- Иногда с ней это бывает. Но в другое время…
- Я это уже понял. Ну, я поднялся наверх. Леди Северн только что закончила сцену с советами Гамлета актерам и села поудобнее. Свет начал гаснуть, заиграл оркестр, и я пробрался к ложе "В". Дверь была заперта на засов, как я и ожидал. Но когда я постучал, дама велела мне убираться куда подальше - разумеется, в вежливых выражениях - и не беспокоить ее во время просмотра. Я решил, что могу получить нужные сведения от мисс Харкнесс, которую видел сидящей рядом с другой женщиной - как выяснилось, с вашей женой. Поэтому я направился к ним и сел возле миссис Нокс. Информацию я получил и не стал там задерживаться. Кстати, мистер Нокс, что не так с вашей женой?
Лейтенант Спинелли наклонился вперед - его смуглое лицо вовсе не казалось зловещим.
- А разве с ней что-то не так? Я не заметил.
- Очевидно, мужья многого не замечают - и я в том числе. Но хочу вам сказать, что если я когда-нибудь в жизни видел испуганную женщину - а я повидал их немало, - то это миссис Нокс. Она с трудом могла назвать свое имя. Другая женщина пыталась ее успокоить, но, по-моему, безуспешно.
- Вы уверены, что не ошиблись? Ведь было темно, не так ли?
- Было чертовски темно, но ошибиться я не мог. Если что-то случится здесь этим вечером - хотя Бог этого не допустит, а я не ожидаю, - то прежде всего мне понадобится выяснить, что беспокоит вашу жену. Женщины сказали, что вы в этой ложе, поэтому я и пришел сюда.
Лейтенант сунул за пояс большой палец левой руки, а правым указательным пальцем стал рисовать в воздухе.
- Мы с вами оба хотим поглазеть на это шоу, мистер Нокс. Тем более, что Тони Феррара в какой-то степени мой родственник. Но я не могу усидеть на одном месте. Я задам вам еще один вопрос и перестану вас беспокоить. Вы знаете молодого парня по имени Лэрри Портер? Леди Северн сказала, что вы и доктор Фелл познакомились с ним на корабле.
- Это правда.
- Вы видели его здесь сегодня вечером?
- Да, один раз. Когда я поднялся наверх, он стоял позади бельэтажа.
- Когда я поднялся, он тоже там стоял. По крайней мере, я подумал, что, судя по описанию, это должен быть Портер. Что произошло с ним потом? Куда он пошел?
- Понятия не имею. Я едва обратил на него внимание. - Нокс потерял терпение. - Что все это значит, лейтенант? Почему вы интересуетесь Портером?
- Понимаете, - ответил Карло Спинелли, - отчасти я здесь как раз по этой причине. Только об этом не следует распространяться. Леди Северн хочет, чтобы его арестовали.
Глава 8
ПАНИКА
- Арестовали?!
- Именно, мистер Нокс.
- Нельзя ли поподробнее?
- Почему бы и нет? Лучше начну с телефонного разговора. Что за парень этот Портер? Жиголо?
- Не знаю. Спросите у леди Северн.
- Это я и пытался сделать, когда она…
- Послала вас подальше?
- Можно сказать и так. Но вернемся к телефонному звонку. - Лейтенант вынул из нагрудного кармана записную книжку, заглянул в нее и вернул на прежнее место. - Это было незадолго до семи, - продолжил он. - Я не остался обедать дома. Фло - моя жена - устроила из-за чего-то скандал, поэтому я взял сандвич и вернулся в офис. Зазвонил телефон, и леди Северн соединили со мной. Она была в отеле "Першинг", о чем я уже слышал. Сначала она держалась высокомерно - говорила точно леди Вир де Вир, хотя я-то знал, что она родом из Монклера в штате Нью-Джерси.
- А чем плох Монклер в штате Нью-Джерси?
- Абсолютно ничем! Я ничего не имею против этого места, несмотря на то что антиалкогольные законы в штате Нью-Йорк мягче, чем в Джерси, и тамошние жители жалуются, что их детишки приезжают сюда оттягиваться.
Ладно, вернемся к леди Северн. Как я, кажется, уже говорил, она не хотела побеседовать именно со мной. Она сказала, что ей нужен кто-нибудь из офицеров по очень серьезному делу, а я ответил, что я дежурный лейтенант. Ну, леди заметила, что моя речь хотя и весьма небрежна, но выдает человека образованного. "Если вы лейтенант Спинелли, кого судья Каннингем пригласил на генеральную репетицию, - заявила она, - то я уже одобрила приглашение и надеюсь, мы станем друзьями". Короче говоря, леди просто рассыпалась в любезностях - почти что ворковала. Ну, я тоже знаю достаточно любезных слов, хотя и не часто их использую, момент показался мне подходящим. Что бы сказала Фло, я и думать боюсь.
- А при чем тут Портер?
- Да, Портер… Не знаю, какие там у них отношения, но они занимают смежные комнаты в отельных апартаментах. У леди вроде много ценных украшений, унаследованных от второго мужа, лорда Северна. Это массивные фамильные драгоценности в эдвардианском стиле. Леди их не носит - считает их "безвкусными и вульгарными" и утверждает, что вообще не любит ювелирных изделий.
- Если подумать, - заметил Нокс, - то я в самом деле ни разу не видел на ней драгоценностей, кроме нитки жемчуга в предпоследний вечер на корабле. Но мое знакомство с леди Северн ограничено четырьмя из семи дней нашего совместного плавания, так что я не могу об этом судить.
Лейтенант снова извлек записную книжку.
- Она не носит драгоценности, но держит их при себе в шкатулке. Набор включает золотой "ошейник", утыканный бриллиантами и изумрудами, и бриллиантовый браслет, где каждый камень размером с пробку от графина.
Вскоре после того, как они въехали в отель, и незадолго до ее звонка мне леди видела мистера Портера возле шкатулки в ее спальне. Он не слишком пожадничал и не взял ничего, кроме ожерелья и браслета. Но их он сунул в карман и был таков.
- Минутку, лейтенант! Портер находился в отеле, когда леди Северн звонила вам?
- В отеле, но не в апартаментах. Он спустился выпить чашку шоколада. "Я хочу, чтобы вы познакомились с моей давней подругой и компаньонкой Бесс Харкнесс, - добавила леди. - Ей известно то же, что и мне". - "В том числе и про это маленькое дельце?" - спросил я. "Еще нет, но будет, - ответила она. - Я сообщу ей позже".
Леди окликнула Бесс Харкнесс, которая, очевидно, гладила панталоны в другой комнате. "Если я окажусь вне досягаемости, - заявила она, - поговорите с Бесс. Она маленькая, светловолосая и носит очки - вы не сможете ее не узнать".
Ну, Бесс Харкнесс проговорила мне в трубку "здравствуйте", но тем дело и кончилось. "La Dame aux Camelias" выгнала ее из комнаты, заперла за ней дверь и продолжила с космической скоростью.
Лэрри Портер вроде бы происходит из старинной семьи с Юга США, хотя воспитывался на Севере и не болтает на каждом шагу о своих предках. Леди ставила на него, когда он играл в теннис на Ривьере. Но больше ничего хорошего я о нем не услышал. Портер оказался неблагодарным негодяем и мошенником, и она устала от его выходок.
"Я наняла лимузин, - сообщила леди, - и скоро мы втроем поедем к моей труппе в театр "Маска". Я хочу, чтобы вы арестовали его там. Но я ничего не стану сообщать мастеру Лэрри. Даже не намекну ему на то, что его ожидает, пока вы не наденете на него наручники". Как будто мне нужны наручники, чтобы арестовать это ничтожество!
Таковы женщины - ничего не поделаешь! Если вы им не угодите, они не проронят ни слова, будут ждать часы или даже дни, а потом закатят вам скандал из-за какой-то ерунды, так что вы в жизни не догадаетесь о настоящей причине и подумаете, что они рехнулись. Разве с вами такого не случалось, мистер Нокс?
- Случалось - один-два раза, - признался Нокс.
- Не то что я защищаю Портера или в чем-то обвиняю леди Северн. Но… останутся ли ее намерения прежними через пару часов? Голос у нее был вдвое более мстительным, чем у моей Фло в самом худшем настроении. Однако обратиться в полицию - серьезный поступок; такое заявление нелегко взять назад. Кроме того, с этой труппой связаны известные люди, и мы не хотим поднимать лишний шум.
"Предположим, мэм, - отозвался я, - вы решите отказаться от своих обвинений. Не будет ли лучше подождать с арестом, пока я не поговорю с вами в театре?" Она ответила, что нет, и упорствовала на этом, как я ни настаивал. - Лейтенант Спинелли сердито засунул книжку в карман. - И это не все! В театре я слышал еще кое-что. Не утверждаю, что дела так уж плохи, - по крайней мере, с арбалетами и другим оружием не должно быть неприятностей. Но ваша жена меня немного беспокоит. А тут еще ума не приложу, что мне делать с джентльменом-жиголо. Двинуть его ногой в челюсть сразу же или дождаться, покуда леди Вир де Вир вспомнит о моем существовании? Ладно, приятель. Пошли смотреть шоу.
Нокс глянул на часы - было десять минут одиннадцатого. Еще пять минут ему было суждено испытать самые различные эмоции.
Когда они вошли в затемненный бельэтаж, лейтенант Спинелли двинулся по крайнему проходу, на полпути свернул влево и уже по центральному проходу приблизился к тому месту, где они недавно видели стоящего Лоренса Портера.
Ориентируясь по огоньку вечной сигареты Бесс Харкнесс, Нокс направился туда, где сидели она и Джуди. Джуди набросилась на него чуть ли не в истерике ("Говорю тебе, все в порядке и будет в порядке, если ты оставишь меня в покое!"), и он отступил, опасаясь новых расспросов Спинелли. Мисс Харкнесс зажгла очередную сигарету - пламя спички отразилось в стеклах ее очков. Окинув взглядом зал, Нокс смог увидеть смутные очертания Марджери Вейн, сидящей неподвижно, положив руки на барьер ложи, и напряженно смотрящей на сцену.
Лейтенант Спинелли не нашел Лоренса Портера - Нокс слышал его шаги по проходу. Не желая продолжения беседы, он спустился по лестнице в фойе. Джадсон Лафарж и Конни, также занятые поисками, прошли мимо него, словно пара призраков. Толкнув вращающуюся дверь, Нокс двинулся по проходу партера, где они фехтовали с Бэрри Планкеттом.
Его глаза привыкали к темноте - к тому же здесь было не совсем темно. Так как Эдам Кейли строил "Маску", руководствуясь проектом, по которому соорудили несколько театров в Дублине и Лондоне, многие крайние сиденья были снабжены с внешней стороны миниатюрными лампочками, освещающими пол и помогающими опоздавшим найти свой ряд. Свет исходил и из оркестровой ямы.
Нокс не увидел впереди судью Каннингема. Сев на место в четвертом ряду сзади с левой стороны, он закурил и перенес внимание на сцену.
В первом акте артисты пребывали на высочайшем уровне, играя с подлинным вдохновением. "Маска" не имела вращающейся сцены. Однако смена декораций осуществлялась с поразительной быстротой, сопровождаясь оркестровыми эпизодами, почти столь же частыми, как в опере, что объясняло полубезумное состояние дирижера.
Джульетта появилась в третьей сцепе. С первых же ее слов: "Ну, что еще?" - стало очевидно, что Энн Уинфилд превзойдет саму себя. От нее невозможно было оторвать глаз. "Четырнадцать ей минет на Петров день", - объявила толстая Кормилица. Энн и впрямь выглядела чуть старше четырнадцати, хотя англосаксонские девочки такого возраста редко проявляют подобную пылкость. Ее воздушная красота так пленяла воображение, что слова Бэрри Планкетта: "Она пользуется дурной славой во всех городах на Востоке страны" - казались в высшей степени нелепыми.
Энтони Феррара в роли Ромео выглядел достаточно рельефно, хотя все еще находился в тени Бэрри Планкетта, играющего Меркуцио - язвительного сквернослова, любящего Ромео и безжалостно высмеивающего его. Меркуцио с такой энергией прыгал по сцене, что было трудно представить его убитым в начале третьего акта.
Тем временем звучала музыка, танцоры в доме Капулетти гримасничали в масках из резины и пластмассы, полностью закрывающих лица, но не препятствующих речи.
- Браво! - крикнула Марджери Вейн.
Она громко зааплодировала, когда зажегся свет в конце первого акта. Аплодисменты раздались и позади в зале, но Нокс не обернулся, чтобы разглядеть их источник. Марджери Вейн поднялась в своем серебристом платье, поблескивающем, как ее волосы и плечи, - она чем-то походила на девушку, играющую Джульетту. На круглом столике в ложе "В" стояли стакан и графин с водой, которая уже давно перестала быть ледяной. Мисс Вейн налила полстакана, сделала кокетливый жест в сторону отсутствующей публики и снова села.
Во время краткого перерыва Нокс остался на месте. Он был рад этому, так как с начала второго акта Ромео и Джульетта выдвинулись на передний план.
Несмотря на продолжающиеся грубоватые выходки Меркуцио и Кормилицы, во втором акте весь триумф достался любовникам. Они сыграли сцену на балконе с лирическим экстазом, тронувшим по крайней мере одного зрителя.
Возможно, в Вероне шестнадцатого столетия влюбленные не говорили сами с собой у окон или в садах, чтобы им было удобнее подслушивать монологи друг друга. Но кого из очарованных завораживающим могуществом слов это могло заботить? Во всяком случае, не Ромео и не Нокса.
- Меня перенесла сюда любовь,
Ее не останавливают стены.
В нужде она решается на все,
И потому - что мне твои родные?
А, Джульетта?
- Не лги, Ромео. Это ведь не шутка.
Я легковерной, может быть, кажусь?
Ну ладно, я исправлю впечатленье
И откажу тебе в своей руке,
Чего не сделала бы добровольно.
Конечно, я так сильно влюблена.
Что глупою должна тебе казаться.
Но я честнее многих недотрог,
Которые разыгрывают скромниц.
Браво, Джульетта! Если бы только другая женщина могла…
Короче говоря, Филип Нокс пребывал в романтическом настроении.
Однако конец второго акта с предчувствием бессмысленной трагедии ошибок застал его столь же обеспокоенным, сколь всего несколько минут назад он был загипнотизированным происходящим на сцене.
Марджери Вейн снова начала энергично аплодировать. И снова аплодисменты раздались позади Нокса. На сей раз он обернулся и посмотрел вверх. Аплодировали мисс Харкнесс и, как ни странно, Джуди, склонившись вперед в первом ряду бельэтажа.
Будучи не в силах оставаться на месте, Нокс встал и шагнул в проход. Сходить за кулисы? А почему бы и нет?
"Можете даже отправиться за кулисы, - сказал ему Бэрри Планкетт. - Только…" И он добавил предупреждение, которое следовало запомнить.
В антракте зал был полностью освещен. Оркестр репетировал очередной эпизод - смычки скрипок бегали, словно паучьи лапы. Нокс пробрался по ряду к боковому проходу и направился к железной двери слева от арки авансцены. Он помахал Джуди, которая махнула ему в ответ. Спустя две секунды железная дверь закрылась за ним.
В полной темноте Нокс поднялся по бетонным ступенькам на уровень сцены и оказался в высоком помещении среди призрачных очертаний задников.
Голоса словно доносились ниоткуда. Запах краски и пудры стал более интенсивным - воздух казался наполненным пылинками. Актеры в костюмах сновали туда-сюда, поодиночке или группами, в атмосфере, насыщенной нервным напряжением.
Нокс выглянул из-за кулис. Разобрав келью брата Лоренцо, рабочие устанавливали декорации площади для первой сцены третьего акта, действуя проворно и решительно. В глубине Нокс заметил судью Каннингема, но не стал к нему подходить.
От кулис тянулся большой коридор с бетонным полом и дверьми по обеим сторонам. Стараясь не споткнуться, Нокс двинулся по коридору. Он увидел Ромео, что-то бормотавшего возле огнетушителя, затем леди Капулетти и высокую прическу Кормилицы. В конце коридора оказалась лестница, ведущая наверх. Двери, очевидно, вели в артистические уборные, которые находились и на втором этаже. Нокс не зашел ни в одну из них, хотя в данный момент ими вроде никто не пользовался. Но по пути назад обратил внимание на дверь с надписью "Принадлежности для уборки".
Нокс рассеянно открыл дверь и тотчас же закрыл ее. Возможно, уборщицы и впрямь хранили здесь швабры и ведра, но сейчас помещение использовалось иным образом.
У задней стены, лицом к Ноксу, стояла Джульетта в ее девственно-белом платье и серебряной сетке для волос. Она не заметила его. Наступив одной ногой на пылесос, девушка обнимала за шею молодого человека в золотисто-зеленом наряде, который страстно целовал ее.
Смущенный Нокс поспешил прочь. Он уже почти добрался до ступенек, ведущих вниз к железной двери, когда увидел Бэрри Планкетта, делающего выпады рапирой, направленные на воображаемого противника. Нокс хотел пройти мимо, но Планкетт остановил его:
- Слушайте, старина, что вас беспокоит? Почему вы всех нас игнорируете?
- Вы же сами сказали…
- Я сказал, чтобы вы никого не нервировали. Но я не говорил, чтобы вы не обращали внимания на меня. Ну, как вам зрелище?
- Примите мои поздравления!
- С чем? - осведомился ирландец. - Все еще чертовски сыро, старина. Я поклялся, что мы проведем репетицию без сучка без задоринки, и мы это сделаем. Но Ромео следует подтянуться в третьем акте, иначе… - Он снова рассек шпагой воздух.
- Ромео? Вы шутите! Мне казалось…
- О, не принимайте меня слишком всерьез! Разумеется, Тони совсем не так плох. К тому же эта роль была не по зубам даже самому Оливье.
- А как вам Джульетта? Ее игру вы тоже считаете "сырой"?
- К Джульетте у меня нет особых претензий. Я питаю слабость к малютке Уинфилд. Правда, ей следовало бы воздержаться от… - Планкетт не договорил. - В ваших глазах я читаю еще один вопрос, ученый магистр. Выкладывайте.
- Во время первых двух актов, - начал Нокс, - я чиркал спичками, заглядывал в программку и проверял, кто кого играет. Но одного парня я так и не смог определить, хотя видел его на сцене. На нем зеленый с золотом костюм.
- Это Харри Диливен - он играет графа Париса. У бедняги нет никаких шансов. Капулетти хочет, чтобы он женился на Джульетте, но она его на дух не переносит. Все, что ему удается, - это появиться у гробницы и наткнуться на шпагу Ромео после первого же выпада. - Планкетт прищурился. - У вас есть особая причина для этого вопроса?
- Абсолютно никакой! Как сказал бы лейтенант Спинелли, просто любопытство. Кстати, вам известно, что этот детектив-лейтенант присутствует в театре?
- Ну и что? Мы знали, что он придет, - по крайней мере я.
Музыка, приглушенная занавесом, подходила к зловещему финалу. Глаза Бэрри Планкетта прищурились еще сильнее.
- Слушайте, старина, вы уверены, что у вас нет ничего на уме?
Вообще-то на уме у Нокса было очень многое, но он не намеревался об этом распространяться. Вместо этого наугад сделал замечание о том, что пришло ему в голову еще в начале репетиции:
- Судья Каннингем говорит, что сцена снабжена множеством приспособлений - даже какими-то сложно устроенными люками.
- Как же он прав!
- Значит, это так?