Констебль удивился.
– Не знаю, я не врач.
– Я не имела в виду ее состояние, – буркнула дежурная, рассерженная его непонятливостью. – Я думала о персонале. Не опасно оставлять его с глазу на глаз с ней?
Констебль покраснел. Он старательно придерживался данных инструкций. Ни разу не проговорился – не считая нескольких слов, которые вырвались сами в разговоре с Холмсом. Правда, и их хватило – видимо, все догадались. А может тут уже и газетчики вот-вот будут? Жаль, что она еще раз не переменила фамилию. " – Странно, – удивился он, – почему не использовать еще раз такую простую предосторожность. "
– Я рассказала сестре кое-что из истории Элен, – сказала миссис Мидоус своим мягким невозмутимым голосом. – Полагаю, это моя обязанность перед больницей.
Ее прекрасные глаза, обращенные к констеблю, наполнились слезами, которые уже текли по щекам. Тот почувствовал себя не в своей тарелке. Ах, эти женщины!
Он повернулся к медсестре:
– Мисс Траб, очевидно, спит. Санитарка обещала мне присмотреть за ней, пока я схожу попить чаю. И тогда миссис Мидоус...
– Услышав голос, – пояснила миссис Мидоус дежурной сестре, – я вышла, чтобы узнать, что случилось. Не думаю, чтобы тут, в больнице, знали подробности.
– Мистер Холмс, хозяин дома, все обстоятельно рассказал старшей сестре, а та повторила мне. Я рассказала бы вам, спроси вы меня об этом.
– Но вас же вызвали, – виновато возразила миссис Мидоус.
Констебль тем временем скрылся в кухне, где его ждал остывший чай.
– Может быть, вам хотелось бы взглянуть на сестру перед уходом? – холодно спросила дежурная, обиженная нарушением дисциплины. Ясно было, что миссис Мидоус измучена и хочет отдохнуть.
– Надеюсь, вам есть, где остановиться, – добавила она по пути в палату.
– Да, спасибо.
Войдя в палату, где лежала мисс Траб, они зашли за ширму. Пациентка была одна, лежала спокойно, дышала ровно. Была погружена в дрему, но не спала. Глаза ее, устремленные в пространство, словно с усилием задержались на лице медсестры.
– Мисс Траб, – сказала та, чувствуя, что ей немного не по себе, поскольку совершенно заурядный вид больной вызывал в ее воображении самые мелодраматические фантазии – к вам кто-то пришел, моя дорогая...
Она сама удивилась, что воспользовалась таким обычным, теплым словом по отношении к 1 такой 0 особе, но это вырвалось против ее воли. Отвернулась, чтобы пропустить миссис Мидоус, но та была уже внутри и медсестра не заметила внезапной перемены в лице мисс Траб. Но вдруг услышала, как та хрипло втянула воздух, и топливо обернувшись в сторону кровати увидела мисс Траб, опершуюся на локоть и поднятой другой рукой заслонившуюся от гостьи.
– Френсис! – шептала та, – Френсис! Ради Бога, оставь меня в покое! Ради Бога!..
Она упала на подушки. Подскочившая медсестра услышала за спиной всхлипывания миссис Мидоус:
– Бедная Элен! О, бедная Элен, зачем же ей жить дальше?
Рэй вовсе не был удивлен, когда, вернувшись из больницы домой, застал репортера одной из газет, старательно записывающего рассказ Мевис о странном поведении мисс Траб предыдущей ночью. Репортер, мужчина средних лет с худым лицом и поредевшими волосами, нервно вскочил с кресла, когда Рэй вошел в комнату.
– Этот мистер – из "Дневных сенсаций", – пояснила Мевис. – Я говорила, что не была здесь нынче утром, но он хочет знать все, что нам известно про мисс Траб.
– Зачем? – спросил Рэй.
– В интересах общества, – торопливо ответил репортер, пытаясь умаслить Рэя, выражение лица которого становилось все менее любезным.
– Интересы общества! Глупости! Сказали бы: для удовлетворения болезненного любопытства. Что ты ему наговорила? – повернулся он к Мевис с непривычно суровым видом.
– Правду, – вызывающе заявила та. Она не собиралась дать запугать себя при посторонних, даже Рэю.
– Так что смотрите, не переврите ее слова, – предостерег Рэй репортера, – и помните, что мы очень ценили мисс Траб. И у нас нет к ней претензий, несмотря на то, что она сделала.
– Но что она сделала? – раздраженно крикнула Мевис. – То он все делает какие-то намеки, теперь ты! Не знаю, как он может надеяться, что я помню, что было в газетах шестнадцать лет назад! Я говорила, что тогда мне было восемь лет и газеты меня не интересовали. Может, ты помнишь? Тебе-то было двенадцать!
– Не помню я никакой мисс Траб! Тогда меня интересовал только футбол. Но вот он, кажется, кое-что о ней знает, как и констебль в больнице. Тот утверждал, что им она известна больше пятнадцати лет. Ну и что с того? Наверняка она могла попасть в какие-то неприятности, но не у нас. Платила за квартиру аккуратно, и никогда не к чему нашему не притронулась. Ты обнаружила хоть раз какую-нибудь недостачу? – вдруг обратился он к Мевис.
– Разумеется нет. Заметь я что-то, тут же бы тебе сказала.
– Ну так что? – обратился Рэй к репортеру.
Газетчик, который до того успел поговорить с соседями Холмсов, отложил блокнот и встал. Мевис дала ему достаточно материалов для статьи. Кое-что подтвердил и Рэй. Теперь он мог смело взять за отправной пункт историйку о "невинных жертвах". Пора возвращаться и браться за статью. Материал пойдет на первую полосу, и нужно поспешить. Вот только снимок...
Он подошел к открытому окну, выходившему в сад, махнув рукой в сторону роз на измятом газоне.
– Здесь хорошо, – заметил он.
Потом обернулся. Спрятавшийся за живой изгородью фоторепортер передвинулся в сторону входных дверей.
– Мне пора, – заявил репортер. – Спасибо за помощь.
– Но вы ничего не рассказали нам про мисс Траб, – запротестовал Рэй.
– А вы купите утром газету, – посоветовал репортер, многозначительно подмигнув. Все прошло прекрасно. Еще вот только снимок...
Рэй распахнул дверь. Мевис стояла сзади. Они явно не намеревались проводить его до ворот. Репортер вышел со словами:
– Еще вот что, мистер Холмс...
Сказал он это так тихо, что Рэй не расслышал.
– Простите? – переспросил он от двери.
Репортер продолжал что-то бормотать, и Рэй шагнул за ним, пытаясь понять, что происходит. Мевис заколебалась, но ей вдруг показалось, что Джой заплакала и она кинулась наверх. Когда вдруг пронзительно сверкнула вспышка, она подумала, что это молния. Но тут же с грохотом захлопнулась дверь и она услышала взбешенный голос Рэя:
– Мерзавец чертов! Хорошо, что ты осталась внутри. Но все равно у него ничего не вышло!
И в самом деле, снимок не получился. Репортер рассчитывал заполучить фото двух перепуганных молодых лиц, ошеломленных внезапной вспышкой. Под таким снимком можно было бы написать: "Это ужасно! Если бы не вернулись вовремя!" или "Мое дитя! Одно с ней в доме!" или что-то еще в том же роде. Но на пленке виден был только сам тощий репортер и плечи Рэя, поспешившего отвернуться. Все впустую.
Холмсы как правило не читали "Дневных сенсаций", но на следующий день Рэй купил газету по пути на работу, а Мевискогда отправилась за покупками. И оба были поражены тем, что прочитали. Во время ленча Рэй позвонил домой и по голосу узнал, что Мевис плакала.
– Да не волнуйся ты так, дорогая, – ласково повторял он. Подумай о Джой.
– Я только о ней все время и думаю. Мы оставили ее одну дома с этой... детоубийцей!
Голос ее срывался на крик. Видно было, что она на грани истерики.
– Послушай, может быть ты после обеда зайдешь к Кэрол? Выплачешься с ней, иначе, чувствую, ты просто заболеешь, если будешь раздумывать над этим в одиночестве.
– Я уже заболела. Мне становится плохо каждый раз, как вижу ее фотографию в газете.
– Этот снимок сделан шестнадцать лет назад. И послушай: как я и ожидал, репортер переврал твои слова. По телефону я не объясню, но расскажу все, когда вернусь. Постараюсь уйти немного раньше, если получится. Сходи к Кэрол, это тебе поможет. Но к ужину вернись домой, не опаздывай. Пока!
Вернулся он раньше обычного. В бюро ему все сочувствовали, хотя, как обычно, крепкие задним умом, считали, что он слишком поспешно пустил квартирантку без рекомендаций. Конечно, не типично, что нарвался на преступницу, к тому же столь знаменитую, как мисс Траб. Коллеги постарше не могли понять, как же случилось, что он ее не узнал, тем более что она все еще пользовалась той фамилией, под которой была известна на процессе. С другой стороны, ровесники уверяли Рэя, что и они никогда не слышали ни о ней, ни о ее процессе. К тому же "Дневные сенсации" всегда преувеличивали.
– Не нужно принимать эту статью дословно, – сказал он Мевис, когда после ужина и мытья посуды они присели, чтобы поговорить о квартирантке.
– Я перенесла кроватку Джой в нашу спальню.
Рэй нагнулся, чтобы ее поцеловать.
– Глупышка милая. Ничего с ней не может случиться.
– А я совсем не так уверена. Дрожу при одной мысли о нашей беззаботности, длившейся столько месяцев.
– Но ты учитывай, что они все поставили с ног на голову. Просто чтобы вызвать сенсацию. "Детоубийца повторяет преступление!""Отец разрушает зловещие планы!"Все это глупости.
– Почему? Когда мы вернулись, в доме пахло газом, а она не спала.
– Краны были закрыты.
– Завернула, когда услышала, что мы возвращаемся.
– Не верю. И ты мне не докажешь.
– Но и ты не можешь доказать, что так не было.
– Когда мы постучали к ней, по ней не видно было, что совесть нечиста.
– Не знаю. Но держалась она очень странно. Мы испугались, ты же помнишь? И знаешь, так все и было.
– Признаюсь, я был немало удивлен, увидев ее полностью одетой в темной комнате. Но может быть, она хотела, чтобы мы подумали, что она спит.
– Чтобы иметь возможность отравить нас газом.
– Не нас, – упорствовал Рэй. – Она же сама отравилась. Знала, что никого из нас нет дома. Если об этом речь, то она наверняка обрадовалась, услышав, что мы уходим. Полагаю, она была довольна, избавившись от нас. Не верю, и никогда не поверю, что она хотела навредить Джой.
– Я уже сама не знаю, во что верить, – подавленно призналась Мевис. – И жалею, что мы вообще ее встретили.
Рэй посадил жену на колени. Та спрятала лицо ему в плечо и расплакалась, а он гладил ее волосы, все время тихо повторяя, скорее обращаясь к себе, чем к ней:
– А то письмо, которое она написала своей сестре и спрятала в моем портфеле... Думаю, она как раз его писала, когда мы вернулись. Значит уже тогда что-то задумала, может быть просто уйти, – ведь только это она и написала – тихо исчезнуть из дому, пока мы будем спать.
– Будь мы в доме, и мы бы отравились.
– Нет. Ты разве не понимаешь, что это могло прийти ей в голову уже после нашего ухода? Наверняка заметила нашу реакцию. Боялась, что мы сочтем ее сошедшей с ума, начнем собирать о ней информацию, и все выйдет на свет Божий. Не смогла перенести этой мысли и решила покончить со всем сразу.
– А может быть узнали там, где она работала, – подхватила Мевис, вытирая глаза, – и у нее были из-за этого какие-то неприятности. Или кто-то попытался ее шантажировать. Насколько я знаю, к ней никогда никто не приходил, но мог и зайти, когда нас не было дома.
– Можно бы поспрашивать, не видел ли кто из соседей посетителя...
– Это бы выглядело довольно странно, а? Мы знаем тут так мало людей...
– Попробую спросить Бэрриджа. И так нужно зайти к нему и поблагодарить за лестницу.
Мевис кивнула. Она предчувствовала, что ее ждет нежелательная популярность. С ней уже пробовали заговаривать совершенно незнакомые люди. Другие смотрели на нее так недовольно, словно хотели сказать: "Если бы твоего ребенка убили, сама была бы виновата. "
Но она постарается выпытать все, что можно. Если это поможет выяснить тайну поступка мисс Траб, то окупится.
– Трудно нам о ней забыть, правда? – спросила она, глядя мужу прямо в глаза и видя в них отблеск собственных чувств.
– Да. Я звонила сегодня в больницу. Ей лучше. Мне сказали, что опасность миновала. Там была ее сестра и уже уехала обратно в Уэйфорд.
– Откуда ты знаешь, где она живет?
– Адрес был на конверте. Забыла?
– Забыла.
Мевис зевнула. Она почувствовала вдруг, что с нее уже хватит мисс Траб. Никогда больше они ее уже не увидят, чтобы там ни случилось и что бы она ни сделала или не сделала. Бедняжка! Теперь ей займутся врачи.
– Пожалуй после всего этого ее отправят в больницу для умалишенных, – сонно протянула она, вставая с мужниных колен. – Ох, как же я устала!
– Ничего удивительного. Пора в постель: мы толком почти не спали последние две ночи.
Но когда они медленно поднимались по лестнице, Рэй все еще думал о квартирантке.
– Знаешь, мне что-то не кажется, чтобы у нее с головой было не в порядке. Хотелось бы знать, как там все сложится у нашей мисс Траб.
– Ну знаешь! – возмутилась Мевис. – Наша мисс Траб! Надо же! Мы что, не можем о ней забыть, Господи! Ведь все уже кончилось!
Глава 4
Но ничего не кончилось, по крайней мере не для Рэя и не для Мевис – несмотря на ее сопротивление. Все только начиналось.
Холмсы приняли нежелательную шумиху спокойно, правда с неудовольствием, но терпеливо. Их поведение было настолько лишено даже признаков сенсации, что очень скоро они перестали быть приманкою для прессы, решившей поискать поживу в другом месте. Рэй с Мевис стали привыкать к новому стилю жизни, без квартирантки. И постепенно, по мере того, как время шло, все больше отдавали себе отчет, как много она для них делала, насколько привыкли они полагаться на ее здравый смысл и взвешенные суждения, как много она помогала им – особенно Мевис – в решении повседневных семейных проблем.
На вид все было также, как и прежде. Окна починили, садик приобрел прежний ухоженный вид, исчезли все внешние признаки потрясения, которое они пережили тем несчастным утром. Соседи перестали критиковать молодую пару за легкомыслие, с которым они дали прибежище преступнице, и стали вновь доброжелательны. Теперь Мевис приветствовали сочувственными фразами о том, что им чудом удалось избежать несчастья, понимающе добавляя при этом: "Никогда ведь не знаешь, правда?"
Мевис была не слишком с ними согласна, хотя и обсуждала эту тему только с Рэем. Но к концу второй недели не выдержала.
– Господи, как же мне ее не хватает! – воскликнула она. Я понимаю, ничего не поделаешь, но мне ее недостает. Каждый раз, входя в ее комнату, вижу, как она сидит там, такая спокойная и выдержанная. Ей можно было все рассказать, всем поделиться, ее все интересовало. Детоубийца! Это просто немыслимо!
– Я с тобой согласен, – решительно кивнул Рэй и, помолчав минутку, добавил: – Сегодня я завез ей в больницу кое-какие вещи, и знаешь что случилось?
– Расскажи.
– Она вложила в конверт квартплату за половину недели и передала для меня. Я хотел зайти к ней и поблагодарить, но медсестра сказала, что она никого не хочет видеть. Даже собственную сестру. Ее слишком расстроил тот первый вечер, когда миссис Мидоус была в больнице.
– Та, что живет в Уэйфорде?
– Да.
– Она могла бы нам что-то рассказать.
– Что ты имеешь в виду?
– Могла бы рассказать нам всю историю. Что в самом деле произошло.
– Но мы же знаем, что случилось.
– В тот первый раз, дурачок, когда она якобы убила ребенка.
Рэй заинтересованно взглянул на жену.
– Значит, ты тоже начинаешь приходить к тому же выводу, что я? Не веришь, что она могла такое сделать?
– Трудно поверить. Говорю тебе, каждый раз, когда я вхожу в ее комнату...
– Знаю, знаю. Она последний человек на свете, который мог бы кого-нибудь убить, тем более ребенка. Я в этом глубоко убежден.
– Но толком мы ничего не знаем, – задумчиво заметила Мевис. – Легко судить, но нужно опираться на факты, разве нет?
Рэй кивнул. Он был глубоко разочарован, что в больнице не сумел увидеть мисс Траб. Он как-то смутно представлял себе, что сумеет уговорить ее довериться. В конце концов, она должна им объяснить... Категорический отказ в свидании вместе с мелочной скрупулезностью по части квартплаты сбил его с толку. Разве что и вправду – как все давали ему понять – она была не в своем уме...
– Мне удалось поймать врача, – продолжил он рассказ. – Молодой парень, очень любезный. Но ничем не помог. Только и сказал, что ей занимаются психиатры. Диагноза еще нет, по крайней мере что касается состояния ее рассудка. Состояние здоровья постепенно улучшается, но сохраняется опасность воспаления легких. Сама она производит впечатление апатичной и безразличной ко всему. Ее нельзя нервировать и волновать. Говоря человеческим языком: не суй свой нос и убирайся.
– Ну что же, полагаю, у нее есть полное право не желать никого видеть. Не верю, что она душевнобольная, но не могу себе представить, чтобы кто-то мог вынести столько, как она, не переменившись внутренне. Представь себе – отсидеть пятнадцать лет...
– Пожизненное заключение с досрочным освобождением, – понуро добавил Рэй. – Значит, все время она должна была образцово себя вести, да?
– Не будь таким циничным!
Больше в тот день они к этой теме не возвращались, но на следующий вечер Рэй решил начать действовать. Пока Мевис мыла посуду после ужина, он достал бумагу и конверт и составил письмо миссис Мидоус. Когда Мевис закончила, дал ей прочитать.
– Да, она не сможет отказать нам прояснить всю эту историю, – заметила Мевис. – Разве что попросту отошлет нас к прессе за тот период. Но ты же четко дал ей понять, что не веришь в то, что пишут газеты? Правда, она может нам ответить письмом. Ты всерьез думаешь, что захочет нас видеть?
– Я старался составить письмо так, что ей придется согласиться.
– Но у нас ведь нет знакомых в тех краях! Как нахально это звучит – Мевис не могла удержаться от смеха: "Приглашенные на ленч к старым знакомым в окрестностях Уэйфорда..." Ну ты и даешь!
– Почему бы нет? Один из наших директоров живет где-то там.
– И, разумеется, пригласил нас на ленч!
Теперь рассмеялись оба.
– Если будет хорошая погода, возьмем бутерброды и позавтракаем на свежем воздухе. Это куда приятнее, чем под крышей. А потом заглянем к миссис Мидоус.
– Если на нас пригласит.
– Я в этом убежден. Медсестра говорила, что во время визита в больницу отвечала на вопросы охотно. Она потеряла из виду мисс Траб, когда та вышла из тюрьмы. Наверняка захочет и от нас что-нибудь узнать.
Он был прав. Миссис Мидоус ответила немедленно, поблагодарив за письмо и заверив, что будет очень рада видеть их обоих в ближайшее воскресенье после полудня. Спешить не надо, время роли не играет – она будет дома. Письмо кончалось обстоятельным описанием того, как к ней проехать.
Рэй с Мевис приехали около трех. Дом они нашли без труда. Он располагался на самом краю городка, чуть ниже и немного в стороне от шоссе, с которой его соединяла узкая подъездная дорожка, подходившая к самым дверям.
Рэй на миг задумался, не оставить ли машину на шоссе, но Мевис запротестовала.
– Почему же нам не въехать внутрь? Ворота открыты. Джой спит, и мы не можем оставлять ее одну на дороге.
Этот аргумент перевесил и Рэй подъехал к самому дому. Щуплая женщина в красивом бледно-голубом шерстяном платье тут же показалась на крыльце.
– Разумеется, нельзя беспокоить ребенка, – признала она, когда Холмсы представились и Мевис объяснила ситуацию.