- Что вы, как можно, после того как он с ней так поступил! Это его дочь, мисс Барнетт, написала Аделаиде, когда он умер. И надо вам сказать, в жизни не видела письма более краткого и холодного! Хотя она, видите ли, знает, что отношения между ее отцом и теткой не поддерживались более двадцати лет, она считает своим долгом уведомить, что ее брат только что скончался и похороны будут иметь место тогда-то и там-то. Дерзкая девчонка! Истинная дочь своего папаши. Разумеется, мисс Барнетт ничего не ответила, а девица больше не возникала.
- Ага! Значит, здравствующие родственники все-таки имеются?
- Аделаида не знала об этом, пока не получила письма. Никогда не слышала о девчонке. Не знала даже, что брат женился.
- Не явствовало ли из письма, что есть еще другие братья или сестры?
- Господи Боже мой, ничего совершенно. Ничего такого в письме не было, а ведь могла бы понимать, что тетке это все ужас как интересно. Ведь бедняжка не знала даже, что у нее есть племянница!
- Итак, - бодро отметил Морсби, - мы по крайней мере знаем теперь, что она - если, конечно, не умерла - ближайшая родственница. Сержант Эффорд, займитесь ею. Найти ее будет нетрудно. Возможно, нам попадется это письмо в вещах покойной.
- Ничего подобного! - фыркнула миссис Палтус. - Аделаида швырнула его в огонь, как только мы его прочитали. Но могу сказать вам, что девицу зовут Стелла, Стелла Барнетт, так она подписалась. И, представьте, она кремировала своего отца в Голдерз-Грин. Ну просто одно к одному!
Морсби поймал взгляд Роджера и снизошел до неофициального вопроса о том, как миссис Палтус относится к кремации.
- Плохо, - с жаром ответствовала она. - Разве это не идет против Священного Писания? "Туда, где червь не умирает" - говорится в Библии. Не представляю, как может червь выжить в крематории. Хорошенькое дело!
- А разве там нет продолжения: "и огнь их не угасает"? - мягко осведомился Роджер. - Мне кажется, это вполне подходит к крематорию.
Миссис Палтус хмыкнула - то ли презрительно, толи защищаясь - и этим завершила богословскую дискуссию. Она всегда поступала так в спорных случаях.
- Ну-ну, - вмешался Морсби. - Мы слегка отвлеклись, вы не находите? Значит, мистер Барнетт был кремирован в Голдерз-Грин? Ну, этого нам вполне достаточно. А как давно это было, мадам?
Миссис Палтус прикинула, что лет пять назад. Более того, она вспомнила, что письмо было отправлено откуда-то из-под Хертвордшира, с окончанием на "вуд". Морсби взял это на заметку и вернулся к разговору о средствах, которыми располагала мисс Барнетт.
И миссис Палтус Опять обнаружила, что она просто кладезь всяких подробностей. По ее словам, мисс Барнетт никогда не изменяла акциям, в которые вложил деньги ее отец, но, поскольку консоли падали все ниже и ниже, ей приходилось быть все более и более осторожной. Именно эта жизненно оправданная осторожность в устах злоязычных сплетников стала именоваться скупостью. Нельзя, конечно, утверждать, что мисс Барнетт жила соответственно своим средствам, но ведь никто так и не живет, если он, конечно, в здравом рассудке.
- Кроме нас, ирландцев, - самокритично добавила миссис Палтус, - но ведь каждый знает, что мы неразумны.
- И как поступала мисс Барнетт со своими сбережениями? - осведомился Морсби, оставив без комментария ирландский нрав.
- Я могу сказать, как она с ними не поступала, - энергично отреагировала миссис Палтус. - Она не доверяла их банкам. Много, много раз я говорила ей: "Аделаида, - скажу ей, бывало, - уж ты поверь мне, что…"
- Так она держала их здесь?
- И вот теперь мои предсказания сбылись! - возопила вдруг миссис Палтус. - И ее убили из-за этих денег! Я знала, я знала, что так и случится! Но никогда, никогда она не слушала, что я ей говорю! Да, она держала их здесь. Как только поступало уведомление о дивидендах, она обращала их в наличные и складывала в сундучок, который стоял под кроватью. Если ей нужны были деньги, она брала их оттуда. За все платила наличными. Иногда, если сундучок наполнялся, она покупала еще консолей или акций индийского займа, всегда только эти ценные бумаги, но это бывало нечасто. Обычно она говорила, что ей нравится смотреть на свои деньги. С ними она чувствовала себя в безопасности. Много, много раз помогала я ей пересчитывать деньги из сундучка, хотя она всегда наперед знала точную сумму, до шиллинга. Редкая голова была у нее на цифры, у бедняжки. Да, так под кроватью всегда и стоял сундучок. А теперь, я думаю, его и след простыл?
- Да нет, он еще там. Только пустой.
Роджер поднял брови. О сундучке он услышал впервые. Он даже не знал, что полиция уже искала деньги, спрятанные в квартире.
- Сколько, по-вашему, там могло быть, миссис Палтус?
- Погодите. - Она задумалась. - В последний раз мы пересчитывали их с месяц назад. Насколько я помню, тогда их было около шестисот фунтов. Почти все в фунтовых и десятишиллинговых банкнотах.
Морсби присвистнул:
- Ну, сержант, ваша правда: в мотиве нет никаких сомнений. Этого хватит, чтобы совратить любого из наших клиентов. Я только не пойму, почему у нее никто не побывал раньше.
Он задал миссис Палтус еще несколько вопросов, в основном по поводу беспокойства, доставленного соседям в прошлую ночь, но миссис Палтус решительно заявила, что не слышала ничего необычного. Она даже не заметила веревки, болтавшейся из окна мисс Барнетт, пока миссис Бойд не обратила на это ее внимание. И так уж сложилось, что как раз сегодня утром она к подруге не заходила. Мы, видите ли, при всей нашей взаимной симпатии умели держать дистанцию и друг другу не надоедали. И поскольку миссис Палтус не выходила утром из дому, то она и не заметила, что мисс Барнетт не забрала свое молоко. Когда же, приблизительно около часа дня, к ней поднялась миссис Бойд, чтобы о чем-то там посоветоваться, и, решительно постучав в дверь, не получила ответа, она-то именно и потребовала вызвать полицию. Как человек, совершивший поступок и глубоко убежденный, что поступил правильно, но при этом жаждущий, чтобы и другие это признали, миссис Палтус сделала из этого целую историю.
Когда вопросы были исчерпаны, Морсби позволил ей пройти в спальню и под присмотром сержанта Эффорда попрощаться с подружкой, прежде чем тело увезут в морг.
- И это, - Морсби с силой потянулся, - это пока все. Осталось только поискать, нет ли еще каких тайников, хотя я сомневаюсь, что они обнаружатся. Деньги, без сомнения, он унес. Вы присмотрите за обыском, Мерримен? Вот так, мистер Шерингэм. Так мы управляемся с нашими убийствами. Скучища - не правда ли?
- Совсем нет. Напротив, до крайности любопытно. И как скоро, по-вашему, вы возьмете преступника?
Старший инспектор сдержал зевок.
- Пожалуй, ко времени моего возвращения в Ярд Бич будет уже знать его имя. К тому же могу признаться, у меня тоже есть своя версия. Он, конечно, сейчас притаился где-то, но уж искать мы умеем. Что скажете, Мерримен? Когда мы его схватим? Сорок восемь часов даете?
- От силы, - кивнул инспектор. - Значит, у вас есть версия, мистер Морсби? Бич считает, что Шикарный Берти.
- Ну, Шикарный Берти сейчас вне подозрений, - добродушно ответил Морсби. - Но я назову вам три имени. Сэм Робертс, Элф Джексон и Джим Уоткинс по прозвищу Камберуэльский Малыш. Выбирайте.
- На Робертса непохоже, - позволил себе усомниться окружной инспектор.
- Да, и мне так кажется. Но… Войдите! А, это вы, Бич? Итак?
- Забежал кое-что уточнить, сэр, - объяснил Бич. - Я только что из отдела регистрации преступников и преступлений, захватил там семь дел, но… - Он склонился над глиняной лепешкой, которая все еще лежала на столе, и впился в нее глазами.
- Семь? - усмехнувшись, переспросил Морсби. - Я только что ставил на двух.
- А теперь это определенно один, - выпрямился Бич. - Все сходится! Я не эксперт, конечно, но эту глину я видел раньше, приходилось. Она особого красновато-коричневого цвета, с обильным вкраплением песка. Я б узнал ее где угодно. Она из Брейсингема, в Кенте. Около двадцати миль от Лондона. То что надо! - Инспектор сиял.
- Ну давайте, Бич, не томите, - усмехнулся Морсби. - Кто же это?
- Джим Уоткинс. У него девица в Брейсингеме.
- Я выиграл! - объявил Морсби. - Вы правы, Бич, все сходится. Камберуэльский Малыш собственной персоной.
- Вы хотите сказать, что определили его всего лишь по этому комку глины? - изумился Роджер.
- Отнюдь, сэр, - с ноткой превосходства принялся объяснять Бич. - Это, так сказать, последняя капля. Всего я отметил по всем обстоятельствам преступления двадцать две позиции - место ограбления, способ входа, способ выхода, употребление спиртного, нетронутая пища, использование свечи для освещения, сознательное разрушение мебели, шум и тому подобное. Четыре подозреваемых совпали с пятнадцатью такими позициями, два - с двадцатью, один - с двадцатью одной, и только Джим Уоткинс со всеми двадцатью двумя. Это мы и называем "modus operandi", и это работа только наверняка. Глина просто скрепила наши выводы.
- О, - лишь это и вымолвил Роджер.
- Вот и все, что нам теперь остается, мистер Шерингэм, - подхватил Морсби, - найти Малыша и доказать его вину так, чтобы дошло даже до тупоголовых присяжных, и мы сделаем это, как бы тупы они ни были на сей раз. Да, мистер Шерингэм, если пожелаете, вы сможете за руку поздороваться с мистером Джимом Уоткинсом в его уютной маленькой камере - от силы через сорок восемь часов начиная с этой минуты.
- Благодарю вас, - спокойно проговорил Роджер. - Как гражданин и член общества я радуюсь вашей уверенности в собственных силах.
- Нет, ну подумать только, - не мог скрыть своего огорчения окружной инспектор.
- Что подумать?
- Подумать только, что Малыш вдруг пойдет на такую глупость! Я, мистер Морсби, был лучшего мнения о Малыше, вот что я вам скажу. - Инспектор Мерримен говорил так, словно непростительную глупость совершил его близкий и обожаемый друг.
Глава 4
Заинтригованный, но не слишком взволнованный, Роджер вернулся домой, в Олбани. Ему и в голову не приходило вмешиваться в ход следствия. Это было, как и старался продемонстрировать Морсби, именно такое дело, с какими призван бороться Скотленд-Ярд, то есть правонарушение, совершенное профессиональным преступником, В то же время по своему характеру это было аномальное правонарушение, ибо профессиональные преступники убивают крайне редко. Девяносто девять убийств из ста совершаются людьми, полиции неизвестными, - людьми, у которых это преступление первое и последнее. Следовательно, в девяноста девяти из ста таких случаев уголовный розыск работает по следу не то чтобы совсем не проторенному, но и без помощи специального отдела, известного под названием "отдела регистрации преступников и преступлений". То, что с девяноста восемью из таких случаев полиция справляется успешно, говорит само за себя, - и только девяносто девятый находит дорогу в детективный роман, тогда как остальные, по справедливой оценке Морсби, просто скучны.
Роджер, однако, был достаточно любознателен, чтобы двумя днями позже, совершая утренний моцион, явиться в Скотленд-Ярд и осведомиться у Морсби, как продвигается дело. В утренних газетах сообщалось, что нового ничего не нашли и что полиция уверена в скором аресте преступника.
Оказалось, что Морсби уже передал материалы подчиненным, сказав, что он здесь уже совсем ни к чему: все остальное - дело техники. Нет никаких разумных оснований сомневаться в личности преступника; факты, открывшиеся позднее, только подтвердили выводы Морсби и инспектора Бича. Например, анализ глины. Шесть других подозреваемых, взятых на заметку Бичем, были проверены, и их алиби вполне удовлетворило полицию. Более того, Камберуэльского Малыша уже несколько дней не видели в местах, обычно им посещаемых, и никто из его приятелей не смог указать, где он сейчас находится, что само по себе является косвенным признанием вины. Так что все дело упирается лишь в обнаружение тайного лежбища Малыша.
- А это, мистер Шерингэм, вряд ли займет много времени, - заключил Морсби, еле сдерживая зевоту.
- И больше никаких новостей?
- Ах да, забыл: нашлось еще несколько свидетелей. Пятеро видели мужчину, который стремглав бежал от "Монмут-мэншнз". По разным данным, это было где-то от часа двадцати минут до часа тридцати восьми пополуночи.
Роджер улыбнулся тому, как совершенно машинально инспектор переключился на профессиональную фразеологию.
- А описание беглеца совпадает с приметами Малыша?
- В известной мере, сэр, в известной мере. Конечно, невозможно точно описать человека, который пронесся в секунду мимо тебя, и вы удивитесь, как по-разному люди описывают то, что видели. По правде говоря, это хороший пример того, в каких условиях нам зачастую приходится работать. - Морсби подтянул к себе пухлое досье и перелистал несколько страниц. - Вот, пожалуйста. Альберт Уиггинс, зеленщик, возвращался домой с Плэттс-стрит; на углу Юстон-роуд его обогнал быстро бегущий человек, который повернул налево вниз по Юстон-роуд; на голове у бегущего была суконная шапка, низко надвинутая на глаза; одет просто, должно быть рабочий, телосложение плотное, лицо злое; примерное время - 1.30. (Примечание: свидетель - человек маленького роста, нервического склада.)
Далее, Джон Кросс, шофер, ставил машину хозяина в гараж, расположенный на другой стороне переулка позади "Монмут-мэншнз", когда заметил, что через стену, огораживающую двор дома, перелез человек, который потом побежал вниз по переулку; свидетель не нашел в этом ничего подозрительного и не бросился вслед за ним, но хорошо разглядел бежавшего: мягкая фетровая шляпа, пиджачная пара; телосложение хрупкое, похож на джентльмена; примерное время - 1.22.
Миссис Мейбл Джентри, по профессии экономка (попросту уборщица), проходила Стоунз-элли в самом конце и увидела человека, выбежавшего на Плэттс-стрит по направлению к Юстон-роуд; с другого конца улицы она заметила, что он был в легком плаще и без шляпы; особенно подчеркивает, что без шляпы, потому что это не сочеталось с плащом; утверждает, что бежавший был невысокого роста, с широким, круглым, белым лицом, глаза испуганные; бежал очень быстро; примерное время - 1.38. (Примечание: объяснения свидетельницы относительно причин ее пребывания на Плэттс-стрит в такое время противоречивы. Не исключено, что она находилась под воздействием алкоголя.)
Альфред Теннер, кондуктор автобуса, увидел бегущего человека из окна автобуса, следовавшего по Юстон-роуд. Человек появился сразу за Плэттс-стрит и бежал в направлении Уоррен-стрит-стейшн; автобус ехал быстро, но человек некоторое время держался вровень с ним, и кондуктор хорошо его рассмотрел, поскольку подумал, отчего тот не впрыгнет в автобус, если так торопится; бегущий был без шляпы и старательно отворачивал лицо в сторону тротуара; телосложения хрупкого; одет в костюм из синей саржи, вполне приличный, но поношенный, плаща на нем не было, это точно; когда автобус обогнал бегуна, кондуктор рассмотрел его лицо, бледное, перекошенное от физического напряжения; как выразился свидетель, формулируя свои впечатления, это был "джентльмен, доведенный до точки"; дышал тяжело и, очевидно, был на пределе; свидетель наблюдал за ним, пока тот не свернул вниз по Тоттенхем-корт-роуд; примерное время - 1.32. (Примечание: свидетель - человек неглупый, наблюдательный, достойный доверия.)
Постовой-регулировщик Х-1158 Эдвард Лофти находился на посту на перекрестке Юстон-роуд, Тоттенхем-корт-роуд и Хампстед-роуд. Движение было еще оживленным. Увидел бегущего человека. Медленно, до крайности изможденный, тяжело дыша, тот бежал вдоль Юстон-роуд по направлению от Юстон-стейшн; на Тоттенхем-корт-роуд он свернул; телосложение хрупкое; без шляпы, синий костюм, без плаща, лица разглядеть не удалось; на пиджаке правый карман вздут; примерный рост пять футов восемь дюймов; безусловно, не рабочий, скорее клерк; двигался как человек молодой, но усталый; приблизительный возраст - не больше тридцати; точное время - 1.30; свидетель подумал, что бегущего надо бы остановить, но решил, что движение слишком интенсивно, чтобы можно было оставить пост, пренебрегая опасностью. Черт бы побрал этого недоумка. - Морсби сбился на неофициальную лексику.
- И вы хотите сказать, что все эти показания относятся к одному человеку? - спросил Роджер. - Два последних сходятся, но другие!
- Это вечная история. - Морсби был лаконичен. - Чаще всего нам везет еще меньше: редко попадается свидетель столь надежный, как этот кондуктор, не говоря уж о нашем брате полицейском.
- Значит, свидетель видел, как он перелез через стену. Это хорошо. Есть какие-нибудь следы?
- Да. Место, где он перелезал, нашли легко, но, увы, ничего полезного.
- И вы считаете, что эти показания - то есть те из них, которым можно доверять, - соответствуют данным Джима Уоткинса? Если я правильно запомнил его имя?
- Да, вполне. Он такой невысокий, аккуратненький. Вы бы приняли его за старшего продавца Из дорогого магазина.
- Что ж, это приятная новость. А как с обыском? Появилось что-нибудь интересненькое?
- Увы, ни полпенни. Обшарил до нитки. Так что нет, ничего не нашли. Даже завещания.
- О? Значит, наследует племянница. Везучая девочка. Или все-таки есть старший брат? Я полагаю, вы нашли ее?
- Да, она живет в районе Теобалд-роуд. Секретарша. Нет, братьев нет, она единственный отпрыск. Но что касается наследства… - Морсби пожал плечами.
- А что такое?
- Ну, она, видите ли, заявила, что не примет его. Буквально. Не знаю, могут ли ее принудить юристы. Говорит, что никогда не видела тетку и то, что слышала о ней, заставляет радоваться, что знакомство не состоялось. Говорит, что уверена: тетка и не собиралась оставлять ей свои деньги и что где-то обязательно должно быть завещание; но даже если все отписано ей черным по белому, все равно она не возьмет ни пенни; не хочет оказаться в долгу, даже перед покойницей, перед человеком, который так гнусно обошелся с ее отцом; и на этом точка, - заявила она.
- Так-таки точка? - с живым интересом спросил Роджер.
- Похоже, что так. Она показалась мне чрезвычайно решительной молодой леди. Я постарался уговорить ее пока что присмотреть за теткиными вещами, квартирой и прочим, и на это ушла уйма высокопарных слов о долге, о моральных обязательствах и бог знает еще о чем, так что она занялась этим, пока, по ее словам, не объявится законный наследник.
- Чистая мелодрама, - прокомментировал Роджер. - Интересная девица эта мисс Барнетт-младшая. Если бы кто-то мне неизвестный, судя по всему весьма неприятный, помер и оставил при этом двадцать тысяч фунтов, я бы не стал разглагольствовать на высокие темы. Я бы от души порадовался. А вы?
- И я тоже, сэр. Но, знаете, о вкусах не спорят. А мисс Стелла Барнетт производит впечатление весьма независимой леди.
- И возбуждающей любопытство, - задумчиво проговорил Роджер. - Хотел бы я с ней познакомиться. Молодая женщина, способная махнуть рукой на двадцать тысяч фунтов, может оказаться мне очень кстати.
Бессердечного, как все сочинители, Роджера привлекали неординарные и своеобразные натуры, дабы использовать их в своих романах, и можно лишь удивляться, как редко ему удавалось отыскать что-то действительно нетривиальное или на худой конец хотя бы любопытное.