– Прошу внимания, джентльмены, – неожиданно сказал инспектор. – Я всегда считал, что люди в эпоху Средневековья были гигантами. Существует такое представление о них. Крупные люди, высокие, как… Ну, как я. Все такие. Но их доспехи, джентльмены, да вот хотя бы эти рукавицы, они же для каких-то недомерков, плюгавеньких к тому же. А выглядят массивными…
Сэр Джордж взял одну латную рукавицу, повертел ее в руках.
– Совершенно верно, инспектор, – согласился он. – Рыцарские доспехи весили около восьмидесяти пяти фунтов, боевое оружие чуть меньше, а пехота имела сравнительно легкое снаряжение. Но нам было бы трудно даже просто стоять в тех доспехах. Можете себе представить, как быстро люди сбрасывали вес, двигаясь в этих доспехах. А почему это вас заинтересовало?
– Да я вот попробовал надеть рукавицу, а моя рука вообще туда не влезла. Я вот что подумал – только не обижайтесь, – если вы, джентльмены, не возражаете…
– А чего? Нормально… – сказал Фрэнсис. – Дайте ее мне, я примерю… – Кисть его руки, хотя и довольно длинная, была тонкая, и рукавица налезла, правда, не полностью. Протянув руку к огню, Фрэнсис с любопытством поворачивал ее. – Должен сказать… суставы сгибаются легко, – задумчиво сказал он, медленно сжимая правую руку. – Если потренироваться, я бы мог брать предметы этой рукой. Удобней, чем в перчатке. Как палочками для еды… И… Да она смазана… Ну да! Сравнительно недавно к тому же. Попробуйте сами, джентльмены!
Было что-то зловещее в том, как эти сверкающие суставы сгибались и разгибались перед лицом молодого человека. Тэрлейн едва сдерживал дрожь. Мэссей осторожно взял рукавицы из рук Фрэнсиса, помедлил, а затем с опаской натянул обе рукавицы. Следующей была очередь сэра Джорджа, которому они были настолько тесны, что его попытка не удалась. Тэрлейн надел их легко. Поморщившись, он торопливо скинул их и протянул Кестевану, тот отшатнулся.
– Ну ты, звезда экрана, в чем дело? – усмехнулся Фрэнсис. – Надевай!
Рука исполнителя роли гангстеров инстинктивно потянулась к помятому воротнику. Затем он с самодовольным видом надел рукавицы, словно делал это всю свою жизнь.
– Пришлись впору, – сказал Кестеван, отдавая рукавицы. – Что дальше?
– Дальше будет потом, – инспектор огляделся. Его взгляд задержался на Гонте.
– Где вы нашли эти рукавицы, инспектор? – спросил Гонт.
– В комнате той девушки, как вы, вероятно, слышали.
– Меня интересует, где конкретно вы их нашли?
– Сэр, если вы не были наверху…
– Где они лежали?
– Возле кровати этой бедняжки, сэр. Валялись, будто их скинули с кровати. Вообще-то их миссис Картер нашла. Сунула в дверь голову, включила свет, смотрит, а на полу возле кровати рукавицы…
– Она одна жила в той комнате?
– Нет, сэр. Вместе с ней проживала еще одна девушка, Энни Моррисон, но сегодня… – Инспектор запнулся и закашлялся. – По какой-то причине миссис Картер отправила Энни Моррисон ночевать в другую комнату, которую занимают две другие горничные. Дорис была в своей комнате одна с восьми тридцати до того времени… Ну, вы понимаете!
Фрэнсис снова взял рукавицы и стал их внимательно рассматривать.
– А вы опрашивали других горничных? – спросил он. – Может быть, кто-то из них что-то слышал или видел?
– Пока нет, сэр. Но миссис Картер это сделала. Они, оказывается, вообще ничего не видели и не слышали, хотя не спали. Разговаривали, похоже. О Дорис, я думаю. Но никто из них не входил в ее комнату. Им было запрещено.
– О да! – мрачно произнес Фрэнсис. – Пагубное влияние, конечно… Извините. Продолжайте, мистер Гонт.
Нахмурившийся Гонт поднял глаза от плана дома, который набросал для него сэр Джордж.
– Тут придется поломать голову, инспектор, – задумчиво сказал он. – Я взгляну на эту комнату, разумеется, Но кое-что поразило мое воображение… В ее комнате беспорядок?
– Нет, сэр. Такое впечатление, будто Дорис лежала на кровати какое-то время, не сняв покрывало. Что озадачило меня – так это каким образом латные рукавицы оказались у нее в комнате.
Гонт примял табак в трубке.
– Между прочим, инспектор, мой план замка, похоже, позволил получить мне более четкое представление о расположении комнат, залов, коридоров в сравнении с вами, несмотря на то что вы побывали наверху. Итак, в комнате этой девушки есть окно, не так ли?
– Да, сэр.
– И когда вы поднялись наверх, оно было открыто, да?
Инспектор Тейп пристально посмотрел на Гонта, потом потянулся за своим блокнотом.
– Да, распахнуто, – сказал он, пробежав глазами свои записи. – И это окно выходит на открытую галерею, где было обнаружено тело. Вы хотите сказать, сэр, что ее задушили и выбросили из окна на эту галерею?
– Именно.
– Вот так так! – воскликнул Фрэнсис. – Это же всего в нескольких шагах от дверей Вуда и миссис Картер. Не может быть такого, чтобы тело шлепнулось с высоты пятнадцати-двадцати футов и никто этого не услышал.
– А я думаю, такое возможно, мистер Стайн, – сказал Гонт спокойно. – Если память мне не изменяет, примерно в это время, когда ее убивали, во всю мощь орал проигрыватель, на котором прокручивались пластинки с псалмами.
Инспектор Тейп, покусывая кончик карандаша, заметил:
– Да, верно, но, сэр, это еще ни о чем не говорит. Я спрашиваю: зачем убийца задушил ее и подверг себя риску быть обнаруженным, выбрасывая ее тело в этот переход? Ведь кто-то мог увидеть или услышать его, правда? Почему бы просто не оставить ее там? Он оставил латные рукавицы, следовательно, не собирался скрывать своего присутствия в ее комнате. Значит…
– Вот именно, инспектор, – сказал Гонт. – Почему? Он очень странный, этот наш убийца. Но я вас, кажется, прервал. Прошу вас, продолжайте процедуру дознания.
Глава 11
ПРИВИДЕНИЕ В ДОСПЕХАХ
Фрэнсис вкратце рассказал о том, что происходило с момента, когда они обнаружили тело Дорис, и до момента прибытия инспектора Тейпа, крайне обеспокоенного, но откровенно скептически настроенного. Его мысли были всецело направлены на финансовые детали.
– Десять тысяч в облигациях, по которым лорду Рейлу выплачивался ежегодный доход в форме процентов, – это целое состояние. – Тейп нахмурился. – Н-да! Если бы мы располагали номерами серий, джентльмены…
– У меня они есть, совершенно случайно, – сказал Мэссей, открывая свой портфель. Он порылся в бумагах и протянул инспектору листок. – Но о деньгах в шкатулке никаких записей нет.
– Не имеете никакого представления о том, сколько их могло там быть, сэр?
– Несколько сот фунтов, при самом скромном подсчете. Это была арендная плата.
– А вы, случайно, не знаете, почему он держал при себе такую сумму?
– На приобретение антиквариата. Он всегда платил наличными. Во-первых, он терпеть не мог выписывать чеки, потому что его это напрягало, и корешки его чековой книжки вечно куда-то пропадали. Да и вообще он считал, что всякий раз, когда он выписывал чек, банк грел на этом руки.
– Н-да! – Тейп потеребил свои рыжие усы. – А что там с письмом о докторе Мэннинге? Он что, намеревался кого-то ущемить?
– Нет, этого не было, – сказал Фрэнсис устало. – Я знал, что сначала он ущемил меня в своем завещании настолько, насколько ему позволял закон, потом вписал меня обратно. В данный момент я не знаю, есть я в завещании или нет. – Наступила пауза, после чего Фрэнсис положил латные рукавицы на сервировочный столик и добавил: – Впрочем, мне это практически безразлично.
– Как бы то ни было, мне необходимо переговорить с доктором Мэннингом. Чисто формально, как вы понимаете. Тем не менее… Прошу прощения, сэр, как я понимаю, в выигрыше оказалась леди Рейл?
– Пожалуй. Будущее кинематографии зависит от этого.
– Будущее чего… простите?
– Не важно, – сказал Фрэнсис. – Пойду выпью. Поговорите с кем-либо еще.
Он пошел к дверям, а инспектор Тейп некоторое время смотрел ему вслед, потом обернулся, держа наготове карандаш, и сказал:
– Джентльмены, я понимаю, что уже поздно, и нет ничего такого, чего нельзя было бы отложить до завтра, и моя жена волнуется, когда меня долго нет. Разумеется, дело не в том, что это будет уклонением от служебного долга, просто мы не станем сегодня беседовать с дамами. Есть возражения? Нет. Однако если вы, сэр, – он неожиданно обратился к Кестевану, который дернулся, – соизволите изложить вашу версию случившегося, то я бы не возражал.
Кестеван одернул пиджак, взглянул на остальных и, перехватив предостерегающий взгляд сэра Джорджа и Мэссея, ответил:
– Мне нечего сказать, офицер. Я ничего не знаю.
– И тем не менее расскажите, как вы провели этот вечер.
– Ну, я… В общем, я поднялся к себе сразу после ужина, – сказал Кестеван, смущенно глядя на сэра Джорджа. – Я писал письмо у себя в комнате своей тете Маргрет. Могу показать вам это письмо, – добавил он с вызовом, – если не верите. Я узнал обо всем от лакея, который вошел ко мне и сказал, что случилось. Тогда я оделся и спустился. Это все, что я знаю.
– Вы ни разу не выходили из своей комнаты?
Кестеван открыл было рот, чтобы неосмотрительно дать отрицательный ответ, но тут вмешался сэр Джордж:
– Вы, должно быть, выходили именно тогда, когда увидели Дорис. Так ведь, мистер Кестеван?
– Да, так, – ответил тот после паузы. – Я видел Дорис. Она шла к леди Рейл. Я говорил вам об этом.
Инспектор наморщил лоб, повернулся, взглянул на план, лежавший на подлокотнике кресла Гонта.
– К леди Рейл… – произнес он задумчиво. – Но ваша комната находится в другом конце дома. Как же это вы умудрились увидеть ее?
– Понимаете… я шел к леди Рейл, – ответил Кестеван, слегка обескураженный. – Я часто заходил к ней. Мы беседовали о… о книгах и разных вещах.
– Н-да! – Инспектор прищелкнул языком. – Вы имеете такую привычку, сэр, заходить по вечерам в будуары замужних дам?
Кестеван насторожился.
– Я… Ну, я… Какого черта! – произнес он гневным голосом, разведя руками и пожав плечами, проявив таким образом свои актерские способности.
– И что же, вы вошли в комнату леди Рейл?
– Зачем? Я увидел, что к леди Рейл вошла горничная, поэтому я вернулся к себе.
– Ах вот как! – прищурился инспектор. – Вы вернулись, стало быть, к себе… Впрочем, это не мое дело. Меня интересует, во сколько вы увидели Дорис?
– О господи! Откуда мне знать? Все меня спрашивают об этом, будто я время засекал. Где-то около половины десятого.
Тейп сделал очередную запись в своем блокноте.
– Значит, вы сразу вернулись к себе в комнату, так?
– Да, вернулся. Представьте себе… Вы что, не верите мне? Клянусь, что это так!
– Ну хорошо, хорошо! – кивнул инспектор, наморщив огромный нос. Часы в углу повернули свой лучезарный циферблат и стали добродушно отбивать полночь. – Поговорю с доктором Мэннингом, – продолжал Тейп, – и загляну наверх. И на этом, думаю, закончу на сегодня.
Когда он ушел, сэр Джордж поднялся из кресла. В волнении он принялся ходить туда-сюда перед камином.
– Это, говоря откровенно, начинает выглядеть все хуже, – сказал он. Теоретически эти преступления мог совершить какой-то грабитель, вор или лиходей. Но мы-то знаем, что посторонних в доме не было. Да если бы в замок и проник кто-то посторонний, получается, сегодня он крадет латные рукавицы, а завтра возвращается и с их помощью душит жертву? Чушь… Тут, как говорится, орудовал кто-то из своих. Иначе говоря, джентльмены, убийца среди нас.
Гонт наклонился к камину и вытряхнул пепел из своей трубки.
– Кстати, Джордж, – спросил он, – а когда были украдены латные рукавицы и тетива?
Сэр Джордж замялся и взглянул на Мэссея.
– Трудно сказать, – ответил тот. – Иногда лорд Рейл целый день проводил в Оружейном зале, иногда не заглядывал туда неделями. Он обнаружил пропажу тетивы два-три дня назад, а латных рукавиц – только сегодня. Поэтому и обрушился на меня. Когда что-то происходило, он винил меня. Я склонен полагать, что тетива и рукавицы исчезли одновременно.
– Вот это-то меня и настораживает, – сказал сэр Джордж. – Давайте все по порядку. Для начала, любой из нас может считаться убийцей Генри… лорда Рейла. Алиби удивительным образом отсутствует у всех нас на момент совершения преступления, то есть эти десять-пятнадцать минут после девяти тридцати. Я в это время был один в бильярдной. Совершенно, черт возьми, невероятно, чтобы я, не замеченный Брюсом и доктором Тэрлейном, прокравшись в Оружейный зал, убил его. Но, повторяю, я был один в бильярдной. Согласны?
– Послушай, что я тебе скажу, – нахмурился Тэрлейн.
– Потом, – отмахнулся сэр Джордж. – То же самое относится к Фрэнсису. Выпив виски, он куда-то ходил… Где он был в этот критический промежуток времени? Разумеется, нас невозможно заподозрить, но у нас нет алиби. Мистер Кестеван был один в своей комнате, писал какое-то письмо… потом пошел к леди Рейл. Кто может подтвердить, что это было именно так? Некому! У него, стало быть, тоже нет алиби. Теперь леди Рейл и доктор Мэннинг. Они должны были бы подтвердить показания друг друга, если бы примерно в половине десятого Мэннингу не стукнуло в голову, будто он оставил включенным двигатель своего автомобиля. Он спустился вниз, выяснил, что с автомобилем все в порядке, и что? А то, что у него тоже отсутствует алиби. Вуд и миссис Картер также нуждаются в подтверждении своего алиби. Вуд, оказывается, не слышал трезвона колокольчика, когда Фрэнсис попытался вызвать его. У Вуда, видите ли, на полную катушку работал проигрыватель. Мол, он и миссис Картер слушали псалмы. А может, он врубил проигрыватель, поставил на автомат стопку пластинок, а сам в это время находился в другом месте? Вот так-то! Ну и, разумеется, самое уязвимое положение у Патриции. Она находилась в Оружейном зале в момент совершения убийства. И что бы мы ни думали об этом, мы должны согласиться, что показания Патриции дискредитировали ее в глазах инспектора. И наконец, доктор Тэрлейн и Брюс. Хотя они и были вместе, они почти в таком же скверном положении, как Патриция. Фрэнсис напомнил, что в юриспруденции их показания определяются как преступный сговор. По их словам, произошло нечто такое, чего, как мы знаем, быть не могло. Теперь предположим, джентльмены, что по какой-то причине вы двое убили лорда Рейла. Можно клясться, что никто не входил в ту дверь, можно клясться в чем угодно, лишь бы все вам поверили, что убийца проник в Оружейный зал из донжона, через дверь, что за гобеленом. Только вы не знали, что эта дверь была заколочена. И ваше стремление отвести от себя подозрение вынудило вас выстроить версию, в которую трудно поверить.
Тэрлейн поежился, по спине у него пробежал холодок.
– Все это из области фантастики. И ты это прекрасно знаешь, – заметил Тэрлейн.
– Я знаю, что ничего не знаю. Я лишь предполагаю.
Наступила тишина. Гонт сидел в тени, закрыв глаза и сжимая в руке пустой стакан. Он дышал так ровно, что Тэрлейн подумал, не впал ли тот в хмельное забытье. Мэссей подошел к камину, поворошил поленья, пожал плечами. Все поглядывали друг на друга с неожиданным подозрением и почти враждебно…
– Джентльмены, – сказал сэр Джордж, – мы должны руководствоваться благоразумием. Необходимо все досконально выяснить, хотя бы ради самозащиты. Говорят, на воре шапка горит, а я скажу, что следует относиться с подозрением ко всякому, кто слишком громко кричит о своей невиновности.
– Вы имеете в виду меня? – спросил Кестеван своим пронзительным голосом.
– Я не имею в виду никого конкретно, – ответил сэр Джордж. – Давайте обсудим кое-какие детали… – Он замолчал, когда появился Фрэнсис. Лицо у него пылало, глаза покраснели, на губах играла кривая усмешка.
– Не кидайте на меня такие укоризненные взгляды, сэр Джордж, – сказал Фрэнсис. – А что это вы такие нахохленные?
Сэр Джордж промокнул вспотевший лоб.
– Кажется, я допустил бестактность, Фрэнк. Я высказал мысль, что ни у кого из нас нет алиби на момент убийства твоего отца. Да и на момент смерти Дорис тоже.
– Однако! – присвистнул Фрэнсис, подходя к камину. – Для начала хорошо бы выяснить, когда она умерла. Я лично не могу вспомнить.
– Я тоже не помню, – неожиданно для себя самого сказал Тэрлейн. – Мы все были в шоке. И я сомневаюсь, что в этот момент кто-либо взглянул на часы… Доктор Мэннинг сказал, что она была мертва минут десять к моменту, когда мы стояли возле ее тела. Вот и все!
– Давайте прикинем, – сказал Фрэнсис, протягивая руки к огню. – Вот Патриция появляется в гостиной, затем мы идем в Оружейный зал и стоим возле тела отца, потом выходим и учиняем Патриции допрос, далее Брюс уводит ее наверх… Вы, сэр Джордж, доктор Тэрлейн и я поговорили, потом я пошел за Кестеваном… Ну-ка! А мы точно знаем, сколько времени она была мертва? Я хочу сказать, способен ли врач определить время с такой точностью?
– Лично я сомневаюсь в этом. – Сэр Джордж покачал головой. – Лично я также задаюсь вопросом, не фигляр ли этот Мэннинг. Думаю, он крайне самонадеян и весьма высокого мнения о себе. Но давайте поверим ему.
– Тогда я продолжаю, – сказал Фрэнсис. – Как вы помните, я отправился на поиски Кестевана, хотя он мне в тот момент нужен был как рыбке зонтик. Мне просто-напросто необходимо было успокоить свои нервы. Я пошел в столовую. Там было темно. Я сел в кресло и задумался. Но тут я услышал проигрыватель Вуда. Этот треклятый проигрыватель наяривал какие-то слезоточивые хвалы Всевышнему. У меня появилось ощущение, будто я смотрю какой-то пошлый фильм. Тогда я сказал себе: "Послушай, парень, возьми себя в руки!" Что я и сделал. И поднялся наверх. Не знаю, сколько я там пробыл. За мной прибежал Вуд… Вот и все!
– Ах ты, господи! – вскинулся Тэрлейн. – Я вспомнил, как Вуд сказал, что обходил, как обычно, дом, чтобы запереть двери на ночь, и что это было в четверть одиннадцатого. И вот в тот момент он и наткнулся на тело Дорис.
Сэр Джордж вскочил и принялся ходить взад-вперед по комнате.
– Тогда, условно говоря, если мы принимаем заключение Мэннинга, это убийство произошло около десяти, – сказал он. – Получается, мы с тобой, Майкл, находились здесь и разговаривали. Но сначала ты был с Брюсом, а со мной – потом. Твое алиби в этом случае доказано, да и мое тоже… А вы, Брюс?
Мэссей развел руками и медленно произнес:
– Мы все были здесь… Потом я увел Пат наверх. Дал ей снотворное, попытался ее успокоить, немного с ней поговорил. Я ушел, когда она приготовилась раздеваться. Думаю, мое алиби не выдерживает никакой критики. Но все происходило именно так, как я сказал.
– А вы, мистер Кестеван?
– Я уже говорил, но могу повторить еще раз, если угодно. Я не выходил из своей комнаты.
– Принимается! Итак, мы знаем, что доктор Мэннинг спустился вниз, чтобы осмотреть тело Генри. Потом его отправили наверх, сообщить это печальное известие леди Рейл. Пошел ли он туда сразу, мы должны будем его спросить. Алиби нет у леди Рейл, у Вуда и всех остальных, поскольку мы не можем с точностью сказать, была ли Дорис убита вскоре после лорда Рейла или незадолго до этого.
– Ну и что дальше, сэр? – спросил Фрэнсис усталым голосом.