Резким жестом он приказал Патриции молчать, когда та уже было открыла рот. Тогда она услышала, что кто-то поднимается по лестнице, ведущей в кабинет. Запыхавшийся Девит влетел на всех парах. Несколько мгновений он не мог отдышаться, а эти двое смотрели на него с любопытством. Дункэн спросил:
- А где шотландец?
- В участке.
- Тьфу ты черт! Его что, засекли?
- Нет.
- Тогда почему его упекли?
- Потому что он играл на волынке на Шефтсбери-авеню.
- Вы издеваетесь надо мной?
Питер описал, какую невообразимую сцену ему пришлось наблюдать. Когда он закончил свой рассказ, Джек в задумчивости спросил, не обращаясь практически к своим собеседникам:
- Что бы это могло значить?
- Да он ненормальный! Я так и знал, что с этим идиотом мы влипнем в какую-нибудь историю!
- Замолчите и немножко пораскиньте мозгами, перед тем как что-то ляпнуть, Питер. Если бы он нес наркотики, можно было бы подумать, что он специально привлек к себе внимание полиции, ну хотя бы ради крупного вознаграждения.
- Вот именно!
- Но у него не было наркотиков, и он знал об этом.
- И что же?
- Другая гипотеза: он подставился, чтобы на нас донести... но я не вижу, что это могло ему сегодня дать? Вот завтра было бы другое дело...
- Так что мы решаем, шеф?
- Подождем.
- Но если он...
- Мы в этом убедимся, только когда объявится полиция.
- Это будет подходящий момент!
- Нет, Девит, время на этом остановится, и мы с вами закончим здесь наши земные похождения, ибо, представьте себе, я не собираюсь вкушать прелести тюремной жизни.
- Вы - может быть, но не я...
Дункэн выхватил пистолет и спокойно наставил его на своего подручного:
- Что судьба уготовит мне, то она уготовит и вам, Питер, нравится вам это или нет...
И, повернувшись с улыбкой к Патриции, он заявил:
- Не рассчитывайте, дорогая, что я вас оставлю после себя... Вы мне пригодитесь и на том свете тоже...
Телефонный звонок нарушил напряжение, которое, царило в кабинете. Джек взял трубку левой рукой.
- Да? Прекрасно... Он один?.. Тогда пусть поднимается.
Опустив трубку, Дункэн ограничился тем, что произнес:
-- Мистер Макнамара, слава Томинтоула, прибыл собственной персоной... один.
Они замолчали и в тишине почувствовали, а не услышали - так обостренно сейчас все воспринималось - приближение шотландца. И вот наконец послышались тяжелые шаги Малькольма, приглушенные обилием драпировок и мягкой мебели. Дункэн, Девит и мисс Поттер застыли, вперившись в дверь. Когда Макнамара ее открыл, то замер на пороге, пораженный их видом, а потом спросил:
- Что происходит?
У него было до того ошалелое лицо, что вся троица вздохнула с облегчением. Дункэн спросил:
- Вы пришли один?
- Один? Ничего себе вопрос! А с кем бы, по-вашему, я должен был прийти? Держите, вот ваш сверток-кукла. Вы бы мне хоть сказали, что в нем будут завернуты сладости! У меня был идиотский вид в участке! Шпики мне сказали, что они не знали, что шотландцы кормятся, как лондонские младенцы. Еще бы немного, и я бы всерьез взорвался, ну, потому что всему есть свои пределы, в конце концов!
Из тех, кто его слушал, один Девит еще сомневался,
- А что вас дернуло играть на этой, туда ее мать, штуковине, да еще посреди Шефтсбери-авеню? Да вы точно хотели, чтобы вас арестовали, клянусь, а то стали бы вы это вытворять!
- Я именно и хотел, чтобы меня арестовали, старина дорогой!
Питер выругался и хотел что-то проорать от возмущения, но Дункэн не дал ему открыть рот.
- Мы вас уже достаточно наслушались, Девит!.. Мистер Макнамара, мисс Поттер и я были бы счастливы выслушать ваши объяснения.
Шотландец плюхнулся в кресло и начал с того, что обратился к мисс Поттер:
- Не пройдет и двадцати четырех часов, крошка, и мы катим в Томинтоул!
К великому удивлению шотландца, Патриция разразилась слезами. Он поднялся, подошел к ней, положил руку ей на плечо и нежно спросил:
- Какие горести, дорогая?
Эта сцена допекла Дункэна. Как бы он хотел, чтобы это время - эти двадцать четыре часа - проскочило как можно быстрее, дабы покончить раз и навсегда с этой сентиментальной гориллой. Что до Патриции, то она могла и
подождать! Питер, от которого ничего не ускользало, просто упивался. Мирный голос Малькольма придавал молодой женщине ощущение безопасности. Она чуть было не призналась ему во всем, но в этот момент встретилась взглядом, с Дункэном и поняла, что он готов ее убить. И она устало ответила:
- Так, ничего... уверяю вас, ничего. Просто нервы...
- Когда вы будете в Томинтоуле...
Теряя свое обычное хладнокровие, Дункэн стукнул кулаком по столу:
- Какого черта! Макнамара, кажется, сейчас нё время разводить шуры-муры с мисс Поттер! Я вам задал вопрос и попрошу вас на него ответить, и немедленно!
Шотландец медленно подошел к письменному столу Джека и, посмотрев внимательно ему в лицо, констатировал:
- И вы тоже, дорогой старина, как будто нервничаете, с чего бы?
Дункэн побелел, что являлось признаком того, что он уже собою не владеет. Патриция испугалась, что, потеряв хладнокровие, он выстрелит в шотландца, у которого и в мыслях не было, что его подстерегает опасность. К счастью, в этот короткий промежуток времени, который отделял вопрос Малькольма от гибельного жеста Джека - схватиться за пистолет, - шотландец все так же мирно повел свой рассказ:
-- Не буду скрывать, старина, я все-таки был обеспокоен... Эти лондонские шпики, мне кажется, уж что-то больно занялись мной... Я сказал себе - завтра, когда я понесу настоящий сверток, я буду рисковать головой... вот я и решил, пусть сцапают сегодня.
- Но е какой целью?
- Я подумал, что самое опасное место - это на подходах к Сохо, я не ошибся?
- Кончено.
- Мой вид интригует шпиков, а уж если я примусь играть на волынке прямо посреди улицы, тогда уж точно они меня упекут. В участке меня посчитают последним кретином, а я своими нескладными ответами наведу их на мысль открыть сверток. Так все и случилось. Они ржут надо мной, старина! И теперь уже ни в чем больше не подозревают, они меня жалеют, но по-доброму... Так вот, когда завтра я опять пойду под носом у шпиков, они скажут; "Гляди-ка, вот опять идет этот шотландец без царя в голове!" А уж раз я не буду играть на волынке, я спокойно протопаю у них под носом с моим свертком, но уже с наркотиками. Я даже не удивлюсь, если они перекинутся со мной парой приветливых слов...
- Мне кажется, Питер, вам бы не мешало поучиться тактическим приемам у нашего друга, - сказал Дункэн Девиту. Затем снова обратился к шотландцу: - Понимаете ли вы, Макнамара, что вы отменный трюкач?
Малькольм напыжился:
- В Томинтоуле всегда ко мне идут за советом, если что-нибудь пошло наперекосяк. По крайней мере, умные - идут.
Вернувшись в "Шик-модерн", еще открытый, несмотря на смерть Блюма, Макнамара застал Эдмунда в полном раздрызге, хлещущим виски своего покойного хозяина. Шотландец без труда вызвал его на разговор, поскольку старик под влиянием алкоголя и сильнейшего волнения сам был склонен выкладывать, что у него на душе.
- Жизнь - это подонство, самое хамское подонство, чтоб вы знали, сэр! Вот сейчас приходил один тип... да тип-то еще молодой и мог бы еще быть нормальным... До чего ж он был тошнотворный... Кризис у него был, он просто тронулся!
- Что с ним было?
- Он не знал про смерть Сэма.
- Родственник?
Эдмунд пожал плечами:
- Клиент.
Шотландец недоверчиво посмотрел на своего собеседника:
- Вы же не станете меня уверять, старина, что постояльцы отеля любили вашего хозяина до...
- Да нет! Для Сэма отель был только прикрытием... Он торговал: наркотиками, ясно вам? А тип, который приходил, наркоман...
- Как это он мог не знать о смерти Блюма? В газетах-то вон сколько об этом писали!
Эдмунд зло захихикал:
- Наркоманы, сэр, чихать хотели на газеты. Они живут только ради того, чтобы схватить наркотик, а все остальное, простите за выражение, они посылают на... Как он меня умолял, мальчишка, как плакал... Он думал, что я прикарманил запасы Сэма... но уж нет, я сдохну, а не дотронусь до наркотика! - На мгновение он смолк, а потом добавил: - Три года назад, когда я страдал артритом, я попробовал, и мне даже полегчало. Я быстро привык к этому, а потом один раз я увидел типа, когда у него была ломка. Жуткое зрелище, сэр... Я не хотел, чтобы со мной приключилось такое... Тогда я пошел к доктору Эдемфису.
- А это кто?
- Да наподобие святого... Он почти никогда не берет деньги за консультацию, по крайней мере с тех, кто не может платить. Уже много лет, как он посвятил себя лечению наркоманов, потому что наркотики убили его дочь., Полно найдется таких, кто бы хотел, чтобы он отдал концы как можно быстрее. Да вот только полиция его и прикрывает, а эти торговцы наркотиками знают, что покушение на жизнь доктора Эдемфиса дорого им обойдется... Ну вот, так что он может спокойно продолжать свое дело на Броуд-стрит, у него там кабинет. Он настоящий человек, сэр. А вот эта шпана, что торгует наркотиками... да по мне хуже этой рвани нет на земле!
На следующий день Макнамара появился в назначенный час в кабинете Дункэна. Тот пребывал в отличном расположении духа, а у Датриции лицо было грустным.
- Ну как, Макнамара, мы в форме?
- Всегда в форме, старина!
- Тем лучше. Разыгрываем тот же сценарий, что вчера... Я было подумал посоветовать вам другой путь, но этот ваш трюк со шпиком на Шефтсбери мне понравился. Мне кажется, вы Отлично сманеврировали. Так что нет никакого резона менять ваш маршрут. Само собой, Девит вас прикроет в случае чего... Удачи! Возвращайтесь со свертком, и вы можете укладывать чемоданы и отправляться в Томинтоул!
- С Патрицией.
- С Патрицией, разумеется.
Она не могла больше стерпеть этой лжи. Она должна крикнуть Малькольму, что Дункэн не только не собирается ее отпустить, но что он хочет его убить, как только он переступит порог этого кабинета.
- Малькольм, не ходите! Они хотят...
Дункэн подскочил к ней, схватил за руку и тряхнул:
- Ну-ка, поосторожней!
Она не могла вырваться из того страха, который ей внушал Джек, но она надеялась, что своим криком предостережет шотландца и тот будет осмотрительным. Однако и он как будто воспринял ее как нервного ребенка, который не умеет себя контролировать, и ограничился тем, что сказал Дункэну:
- Не надо с ней так грубо обращаться, мне это не нравится..
- Она всегда психует перед' началом крупных операций.
Макнамара улыбнулся Патриции с видом заговорщика, а у той уже все лицо было мокро от слез, и, прежде чем выйти, бросил:
- Напрасно вы себя доводите до такого состояния... Никакой опасности нет, и, вообще, мы еще увидимся, крошка!
Все прошло как по-писаному. Малькольм-контрабан-дист услышал, как его окликнули:
- Эй, кузен!
Он оглянулся и увидел вчерашнего моряка, который, стоя на пороге кафе, делал ему знаки. Он к нему подошел. Тот дружески похлопал его по плечу:
- Я ушел с судна пораньше... Зайдем выпьем?
- Если угостите!
Тот заржал:
- Вот окаянный шотландец! Пошли!.
Они сели у стойки бара, облокотились и завели разговор о старых добрых временах; Потом, в точности как вчера, моряк ненадолго испарился и объявился снова со свертком в руках, положив его затем на стойку рядом с Макнамарой. Они чокнулись, выпили и разошлись по сторонам. Шотландец как ни в чем не бывало прихватил лежащий рядом сверток. Снаружи спокойно подкарауливал его выход Девит. Он пошел за ним следом, но на достаточном расстоянии, чтобы не привлекать внимания.
На углу Шефтсбери-авеню все тот же полицейский регулировал движение. Он заулыбался при виде Макнамары, который к нему подошел и объявил:
- Сегодня без волынки!
- И вы правильно поступили, сэр!
Расположенный к шуткам полисмен показал пальцем на сверток, который нес Малькольм.
- Ваше лакомство, сэр?
- Люблю сладости.
Пока шла эта коротенькая беседд, Девит обливался холодным потом. Это ж надо так изгаляться, чтобы совать цод нос бобби черт знает сколько героина! Он облегченно вздохнул, только когда шотландец отошел от полисмена и направился по Дин-стрнт.
- Программа меняется, Макнамара.
- А?
- Дункэн вас не предупредил из предосторожности... Мы едем на Хаунслоу, к одному типу, где наш склад. Джек ждет нас там.
- А как мы туда поедем?
- Не суетитесь. Все. предусмотрено.
В эту минуту к краю тротуара подъехала машина, и шофер, подмигнув, бросил Девиту:
- Вот это точность, а, Питер?
- О’кэй, Джим... - Девит предложил шотландцу сесть в машину и сел рядом с ним. - Поехали, Джим, и по-быстрому, только без нарушений! Сейчас не время привлекать к себе внимание шпиков.
Машина тронулась и покатила на запад, а Девит не открывал больше рта. После Чисвика они поехали вдоль Темзы напротив Кью Гардена, а там уже съехали с лондонской дороги и въехали в Сион-парк. И вдруг Питер ткнул дулом пистолета в бок Макнамаре. Тот удивился:
- Что это на вас наехало?
- На меня? Ничего. Это с вами кое-что стрясется, если вы мне не отдадите сверток. Замедли, Джим.
Шотландец никак не мог врубиться.
- Но ведь Дункэн мне сказал...
- Да плевать на Дункэна, Ну-ка, живо, поторопись, или я стреляю.
- Патриция...
- Не берите ее в голову! Дункэн никогда бы ее не отпустил! Ты мне отдаешь сверток, или я его отберу сам у твоего трупа?
- Неужели вы посмеете?
- Неужели нет! Так и быть, скажу вам: вы мне не симпатичны, Макнамара!
- Да? Вот странно, ведь вы мне тоже не очень нравитесь... Вы мне напоминаете Брайана Макконата... Он тоже однажды попытался кое-что у меня забрать, то, что ему не принадлежит.
- Ну и что?
- А то...
И вдруг, выпучив глаза, шотландец заорал в ужасе:
- Осторожно, грузовик!
Он, конечно, разобрался в характере своего противника. Девит попался в ловушку и на секунду отвлекся. Этого было достаточно, чтобы получить апперкот слева в нижнюю челюсть, которая затрещала от удара, й он тут же потерял сознание. Шофер, еще не пришедший в себя от ложной тревоги, устроенной его пассажиром, вдруг почувствовал холод от дула пистолета на своем затылке. Он заблеял от страха:
- Что... что происходит?
- Просто на вашем месте, сэр, я бы вернулся в "Гавайские пальмы". Если шпики нас остановят по дороге, а у нас в машине сверток с наркотиками, меня отправят в тюрьму так на много лет, что я предпочту умереть, но до этого успею убить вас. Ясно?
- Ясно. А можно у вас спросить: вы случайно не нервный, сэр?
- Ни в коем случае.
- Вот это хорошо! А то ведь на курок так легко нажать...
После ухода Макнамары и Девита Дункэн практически не раскрыл рта. Он довольствовался тем, что предупредил Патрицию:
- Вы попытались предостеречь вашего шотландца, дорогая, а значит, предать меня. Вы понимаете, что такую инициативу я отнюдь не могу одобрить. В наказание вы поприсутствуете при смерти вашего Тарзана из Томинтоула... и ставлю вас в известность, что, если вы поднимете крик, он окажется на том свете еще быстрее. Не обессудьте, дорогая, ведь он - воплощение героя какого-нибудь романа, этот ваш, так сказать, возлюбленный!
Затем воцарилось молчание. Давящее молчание, во время которого мисс Поттер тщетно пыталась придумать, как предупредить Малькольма о грозящей опасности. Но она не знала, с какой стороны к этому подойти, тем более что этот большой простофиля отказывался верить в плохое. "Мы еще увидимся, крошка..." Это и все, что он умел произносить. Увы, нет, он ее именно не увидит, эту крошку!
Дункэн курил, не спуская глаз с циферблата часов. Он начал нервничать, когда подошло время возвращения, а когда оно уже прошло, забегал по кабинету. Через полчаса - ведь он не знал, что Девит предложил прогуляться Малькольму, - он взорвался:
- Наколол! Он меня наколол! Клянусь вам, Патриция, я его достану из-под земли, он у меня долго будет плакать кровавыми слезами!
- Вы о ком говорите?
- О ком? О Макнамаре, разумеется! О ком, по-вашему, я должен говорить?
- О Девите!
- Почему это о нем?
-Потому что он способен убить Малькольма и завладеть свертком.
- Он никогда не посмеет.
- Не заблуждайтесь, Джек. Он мне предложил, что сделает это, если я соглашусь с ним бежать.
Дункэн посмотрел на нее недоверчиво:
- Вы часом не увлеклись игрой во вранье, Патриция?
- А мне теперь наплевать, что со мной будет!
- И вы только теперь меня об этом предупреждаете?
- Меня мало интересуют ваши дела.
-: Дорогая Патриция, вы еще долго будете жалеть о своем предательстве! Можете на меня рассчитывать! А до Питера я докопаюсь, где бы он ни скрылся!
И тут они услышали шум подъезжающей машины, остановившейся перед входом в "Гавайские пальмы". Дункэн подбежал к окну и с облегчением вздохнул, когда увидел крупный силуэт шотландца. Он вернулся к Патриции.
- Не знаю, на что вы рассчитывали, но вы посмели мне солгать!
Со всей силы он надавал ей пощечин. Она удержалась от стона.
- Это чтобы вы могли предвкушать, что вас ждет впереди! Но вы еще можете принести свои извинения Питеру, пока я буду приканчивать эту шотландскую обезьяну!
Он занял место за своим столом, вынул пистолет, взял в правую руку и взвел курок. Патриция закричала что есть мочи:
- Осторожно, Малькольм! Он...
Дверь с грохотом раскрылась, и Дункэн выстрелил. Действительно, он целился хорошо, и Девит, получив пулю прямо в сердце, упал ничком. Макнамара опустился на колени рядом с Питером и сообщил:
- Ну вот, старина, вы его убили.
Дункэн не мог прийти в себя. Какого черта Девит поперся первым?
Малькольм положил на стол сверток с наркотиками:
- Вот товар.
Джек не знал толком, как себя повести. Не подозревая о попытке Питера его обокрасть, он убеждал себя, что убил своего компаньона зазря, по-глупому. Чтобы закончить с этим шотландцем, он решил пойти за -другим пистолетом. Он было собрался это сделать, как вдруг Патриция закричала Малькольму:
- Зачем вы отдали ему эти наркотики? Вы что, не знаете, что он будет с ними делать? Значит, вы и в самом деле такой дурак, каким кажетесь? Или вы такая же гниль, как и он?
Дункэн накинулся на нее и стал хлестать по лицу, йотом схватил двумя руками за горло:
- Тварь! Грязная сука! Я тебя заставлю замолчать!
Патриция пришла в отчаяние, что Макнамара не спешит ей на помощь. Как вдруг в кабинете взвыла волынка.
В замешательстве Джек бросил Патрицию и оглянулся на шотландца, который дул что есть мочи в волынку. Это было похоже на комедию и бред одновременно: огромный тип играет на своей волынке, а в ногах у него лежит труп. Вне себя, хозяин "Гавайских пальм" кинулся на Малькольма и вырвал у него музыкальный инструмент.
- Вы что, спятили?
- Я? Что за дурацкая идея?