь.
Но сегодня Гранту такого рода признания были не нужны.
- Перестаньте говорить, отдыхайте! - приказал он. - Все, что вы найдете нужным сообщить, я запишу завтра. Если ночью я вам понадоблюсь, пошлите за мной мальчика.
- Ничего не нужно, спасибо. Вы и так обошлись со мной куда лучше, чем, как я предполагал, в полиции обходятся с преступниками.
Это было сказано так, что Гранту тут же вспомнился Рауль: у Ламонта был тот же тон хорошо воспитанного мальчика. Грант не удержался от улыбки; тень улыбки промелькнула и на смуглом лице Ламонта.
- Знаете, - сказал он, - за это время я много думал о Берте, и мне кажется, если его убили не по ошибке, то, вероятно, это дело рук женщины.
- Благодарю за подсказку, - холодно сказал Грант и вышел, препоручив Ламонта заботам юнца. Как ни странно, но, спускаясь вниз по лестнице, он почему-то подумал о миссис Рэтклиф.
Глаза четырнадцатая ПОКАЗАНИЯ ЛАМОНТА
Свои показания Ламонт стал давать не в Карнинниш Хаусе, а в поезде. При обсуждении этого вопроса в гостинице доктор Андерсон стал уговаривать дать его пациенту еще один день на поправку.
- Вы же не хотите, чтобы у него началось воспаление мозга? - добавил он.
Грант, которому не терпелось иметь документ, где черным по белому были бы записаны все показания, пытался убедить его, что Ламонту самому полезнее выговориться: тогда он, возможно, станет спокойнее.
- Поначалу, может, так оно и будет, - настаивал доктор, - но, прежде чем кончит говорить, он вымотается вконец, и тогда ему придется пролежать в постели еще один день. Послушайтесь моего совета: оставьте пока его в покое.
Грант уступил и, таким образом, дал своему пленнику дополнительное время отшлифовать легенду, которую, как он был уверен, тот собирается ему преподнести. "Никакая шлифовка, - удовлетворенно подумал Грант, - уже не сможет повлиять на имеющиеся улики. Они неопровержимы - факт всегда есть факт". Грант понимал, что его нетерпение вызвано лишь любопытством и опасением за исход всего дела, и решил потерпеть. Он отправился на моторке с Дрисдейлом в лох порыбачить, но фырканье мотора каждый раз напоминало ему о той добыче, которая попалась ему два дня назад. Он нанес визит пастору, но и там, сидя напротив невозмутимой миссис Динмонт и глядя на новую перечницу, думал только о Ламонте. Он отправился в церковь - отчасти для того, чтобы сделать приятное пастору Логану, но главным образом затем, чтобы не оставаться наедине с мисс Динмонт, - и выслушал проповедь, в ходе которой мистер Логан убеждал себя и прихожан, что Царю Царей фокстрот ни к чему; и потом, когда затих непередаваемо нудный хор, возносивший хвалу Господу, и господин Логан отпустил всем грехи, он думал только о том, что теперь сможет, наконец, вернуться к постели пленника. Он стал для Гранта чем-то вроде навязчивой идеи, и это злило его самого. Когда мисс Динмонт, - девушка в церковь не ходила - напомнила, чтобы утром, когда будут проезжать мимо, они не забыли остановить машину у особнячка, чтобы семейство пастора смогло попрощаться со своим гостем, Грант воспринял это как еще одну неприятную неожиданность: он надеялся, что ему не придется больше ломать комедию.
Но все оказалось значительно проще. Ламонт, как и тогда, во время чаепития, сыграл безупречно, и ни хозяину, ни хозяйке дома не пришло в голову, что с ним что-то неладно, за исключением самочувствия. Мисс Динмонт при прощании отсутствовала.
- Данди сказала, что она с вами уже простилась, - пояснила ее мать, - а повторное прощание приносит несчастье. Разве вы на самом деле несчастливый человек, мистер Лоу?
- На самом деле, - подтвердил Ламонт, обаятельно улыбнувшись. Машина тронулась, и Грант достал наручники.
- Извините, - деловито сказал он. - Это только до вокзала.
Но Ламонт не обратил на него никакого внимания. "Несчастливый человек!" - задумчиво, со странным удовольствием повторил он. На железнодорожной станции к ним присоединился сотрудник полиции в штатском, и в поезде к ним в купе никого не подсаживали.
В тот же вечер после обеда, когда тьма уже легла на горы, побледневший и, чувствовалось, совсем измученный, Ламонт объявил, что готов рассказать все, что ему известно.
- Это немного. Но я хочу, чтобы вы меня выслушали.
- Вы понимаете, что все, вами сказанное, может быть использовано на суде против вас? - напомнил Грант. - Ваш адвокат несомненно посоветовал бы вам не отвечать на вопросы. Вы тем самым играете нам на руку и ослабляете позиции защиты.
"Зачем я соблюдаю все эти ненужные формальности? - думал Грант, произнося эти слова. - Ведь я ему уже об этом говорил". Однако Ламонт стоял на своем, и констебль приготовился записывать.
- С чего начинать? - спросил Ламонт. - Это трудно: решите, откуда начать.
- Начните, скажем, с того, как вы провели тот день, когда был убит Соррел: прошлый вторник, тринадцатого числа.
- Хорошо. Утром мы упаковали вещи - Берт в ту ночь отплывал в Америку; потом я отвез свои на новую квартиру в Брикстон, а он - на вокзал Ватерлоо.
"Идиот! Про багаж я начисто забыл!" - подумал Грант.
Погоня по фальшивому следу, связанная с Рэтклифами, потом преследование Ламонта не оставили ему времени для проверки детали, которая находилась у него под носом! Хотя вряд ли это могло иметь решающее значение.
- Это заняло у нас все утро. Затем мы перекусили у "Львов" на Ковентри-стрит…
- Где сидели?
- За угловым столиком, на первом этаже.
- Хорошо, продолжайте.
- В течение всего ланча мы спорили. Дело в том, что я хотел его проводить до Саутгэмптона и пробыть до самого отплытия, а он запретил мне даже приходить на вокзал Ватерлоо. Сказал, что терпеть не может проводов - особенно отправляясь в дальнее путешествие. Помню, он сказал: "Если человек едет недалеко, то в этом нет необходимости, если далеко и надолго - тогда это уже не имеет значения. Несколько лишних минут ничего не изменят". Позднее мы пошли на дневное представление в Уоффингтон, смотреть "А вы и не знали?".
- Как? - воскликнул Грант. - Вы были на дневном спектакле?
- Да. Это было решено заранее. Берт заказал места. В партере. Это был как бы наш прощальный праздник. Во время антракта он сказал, что после окончания собирается занять очередь на галерку и на вечернее шоу. Он без конца ходил на этот спектакль - прямо помешался на нем. Мы часто бывали в театре вдвоем, но в тот раз он заявил, что после представления мы должны попрощаться. Мне показалось неуместным такое прощание, ведь мы были дружны столько лет, но он всегда был немного непредсказуем, и я не собирался настаивать: хочет прощаться так - пожалуйста. Ну вот, на выходе мы расстались, и я отправился в Брикстон распаковывать вещи. Настроение было - хуже некуда. Кроме Берта, близких друзей у меня нет, и после миссис Эверет я чувствовал себя в новом жилье очень одиноко.
- А вам не хотелось поехать вместе с Соррелом?
- Конечно, хотелось, но у меня не было денег. Одно время я даже надеялся, что он мне одолжит на дорогу. Но этого не случилось. Меня это даже немного обидело. Так или иначе, но в тот день я почувствовал, что сыт по горло. И сам Берт тоже был невесел. Он все жал и жал мне руку, и видно было, как ему тяжело прощаться. Он сунул мне сверток и взял с меня обещание, что я раскрою его через день, то есть после его отплытия. Я решил, это какой-нибудь прощальный подарок, и не придал этому особого значения. Оберточная бумага была тонкая - такой обычно пользуются в ювелирных магазинах, и я, честно говоря, подумал, что там часы. Мои всегда ходили плохо. Берт любил повторять, что если я не обзаведусь новыми часами, то могу опоздать ко Второму Пришествию. - На последней фразе Ламонт вдруг будто поперхнулся и замолк. Отвернувшись, он стал протирать оконное стекло. Потом снова заговорил: - Так вот, когда в Брикстоне я распаковывал вещи, то обнаружил, что мой револьвер пропал. Я никогда им не пользовался. Сохранил его как сувенир со времен войны. Может, вам это и неизвестно, но я прошел службу в армии. И сказать по правде, лучше сто раз перерезать проволоку и все такое, чем скрываться от преследования полиции в Лондоне. На открытых пространствах это все не так страшно, скорее напоминает игру. Но в Лондоне… В Лондоне - как в ловушке. А вам это не приходило в голову?
- Тоже приходило. Но я почему-то думал, что в городе вам лучше.
- Лучше в городе?! О Господи! - воскликнул Ламонт и замолчал, как видно заново вспоминая все пережитое.
- Итак, - напомнил Грант, - вы хватились револьвера.
- Ну да. Хотя я никогда им не пользовался, у миссис Эверет он хранился в ящике стола. Я прекрасно помнил, куда его положил, когда все укладывал в дорожный сундук. Я сразу хватился его при распаковке. Почему-то я тогда же сразу перепугался. Начал вспоминать о том, что в последнее время Берт стал особенно молчалив. Он и всегда был не очень-то разговорчив, но в последние дни - особенно. Потом я подумал, может, Берт взял револьвер, потому что отправлялся в чужую страну. Хотя, с другой стороны, мог бы и прямо попросить. Он знал, что я ему не отказал бы. Во всяком случае, я испугался, сам не знаю чего, пошел и разыскал его в этой очереди. Он стоял недалеко, где-то в первой трети, думаю, нанял мальчишку, чтобы тот занял ему очередь. Наверное, он уже заранее решил пойти на вечернее шоу. Чувствительный он был очень, мой Берт. Я спросил про револьвер, и он признался, что его взял. Тогда мне вдруг снова стало страшно. Казалось бы, чего тут пугаться - приятель взял револьвер, только и всего. Но я действительно перепугался и потребовал его назад. Он спросил почему, а я сказал: потому что он мой и самому нужен. "Низкая у тебя душонка, Джерри! Твой друг уезжает на край света, в то время как ты остаешься в тихом, мирном Лондоне, а тебе жалко такой пустячной вещи?" - сказал он. Но я продолжал настаивать, и тогда он проговорил: "Ладно, возись и ищи его в моем багаже. Вот тебе ключ от сундука и квитанция". Только тогда я удивился, с чего я взял, что револьвер у него при себе? Мне стало стыдно, что я так унизил себя в его глазах. Со мной так часто бывает: сначала сделаю, а уж потом начинаю думать; у Берта всегда было наоборот - сначала как следует обдумает и только потом выполнит все в точности, как решил заранее.
Пусть он оставит при себе ключ и квитанцию, сказал я и ушел.
В вещах Соррела квитанции не нашли.
- Вы сами видели эту квитанцию?