Как Баркер и рассчитывал, это заставило ее раскрыть рот. На ее красном лице появилось обеспокоенное выражение; хитрые черные глаза обратились на Гранта, и она сказала:
- Кто вы такой, я не знаю, а вот инспектор Грант - тот мне верит.
- Это мой шеф, начальник уголовного отдела Баркер, - объяснил Грант. - Вы должны рассказать ему значительно больше того, что уже сказали, если хотите, чтобы он вам поверил.
От нее не ускользнул строгий тон, которым это было произнесено, и, прежде чем она успела собраться с мыслями, Баркер повторил прежний вопрос:
- Почему вы убили Соррела? Пока вы не назовете достаточно веской причины, у нас нет оснований вам верить. Ничто не говорит о вашей причастности к убийству, кроме этого шрама. Полагаю, он и навел вас на идею выдумать всю эту историю о себе.
- При чем тут шрам? Вы что - принимаете меня за полоумную?! Ничего подобного. Я в полном уме, я рассказала про то, как это сделала. Неужели вам этого мало?
- Конечно, мало. Историю про то, как вы это сделали, вы тоже вполне могли придумать. Доказательства, понимаете? Нам нужны доказательства!
- У меня дома - ножны от кинжала! - торжествующе проговорила она. - Вот вам ваши доказательства!
- Боюсь, что и это не то, что нам нужно, - отозвался Баркер с хорошо разыгранным сожалением. - Ножны от кинжала могут найтись дома у кого угодно. Мы не можем вам верить, пока вы не скажете нам, почему именно вы пожелали убить Соррела.
- Хорошо. Я скажу, если уж вам так это надо, - произнесла она после тягостного молчания. - Я убила его, потому что он хотел застрелить мою Рози.
- Кто эта Рози?
- Моя дочка.
- Почему он хотел ее застрелить?
- Потому что она больше не желала его знать.
- Дочь живет вместе с вами?
- Нет.
- Тогда, может, вы сообщите мне ее адрес?
- Нет, не сообщу. Она уехала за границу.
- Но если она уехала за границу, каким образом Соррел мог причинить ей вред?
- Когда я убивала Соррела, она еще находилась здесь.
- В таком случае… - начал Баркер, но тут его перебил Грант.
- Миссис Виллис, - раздельно произнес он, - ваша дочь - это Рей Маркейбл?
Со стремительностью, невероятной, казалось бы, для ее грузного тела, женщина вскочила на ноги. Ее тонкие губы разжались, и она начала издавать какие-то нечленораздельные звуки.
- Сядьте, - мягко сказал Грант и помог ей снова опуститься на стул. - Успокойтесь и расскажите все с самого начала. Спешить нам некуда.
- Как вы узнали? - первым делом спросила она, приходя в себя. - Как догадались?
- Почему вы решили, что Соррел хочет причинить зло вашей дочери? - вместо ответа задал Грант следующий вопрос.
- Потому что я тут недавно встретилась с ним на улице. До этого я его тыщу лет не видала, и тут я возьми ему да и брякни про то, что Рози уезжает в Америку. А он мне: "Я тоже еду". Мне сразу стало не по себе - уж я-то знала, как он Рози надоел. А тут он еще странно эдак улыбается и говорит: "Правда, это еще точно не решено. Во всяком случае, мы либо едем вместе, либо не поедет ни она, ни я". Тогда я говорю, как это, мол, надо понимать? У Рози - контракт, она его нарушать не будет. А он: "Со мной у нее контракт гораздо раньше заключен. Вам не кажется, что она тоже не должна бы нарушать его?" "Не валяй дурака, - сказала я, - то было, когда у вас еще молоко на губах не обсохло", а он опять не по-хорошему так улыбнулся и говорит: "Нет уж: куда она - туда и я. Только вместе". И ушел.
- Когда это произошло?
- Три недели назад - в пятницу.
Значит, на следующий день после того, как Соррелу прислали на адрес миссис Эверет маленький пакет.
- Хорошо, продолжайте, - попросил он.
- Ну я пошла домой и стала думать. Я все время видела перед собой его лицо: оно было все какое-то серое, хотя он, на самом-то деле, смазливый парень. Тут-то мне и пришло на ум: уж не иначе как он хочет порешить мою Рози.
- Ваша дочь была с ним помолвлена?
- Это он так считал. На самом-то деле ничего особенного, - детская любовь - только и всего. Они с малых лет дружили. Ну а теперь-то к чему Рози идти за него?
- Дальше?
- Ну вот, я и подумала: он может с ней встретиться только в театре. Я даже из-за этого дела наведалась к Рози - вообще-то я не часто ее навещаю, - но она, вроде бы, не приняла это всерьез. Только сказала: "Оставь, Берт всегда любил играть в таинственность, и вообще я с ним больше не вижусь". У нее была пропасть всяких важных дел, и она решила, что это все пустая болтовня. Но я не могла успокоиться. В тот вечер я пошла к театру и с другой стороны улицы стала смотреть, нет ли его в очереди. Но он не пришел. На другой день - тоже подошла, когда была репетиция, и вечером - тоже, но он все не заявлялся. В понедельник вечером и во вторник днем его тоже не было. Во вторник вечером я его увидала. Он был один, и я встала в очередь позади него. И почти сразу же заметила, что у него правый карман оттопыривается; дотронулась, а там что-то твердое. Тут я догадалась, что это револьвер и что он хочет порешить мою Рози. Тогда я дождалась, пока очередь не стала напирать сзади, и проткнула его ножом. Он и не пикнул. Будто так и не успел догадаться, что с ним стряслось. Ну а потом, как я сказала, я протиснулась вперед.
- Соррел точно был один?
- Да.
- Кто стоял с ним рядом?
- Сначала молодой джентльмен, смуглый такой и очень красивый. Потом к Берту подошел какой-то мужчина, стал с ним разговаривать и отодвинул паренька назад, ко мне.
- А за вами кто стоял?
- Та пара, что давала показания на первом слушанье.
- Как это вышло, что Рози Маркхэм - ваша дочь? У вас ведь другая фамилия.
- Понимаете, муж у меня был моряк, от него у меня и этот самый кинжал, из Испании; он еще много чего мне привозил. Но когда Рози была совсем маленькая, он утонул, а его сестра была замужем за Маркхэмом. Они жили в полном достатке, своих детей у них не было, и она предложила удочерить Рози. Я согласилась. Надо отдать должное: они хорошо о ней заботились. Она стала настоящей леди, моя Рози. Годами я была на поденной работе, но, с тех пор, как у Рози завелись деньги, мне положили - как это у них называется? - ренту. Так что теперь мне этого почти хватает.
- Откуда ваша дочь знала Соррела?
- Тетка, у которой воспитывался Берт, и Маркхэмы были соседями, и Рози с Бертом вместе ходили в школу. У них была дружба. Потом, когда Берт был еще в армии, его тетка умерла.
- Но обручились-то они уже после войны?
- Да не обручались они по-настоящему. Просто встречались, и все. Рози тогда ездила по стране с группой "Зеленый козырек", и, когда была в городе или где-то рядом, они всегда видались.
- Но Соррел считал, что они обручены?
- Может быть. Еще бы! Кому не захотелось бы считать, что он обручен с моей дочкой! Больно он ей нужен, моей Рози!
- Но они ведь продолжали видеться?
- Ну да. Иногда она разрешала ему приходить к себе домой, но на людях с ним не появлялась. Да и к себе пускала не часто. Думаю, она просто не хотела резко порывать с ним, а хотела сделать это постепенно. Но правду сказать, точно я ничего не знаю, я и сама редко виделась с Рози. Правда, ничего не скажу: ко мне она всегда хорошо относилась, но я сама понимала, что ей это ни к чему. У нее там лорды и прочая знаменитая публика, а я кто такая? Простая старая тетка.
- Почему вы сразу не сообщили в полицию, что Соррел угрожает вашей дочери?
- Сначала я хотела, а потом подумала, а какие у меня доказательства? По тому, как вы сегодня меня встретили, похоже, я правильно подумала. И потом, вы бы его не вечно держали под стражей, он когда-нибудь да вышел бы и тогда все равно расправился бы с Рози. И меня могло не оказаться рядом, чтобы этому помешать. Вот я и решила покончить с этим сама, покуда могу. Нож у меня был, и я решила им воспользоваться. В прочем оружии - всяких там пистолетах - я все равно ничего не смыслю.
- Скажите, миссис Виллис, ваша дочь когда-нибудь видела этот кинжал?
- Нет.
- Вы уверены? Подумайте хорошенько.
- Да, видела. Я вам соврала. Она была уже почти взрослая, в последнем классе. Тогда они в школе ставили какую-то пьесу Шекспира, что-то такое, где нужен был кинжал. Не помню названия.
- "Макбет"? - подсказал Грант.
- Да, верно. И она играла там героиню. Она всегда была способная. Еще когда совсем малюсенькая играла фею в школьных спектаклях. Я всегда ходила на нее смотреть. Ну вот: когда они ставили этого "Макбета", я одолжила ей кинжал, который привез ее отец из Испании. Дала на счастье. После спектакля она мне его вернула. Но счастье осталось при ней. Ей всю жизнь потом везло. Только при чистом везении могло случиться, что во время гастролей ее увидел сам Ладс, рассказал о ней Беррону, и тот пригласил ее на пробу. После этой пробы она и взяла себе такое имя - Рей Маркейбл, потому что, пока она перед ним танцевала да распевала, он все время протяжно так повторял одно и то же слово: "Рее-маркейбл! Удивительно, мол!" Вот Рози и взяла себе такое имя, даром что оно совпадало и с ее собственными инициалами - Р. и М.
Наступило молчание. Баркер безмолвствовал уже довольно долго; молчал, собираясь с мыслями, и Грант. Одна лишь краснолицая толстуха, казалось, чувствовала себя вполне свободно.
- Не забудьте только одно, - снова заговорила она. - Рози должна остаться в стороне. О ней - чтоб ни словечка! Можете просто сказать, что он, мол, грозил расправиться с моей дочкой, которая сейчас в отъезде.
- Сожалею, миссис Виллис, - ответил Грант, - но на вашем месте я бы не стал на это рассчитывать. Имя мисс Маркейбл всплывет непременно.
- Ни в коем случае! - воскликнула она. - Ни за что на свете! Это все испортит! Подумайте о пересудах, о скандале! Неужели ж у вас, джентльмены, не достанет ума этого как-нибудь избежать?
- Боюсь, тут одного ума недостаточно, миссис Виллис. Мы сделали бы, кабы могли, но, если ваш рассказ правдив, это будет невозможно.
При горячности, которую она только что продемонстрировала, женщина, как ни странно, восприняла его слова довольно спокойно.
- Ладно, - сказала она. - Вряд ли это все сильно скажется на Рози. Сейчас она лучшая актерка во всей стране, она твердо стоит на ногах. Только уж повесьте меня до ее возвращения из Америки.
- Ну-ну, о повешении сейчас говорить еще несколько преждевременно, - с бледной улыбкой отозвался Баркер. - Ключ от квартиры у вас при себе?
- При мне. А что?
- Передайте его мне, пожалуйста. Я пошлю к вам человека, чтобы он удостоверился относительно ножен от кинжала. Где ему их искать? - сказал Баркер и вызвал сотрудника отдела.
- В комоде. На дне левого верхнего ящика, в коробочке из-под духов. И потрудитесь оставить все в надлежащем порядке, - ворчливо сказала она, обращаясь к вошедшему.
Когда человек вышел, Грант протянул ей ручку и пододвинул чистый лист бумаги.
- Напишите, пожалуйста, свое имя и адрес, - предложил он.
Она неловко взяла ручку и левой рукой не без усилий написала то, что он просил.
- Помните, я приходил к вам накануне первого слушания?
- Помню.
- Тогда вы пользовались правой рукой.
- Я могу одинаково хорошо действовать обеими руками. Это как-то называется, да я забыла - как. Но когда нужно делать что-нибудь очень важное, то пользуюсь левой. Рози тоже левша. И отец мой был левша.
- Почему вы раньше не пришли?
- Не думала, что вы кого-то возьмете. А потом прочитала в газете, что у вас все решено, и подумала: надо чего-то делать. Сегодня я пошла в суд посмотреть на него.
Значит, она была в зале, а Грант ее не заметил!
- Он хоть и похож на иностранца, но, сдается, не прохвост. Да и больной совсем. Ну вот, я вернулась домой, прибралась и пошла к вам.
- Понимаю, - проронил Грант и вопросительно взглянул на шефа. Баркер вызвал человека и сказал:
- Миссис Виллис пока побудет в соседней комнате, а вы составите ей компанию. - И, уже обращаясь к женщине, произнес: - Если вам что-нибудь понадобится, попросите Симпсона, он принесет.
Дверь за толстухой закрылась.
Глава восемнадцатая
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
- Никогда в жизни больше не буду подшучивать над вашим чутьем, - сказал после небольшой паузы Баркер. - Может, она ненормальная?
- Если под этим подразумевать логичность, доведенную до абсурда, - то несомненно, - отозвался Грант.
- Похоже, она вообще не испытывает никаких чувств ни по поводу Соррела, ни из-за себя самой.
- Да, действительно. Может, она и вправду не в себе.
- Как вы думаете, возможно ли, что все это окажется выдумкой? Ведь на первый взгляд, ее история еще менее правдоподобна, чем рассказ Ламонта.
- Нет, она сказала правду. Без всяких сомнений. Вам ее рассказ кажется странным лишь оттого, что вы не окунулись, как я, в это дело с головой. Теперь все события раскладываются точно: намерение Соррела покончить с собой, деньги, подаренные им Ламонту, заказ каюты на пароходе, эта брошь. Только я свалял дурака и не догадался, что инициалы могли читаться в равной степени и как "М. Р.", и как "Р. М". Но меня сбила с толку эта Рэтклиф. Хотя и это мне вряд ли помогло бы, не объявись у нас миссис Виллис собственной персоной и не признайся во всем сама. И все же мне следовало бы усмотреть связь этого дела с Рей Маркейбл. В самый первый день я отправился в театр Уоффингтон, чтобы поговорить со швейцаром; тогда я встретился с Рей Маркейбл, и она угостила меня чаем. За чаем я показал ей стилет, его описание уже было передано в газеты. Она тогда явно была поражена - настолько, что я решил про себя: наверняка она где-то его уже видела. Но она ничего не сказала, и принуждать ее было бы бесполезно, поэтому я перестал об этом думать. В течение всех этих трех недель вплоть до настоящего момента не обнаруживалось никаких следов ее причастности к этому делу. Очевидно, Соррел решил поехать в Америку, как только узнал, что она туда отправляется. Бедняга! Для всех в мире она была Рей Маркейбл - звезда первой величины; но для него она оставалась всегда Рози Маркхэм. В этом и была его трагедия, потому что она-то стала совсем иной. Она-то уже давным-давно распрощалась с той, прежней Рози Маркхэм. Думаю, возвращая брошь, которую Соррел ей подарил, она хотела дать ему понять, что между ними все кончено. Для нее эта брошь - просто безделица, пустяк. До вечера четверга, до самого того момента, когда пришла посылка, про которую рассказала миссис Эверет, Соррел действительно намеревался плыть в Америку. В посылке, очевидно, была брошь, и это решило все. Может, она даже написала, что выходит замуж за Лейсинга. Помните, он приобрел билет на тот же корабль, что и Рей? Видимо, тогда Соррел и задумывает убить и ее, и себя. Театр Уоффингтон - не самое удобное место для стрельбы из зала по сцене, но, может статься, он рассчитывал на общее возбуждение незадолго до окончания спектакля. Могу вам сказать, в этом он оказался прав: не часто видишь, как публика забивает половину оркестровой ямы, а тут было именно так. А может, он хотел выполнить свой замысел сразу после представления? Не знаю. Знаю только, что во время дневного спектакля, сидя с Ламонтом в партере, он мог сделать это достаточно просто, но не сделал. Думаю, он хотел, чтобы его друзья, по возможности, ничего не заподозрили. Видите ли, он тщательно построил свой план - таким образом, чтобы они считали, будто он благополучно отплыл в Америку. Этим и объясняется, что при нем ничего не нашли. Ни миссис Эверет, ни Ламонту не пришло бы в голову связать личность незнакомца, убившего Рей Маркейбл и покончившего с собой, с Соррелом, который, как они полагали, уже плывет в Америку. По всей вероятности, он начисто позабыл о своей встрече с миссис Виллис или же не подозревал, что она разгадала его тайные намерения. Разумеется, ей было легче догадаться - она знала о связи между ним и Рей. Но она была единственной, кто об этом знал. Рей Маркейбл никогда с ним не появлялась на публике. Соррел постарался сделать для друга все, что было в его силах, оставив ему все деньги, однако взял с того слово не открывать пакет до четверга. Как вы думаете, неужели Соррел действительно надеялся, что его друг никогда не догадается о его судьбе, или просто решил, что, когда все свершится, это уже не будет иметь для него самого ни малейшего значения?
- Кто его знает, - отозвался Баркер. - Честно говоря, подозреваю, что он тоже был не совсем нормален.
- Ничего подобного, - задумчиво возразил Грант. - Он был вполне нормальный человек. Просто, как и говорил Ламонт, это был человек, который долго и тщательно все продумывал, а потом точно приводил в исполнение. Он не принял в расчет одну миссис Виллис, но, признайтесь, от таких, как она, мало кто ожидает серьезных помех. Неплохой он был парень, этот Соррел. До самого конца безупречно играл в бравого путешественника. И вещи упаковал, при этом не допустив ни малейшего промаха, хотя Ламонт, видимо, все время находился тут же. Ни одного письма, ни единой фотографии Рей Маркейбл не оставил после себя. Видимо, избавился от всего этого, как только обдумал план действий. Только брошку забыл. Как я вам рассказывал, она выпала из кармана его пальто.
- Как вы думаете, Рей Маркейбл подозревала о его намерениях?
- Думаю, нет.
- Почему нет?
- Потому что Рей Маркейбл - одна из самых эгоцентричных персон наших дней. К тому же, если она и узнала по моему описанию стилет, у нее не было никаких оснований связать убитого с Соррелом, а следовательно, и заподозрить причастность своей матери к убийству. В Ярде личность Соррела установили только к понедельнику, а в тот день она уже плыла в Штаты. Меня бы очень удивило, если бы она даже теперь узнала о том, что убитым оказался Соррел. Думаю, наших газет она почти не читает - разве что светскую хронику. Американцев же вряд ли заинтересует какое-то убийство в очереди.
- Тогда ее ожидает весьма неприятный сюрприз, - невесело произнес Баркер.
- Несомненно, - в тон ему отозвался Грант. - Зато Ламонта ждет сюрприз приятный, и за него я рад. В этом деле я показал себя полным идиотом, но сейчас у меня наконец-то стало легко на душе; такого не было с тех самых пор, как я выловил его из озера.
- Удивительный вы человек, дружище. Имея на руках такое верное дело, как ваше, я бы, наверное, пребывал на верху блаженства, меня бы прямо распирало от гордости. Если когда-нибудь вас уволят, вы вполне можете заняться предсказанием судьбы и зарабатывать по пять монет за сеанс.
- Вот уж спасибо! Чтобы вы стали меня шантажировать? Мол, плати долю, иначе прикроем твою лавочку! Нет уж, увольте! И потом, ничего сверхъестественного тут нет. В конце концов, выходя с кем-то на контакт, ты всегда, независимо от улик, сам должен для себя решить, что это за человек. А я, хоть и не хотел в этом признаваться даже самому себе, в глубине души знал, что там, в поезде, Ламонт сказал нам истинную правду.
- Да, странное это дело, - протянул Баркер. - Пожалуй, одно из самых странных в моей практике. Дайте мне знать, когда Маллинз вернется из ее квартиры, ладно? - добавил он, соскакивая со стола, на котором было пристроился. - Если обнаружат эти самые ножны - дадим делу ход. Завтра Ламонта ведь опять должны привести в окружной суд? Тогда мы и ее туда доставим.