* * *
Дейн был осведомлен, что процесс моделирования женской одежды - дело куда более важное и сложное, чем проектирование атомного авианосца. Он слышал краем уха о соперничестве между европейскими и американскими домами моделей, в результате чего их деятельность протекала в обстановке крайней секретности. Но он едва ли был готов увидеть охранников из агентства Пинкертона в каждом углу заведения Шейлы Грей, кроме самого салона.
- Почти как ЦРУ! - воскликнул он.
Сравнение было достаточно точным. То, что творилось за кулисами высокой моды, напоминало Пентагон, хотя и в меньших масштабах. Мужчины со взглядом одержимых идеалистов, женщины, производившие впечатление усердных учениц Мата Хари, корпели над чертежами, напрягали усталые глаза над эскизами, передвигались из офиса в офис, словно зомби, изучали образцы ткани, как будто это было секретным оружием, и сосредоточенно разглядывали красивых молодых манекенщиц, казавшихся вылепленными из гипса. Одежда была здесь единственным живым существом.
- И это происходит ежегодно? - спросил Дейн.
- Да. Позвольте показать вам… - Дейн следовал за Шейлой, внимая ее литании. Марк Боан от Диора, Краэ от Нины Риччи, Кастильо от Ланвен (прямо как средневековые святые, феодальные вассалы или Исаак из Йорка и Макдоналд с Островов), Карден, Шанель, Жак Эйм, Бальмен, Гома, Берне и, наконец, прославленный Ив Сен-Лоран. Судя по тону Шейлы, Сен-Лоран мог исцелять золотуху наложением рук.
- И это только Франция, - говорила Шейла.
Дейн старательно записывал.
- Это как вино, - объясняла она. - Любой француз в здравом уме признает, что некоторые французские вина уступают их американским аналогам. Но мы такие снобы! Мы предпочитаем посредственное вино с французской этикеткой превосходному калифорнийскому. То же самое с одеждой. Ладно, Сен-Лоран действительно недосягаем, но не потому, что он француз, а потому, что он Сен-Лоран. А еще меня выводят из себя женщины, которые не желают носить платье, если его создатель не мужчина. От этого я просто прихожу в ярость.
- Вам это к лицу, - сказал Дейн.
И в самом деле, гнев окрасил ее щеки румянцем и придал блеск глазам.
Шейла засмеялась своим коротким освежающим смехом:
- Ладно, пошли на ленч.
* * *
- Совсем забыла, что ленч может быть таким забавным, - сказала Шейла Грей. - Благодарю вас, мистер Маккелл.
- Не могли бы вы называть меня Дейн?
- Хорошо, Дейн. Вы уверены, что пишете книгу, где фигурирует модельер?
- Почему вы в этом сомневаетесь?
- Очевидно, мне не нравятся люди со скрытыми мотивами. - Она усмехнулась. - Я всегда настороже.
- Единственный скрытый мотив, который мог бы у меня иметься, был бы очень личным… Я не могу представить, чтобы женщина им возмущалась.
Шейла поднялась:
- Мне пора возвращаться на свою каторгу.
- А мы не можем это повторить? Скажем, завтра?
- Мне не следовало бы…
- Еще одна лекция в вашем салоне, а потом снова ленч?
- Изыди, сатана! Ладно, сдаюсь.
Дейн проводил ее на Пятую авеню, и она всю дорогу говорила только на профессиональные темы.
Вспоминая сегодняшнюю встречу, Дейн пришел к определенным выводам относительно Шейлы Грей. Она была доступна в том смысле, что всегда брала то, что хотела. Не началась ли таким же образом ее связь с отцом - быстро, без всякого флирта? Быть может, Шейла столкнулась с Эштоном Маккеллом в лифте, решила, что этот мужчина ей подходит, и пригласила его выпить?
Дейну хотелось бы встретить Шейлу при других обстоятельствах. Он восхищался ее прямотой, непохожестью на других женщин, даже слабо заметными при дневном свете веснушками. Странно, что она не возбуждала мужские бойцовские инстинкты. Ей можно было предлагать свое общество спокойно, без всякой суеты, и она либо принимала, либо отказывалась от него. Ему это нравилось.
Дейн вздохнул. Между ним и Шейлой Грей стояли эгоистичная самонадеянность Эштона Маккелла и беспомощная самоотверженность Лютеции. Раз эта женщина решила стать любовницей его отца, не думая о чувствах его матери, ей придется принимать все последствия этого решения.
* * *
Но это было единственным, что омрачало их растущую привязанность. Шейла была восхитительна. Она жевала попкорн в кинотеатре под открытым небом, как сидящие вокруг них подростки, наблюдая, как чудовищный пришелец из космоса топчет крошечных людей и опрокидывает дома, покуда стройный молодой ученый и его очаровательная ассистентка не уничтожили его изобретенным ими лучом смерти. Шейла хлопала в ладоши от восторга, когда Дейн привел ее в закусочную, которую содержали приверженцы индуистской секты, и ела творог и сыворотку, беззаботную покинув сказочный мир Матушки Гусыни. Когда бородатый хозяин предложил ей засахаренный инжир со словами: "Это приводит все в порядок, сахиба", Шейла улыбнулась, взяла инжир и заметила:
- Я бы хотела, чтобы в высокой моде был наведен порядок. Сегодня утром мы поймали одного из служащих, делающего снимки мини-камерой. Естественно, я его уволила и уничтожила пленку. Но что, если кому-то это удалось вчера? Мы об этом узнаем, если копии наших изделий появятся на распродаже на Четырнадцатой улице по цене семь долларов девяносто восемь центов за штуку на следующий день после нашего осеннего показа.
Оказалось, что шпионаж в области от-кутюр был высоко развит.
- Я могла бы дать вам материал для дюжины романов, - мрачно сказала Шейла.
- Мне хватает неприятностей с одним, - усмехнулся Дейн. - Кстати, как насчет обеда в восемь?
На сей раз ее взгляд пронзил его.
- Вы глупый, но славный. Я надену мантилью и буду держать во рту алую розу.
Дейну стало не по себе. Все шло слишком хорошо. Но он быстро отогнал тревожные мысли.
Они пообедали в бельгийском ресторанчике с возмутительными ценами, отправились на пароме на Стейтен-Айленд, посетили Хобокен, согласившись, что это место имеет европейский облик - Дейн сравнил его с 14-м округом Парижа. Когда они возвращались на пароме, стоя рядом, он взял Шейлу за руку, как любую женщину, которая ему нравится. Ее пальцы были прохладными и дружелюбными, ветер ерошил ей волосы.
- Как насчет того, чтобы завтра сходить в центральный зоопарк? Там в кафе подают роскошного жареного броненосца. Это лакомство ни на что не похоже.
- Вы сами ни на что не похожи, - засмеялась Шейла, но в ее смехе слышались тоскливые нотки. - Нет, Дейн, я слишком долго бездельничала. Вы дурно на меня влияете.
- Тогда ужин? Я знаю армянский ресторанчик…
- Нет, не могу. Я слишком отстала в работе. Завтра отпадает.
Завтра была среда. Эта мысль оглушила Дейна, как удар дубинкой. Ну конечно! В среду вечером она не стала бы встречаться и с самим Ивом Сен-Лораном. Это время зарезервировано для его отца.
* * *
Но были другие дни и вечера - боксерские матчи, балет, опера в коннектикутском амбаре, сельская ярмарка, официальный обед в "Павильоне", а на следующий вечер рубленая печень в "Линдис". Несколько раз они проводили вечер в квартире Шейлы, слушая пластинки или проглядывая по телевизору повторные летние показы. В таких случаях Шейла кормила Дейна.
- У меня взаимопонимание с поставщиками мороженых продуктов, - шутила она. - Они не моделируют одежду, а я не изучаю поваренные книги.
- Не извиняйтесь, - сказал Дейн. - Обед под телевизор - наш единственный национальный вид искусства.
Шейла засмеялась, откинув назад голову. Глядя на ее гладкую кремовую шею, Дейн ощутил сильное влечение к ней и подумал, не следует ли поддаться этому чувству. В конце концов, он уже давно ухаживает за ней, но дальше этого дело не шло. Не начинает ли она удивляться?
Зазвонил телефон. Все еще смеясь, Шейла взяла трубку.
- О, привет, - сказала она совсем другим тоном, опускаясь на стул. Дейн вздохнул - момент был упущен. - Как поживаешь?.. Нет, у меня все в порядке… Я не могла позвонить… - Она бросила быстрый взгляд на Дейна, и он подумал: "Это отец". Поднявшись, Дейн отошел к окну и увидел в стекле отражение нахмуренного и, как ему показалось, злого лица.
- Я бы хотела выпить, - послышался сзади голос Шейлы. Телефонный разговор был окончен - комедия продолжалась. - Что-нибудь с джином. Будьте моим барменом.
Дейн повернулся к ней, и они оказались лицом к лицу. Шейла выглядела увядшей, даже вульгарной, на ее губах играла самодовольная улыбка. "Так ведет себя распутная женщина. Она ест, вытирает рот и говорит: "Я не сделала ничего дурного"… Дейн почувствовал тошноту и был рад возможности отвернуться и начать возиться с бутылками и кубиками льда.
Время от времени Шейле снова звонили по телефону в присутствии Дейна - дважды в ее офисе и еще два раза в ее квартире. Судя по ее осторожным ответам, это опять был его отец.
* * *
Однажды ночью в конце августа они смотрели старый фильм в кинотеатре Нижнего Истсайда, выйдя оттуда почти в три часа. Сидя за рулем, Дейн обнял Шейлу за плечи, но она выскользнула:
- Не люблю, когда машину ведут одной рукой. Разве так не безопаснее? - И она сама обняла его.
Дейн невольно содрогнулся.
- Может, заедем к Ратнеру и поедим борщ?
- Этот розовый суп с прокисшими сливками? - Шейла скривила губы. - Я бы предпочла выпить чего-нибудь покрепче. Давайте сделаем это в моей квартире.
- Хорошо.
Все выглядело естественно. Правда, входя в вестибюль с Шейлой, Дейн всегда ощущал нечто вроде шока, зная, что его родители спят наверху, но на сей раз он постарался об этом не думать. В эти дни он вообще мало о чем думал.
- Входите, Дейн.
- Я внезапно вспомнил, - сказал Дейн, следуя за Шейлой в пентхаус, - о приключении с одним моим другом. Он принял предложение одной знойной красавицы выпить в ее квартире, а когда они вошли, по полу бродил солидных размеров оцелот. Артур клянется, что он был большим, как леопард. Незачем говорить, что в ту ночь он не получил ничего, кроме выпивки, половину которой расплескал на ковер.
- Ну, сегодня у моего оцелота выходной, - отозвалась Шейла, - так что не расплескайте вашу выпивку. Тем более на этот ковер ручной работы, изготовленный в Ютландии. Что будете пить?
Гостиная, меблированная в стиле скандинавского модерна, была тускло освещена. Сегодня она выглядела особенно мирно. Дейна охватило чувство удовлетворения, к которому примешивалось возбуждение. Шейла смешивала напитки у бара, напевая про себя нелепую мелодию, которую пел У.К. Филдс в виденном ими фильме. Она потянулась за льдом с улыбкой на лице.
Все произошло совсем не так, как планировал Дейн, - не в присутствии его отца, стоящего в арке гостиной, побагровев от гнева, а просто и естественно, как само дыхание. Дейн обнял Шейлу, она повернулась к нему с той же улыбкой, приподняла точеное лицо, полузакрыла глаза, и они поцеловались.
Ее губы и тело были теплыми и мягкими. Раньше Дейн представлял себе тело Шейлы только лежащим в объятиях волосатых рук его отца.
- Я рада, что ты был терпелив, дорогой, - послышался ее голос.
Они молча выпили, потом Дейн поставил стакан, взял ее сильную белую руку с пятнышком фиолетовой туши на ладони, коснулся ее губами и вышел.
Раздеваясь перед сном, он впервые подумал: "Я достиг цели - я получил Шейлу. Теперь нужно сделать так, чтобы она заплатила за все".
Но это стало невозможным. Ему в голову пришла ужасная мысль: "Я влюбился в нее".
Он был влюблен в любовницу своего отца. Поцелуй символизировал не начало, а конец - кульминацию долгих дней и вечеров, полных смеха и молчания; печать на заключенном ими договоре, о котором Дейн никогда не подозревал. "Я рада, что ты был терпелив, дорогой…" С Шейлой происходило то же, что и с ним, - она ощутила особенность отношений между ними, скрепив их поцелуем. Если это и было начало, то не связи, а новой жизни.
Весь его план пошел прахом. Кого он наказывал? Отца? Да, но еще сильнее мать. А больше всех - себя.
Теперь страдать будут все - мать, отец, он сам… и Шейла.
Остаток ночи он беспокойно метался в кровати.
* * *
Дейн проснулся с чувством решимости, почти бесшабашности. Пусть все идет само собой, а прочие соображения убираются к дьяволу.
Но с завтраком пришла осмотрительность. "Подумай как следует, - говорил он себе. - Не торопись. Возможно, ты придаешь слишком большое значение поцелую, который ничего не значил ни для тебя, ни для нее". Дейн этому не верил, но такую возможность стоило принимать в расчет. Пусть пройдут день или два, чтобы ситуацию можно было приспособить к более реалистической мерке.
Но Дейну все сильнее хотелось услышать голос Шейлы. О работе не могло быть и речи. Что, если его молчание заставит ее заподозрить наличие у него каких-то задних мыслей? Она не должна так думать.
- Шейла? - произнес он, услышав в трубке ее глубокий хрипловатый голос. - Это Дейн!
- Знаю. - Теперь этот голос звучал как мед.
- Я должен увидеть тебя. Вечером? Или после полудня?
- Нет, Дейн. Я хочу подумать.
- Тогда завтра?
- Да.
- Я люблю тебя, Шейла.
Она ответила не сразу, словно борясь с собой.
- Знаю, Дейн. До завтра.
…Шейла сразу же бросилась в его объятия. Когда он поцеловал ее в шею, там начала пульсировать жилка. Некоторое время оба молчали, потом Дейн привлек ее к себе и сказал:
- Шейла, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
- Знаю, Дейн.
Она знала!
- Значит, ты согласна?
- Нет.
Это было все равно что поставить ногу туда, где должна быть ступенька, которой там не оказалось. Дейна захлестнула раскаленная волна унижения, и внезапно он подумал об отце. Именно это почувствовал бы Эштон Маккелл, если бы его план осуществился. Неужели Шейла смеется над ним? Неужели она с самого начала видела его насквозь?
Дейн сердито посмотрел на нее.
- Я не отказываю тебе, дорогой. - Шейла сжала его голову ладонями и поцеловала в губы.
- Очевидно, я слишком туп, чтобы понять это.
- Я люблю тебя, Дейн. Ты можешь получить меня хоть сейчас, но не как твою жену.
"Не как мою жену?"
- Ты замужем?
- Господи, конечно нет! - Засмеявшись, она отошла к бару, налила в стакан бренди и поднесла к его губам. Он грубо вырвал у нее стакан.
- Ты имеешь в виду, что будешь спать со мной, но не выйдешь за меня?
- Правильно, дорогой.
- Но ведь ты сказала, что любишь меня!
- Так оно и есть.
- Тогда я не понимаю…
Шейла погладила его по щеке.
- Полагаю, ты считал себя циничным старым распутником, но внезапно обнаружил, что ты обычный обыватель. Я должна все объяснить тебе, Дейн. Это важно для нас обоих.
Шейла говорила совсем не то, чего он ожидал. Она не упоминала Эштона Маккелла и не отвергала новую любовь в пользу старой. По ее словам, она уже некоторое время понимала, что любит Дейна.
- Я говорю только за себя, дорогой. Понимаю, что мои идеи антисоциальны и что общество не могло бы существовать, если бы все придерживались таких взглядов. По существу я эгоистка, Дейн. Не то чтобы меня абсолютно не заботило происходящее с другими людьми, но больше меня заботит то, что происходит со мной в отпущенный нам краткий период жизни. Очевидно, я материалистка. Мои представления о любви не требуют заключения брака для осуществления супружеских отношений. Фактически - повторяю, я говорю только за себя - я отвергаю концепцию брака. Я не больше способна быть счастливой в качестве домохозяйки, чем уйти в монастырь. Возможно, как говорится в песне, любовь и брак идут вместе, как лошадь и карета, но я женщина века электроники. Для меня кольцо на пальце все равно что кольцо в носу. Современный брак просто насмешка! Неудивительно, что разводы теперь так часты. Я не могу выносить лицемерия брака, поэтому сторонюсь его. Неужели ты можешь представить меня воркующей десятилетиями в увитом плющом коттедже возле водопада? Она засмеялась.
Дейн тупо уставился на нее.
- Конечно, беда в том, что мне не нужен мужчина для поддержки. Я не нуждаюсь в твоих деньгах - у меня достаточно собственных. Я не гоняюсь за высоким социальным положением - в моих сферах у меня достаточно высокий статус. И я, безусловно, не могу подчинить себя твоей карьере, поскольку у меня имеется своя - более того, уже осуществленная, в то время как твоя только в процессе создания. Брак хорош для женщины в буржуазном обществе…
- А как насчет детей? - с горечью осведомился Дейн. - Твоя продвинутая концепция не включает эту маленькую проблему?
- Практически нет. Предоставим размножение тем женщинам, которые больше ничего не способны создать, - видит бог, их более чем достаточно. Я люблю детей, но в жизни нам приходится делать суровый выбор. Свой я сделала, и материнству в нем нет места. Теперь тебе ясно, Дейн, в кого ты влюбился.
- Совершенно ясно, - мрачно отозвался он.
- Мы можем быть счастливы и без брака - пока мы любим друг друга. Неужели ты этого не понимаешь, дорогой?
В ее глазах Дейну почудилось беспокойство. Что касается его самого, то Великий Мститель исчез вместе с гневом и отвращением. Осталась только пустота.
- Нет, Шейла, не понимаю. Я не говорю, что твое предложение аморально, - оно куда хуже, поскольку непрактично. Если брак без любви отвратителен, то и любовь без брака тоже. Приходится прятаться в темных углах, не ходить, а красться…
- Ничего подобного. - Шейла вскинула голову; ее голос звучал холодно. - Ты рассуждаешь как школьник. Прошлой ночью удовлетворился поцелуем в темноте, а сейчас читаешь мне мораль. Что дальше? Ты хочешь сказать мне, что хранил целомудрие в ожидании одной-единственной маленькой женушки? Разница между нами в том, что ты романтик, а я реалист.
Вот оно что - хищница, таящаяся в каждой женщине, показала острые зубы, готовые цапнуть.
Дейн считал себя искушенным в житейских делах и готовым пользоваться всеми удовольствиями, которые предлагала жизнь. Но Шейла действительно заставила его чувствовать себя школьником. В правильных чертах ее лица не осталось ни следа тепла и женственности. Оно было непроницаемым, как греческая скульптура, хранящая в себе тайны веков. Философия Шейлы была для него так же непостижима, как философия его матери. Возможно, в глубине души он оставался студентом, готовым развлекаться, пока это возможно, потом остепениться и обзавестись женой - ну и иметь забавы на стороне, если можно выйти сухим из воды.