Его серьезность не оставляла никаких сомнений в том, что дверь действительно была заложена на засов изнутри около четверти седьмого в прошлый вечер. Однако Хэс обсуждал это еще несколько минут, чтобы совершенно убедиться. Наконец, привратника отпустили.
– Нет, в самом деле, знаете, сержант, – заметил Ванс с добро душной улыбкой, – этот честный немец действительно запер дверь.
– Конечно, запер! – взорвался Хэс. – И я сам нашел ее запертой еще в четверть восьмого утра. Этот факт так великолепно запутывает дело. Если эта дверь заперта с шести часов вечера до сегодняшнего утра, то я хотел бы, чтобы кто-нибудь явился с того света и рассказал мне, как приятель Канарейки пролез сюда ночью. И я бы также хотел узнать, как он отсюда выбрался.
– А почему бы не через парадную дверь? – спросил Маркхэм. – Это, кажется, единственный оставшийся нам логический вывод, в соответствии с тем, что говорит телефонист.
– А телефонист сидит, – задумчиво сказал Ванс, – в главном холле, на полпути между парадной дверью и этой квартирой. По-моему, джентльмен, явившийся причиной всех здешних ночных событий, должен был пройти в двух шагах от него и при входе и при выходе.
– Верно, – выпалил Хэс. – А телефонист говорит, что никто не проходил и не уходил. – Он говорил с вызовом.
Маркхэму, казалось, пришлась не по вкусу раздражительность Хэса.
– Впустите этого парня и дайте мне его допросить, – приказал он. Хэс подчинился с некоторой злорадной поспешностью.
ГЛАВА 6
ПРИЗЫВ НА ПОМОЩЬ
(вторник, 11 сентября, 11 ч. утра)
Джессап сразу произвел на нас хорошее впечатление. Это был серьезный, решительный на вид человек, лет тридцати, сдержанный, хорошо сложенный. Его прямые плечи наводили на мысль о военной службе. Он заметно прихрамывал, и я обратил внимание, что у него была согнута левая рука, словно в результате перелома локтя. Он был спокоен и несколько суров, глаза его смотрели умно. Маркхэм сразу предложил ему плетеный стул возле шкафа, но он отказался и стоял перед прокурором в мужественной позе почтительного внимания.
Маркхэм начал с нескольких вопросов личного характера. Выяснилось, что в первую мировую войну Джессап был сержантом, был дважды ранен и отправился домой незадолго до окончания войны. Он работал здесь телефонистом больше года.
– Ну, Джессап, – продолжал Маркхэм, – есть обстоятельства, связанные со вчерашней трагедией, о которых вы можете рассказать?
– Есть, сэр.
Не было никакого сомнения в том, что бывший солдат точно расскажет нам все, что знает, и если сам будет не уверен в правильности того, что рассказывает, то честно скажет нам об этом. Он обладал всеми качествами точного и правдивого свидетеля.
– Прежде всего, когда вы встали на дежурство вчера вечером?
– В десять часов, сэр.
Никаких оговорок к этому заявлению не требовалось, чувствовалось, что Джессап точно явился к этому часу.
– Это мое короткое дежурство. Мы чередуемся с человеком, который дежурил днем, и по очереди отбываем короткие и длинные дежурства.
– И вы видели, как мисс Оделл вернулась домой после театра?
– Да, сэр. Все должны пройти мимо телефонного щита.
– Когда она пришла?
– Не позже чем в несколько минут двенадцатого.
– Она была одна?
– Нет, сэр. С ней был джентльмен.
– Вы знаете, кто он такой?
– Я не знаю, как его зовут, сэр. Но раньше я видел его несколько раз, когда он заходил к мисс Оделл.
– Я думаю, вы можете описать его.
– Да, сэр. Он высокий, чисто выбрит, носит коротко постриженные усы, на вид ему лет сорок пять. Он выглядит, если вы меня поймете, сэр, как состоятельный человек с положением в обществе.
Маркхэм кивнул.
– А теперь скажите мне: входил ли он вместе с мисс Оделл к ней в квартиру или сейчас же ушел?
– Он вошел вместе с мисс Оделл и пробыл там около получаса.
У Маркхэма блеснули глаза и следующий вопрос он задал со скрытым волнением.
– Так, значит, он пришел около одиннадцати и оставался наедине с мисс Оделл до половины двенадцатого. Вы уверены в этих фактах?
– Да, сэр. Все правильно, – подтвердил Джессап.
Маркхэм помолчал и подался вперед.
– Теперь, Джессап, подумайте, прежде чем ответить: заходил ли еще кто-нибудь к мисс Оделл в тот вечер?
– Никто не заходил, сэр, – был уверенный ответ.
– Почему вы так в этом уверены?
– Я бы их видел, сэр. Чтобы попасть в квартиру, им нужно было пройти около щита, сэр.
– А вы никогда не уходите со своего места? – спросил Маркхэм.
– Нет, сэр, – энергично заверил его Джессап, как бы протестуя против намека на то, что он может покинуть пост, находиться на котором его долг. – Если мне нужно зайти в туалет, то в приемной есть маленькая уборная, но я всегда держу дверь открытой и слежу, не появится ли на щите сигнал телефонного вызова. Даже если я нахожусь в уборной, никто не может пройти по холлу, чтобы я не увидел его.
Можно было легко проверить, что добросовестный Джессап ни на минуту не спускал глаз со щита, чтобы не пропустить вызова. Его серьезность и надежность были очевидны, и никто из нас, я думаю, не сомневался, что если бы у мисс Оделл был еще один гость прошлым вечером, то Джессап знал бы об этом. Но Хэс, со свойственной ему дотошностью, быстро поднялся и вышел из квартиры. Через минуту он вернулся, озадаченный, но удовлетворенный.
– Верно, – кивнул он, – дверь уборной на одной линии со щитом.
Джессап не обратил внимания на такую проверку его слов и стоял, внимательно глядя на прокурора, и ожидал дальнейших вопросов. В его спокойном поведении было что-то, вызывающее восхищение и доверие.
– Ну, а как вчера вечером, – спросил Маркхэм, – часто ли вы отлучались от щита и надолго ли?
– Только раз, сэр, и то на минуту-две. Но я все время следил за щитом.
– И вы подтвердите под присягой, что после десяти часов вечера никто не заходил к мисс Одесс и никто, кроме ее провожатого, не уходил от нее?
– Да, сэр.
Он явно говорил правду, и прежде чем продолжать, Маркхэм что-то обдумывал несколько мгновений.
– А как насчет боковой двери?
– Ее запирают на всю ночь, сэр. Привратник закладывает ее на засов, когда уходит, и отпирает утром. Я никогда к ней не присматриваюсь.
Маркхэм откинулся назад и обратился к Хэсу.
– Ну что ж, – сказал он, – кажется, показания привратника и Джессапа затягивают петлю вокруг провожатого Оделл. Если, что вполне правдоподобно, боковая дверь была закрыта всю ночь, и никто не проходил через главный вход, то похоже, что человек, доставивший ее домой, и есть тот, которого мы ищем.
Хэс засмеялся коротким невеселым смешком.
– Это все было бы прекрасно, если бы кое-что еще не случилось тут прошлым вечером. – Он повернулся к Джессапу. – Расскажите прокурору все остальное.
Маркхэм взглянул на телефониста с выжидательным интересом, Ванс, приподнявшись на локте, внимательно прислушивался.
Джессап говорил ровным голосом, настороженно и тщательно, как солдат, рапортующий офицеру.
– Это было так, сэр. Когда джентльмен вышел из квартиры мисс Оделл около половины двенадцатого, он остановился возле моего щита и попросил вызвать такси. Я произвел вызов, и, пока он ждал машину, мисс Оделл закричала и позвала на помощь. Джентльмен повернулся и бросился к двери квартиры, а я быстро последовал за ним. Он постучался, ответа сначала не последовало. Когда он постучался еще раз и позвал мисс Оделл, спрашивая, что случилось, она сказала, что все в порядке, и чтобы он шел домой и не волновался. Тогда он вернулся вместе со мной к щиту и сказал, что он думает, будто мисс Оделл заснула и увидела кошмар во сне. Мы поговорили несколько минут о войне, и тут подъехало такси. Он попрощался, вышел, и я услышал, как отъехала машина.
Было ясно, что такое окончание рассказа о спутнике мисс Оделл совершенно опрокидывало предположение Маркхэма. Он уставился в пол с расстроенным выражением и яростно затягивался дымом несколько мгновений. Наконец он спросил.
– Через сколько времени после того, как этот человек вышел из квартиры, вы услышали крик мисс Оделл?
– Примерно через пять минут. Я как раз соединился с бюро по вызову такси, а через минуту-две послышался вопль.
– Этот человек стоял возле щита?
– Да, сэр. Он даже опирался на него одной рукой.
– Сколько раз вскрикнула мисс Оделл? И что именно она кричала, когда звала на помощь?
– Она вскрикнула дважды, а потом закричала: "Помогите! Помогите!"
– А когда этот человек постучался к ней второй раз, что он ей сказал?
– Насколько я припоминаю, сэр, он сказал: "Откройте дверь, Маргарет. Что случилось?"
– А не можете ли вы припомнить поточнее, что она ответила?
Джессап поколебался и непроизвольно нахмурился.
– Кажется, она сказала: "Ничего не случилось. Простите, что я закричала. Все в порядке, идите, пожалуйста, домой и не беспокойтесь…" Конечно, может быть это не совсем точно, но, во всяком случае, она сказала что-то очень похожее.
– Вы ясно слышали ее через дверь?
– Да. Тут двери не очень толстые.
Маркхэм встал и в раздумье заходил по комнате. Наконец, остановившись перед телефонистом, он задал новый вопрос.
– Вы не слышали больше никаких подозрительных звуков в квартире после того, как ушел этот человек?
– Ни звука, сэр, – ответил Джессап. – Но кто-то позвонил мисс Оделл по телефону минут через десять и из ее квартиры ответил мужской голос.
– Что такое… – Маркхэм прямо взвился, Хэс широко раскрыл глаза и весь превратился в слух. – Расскажите мне как можно подробнее об этом звонке.
Джессап бесстрастно кивнул.
– Примерно без двадцати двенадцать на доске вспыхнула лампа вызова, и, когда я ответил, какой-то мужчина попросил соединить его с мисс Оделл. Я соединил. Через несколько секунд у нее сняли трубку – а я могу видеть, снята трубка или повешена, по показаниям контрольной лампочки – и мужской голос ответил: "Хэлло". Я отключился и, конечно, ничего больше не слышал.
Несколько минут в квартире царило молчание. Потом заговорил Ванс, который пристально следил за Джессапом во все время разговора.
– Кстати, м-р Джессап, – спросил он, – не случалось ли вам самому, скажем, попадать под влияние чар мисс Оделл?
В первый раз с момента своего появления в комнате, Джессап, казалось, почувствовал неловкость. Темный румянец залил ему щеки.
– Я считал ее очаровательной дамой, – решительно ответил он.
Маркхэм неодобрительно взглянул на Ванса и отрывисто обратился к телефонисту:
– Это все пока, Джессап.
Джессап с достоинством поклонился и вышел, прихрамывая.
– Этот случай просто становится очаровательным, – пробормотал Ванс, снова растягиваясь на тахте.
– Утешительно чувствовать, что кто-то от него в восторге, – Маркхэм говорил раздраженно. – А разрешите узнать, какие цели преследовал ваш вопрос, касающийся чувств Джессапа к убитой?
– О, просто случайная мысль, – ответил Ванс. – И кроме того, немного оживляет обстановку.
Хэс, очнувшись от мрачного забытья, заговорил.
– У нас есть еще отпечатки пальцев, м-р Маркхэм. Я думаю, что они помогут найти нашего джентльмена.
– Но даже если эти отпечатки есть в картотеке Дюбуа, – сказал Маркхэм, – нам придется показать, как тот, кто их оставил, проник в квартиру прошлым вечером. Он, конечно, будет утверждать, что они оставлены задолго до убийства.
– Ну, во всяком случае, неоспоримо, – упрямо заявил Хэс, – что в квартире находился какой-то человек, когда Оделл вернулась из театра, и что оставался там, когда в половине двенадцатого ушел ее спутник. Это доказывают вопли женщины и ответ на телефонный звонок. А так как док Доремус говорит, что убийство произошло до полуночи, то никак не отвертишься от вывода, что дело сделано парнем, который там прятался.
– Это, как будто, неопровержимо, – согласился Маркхэм. – И я склонен думать, что это был кто-то, кого она знала. Она, очевидно, вскрикнула, когда увидела его, но потом, узнав его, успокоилась и сказала человеку за дверью, что ничего не случилось… А потом он задушил ее.
– И можно предположить, – добавил Ванс, – что он прятался в этом стенном шкафу.
– Верно, – согласился сержант. – Но меня интересует, как он сюда забрался. Телефонист, дежуривший днем и вечером до десяти часов, сказал, мне, что единственным гостем Оделл был человек, заходившим к ней и пригласивший ее обедать.
Маркхэм раздраженно проворчал.
– Позовите сюда дневного сменщика Джессапа. Мы должны выяснить это дело. Кто-то проник сюда вчера вечером, и я буду здесь, пока не узнаю, как он это сделал.
Ванс взглянул на него с насмешливым восхищением.
– Вы знаете, Маркхэм, – сказал он, – я не обладаю даром вдохновенного предвидения, но у меня странное неописуемое ощущение, как сказал бы начинающий поэт, что если вы действительно намереваетесь оставаться в этом растерзанном будуаре, пока не выясните, как таинственный незнакомец проник сюда вчера вечером, то вам было бы неплохо послать за своими туалетными принадлежностями и несколькими сменами белья, не говоря уже о пижаме. Парень, который организовал это убийство, обдумал свой приход и уход в высшей степени тщательно.
Маркхэм с сомнением взглянул на Ванса, но ничего не ответил.
ГЛАВА 7
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ
(вторник, 11 сентября, 11 ч. 15 мин. утра)
Хэс вышел в холл и вернулся в сопровождении дневного телефониста, болезненного на вид, худощавого юнца, которого звали Спайвли. Его почти черные волосы, оттенявшие бледность лица, были зачесаны назад и напомажены, у него были очень жидкие усики, вытянутые в шнурок тщательным образом. Одет он был с иголочки в костюм ярко-шоколадного цвета, чрезвычайно тесно облегавший его фигуру, и в розовую рубашку с жестким отложным воротничком, в ботинки на пуговицах, с замшевым носком. Он заметно нервничал и немедленно уселся на плетеный стул у двери, все время дотрагиваясь до безукоризненной складки на брюках и облизывая губы.
Маркхэм сразу приступил к делу.
– Насколько я понимаю, вы дежурили у щита в течение вчерашнего дня и вечера, вплоть до десяти часов. Верно?
Спайвли судорожно глотнул и кивнул головой.
– Да, сэр.
– В котором часу мисс Оделл отправилась обедать?
– Около семи. Я как раз послал в соседний ресторан за сэндвичами…
– Она уходила одна? – прервал Маркхэм его объяснения.
– Нет. За ней зашел один малый.
– Вы знаете этого малого?
– Я видел его пару раз, когда он заходил к мисс Оделл, но я не знаю, кто он такой.
– Как он выглядел? – Маркхэм задал вопрос с нетерпеливой поспешностью.
Описание спутника девушки, которое дал Спайвли, совпадало с описанием человека, провожавшего ее домой, данным Джессапом, хотя Спайвли был более многословным и менее точным, чем Джессап.
Очевидно, мисс Оделл ушла в семь и вернулась в одиннадцать с одним и тем же человеком.
– А теперь, – сказал Маркхэм, особенно выделяя свои слова, – я хочу знать, кто еще заходил к мисс Оделл в промежуток после ее ухода до десяти часов, когда ваше дежурство кончилось?
Спайвли был удивлен этим вопросом, он в недоумении поднял и свел свои низкие изогнутые брови.
– Я не понимаю, – пробормотал он, – как можно было зайти, когда, ее не было?
– Но кто-то все-таки заходил? – сказал Маркхэм. – И он вошел к ней в квартиру и оставался там до одиннадцати часов.
Глаза юнца полезли на лоб и рот широко открылся.
– Господи боже, сэр! – воскликнул он. – Так вот как ее убили. Ее поджидали в засаде.
Он резко остановился, внезапно осознав свое место в таинственной цепи событий, приведших к убийству.
– Но ведь никто не входил к ней в квартиру, пока я был на дежурстве, – испуганно выпалил он. – Никто. Я не отходил от щита с того времени, как она ушла, до конца смены.
– Мог кто-нибудь пройти через боковую дверь?
– Как? Она была открыта? – Спайвли был поражен. – Она никогда не бывает открыта вечером. Привратник запирает ее в шесть часов перед своим уходом.
– А вы не отпирали ее вчера вечером для чего-нибудь? Подумайте хорошенько.
– Нет, сэр. – Он убедительно покачал головой.
– И вы утверждаете, что никто не прошел в квартиру через парадную дверь после ухода мисс Оделл?
– Утверждаю. Я вам говорю, что ни разу не отошел от щита, и никто не мог пройти мимо меня, чтобы я этого не заметил. Был, только один человек, который зашел и спросил ее…
– Ага! Так кто-то все-таки заходил! – воскликнул Маркхэм. – Когда это было? И как? Соберитесь с мыслями, прежде чем ответить.
– Да ничего особенного не было, – уверял его искренне запуганный юнец. – Просто малый, который вошел, позвонил в ее дверь и ушел обратно.
– Предоставьте нам судить, было тут что-нибудь особенное или нет. – Маркхэм говорил холодным повелительным тоном. – Когда он заходил?
– Около половины десятого.
– А кто он такой?
– Молодой парень, которого я видел несколько раз, когда он навещал мисс Оделл. Я не знаю, как его зовут.
– Расскажите мне подробно, как это было, – настаивал Маркхэм.
Спайвли опять с трудом вздохнул и облизал пересохшие губы.
– Было как будто так, – начал он с усилием. – Этот парень вошел и стал прохаживаться по холлу, я сказал ему: "Мисс Оделл нет дома". Но он сказал: "Я все-таки позвоню, чтобы быть уверенным". В эту минуту мне понадобилось отвечать на вызов и я ему ничего не сказал. Он позвонил у ее дверей и постучался, но ему, конечно, никто не ответил, и он сейчас же вернулся и сказал: "Кажется, вы были правы". Потом он дал мне полдоллара и ушел.
– Вы действительно видели, как он уходил? – в голосе Маркхэма послышались нотки разочарования.
– Конечно, я видел, как он уходил. Он остановился в парадном и закурил сигарету. Потом он открыл дверь и свернул в сторону Бродвея.
– Друг за другом с розы спадают лепестки, – послышался с тахты голос Ванса. Он зевнул. – Очень интересная ситуация.
Маркхэму не хотелось расставаться с верой в преступные наклонности единственного посетителя, приходившего около половины десятого.
– Можете вы описать этого человека? – спросил он.
Спайвли выпрямился и в его ответе послышался энтузиазм, показавший, что он обратил на посетителя особое внимание.
– Он хорошо выглядел, может быть, лет тридцати. На нем был вечерний костюм, шелковая рубашка и лаковые туфли.
– Что, что… – переспросил Ванс с проворным энтузиазмом, – шелковая рубашка под вечерний костюм? В высшей степени необычайно.
– О, все, кто любят хорошо одеться, носят их, – пояснил Спайвли со снисходительной гордостью. – Так модно одеваться на танцы.
– Что вы говорите – в самом деле? – Ванс казался ошеломленным. – Я должен это проверить… А, кстати, когда этот законодатель мод в шелковой рубашке остановился у двери, не достал ли он сигарету из длинного плоского серебряного портсигара, который вытащил из нижнего кармана жилета?
Юнец поглядел на Ванса с восторженным изумлением.
– Откуда вы знаете? – воскликнул он.