– Нам было чертовски трудно. – спокойно промолвила она. – Ситуация осложняется тем фактом, что дочь Картрайта – одна из наших шестиклассниц. Она и у меня учится. Но как бы там ни было, мы готовы костьми лечь, чтобы собрать нужную сумму, и ради этого устраивается нынешний праздник.
– На котором буду присутствовать и я, так?
– Мы на тебя надеемся и очень бы хотели, чтобы ты оказала влияние на общественное мнение, – отозвалась Пэдди. – Ты расскажешь всем о нашем замечательном учебном заведении, распишешь, как хорошо мы работаем, а потом какой-нибудь расчувствовавшийся миллионер приедет к нам и выпишет нам чек на необходимую сумму. Договорились?
Линдсей широко улыбнулась.
– Нет проблем. – дурашливо выкрикнула она. – Так что там будет? Ты столько всего наговорила, но важной информации я от тебя так и не услышала.
– Завтра утром мы устраиваем ярмарку ремесел, которая продлится до полудня. Все девочки принесли на распродажу вещицы, сделанные собственными руками, что-то выпросили у родных и подруг. Днем шестой класс покажет новую одноактную пьесу, написанную специально для этого случая Корделией Браун. Она тоже бывшая выпускница – мы с ней вместе учились. И наконец, мы проведем распродажу книг с автографами современных, естественно. – собранных Корделией, мною и еще двумя нашими друзьями.
Между прочим, у нас почти сто книжек, – добавила она.
– Вот как, та самая Корделия Браун? – ироническим тоном переспросила Линдсей. – Эта "звезда", прославившаяся своими интервью со знаменитостями?
– Не язви, Линдсей. – попросила Пэдди. – Ты, черт возьми, знаешь, что она хорошая писательница. Между прочим, я подумала, что ее книги должны тебе нравиться.
– Они мне и нравятся, – кивнула Линдсей, – вот только никак не возьму в толк, зачем ей вся эта телевизионная возня. Трудно поверить в то, что один и тот же человек пишет такие книги и сценарии для "мыльных" опер. Хотя… может, это помогает ей свести концы с концами.
– Вот сама все это у нее и выяснишь. Она приедет позднее, к вечеру. Только прошу тебя, дорогая, не перестарайся, не будь слишком резкой.
Линдсей засмеялась:
– Как скажешь, Пэдди! Стало быть, книжный аукцион завершит день, да?
– Ничего подобного. Гвоздем вечера должен стать концерт еще одной нашей выпускницы, Лорны Смит-Купер.
Линдсей кивнула:
– Виолончелистки, знаю… Я никогда не видела ее живьем, но у меня есть пара ее записей.
– Даже больше, чем у меня. – улыбнулась Пэдди. – Вообще-то я с ней никогда не встречалась, насколько мне помнится. Она окончила школу до того, как я попала в нее, а ведь я училась в Дербишир-Хаусе только с пятого класса. Вообще-то виолончель – это не для меня. Вот Диззи Гиллеспи я готова слушать в любое время.
– Ты в музыке только джаз и любишь, да?
– Значит, ты мне не поможешь. Видишь ли, мне бы хотелось взять интервью у Лорны Смит-Купер. Я, правда, слыхала, что из нее сложно что-то вытянуть, но вдруг здесь, в своей бывшей школе, она расчувствуется, и, глядишь, я сумею к ней подъехать.
Пэдди свернула на широкую аллею. Проехав мимо тяжелых чугунных ворот, она остановила машину и, наклонившись к Линдсей, сказала:
– Видишь во-он ту загогулину на вершине холма? – Она махнула рукой. – Это храм Соломона. А если от него перевести взгляд налево, то ты сможешь разглядеть уголок того участка земли, из-за которого весь сыр бор. – В ее голосе зазвенел металл, и дальше они поехали молча.
Вскоре перед ними поднялся сам Дербишир-Хаус. Машина свернула за угол и покатила под раскидистыми кронами платанов, берез и рябин. Миновав еще сотню ярдов, они выехали на большую лужайку, на которой высились шесть современных каменных зданий, окруженных ухоженным газоном.
– А вот и школьные корпуса, – промолвила Пэдди. – Только половина девочек спит в главном здании, а старшие живут здесь, – она указывала рукой на корпуса, – в Эксе, Гойте и Вайлдборкло. А вон мой дом Лонгнор. А те два маленьких домик. – Бурбадж и Грин-Ло. – для учителей и других работников школы.
– Боже мой! – тихо проговорила Линдсей. – Единственным зеленым уголком возле моей бывшей школы был этот чертов садик местного крематория.
– Очень забавно, – отозвалась Пэдди. – Уймись, Линдсей. Перестань размахивать своими печальными воспоминаниями, как красным флагом, и давай выпьем. Чувствую, что мы славно проведем эти два дня.
Пэдди и Линдсей устроились в уютной гостиной Пэдди. Комната была со вкусом обставлена старомодной казенной мебелью, но Пэдди добавила сюда кое-что и от себя. Одна стена была до потолка заставлена книжными стеллажами, а на другой висели фотографии сцен из театральных спектакле. – очень изящные, и множество старых киноафиш. Обитые кожей кресла были довольно старенькими, но, несмотря на это, так и манили к себе уютными глубокими сиденьями. У окна – большой стол, заваленный всякими папками и учебниками, в уголке, у двери, примостился шкафчик-ба. – единственный предмет мебели, который Пэдди вот уже десять лет повсюду возила с собой.
– И как же это называется? – лениво спросила Линдсей, поднеся бокал к глазам.
– Дип-Перпл, – ответила Пэдди.
– Замечательное у тебя хобб. – составлять коктейли, – заметила Линдсей. – Но у меня, конечно, ничего подобного никогда не получится. И что туда входит?
– Одна часть "куантро", три части водки, синий краситель, немного гренадина, все это сдобрено содовой и большим количеством льда, – охотно объяснила Пэдди. – А ведь совсем неплохо, правда же?
– Чумовая вещь! Только как бы не захмелеть. – Линдсей улыбнулась. – Вот это жизнь! Кстати, когда обед? Мне надо переодеться?
– Обед через сорок минут. Переодеваться ни к чему – ты отлично выглядишь. А вот завтра будет более официальный день – хорошая выпивка и всякие вкусности. – Пэдди посмотрела на подругу. – Скоро пойдем в учительскую, и я тебя всем представлю.
Линдсей улыбнулась.
– И кто же эти все? – спросила она с легким опасением.
Пэдди пожала плечами:
– Ну как? Обычный учительский коллектив, состоящий из женщин. Есть настоящие интеллектуалки, есть очень остроумные, есть старые зануды, есть ярые приверженцы партии тори, а есть и узаконенные радикалы. Вроде меня. Ну и есть несколько обычных, приятных женщин. – договорила она.
– Господи, ваши дела действительно плохи, если ты тут у ни. – ярая радикалка! Интересно, что это означает? Что ты периодически не соглашаешься с Маргарет Тэтчер и поливаешь томатным соусом яичницу с беконом? И ты думаешь, что мне понравится кто-то из этих ископаемых?
– Наверняка тебе понравится Крис Джексон, учительница физкультуры. Она из тех же мест, что и ты, и кроме полного помешательства на физическом совершенстве, одержима двумя вещами – виноделием и машинами. Вот и представь себе, что у нас общего, причем учти, что я имею в виду не распределительные валы.
Линдсей усмехнулась:
– Понимаю… Только я не думаю, что…
Пэдди улыбнулась ей в ответ:
– Извини. Боюсь, там имеется один мускулистый регбист… Тебе наверняка также понравится Маргарет Макдональд, если только она сможет выкроить минуту-другую, чтобы познакомиться с тобой. На ней – хлопоты, связанные с концертом. Она у нас главная музыкантша и моя большая приятельница. Мы часто засиживаемся с ней допоздна, болтаем о книгах, моем кости политикам, обсуждаем ради. – и телеспектакли.
Линдсей потянулась, зевнула и зажгла сигарету.
– Извини, – пробормотала она. – Что-то я устала в поезде. Но скоро приду в себя.
– Давай, давай. Ты обязательно должна познакомиться с нашей великолепной директрисой Памелой Овертон. Она – дама старой закалки. Ее отец был деканом в Кембридже, и она попала сюда после блистательной, но не прославившей ее карьеры в министерстве иностранных дел. Она всегда доводит начатое дело до конца. Очень властная женщина, – продолжала рассказывать Пэдди, – но человечная. Обязательно поговори с ней – это очень интересно, если только ты не выдохнешься во время этого разговора, – добавила она.
– Почему это. – спросила заинтригованная Линдсей.
– Она всегда знает больше о твоей профессии, чем ты сама. Но она обязательно понравится тебе, – пообещала Пэдди. – Впрочем, у тебя самой будет шанс убедиться в этом сегодня, прежде чем в школу прибудут почетные гости. Мисс Смит-Купер не известила точно, когда приезжает. Ее секретарь сообщил просто, что вечером.
– Очень мило.
Пэдди встала и прошлась вокруг стола, на ее волевом худощавом лице появилось озабоченное выражение.
– Я уверена, что написала для себя записочку, она должна быть где-то тут… – пробормотала она, оглядывая кипы бумаг. – Я должна что-то сделать до завтрашнего утра, но черт меня побери, если я помню, что именно… Ага, вот! Все правильно. Напомни мне, что я должна поговорить с Маргарет Макдональд. А теперь. – Пэдди подняла глаза на подругу. – Короче, ты готова пойти в учительскую?
Приятельницы направились через рощицу к главному здани. – Дербишир-Хаусу. Сбоку от него виднелась небольшая лужайка, освещенная фонарями.
– Новые корты для сквоша. – объяснила Пэдди. – Приходится освещать их, потому что у нас тут частенько происходят кражи. С этой стороны школы после десяти вечера уже никого не бывает, так что ночным грабителям не составляет труда пробраться сюда. Крис Джексон ждет не дождется, пока это свершится. – Пэдди усмехнулась. – Жаль, что мы сами не можем ограбить кассу, в которой лежат деньги на игровые поля, потому что по специальному банковскому распоряжению деньги переведены на наш счет.
Женщины вошли в Дербишир-Хаус через маленькую заднюю дверь. Пока они брели по коридору мимо классов, Линдсей успела рассмотреть их. Боже, до чего они походили на классные комнаты в ее собственной школе! Те же картинки и таблицы на стенах, те же развешанные для красоты рисунки учеников, тот же легкий беспорядок и запах мела. Единственное отличие, которое сразу бросалось в глаза, – никаких разрисованных стен.
Показывая Линдсей школу, Пэдди вела ее в учительскую.
– Это кухня и столовая, – рассказывала она на ходу. – Школа расположилась в этом здании в тридцать четвертом году. Над нами находятся музыкальные комнаты и зал для собраний. Прежде, когда тут жил лорд Лонгнор с семьей, в этом зале устраивали балы. На этом этаже расположены классные комнаты, офисы и квартира мисс Овертон. На втором этаже тоже есть классные комнаты, на верхнем – только спальни. Научные лаборатории находятся в здании за лесом, в стороне от домов. А вот и учительская.
Пэдди распахнула дверь, и их тут же оглушил громкий гул голосов. Учительская представляла собой элегантную комнату с большим полукруглым эркером, из которого были видны мерцающие вдалеке огни Бакстона. Около двадцати женщин, сбившись в небольшие группки, либо стояли у камина, либо сидели на слегка потрепанных стульях. Стены были увешаны коллекцией старых гравюр с изображениями Дербишира, а сбоку висела большая доска объявлений, на которой топорщилось множество исписанных листочков. Когда Линдсей с Пэдди вошли в учительскую, разговор не оборвался, но некоторые головы повернулись в их сторону. Пэдди подвела Линдсей к молодой женщине, изучавшей большую книгу. Совсем тоненькая, и фигура у нее была потрясающая. От нее так и веяло жизненной энергией, которой Линдсей так не хватало в последнее время. Блестящие черные волосы, нежно-розовый цвет лица и синие глаза выдавали в ней уроженку горной части Шотландии. У Линдсей вдруг защемило сердце от тоски по дому.
Пэдди оторвала женщину от книги:
– Крис, хватит созерцать эти головки цилиндра, познакомься с Линдсей Гордон. Линдсей, это Крис Джексон, наша учительница физкультуры.
– Здравствуйте, – кивнула Крис, опуская книгу. У нее был тот самый акцент, с которым прежде говорила и сама Линдсей, но который потом исчез под слоем акцентов тех мест, где Линдсей жила позднее и диалекты которых невольно копировала. – Так это и есть наша ручная журналистка, да? Что ж, позвольте мне до того как все остальные скажут вам именно эти слова, совершенно не вдумываясь в их смысл, выразить вам свою признательность за то, что вы приехали сюда, и заранее поблагодарить. Мы рады любой помощи. Нам нужно удержать эти игровые поля, и не только из-за того, что в противном случае я потеряю работу. Нам никогда больше не получить такие замечательные участки земли, потому что на много миль вокруг нет ничего подобного. С вашей стороны очень благородно протянуть нам руку помощи, тем более что вы не имеете никакого отношения к этим местам.
Несколько смущенная ее искренностью, Линдсей улыбнулась.
– Я так рада возможности увидеть жизнь подобного заведения изнутри, с изнанки, – уточнила она. – И еще я всегда рада работе, особенно если она хорошо оплачивается.
Наступило молчание, которое через несколько мгновений прервала Пэдди:
– Крис, а ведь вы с Линдсей – землячки, – сообщила она. – Линдсей родом из Инверкросса.
– Неужели? Никогда бы не догадалась! – воскликнула Крис. – Вы говорите почти без акцента, но, судя по его еле заметным отзвукам, вы жили южнее, чем я. Я сама из Южного Акилкейга, хотя ходила в школу Святой Марии Магдалины в Хеленсбурге.
Они погрузились в воспоминания о деревушках Арджилшира, в которых выросли, и очень скоро выяснилось, что лет двенадцать назад играли в хоккей в командах-противниках. Пэдди оставила их и подошла к чем-то обеспокоенной женщине, которая сидела неподалеку от Линдсей и Крис. Через несколько минут от приятных воспоминаний их отвлекли громкие голоса Пэдди и ее собеседницы.
– У меня было полное право отпустить эту девочку. Она на моем попечении, Маргарет. И ради ее благополучия я буду стоять на своем, – сердито проговорила Пэдди.
– Да как вы могли так безответственно поступить?! Потакаете ее капризам, а у нас концерт на носу! У нее соло в хоре! Как нам теперь быть?
– Что тут происходит? – спросила Линдсей у Крис.
– Понятия не имею, – пробормотала Крис. – Эт. – Маргарет Макдональд, старшая преподавательница по музыке. Вообще-то они с Пэдди -лучшие подруги.
В это время Пэдди посмотрела на Маргарет и сказала:
– Конечно, я не хочу вмешиваться, но Джессика высказала предположение, что соло сможет спеть девочка из Холгейта.
Ее собеседница вскочила со стула:
– В моем хоре решения принимаю я, а не Джессика Беннетт. Если бы Джессика сама подошла ко мне, я бы не позволила ей прятаться за чужие спины. Кстати, Джессика – не единственная, кто хотел увильнуть от участия в этом концерте. Должен же кто-то их приструнить!
– Послушайте, Маргарет, – заговорила Пэдди более спокойным голосом, когда поняла, что все уже смотрят только на них. – я не хотела вас огорчать. Я знаю, как много сил вы вложили в под готовку к концерту. Но я считаю, что не стоит заставлять петь девочку, у которой не слишком-то хороший слух и слабенький голос. Она может от волнения просто упасть в обморо. – прямо на сцене. Я говорю совершенно серьезно.
Маргарет Макдональд открыла было рот, чтобы сказать что-то в ответ, но в этот момент дверь распахнулась, и в учительскую вошла высокая женщина.
Учительница музыки тут же отвернулась от Пэдди, бросив лишь короткую фразу в ответ на ее замечание:
– Ну, раз вы уверены, что справится и другая девочка, я повинуюсь.
Пэдди вернулась с Линдсей и Крис, на ее лице отражалось легкое удивление.
– Никогда не видела Маргарет в таком состоянии, – тихо проговорила она. – Глазам своим не верю! Линдсей, сейчас я познакомлю тебя с директрисой. – Она направилась к только что вошедшей высокой женщине, которая разговаривала с другой учительницей.
Памела Овертон была очень импозантной дамой лет шестидесяти. На ней было строгое синее платье из джерси, седые волосы будто опущенные крылья прикрывали уши, а на затылке были стянуты в замысловатый пучок. Подойдя, Пэдди что-то тихо сказала ей, после чего подвела ее к Крис и Линдсей.
Едва Пэдди успела представить их друг другу, а Линде. – восхититься солидным звучным голосом Памелы Овертон, как в дверь постучали. Одна из учительниц вышла узнать, кто там.
– Приехала мисс Смит-Купер, мисс Овертон, – вернувшись, сообщила она.
Памела Овертон направилась к двери, но та рывком отворилась, и в учительскую ворвалась женщина тридцати с небольшим ле. – Линдсей сразу же ее узнала. Лорна Смит-Купер наяву была куда более эффектной, чем на многочисленных фотографиях. На плечи ей спадала роскошная грива золотисто-рыжеватых волос. Кожа матовая, чистая, ни единой морщинки. Яркие синие глаза сияли на ее лице как два лазурита.
Любуясь ею, Линдсей вдруг заметила, что Пэдди тоже повернулась к двери и вдруг напряглась как тетива. Линдсей стояла очень близко к ней и была единственной, кто услышал, как Пэдди буквально выдохнула:
– Всемогущий Господь, только не она!
После обеда, улизнув с чаепития в учительской, Линдсей и Пэдди снова направились по лесной аллее к Лонгнор-Хаусу – так назывался дом, в котором жила Пэдди. По пути Пэдди обронила лишь пару фраз: "Они будут слишком заняты этой суперзвездой и даже не заметят, что нас нет. К тому же с минуты на минуту приедет Корделия, можно сослаться на это". Линдсей молчала, хотя ее распирало любопытство – и профессиональное, и чисто дружеское. Однако она сообразила, что своими расспросами ничего не добьется.
Обед, кстати, был отнюдь не самым приятным, отметила про себя Линдсей. Ворвавшаяся в учительскую Лорна Смит-Купер поздоровалась с Пэдди с явно показным энтузиазмом: "Милейшая Пэдди, – проворковала она, – кто бы мог подумать, что я встречу вас в таком респектабельном обществе!" В ответ Пэдди лишь холодно улыбнулась. Она попыталась выскользнуть из группы, мгновенно окружившей виолончелистку и директрису, но напрасно: Памела Овертон тоном, не терпящим возражений, заявила, что Пэдди с Линдсей за обедом должны непременно сесть за ее стол, к которому она уже пригласила Лорну. После этого Лорна демонстративно не обращала на Пэдди внимания, обращаясь исключительно к директрисе.
– Все, что вы здесь от меня услышите, не для прессы. – между прочим обронила она, повернувшись на секунду к Линдсей. – Вы меня поняли? – После чего понесла всякую чушь, интересную лишь ей самой.
Еда, в отличие от общества, приятно удивила Линдсей: у нее от школьных трапез остались лишь такие воспоминания, к которым возвращаться не хотелось. После наваристого овощного супа подали пирог с цыпленком и грибами, жареную картошку и фасоль. На десер. – свежие фрукты, на любой вкус.
Линдсей рассыпалась в комплиментах по поводу отменного качества пищи, но Пэдди в ответ лишь рассеянно кивнула.
Оказавшись в знакомой комнате с фотографиями, Линдсей уютно устроилась в кресле, а хозяйка отправилась в кухню варить кофе.
– Извини, что была не самой лучшей собеседницей! – крикнула она оттуда.
Линдсей решила, что пора, надо попытаться "разговорить" Пэдди, а потому немедленно воспользовалась репликой подруги:
– Обед был довольно скучным. По-моему, даже мой давно забытый акцент выпирал все сильнее. Но ты, кажется, говорила, что никогда не виделась с нашей почетной гостьей?
Наступило недолгое молчание, нарушаемое лишь шумом кофемолки. Когда Пэдди наконец заговорила, ее голос был полон горечи: