- Добрый вечер, - с деланым безразличием поздоровался Г. М. - Уже поужинали? Тогда кто-нибудь, пожалуйста, пойдите во "вдовью комнату" и включите там газ. Я хочу продемонстрировать вам, как умер Бендер.
Воцарилась тишина. Джудит, с бледным лицом, стала отодвигаться от Г. М. и остановилась, только вжавшись спиной в стол.
- Вы не…
- Я не шучу, - сказал Г. М., - особенно кое для кого. Мастерс, зажгите свет; найдите что-нибудь, на что можно встать. В вашем портфеле все улики? Хорошо! Пойдемте.
Терлейну становилось все хуже и хуже. Он видел, что Мастерсу тоже не нравится перспектива идти в ту комнату в темноте, хотя он и попытался улыбнуться, распахнув двойные двери. Оставшись у дверей, они слышали, как Мастерс старается добраться до газовых рожков. Затем из комнаты выплеснулся свет, а вслед за ним донесся глухой стук - это Мастерс спрыгнул со стола. Вытирая со лба пот, он вернулся в столовую.
- Сцена подготовлена, сэр, - мрачно сказал он. - Что теперь?
- Не нравится мне все это, - заявил Равель. И бросил салфетку на стол. - Это выглядит как… ловушка. Ее для кого-то приготовили, и непонятно - для кого.
- Да, кто-то в нее попадется, - согласился Карстерс, натянуто улыбаясь. - Но только не Алан. Мы знаем, что сказал комиссар. Так-то. Я готов.
Они прошли во "вдовью комнату". Джудит не позволила Терлейну взять ее за руку. В комнате прибрали, оставив почему-то рваный ковер. Кровать, с которой сняли постельное белье и матрац, выглядела как разобранная лодка. Разбитую мебель убрали, стол выровняли и расставили вокруг него оставшиеся кресла.
- Четыре кресла всего осталось, - задумчиво сказал Г. М. - Принесите еще стульев, будьте добры. Я хочу, чтобы все сидели. Я хочу, чтобы всем было удобно. Подождите! Кресло "Месье де Париж" сломано, поэтому поставьте какой-нибудь стул на то место, где оно стояло вчера вечером. У стола… на одной линии с окном… вот так. Хм. Мистер Равель, не хотите ли сесть на него? Хорошо! Вы сидите как раз на том месте, где сидел Бендер, когда яд убил его…
Равель подпрыгнул. Его исцарапанное лицо было бледным как мел.
- Все хорошо, сэр, - бесцветным голосом сказал Мастерс. - Никакой опасности нет.
Он положил свою большую руку на плечо Равеля и насильно усадил его обратно на стул - будто заправлял чертика в табакерку. Затем он открыл портфель и принялся опустошать его, раскладывая предметы на столе. Карстерс ушел за стульями. На полированном атласном дереве выстроился ряд довольно мрачных вещей: шприц для подкожных инъекций, окровавленный нож, закрытый пробкой пузырек, фляжка, смятая девятка пик, пергаментный свиток, кусок черной нити. Странные улики странного дела, которое подходило к концу.
Г. М. развалился в кресле, не спеша раскурил трубку и чубуком указал на предметы.
- Посмотрите на них, - сказал он. - Жалкие останки двух самых подлых преступлений из всех, что я имел несчастье расследовать. Но за ними скрывается истина. Я покажу вам ее.
- Может быть, привести остальных? - слабым голосом предложила Джудит. Она держалась на некотором расстоянии от стола.
- Нет, - сказал Г. М. - Пока не надо. Через несколько минут - с большим или меньшим приближением - все мы пойдем наверх, и кому-то из вас придется поговорить с Изабеллой. Разговор, если он вообще состоится, обещает быть интересным. А выводы из того, что она скажет, - еще интереснее. Ну а пока…
Я все понял сегодня днем. С сожалением признаю, что я не пришел к выводу логическим путем, хотя мог бы, если бы мне удалось правильно выстроить факты. Но каждый раз, когда я сидел и думал, факты только сбивали меня с толку. В голове у меня роилось великое множество безумных идей. Один маленький нюанс, всего один маленький нюанс запутал дело с самого начала. Он оказался таким простым - трюк, с помощью которого убили Бендера, - что мы долго отказывались понимать, что к чему. Чтобы мы прозрели, истине пришлось дать нам пинка по заднице.
Меня не проняло, когда Мастерс сегодня утром пришел ко мне в офис и поведал о стоическом отношении Бендера к неприятностям вроде мозолей или аппендицита. Я взял и наорал на Мастерса, а ведь решение головоломки было у него в руках, хоть он о том и не подозревал. Бендер мучается мозолями - и никому ни слова. Бендер думает, что у него воспалился аппендикс, - и по-прежнему держит язык за зубами. Из-за такого своего отношения бедняга и отправился в царство небесное.
Я мог догадаться еще вчера. Этот нервный вид, будто он находится под воздействием наркотика. На лице написано… не беспокойство, нет - какое-то тайное страдание. Повторяющееся движение челюсти - он бессознательно ощупывал языком щеку. А когда он ужинал…
- Но он не ужинал! - воскликнула Джудит. - Он ничего не ел, кроме супа.
- Кроме супа. Вот именно, кроме супа, - глухо отозвался Г. М. - Я оказался достаточно глуп для того, чтобы не догадаться. Помните, что рассказал нам Мантлинг? Он неожиданно окликает Бендера, когда тот бреется. Бендер вздрагивает и режется бритвой. Из-за маленького пореза вся раковина испачкана кровью. Можете себе представить, чтобы из-за маленького пореза вылилось столько крови и при этом ничего не попало бы на одежду? Откуда столько крови? Откуда она взялась, при том что Бендер ничего вам не говорит? Его голос звенел в тишине комнаты.
- Ну? - не выдержал Мастерс.
- Бендер полоскал рот, - деревянным голосом сказал Г. М. - А не объяснил он это потому, что только что вскрыл у дантиста воспалившуюся десну.
Глава 19
НАРУЧНИКИ
Мастерс вскочил, будто его подбросило взрывом.
- Кажется, я начинаю понимать, - пробормотал он.
- Да. Как все просто, верно? За сегодняшний день я несколько раз говорил вам, что у Бендера в кармане была не только записная книжка. Там было что-то еще. А днем на меня снизошло озарение. Что могло поместиться в нагрудный карман? Что-то плоское, как большая записная книжка. Она пряталась за ней. Что это могло быть? Кто-нибудь, ответьте! Что бы вы подумали при взгляде на его нагрудный карман?
Терлейн вспомнил.
- Я помню, что я подумал, - сказал он. - Я подумал, что у него в кармане плоская фляжка.
- Да. Было бы лучше, если бы вы сказали о своих догадках раньше. Посмотрите, каким простым, ясным, душераздирающе легким кажется теперь дело. Я с самого начала пошел не в том направлении. Я настаивал, что кураре не могло быть проглочено, потому что в этом случае оно не причинило бы Бендеру никакого вреда. Вообще-то я был прав. При обычных обстоятельствах ничего бы не произошло. Но я не знал о маленьком разрезе у него во рту, возле зуба мудрости, где десна так легко воспаляется. Никто не искал рану там - рану, нанесенную в день его смерти. Система кровообращения! Естественно, яд попал прямо в кровоток и убил его в течение считаных минут. Какой патологоанатом найдет почти невидимый разрез на челюсти, даже если и заметит, что она слегка воспалена? Как только яд попал в кровь, определить место его введения невозможно.
Но черт меня побери, я должен был определить его! Мастерс, помните, - Г. М. пытался снова разжечь свою трубку, - как сегодня в моем кабинете мы единодушно решили, что яд должен был попасть в тело через порез на горле? В таком случае, рассуждали мы, яд в первую очередь воздействует на голосовые связки и немедленно лишает жертву возможности закричать. Понимаете? Так и случилось - с той только разницей, что яд попал в тело через десну. А я все витал в облаках в поисках какого-нибудь изощренного способа убийства и даже не задумывался о том, что вот он, способ, у меня перед глазами: человек вынимает из кармана фляжку и пьет из нее, не зная, что в бренди было подсыпано кураре.
Посмотрите, вот она, стоит себе на столе. Безобидно выглядит, не так ли? Я могу сделать из нее глоток прямо сейчас, и ничего со мной не случится. Фляжку нашли рядом с пузырьком с цианидом, и мы бессознательно объединили их. Но во фляжке не цианид. В ней кураре. Бендер сидел за столом, а Гай Бриксгем наблюдал за ним через окно. То, что Гай увидел, должно было быть очевидно, как удар в челюсть - позволю себе позаимствовать чье-то сравнение. Он увидел, как человек пьет. В день убийства Гай подслушал разговор, во время которого кто-то дал Бендеру ту фляжку. И что происходит со всеми вашими алиби? Естественно, что в таких обстоятельствах возле двери во "вдовью комнату" могла собраться сколь угодно большая толпа - все равно их алиби было пшиком. Бендер носил смертельную ловушку с собой. Рано или поздно - когда закончилось бы действие инъекции кокаина или новокаина, которую сделал ему дантист, - он должен был отхлебнуть из фляжки. Он отпил бы из нее потому, что кто-то внушил ему, что в бренди подмешано обезболивающее. Так я думаю. Скоро мы узнаем, прав ли я. Кстати, кто-то не солгал. В бренди было подмешано то, что избавляет от боли навсегда.
Сэр Джордж не отрываясь смотрел на Г. М. - меловое лицо в красных пятнах.
- Но как злоумышленник, - воскликнул он, - мог быть уверен, что Бендер не сделает глоток до того, как войдет во "вдовью комнату"? И каким образом фляжка потом пропала? Да, и книжка.
- Все может объяснить мисс Изабелла Бриксгем, - очень тихо сказал Г. М.
В наступившей тишине пение газа в горелках было слишком громким. Заскрипели доски пола - Мастерс снова вскочил на ноги.
- Так, значит, она… Значит, все-таки она?
Г. М. поднялся.
- Сейчас мы пойдем наверх и послушаем, что она скажет, - ответил он. - Да, все мы. Не отставайте. И не исчезайте по дороге. Теперь вы можете спать спокойно. Это просто комната, и она не более опасна, чем любая другая. Довлеющее над ней проклятие существовало только в вашем воображении, так же как и призраки, якобы населяющие ее. Она безопасна. Ад меня побери, но мне кажется, что она стала немного скучнее. Вы что, не рады?
Джудит Бриксгем отошла назад, кусая тыльную сторону своей ладони. Ее лицо было белым, за исключением небольших, резко очерченных алых пятен на скулах. Равель сидел, тупо уставившись в стол. Лицо Карстерса было похоже на лицо Г. М. отсутствием выражения. У Терлейна возникло предчувствие, что настоящий ужас еще впереди; что прошлое проклятого дома так просто не ослабит своей хватки, на последнем издыхании оно предпримет попытку найти новых хозяев и поселиться у них в умах. Однако пока ничего не происходило: газовые рожки и электрические свечи горели спокойным светом, древнее дерево холла не сулило никакой опасности. Компания поднялась по большой, устланной ковром лестнице: той самой лестнице. Они услышали голос, доносящийся из верхнего холла.
Это был голос доктора Пелема. Он звучал монотонно, предложения были разделены четкими паузами. Жутковатое впечатление от него усиливалось из-за того, что они не могли разобрать слова - только ровное, подобно падению капель воды, бормотание.
Г. М. яростно махнул рукой: "Ни звука!" Он двинулся по широкому коридору, ведущему в холл - туда, где на белых стенах тускло горели электрические свечи, а пол был прикрыт темно-красным ковром. Ровный, жуткий голос не умолкал.
Терлейн смог разобрать пару слов и похолодел. Слева от него шла Джудит; справа - Равель. Джудит чуть не вскрикнула, но Мастерс, совсем потеряв голову, схватил ее и зажал ей рот ладонью. Не успел Терлейн возмутиться, как они уже стояли в дверях гостиной Изабеллы Бриксгем и заглядывали внутрь.
Терлейну никогда не забыть той сцены. Она сидела спиной к двери, лицом к неярко горевшему огню. Она сидела в большом кресле, обитом какой-то узорчатой тканью. Ее седая голова возвышалась над его спинкой. Прямо перед ней, на каминной полке, стояли часы, стрелки которых двигались рывками. Комната, освещаемая только камином и настольной лампой, была погружена в полумрак. Затем он увидели доктора Пелема. Он сидел лицом к Изабелле сбоку от камина. Они могли видеть только его глаза, заблестевшие, когда он, не вставая с кресла, наклонился вперед.
Стрелки часов прыгнули вперед - так прыгает гремучая змея на добычу. Пелем еще больше наклонился вперед, на его гладком лице было выражение сосредоточенности.
- Я озабочен тем, чтобы причинить вам как можно меньше боли, мисс Бриксгем, - говорил он, - поэтому я хочу, чтобы вы отвечали кратко. Сегодня днем вы сказали полиции, что вчера ночью видели вашего племянника Алана, шедшего вниз по лестнице со шприцем в руке. Это так?
- Да.
В ее голосе слышался какой-то странный механический призвук. Она не пошевелилась.
- Вы сказали правду, мисс Бриксгем?
- Не совсем. Я должна была так сказать.
- Должны были так сказать? Значит, вы не видели своего племянника, идущего вниз по лестнице, как сказали полиции?
- Нет.
- И не находили тех предметов в нижнем ящике комода в его комнате, о которых вы сказали полиции?
- Нет.
Стрелки часов перепрыгнули на деление. Кто-то рядом с Терлейном ощутимо вздрогнул. Он понял, что Пелем использует гипноз.
- Я скажу вам, что произошло, мисс Бриксгем, а вы ответите, прав ли я. Вам внушили, чтобы вы так сказали полиции. Вам в подробностях рассказали историю, и вы должны были ее повторить. Вам сказали, чтобы вы дали показания сегодня, ровно в пять часов. Вы не могли поступить иначе. Кто отдал вам приказ? Вы скажете мне?
- Да. Это был…
Хлопнула дверь. Кто-то двумя прыжками пресек комнату. Возле лица Изабеллы, видимые в свете камина, появились две руки. Кто-то резко и громко хлопнул в ладоши. Она вскрикнула, над спинкой кресла возникло ее искаженное лицо.
- Вперед, Мастерс! - заревел Г. М. - Вон он!
Кто-то слепо, опрокидывая все на пути, бежал. В течение краткого мгновения Терлейн увидел лицо одного из офицеров в штатском. Оно вынырнуло из тени и снова исчезло. Блеск наручников. Терлейна толкнули в спину, он споткнулся о пуф, опрокинул стул и оказался в центре комнаты. Кто-то распахнул боковую дверь. Терлейн, ничего не соображая, побежал за Мастерсом в переднюю комнату. В окна светил размытый дождем свет уличных фонарей. По комнате катался клубок теней, бился о туалетный столик, затем с треском рассыпался.
- Мы его взяли! - Голос в темноте, резкий щелчок, с каким срабатывает замок наручников. - Свет, сэр! Включите свет…
Терлейн пошарил по стене в поисках выключателя. Заморгав от яркого света, он увидел: в комнате много людей; по полу рассыпан туалетный набор - тридцать предметов, серебро, искусная работа; Мастерс с еще одним офицером поднимают с пола человека. Человек, несмотря на мешающие ему наручники, отряхивал брюки от пыли.
- Мы о нем позаботимся, сэр, - сказал Мастерс, обращаясь к Г. М.
Бросив чиститься, человек выпрямился. Доктор Юджин Арнольд старался сохранить выражение невозмутимости на своем гладком, бледном, красивом лице.
Глава 20
Г. М. СИДИТ И ДУМАЕТ
На Лондон опустилась настоящая весенняя ночь, хотя был март. Многочисленные окна длинной комнаты на чердаке дома Г. М. на Брук-стрит были открыты. Г. М., без воротничка, с чашкой скверного кофе под рукой, примостился на краешке ветхого дивана. Как всегда, он посасывал давно потухшую трубку. Мастерс сидел на том же диване со стаканом пива. Напротив него, через стол, Терлейн склонился над доской, заполненной картонными квадратиками с номерами и названиями боевых судов. Если верить балансировавшим на высоченной стопке книг часам, было полчетвертого утра.
- Атакую, - сказал Терлейн и передвинул субмарину. - Слушайте, вы же не хотите сказать, что он признался?
Г. М. упомянул Всевышнего, а затем чертову мать.
- Подбил, - уныло признал он, показал Терлейну на свой легкий крейсер, затем убрал его с доски. - В чем признался? Кто "он"? О чем вы?
Мастерс в возмущенном изнеможении откинулся на спинку дивана.
- Зачем вы притворяетесь? Вы же знаете, - сказал он. - Мы с доктором сидим тут всю ночь, слушаем ваше ворчание (извините, сэр, но все, что я говорю, - чистая правда), потому что хотим что-нибудь услышать об Арнольде. Мне же нужно что-то написать в отчете. - Он повернулся к Терлейну и мрачно сказал: - Он признался, сэр. Только в одном случае он бы и стал говорить - он подумал, что умирает. Если бы не это, он протащил бы нас через все суды, и не исключено, что выиграл бы дело - несмотря на то что играл бы против сэра Генри. У нас против него было меньше улик, чем против лорда Мантлинга… Но он смог дотянуться до жестянки с острым краем и располосован себе запястья. В решительный момент у него сдали нервы, несмотря на то что убивал он с полным хладнокровием. Он решил, что скоро умрет. Он попросил позвать священника и коменданта и холодно, по-деловому сказал, что хочет сделать заявление. Ему не сказали, что он выживет. Теперь уж его точно повесят. И между нами, едва ли его смерть будет очень уж сильно отягощать мою совесть. Сэр Генри, скажите…
Г. М. резко отодвинул доску в сторону.
- Я потрачу десять минут, - ворчливо сказал он, - на то, чтобы помочь вам написать свой отчет. Но я не хочу говорить об этом. Нет, Мастерс, я не жеманюсь - я действительно не хочу говорить об этом. Данное дело не принадлежит к числу моих успехов. Я не только с самого начала его запутал, я еще проглядел неуклюжий трюк, который Арнольд использовал впоследствии. Я должен был его сразу вычислить - и, к собственному стыду, не смог. Вы уже поняли, надеюсь, что в деле есть один факт - один неопровержимый, абсолютный факт, - который с всесокрушающей определенностью указывает на то, что Арнольд - единственный, кто мог бы совершить оба убийства. Да. Но чтобы дать вам возможность еще раз все обдумать, я начну свой анализ сначала.
Он заморгал, когда снизу послышались крики. Крики все приближались, под чьими-то шагами загрохотала гулкая лестница, ведущая на чердак. Открылась дверь, и в щели показалась голова сэра Джорджа Анструзера.
- А вот и я, - сказал баронет. - Надеюсь, я не опоздал. Вы велели прийти в четвертом часу. Во что играете? У вас в доме что, больше никого нет? Мне пришлось самому найти путь наверх.
- Итак, - злорадно сказал Мастерс, - вы не хотите говорить об этом, сэр Генри? И вы не собрали здесь всех нас, и вы не дожидались сэра Джорджа для того, чтобы начать?
Мастерс совершил тактическую ошибку. Им пришлось придумывать способы, как успокоить Г. М., который вопил что-то о неблагодарности и тряс своим кулачищем перед носом Мастерса. Через некоторое время и не без усилий спокойствие было восстановлено, и Г. М. снова разжег трубку.
- Ну хорошо, - сказал он. - Я все же начну, но лишь исполняя свой долг. - Косой взгляд на Мастерса. - Итак…
Джентльмены, Юджин Арнольд - сумасшедший. Не в юридическом смысле этого слова и даже не согласно выработанным им самим правилам. Его не отправят в сумасшедший дом; при том общественном строе, какой мы имеем, его не назовешь даже оригиналом. Когда такой человек, как он, действует в рамках закона, мы восхищаемся им, возвеличиваем его, при жизни награждаем "роллс-ройсами", после смерти - памятниками. Его болезнь - это прописные заученные истины, разложившиеся вместе с его мозгом. Короче говоря, джентльмены, он словно генерал без армии или финансист без капитала.